Текст книги "Ангел"

Никто не принял его слова в серьёз, кроме случайно рядом стоявшего, Игоря Наумова, он же Гарик и из-за своей хромоты получил дополнительную кличку Жоффрей. Он тоже провожал своего друга в солдаты Костю Боброва, – эти ребята мажорами себя не считали и в институтах не учились. Нередко у них случались стычки с группой Кондакова – он же Кондор, так он себя при знакомстве называл. Свою же основную команду в количестве пятнадцать человек, он называл знатью. Все остальные кто никакого отношения не имел к их группировке были для них чернь. Себя они все поголовно провозгласили лютыми борцами с распространителями наркотиков «корсары». Кондор возглавлял свою команду корсаров и ходил королём, дерзил всем, даже серьёзным людям, у которых в автобиографиях было написано: «в течении восьми, десяти лет получал воспитание на Колыме или Печоре». У мажоров – корсаров была весомая отмазка, за ними стояли высокие и состоятельные чиновники не только города, но и региона. Кондор объединил вокруг себя не только своих сверстников, но и ребят старшеклассников. Тем было лестно крутится около авторитетных и знатных парней.

Игоря Наумова все в городе называли Гарик, и сейчас он был с тростью. После перелома ноги ему было сложно передвигаться без опоры и ему пришлось купить себе импортную, новомодную трость. Услышав сомнительный отзыв об Кате Неходовой, он был удивлён до невероятности. Её имя соответствовало непорочности и чистоте, – такой она была и по жизни. Он знал Екатерину со школы, но внимания стал на неё обращать, когда она повзрослела, но здесь его опередил выпускник мединститута Коля Чагин. Этот парень был на три года старше его, да и по статусу его семья находилась значительно выше его трудовой семьи. Родители Чагина оба служили в финансовом отделе администрации города, и он никогда ни в чём нужды не знал. От армии при помощи блатных родственников ему с лёгкостью можно было запросто откосить, но ему в будущем работая с таблетками захотелось поднять свою мужественность и дисциплину.

Пока Коля Фармацевт обнимался с друзьями его жена Катя стояла в сторонке и вытирала носовым платком пальцы рук. Она смотрела на своего супруга с безразличным лицом, на котором невозможно было найти ни радости, ни печали, – одно равнодушие. Зато одна знакомая медсестра из больницы, где лежал Игорь, ластилась к Коле Чагину. Игорь сравнил этих двух молодых женщин, мысленно корону надел на Катю. Но когда она почувствовала, что за ней кто – то наблюдает, повернула голову в сторону Жоффрея, тут же кивнула ему в знак приветствия и мило улыбнулась. Он ей ответил тем же, но подходить не стал, зная, что эту красоту он встретит ещё и не раз. А сейчас он руками разрезал толпу друзей и обнялся на прощание с Костей, так как объявили всем новобранцам посадку в автобус.

Обратно они шли совершенно трезвые за группой старших ребят в которой главенствовал Кондор. Корсары все поголовно были навеселе и остановившись резко перед Гариком Кондор спросил:

– Что проводили своего костлявого недоноска?

И тут же раздался смех пьяной публики.

– Мне кажется наш Костя по объёмней будет Фармацевта, так что армия его и встретит, и проводит с почестями, – ответил на ходу ему Гарик.

– А ну стой Наум, – крикнул Кондор в спину Гарику, – я ведь не посмотрю, что мы все учились в одной школе, отоварю быстро. – Ты что хочешь сказать, что мой друг Фармацевт дебил?

– Мне кажется ты Костю первым оскорбил, а я только лишь визуально оцифровал их телосложения, – не теряя равновесия произнёс Жоффрей. – А кто каким оттуда придёт, покажет демобилизация.

– Не успели от военкомата отъехать, а ты уже им дембель готовишь, – сплюнул на асфальт Кондор, – скажи спасибо мы в бар спешим, а то бы я с тобой потолковал про армию.

– А я бы с тобой и словом не обмолвился о ней, – сказал Гарик, – ты же не служил, как и все твои друзья. Вас спасла военная кафедра. О чём с тобой можно говорить.

На этом их пути разошлись, одни пошли в бар, другие на работу. По дороге Витя Ларь, предостерёг друга:

– Гарик, ты зря с Кондором закусился, он злопамятный и таких вещей не прощает. Вспомни как они не за что попинали моего родственника дядю Сашу Матроса, которому дали в начале одиннадцать лет, а потом через два с половиной года освободили.

– Я впервые слышу, что его избивали, – оторопел Гарик, – может я в больнице лежал в это время?

– Нет это было года четыре назад, когда мы с тобой оба в армии были, – отрицательно кивнул Ларь, – это было двадцать второго апреля на Ринге. После митинга туда в туалет зашёл дядя Саша, а когда вышел оттуда его этот паскудник Кондор и встретил с дружками. Говорит Матросу: «Знаем, ты наркотики прятал там, показывай курки?», а ему Матрос сказал всего три слова: – «перепрячься, дай пройти». Вот они его и попинали да так, что того возят по больнице до сей поры на коляске, но ходить он будет. И ничего Матрос не стал на них писать, у него в кармане нашли один пакетик с наркотой. А я точно знаю, Слухи ходят, что он даже чай крепкий не пил, я уже не говорю о табаке и алкоголе. Он же как освободился, сразу к коммунистам пошёл, где числился весь свой срок и мать старуха взносы за него платила. Они его и на работу пристроили на мебельную фабрику и ремонт помогли в квартире сделать. А сейчас он внештатник – журналист, но мебельную фабрику не бросил. И ты знаешь, что хреново, Матрос не первый попал к ним под молотилку. В этом сквере ограда закрывает видимость, почему мэр города её не уберёт? Смотри уже сколько подобных случаев и драк там было. Все и не упомнишь. Вывод тут какой, – эти корсары выгодны кому-то. Я даже не исключаю, что они таким образом отстраняют своих конкурентов, чтобы занять всю городскую нишу по продаже дури. Что скажешь Гарик?

– Жалко Матроса, – опечалился Гарик, – я помню, как ползли по городу слухи, что он обескровил благотворительный фонд, которым сам и заправлял. Я же его знал с малых лет, он у нас был вначале директором клуба «Юный техник». И ты сам подумай какой он конкурент и для кого? Его все пацаны наши знают, потому что для нас его клуб был вторым домом. И никто про него плохого слова бы не сказал.

– Всё верно, – согласился с ним Ларь, – только ему приписали убийство своего бухгалтера, тело, которое до сих пор не нашли. Зато как позже оказалось, что этот бухгалтер работала ещё в одной частной фирме и сняв с их счёта все деньги бесследно испарилась. Те даже заявлять побоялись, потому что деньги были нажиты мошенническими путями. А также испугались, что пропажу этой тёти могли бы запросто приписать им. Вот так Гарик, а Матрос всё это время сидел не за что. Но когда они попались на какой – то очередной афере, тут и поняли, что Матрос не за что сидит. Вот я сейчас и думаю, избиение Матроса было заказным. Где-то и кому-то он создал не уютность?

– Давай не будем забивать голову, – сказал Гарик, – мне сейчас в поликлинику надо идти. А тебе если интересно, то и спроси у дяди Саши, кому он мог дорогу перейти. Хотя я тебе сразу скажу, мы здесь ничего не изменим. Орду корсаров могут задушить только матёрые уголовники, но их они не трогают и в их сферу не лезут. А мне сейчас главное группу инвалидности выбить. Через неделю поеду в область.

– И куда ты тогда работать пойдёшь? – спросил Ларь, – ведь тебе формовщиком будет сложно работать с такой ногой. Она же у тебя короче стала.

– Приглашение уже получил в охранное предприятие, но не хочу я на себя одевать форму. Думаю, с кем-нибудь из друзей скооперироваться взять кредит и открыть своё дело: торговать бакалей или другим не скоропортящимся товаром, типа зелёного горошка да макаронами.

***

Через неделю Гарик стал инвалидом. Он после обеда сел в полупустую электричку и раскрыл перед собой Российскую газету чувствует около своего правого уха постороннее дыхание. Это его не испугало, он повернул голову и увидел перед собой лицо Кати Неходовой. Она, стояла на коленях заднего сиденья и мило улыбалась ему:

– Здравствуй Игорёк, можно рядышком присесть?

– Нужно Катя, – подвинулся он ближе к окну, – мне давно хотелось с тобой пообщаться. Но ты всегда попадалась мне со своим Фармацевтом.

Она быстро обошла его сиденье и сев напротив, завела разговор:

– Увидела тебя на проводах своего Фармацевта с палкой и удивилась: ты же никогда хромотой не страдал, что случилось? Говорят тебя в городе Жоффреем зовут, а ты действительно на него похож.

– На работе опока с крана сорвалась, – объяснил он, – хорошо пустая была, а то бы вообще её в лепёшку раздавило. Мне её ломали. Неправильно срослась первый раз, сейчас нога стала короче, но я не печалюсь. С сегодняшнего дня я стал инвалидом производства и мне положат приличную пенсию по которой можно будет всю жизнь не работать. Но я без работы не смогу, всё равно что-то, но создам. А на Жоффрея я не обижаюсь, мне даже нравиться эта кличка, всё-таки это был положительный герой кино.

– А как ты интересно на завод попал? – спросила она, – тебя же и твоих друзей самоделкиными звали в школе. Я помню ты первое место на выставке занял за свой космодром. Так этот макет до сих пор в школьном музее стоит. Ну думала, Гарик макетчиком будет, а ты в металлурги пошёл.

– В основном я судомоделизмом занимался, – сказал он, – но, когда из армии пришёл мне военкомат и порекомендовал эту работу. Сказали работа почётная, зарплата приличная, я без задержки пошёл туда, пока место не заняли и не пожалел. Правда график работы посменный там, но я быстро привык. А сейчас буду думать, хочу свою бакалею организовать, правда придётся в кредит залезть. Но это не проблема, все банки за-ради бога предлагают кредиты и не копеечные, а миллионные.

Она слушала вроде бы отвлечённо его, смотря на пролетающие лесные массивы. Но когда он закончил говорить, взглянула на него и промолвила:

– Ты знаешь Игорёк, ведь и у меня такая мечта копошилась в мозгу. Ну думаю окончу университет и откроюсь. Бакалея – это выгодно, всё-таки товар не портящийся и покупная способность у него высокая. А теперь мой план рухнет.

– Это почему? – пересел он на её сиденье.

– Ты же знаешь Колю Чагина и его родителей?

– Конечно знаю, они живут в одном подъезде с моей бабушкой.

– Жили, – закрутила она головой и тихо сказала, – теперь я там живу. Родители себе в «Научной сфере» построили коттедж, а нам отдали свою квартиру перед свадьбой. Так вот я тебе что хочу сказать, меня это замужество не устраивало. Во-первых, их Коля мне никогда не нравился, а во-вторых, я поддалась уговорам своей матери. Как начала она мне петь в оба уха, мол счастья своего не видишь. За Чагина выйдешь никакой нужды знать не будешь, а заболеешь, тогда лечить тебя будет бесплатно. В общем без меня, меня сосватали. А тут ещё её родители пообещали меня после защиты диплома взять к себе на работу. Я же на экономиста учусь, вернее уже заканчиваю. Вот вляпалась я Игорёк с этим замужеством в вонючую жижу. Да и не мужик он, – сорвалась она на крик и вновь закрутила головой. – Представляешь полгода до армии прожили, а он ничего не смог сделать, кому скажи не поверят. За день до проводов он попытался показать из себя самца, но опять обвал, – перепил называться. Жить я с ним однозначно не буду, это решено.

– Катя я тебе здесь мудрого совета дать не могу, – сказал он, – сама понимаешь, жизненного опыта нет. А из девушек у меня кроме тебя никого не было.

– Вообще не было? – захлопала она своими длиннющими ресницами.

– Нет девушки были, но нравилась мне только ты. А с тобой я тогда на тему любви боялся заговорить, думал этим могу тебя отпугнуть. В мой план входило в первую очередь влюбить себя в тебя. А видишь, как, пока я влюблял себя меня в армию, забрали. А из армии пришёл, у тебя уже жених появился в белом халате.

– Тьфу, – засмеялась она, да лучше бы он был в белых тапочках. А почему ты характер не показал и не увёл меня от него?

– Сложный вопрос и на него сразу не ответишь, – стукнул он не сильно своей тростью по полу поезда, – ты же не пришла ко мне на проводы, – вот тогда и начали у меня в голове мысли предательские витать. Разворачивать тебе свою черепную коробку не буду, там много разного хлама хранится и выкинуть его я один не смогу. Только с тобой. Поэтому я тебе из армии не написал ни одного письма. Думал встречу объяснюсь. А тут видишь с ногой проблемы и так я с тобой ни разу и не состыковался. Хотя знал, как попасться тебе на глаза, но опять сомнение, а нужно ли? Ведь у нас с тобой была чистая дружба, без поцелуев и обнимашек. Это по программе детского сада.

– Глупый ты Гарик, – заглянула она ему в глаза, – а давай мы всё исправим, пока не поздно. Ведь я до сих пор хожу в девушках.

– Ты что серьёзно? – обезумил он от такого известия, – ты что до пенсии будешь целомудренной девой ходить?

– Я же тебя к чему призываю, – повторила она свою просьбу. – Если у тебя чувства ко мне остались, вернёмся в прошлое и начнём всё с нуля. Только ненужную скромность и глупые планы отмети от себя. Это всё лишнее.

От такого предложения у него на лбу пробился пот. Катя достала из сумочки влажную салфетку и собственноручно начала вытирать его лоб:

– Да скромность и покладистость у тебя в крови, – пристально смотрела она ему в глаза. – Первое мы изживём с тобой, а второе сохраним, покладистость нам пригодиться для счастливой жизни.

– И когда мы приступим изживать скромность, – спросил он.

– Прямо сейчас, сойдём с электрички и пойдём ко мне. Я одна дома, вечерами иногда меня приезжают проведывать его родители, на своей машине, привозят продукты. А цель я вижу у них одна шпионаж, – в каждый уголок заглянут.

– А если им заблагорассудиться сегодня наезд сделать? – спросил он, – мне что с балкона прыгать? Дома же не спрячешься, если они в каждую щель заглядывают.

– Вряд – ли, – успокоила она его. – Они вчера были, и я их предупредила, чтобы не мешали мне получить диплом университета. Так что не придут они. Тем более я не намерена ни себя, ни тебя подставлять, они же тебя знают.

Она вдруг тихо начала содрогаться от смеха.

– Тебе что так весело, – спросил он.

– На секунду представила, если бы они нас застали в квартире, а если в постели, то это совсем конец света.

– Я примерно знаю, чтобы было, – посмотрел он на Катю. – Тебя бы из хаты выгнали и спустились бы к моей бабушке рассказывать какой аморальный и подлый у неё внук, который пользуясь отсутствием их сына пользует его жену.

– Нет, это исключено, – отвергла она его предположения, – к квартире они не имеют уже никакого отношения и к бабке скандалить бы не пошли. Они два гипертоника, бояться инсульта и для них не существует в природе нервных потрясений. И вообще, они до крайности интеллигентные люди, только непонятно в кого у них сынок вырос? У него нет своего «Я», он универсален: среди друзей он герой, около родителей паинька, а рядом со мной какой – то не понятный сгусток слёз и соплей. Считает меня виновницей его пассивности в постели. Ну разве не дурачок? А ты Игорёк ни о чём не думай, сейчас с электрички, никого не чураясь вступаем на Бродвей и идём с гордо поднятой головой ко мне. А дома у меня есть укротитель скромности под названием «Крымский Мускат» и Алиготе. Так что не дрожи Игорёк.

«Да видимо очень сильно Катя натерпелась от импотента, если согласна отдаться хромоногому бывшему другу. Не ошибусь, если бы сейчас в вагоне мы были с ней одни, то я бы был приятно изнасилован на этих жёстких скамейках» – думал он и молча принял её предложение.

Он покорно шёл рядом с ней на Бродвее не смотря по сторонам. Хорошо зная, что они стали объектом любопытных глаз. Со всех сторон на них смотрят знакомые лица, хорошо знающие их обоих, но в разных ипостасях. Её привыкли видеть с мужем, а его с друзьями и разным девушками. Проходя около «РИНГА», он услышал отчётливый присвист из сквера, который за май месяц утопал в сирени и в ивах. Он не стал крутить головой на свист, без того было ясно что сигнал удивления был подан от друзей Чаги. Они миновали кинотеатр «Экран», полицию, прокуратуру, ресторан «Волна» и свернули на улицу Ушакова. Около дома им никто не удивился, так как Игоря с малых лет знали как частого гостя своей бабушки. Только вот на этот раз он зашёл в другую дверь, где его потчевали крымским вином, мороженым и запечёнными яблоками.

***

На улице было ещё светло, хотя настенные часы показывали двадцать часов. Игорь обнял сзади обнажённую Катю и вновь уснул, но ненадолго.

– Ба страсть какая! – эта фраза, сказанная мамой Чагина разбудила их, – это ты так Катерина, хранишь верность мужу?

Катя, сохраняя спокойствие, прикрыла обнажённое тело покрывалом, оголив при этом Игоря. Отец Чагин бросил ему его рубашку, которой он прикрыл часть тела ниже пояса. А мама Татьяна Николаевна, продолжала отчитывать свою сноху:

– Как же ты посмела Катя, – это ты так готовишься к выпускной квалификационной работе? Ты очень неверная и порочная девушка. Мы тебе доверили самого дорого нам человека, сына. Не успел он доехать до места службы, а ты уже занимаешься здесь гимнастикой тела с внуком Полины Григорьевны.

– Успокойтесь Татьяна Николаевна, – это я с вашим сыном была девушкой, несколько месяцев, а сегодня я стала наконец – то женщиной. И хочу вам сказать, что вы мне подсунули сына с большим изъяном. Неужели нельзя было ещё в детском возрасте сделать операцию фимоза Николаю. А сейчас он панически боится наркоза. Он считает его и анестезию временной смертью, после которой может произойти паралич. И убеждать я его больше не буду.

Катя встала с кровати окутавшаяся покрывалом показала кровавые пятна на белой простыне:

– Я очень благодарна Игорю, который меня сегодня сделал счастливой и напрасно вы меня назвали порочной. Нет я непорочная, просто мне, как и всем нормальным женщинам хочется настоящей любви, а не играть с вашим Николаем в колокольчики – бубенчики.

Отец не дал больше сказать матери ни слова. Он утащил её за локоть и перед уходом сказал:

– Извините, Татьяне Николаевне надо прийти в себя, позже обстоятельно поговорим.

– Ты была права Катя, – сказал он ей, – его родители действительно интеллигенты! Быть свидетелем такой семейной тайны мне ещё не приходилось быть. Как-то некрасиво получилось.

– Нет ты не свидетель, а участник, – сказала она, набросив на себя халат. – При помощи тебя я доказала его родителям беспомощность их сына. Пускай знают, как жизнелюбивой девушке подсовывать некондиционного жениха и сватать без её согласия. У меня сейчас на душе легче стало.

– Так ты меня затащила в постель, чтобы его родителям показать, как некачественно ты жила с их сыном? – с оттенком иронии, спроси он.

Она подошла к Гарику и распахнув перед ним халат, сказала:

– Ну, где ты видел такую дуру, – пронзила она его своими глазами. – Которая из-за навязанной ей свадьбы, стала женщиной не с супругом, а со школьным другом. Для того чтобы доказать его родителям, что их сын не готов к совместной жизни. Нет дорогой, во-первых – это не свадьба была, а сговор сватов без главной героини этого сомнительного брака. Хотя надо сказать, что мы с Колей общались и долго, но не более. А в следующем: «его родители хорошо знали о его мужском недуге». И покинули они квартиру, от стыда за свой авантюрный брачный план. Они и сына отправили в армию, чтобы там его перековали на чисто мужской лад, и он согласился на операцию. А я думаю, всё это бесполезно, даже если ему и отсекут немного кирзы от его достоинства, то душу он не вылечит. Сам посуди, он медик ему двадцать пять лет, а он ничего не сделал для своего пересоздания. Пока он будет преобразовываться в настоящего мужчину пройдёт ещё двадцать пять лет. Мне этого не надо, – она запахнула халат, но глаз своих не отвела от него. – А ты дорогой ничего не думай, я когда тебя видела из окна кухни, то мои мысли всегда улетали в то наше безгрешное время. Хотелось с тобой посидеть в летнем кафе, позагорать на пляже. Но, когда ты заходил в наш подъезд, я уже знала, что ты не ко мне идёшь, а к своей бабушке. И на этом мои мечты обрубались. А тут увидела как-то тебя с тростью, хотелось выйти тебе навстречу и спросить, но остереглась ненужной молвы. А сейчас я ничего не боюсь. В день проводов, около военкомата, я ему сказала: «мне надоело быть твоей духовной сестрой, в ближайшие дни я распрощаюсь со своей девичьей честью». Мне кажется, моя откровенность его даже не тронула, а я ведь мечтала, если он любит меня, то попросит отсрочки и побежит без оглядки на операционный стол. Но в его глазах я не нашла никаких эмоций и отошла от него в сторону, дав его полупьяным дружкам с ним проститься.

– Прощание проходило на моих глазах, – сказал он ей, и приступил надевать на себя джинсы.

– Ты куда собираешься? – испуганно спросила она.

– На этаж ниже спущусь к бабушке. Надо ей сказать о своей инвалидности. Родителям я позвонил, как вышел от комиссии, сразу позвонил. А у бабки нет телефона ни домашнего, ни мобильного.

Но она не отпустила его до самого утра. А утром ей позвонил свёкор и сообщил, что ночью от кровоизлияния в мозг умерла мама Коли Чагина.

– В её смерти и мы с тобой виноваты, – опустив голову, сказал Игорь, – как-то надо было тебе отказаться от совместной жизни по-другому. Более мягко подойти к этому вопросу, ты же знала, что она страдала гипертонией. Конечно, увидав нас вместе в одной постели, она тут же себя и приговорила к финальному этапу жизни. Любая мать, даже здоровая не всегда бы выдержала такой удар, из-за любящего сына. Ведь проблема – то у него пустяковая была. Мусульманам в раннем детстве это делают, без всяких хирургов. И поэтому, я считаю мама не пережила родительской оплошности, которая сделала запрет её сыну на половую жизнь. И мало того, зная об этом, преступно было женить его на активной девушке. Ей надо было искать своему сыну жену из отряда фригидных и тогда бы проблем не было. И всё-таки наша с тобой вина есть в смертельном исходе Татьяны Николаевны. Сегодня суббота, я думаю, твой супруг уже едет к тебе. Папа ему наверняка сообщил, не только о смерти мамы, но и о её причине. Поэтому тебе лучше покинуть эту квартиру, мало ли во время стресса, что он может отчебучить. Хочешь я с бабушкой договорюсь и пока Коля будет здесь поживёшь у неё в моей комнате.

– Ни на что он не способен, – уверенно заявила она. – Потому что это тля, а не мужчина. Он только при своих друзьях надувается искусственным воздухом и корчит из себя крутого, а как пьяный напьётся размазня размазнёй. Поэтому выкинь из головы, что он способен на достойный поступок. Первое, что он сделает, упадёт на колени передо мной.

– Пусть будет, так, – согласился он, – но на всякий случай, если наступит критический момент, беги к моей бабке Полине Григорьевне и звони мне. А я сейчас бабушку предупрежу и пойду родителям своим покажусь. Сейчас эти дни тебе придётся похоронами, наверное, заниматься, так что как освободишься, не забудь позвонить.

– Ты, что она человек администрации города, там есть кому заниматься ритуальными услугами. А я даже на похороны не пойду, чтобы на кладбище выслушивать проклятия. Она открыла ему входную дверь и поцеловав в губы, сказала: – Не волнуйся за меня, я ничего не боюсь. Пресытилась вволю этой семейной жизнью. Хочу другой, счастливой жизни и только с тобой, – вдогонку она послала ему воздушный поцелуй.

От Кати Игорь спустился к бабушке на второй этаж, и изложил ей сложившуюся ситуацию:

– Мы с Катей давно знакомы, – сказал он ей, – и она мне нравилась. Сейчас она несчастна из-за не сформировавшегося её супруга в настоящего мужчину, и я её уведу у него в самое ближайшее время.

– Что я тебе внучок скажу, – у чувств командир только один, – это ты сам, – сказала Полина Григорьевна. – Любишь уводи, никто тебя за это не осудит. Но не причиняй зла никому. То, что Татьяна Николаевна умерла, в этом ничего удивительного нет. К ней раньше нередко скорую вызывали в день по два раза. Гипертонический криз, – это не банальная ангина, которую можно вылечить полосканием рта. И я, наверное, схожу на её похороны, всё-таки она женщина тактичная была, от неё никто плохого слова не слышал за тридцать лет жизни в нашем доме. А Колька их до десяти лет во дворе, писал под деревьями в вечернее время, а днём за мусоропровод ходил. Весь этаж одаривал своим запахом. Какой – то он несуразный у них получился, а на вид вроде симпатичный.

– Я с ним не дружил, – сказал внук, – он же старше меня года на три. А знаешь как, старшеклассники всегда главенствовали над нами. Называя нас шмакодявками. Поэтому я далёк был от него.

– Ты Игорёк не забыл, что твоя бабушка сорок лет школе отдала, – напомнила она ему, – и я хорошо знаю, правила равенства как в школе, так и после. Вот, к примеру ты знаешь будку сапожника Мясникова – Сардельки?

– Кто ж не знает Сардельку, с рынка и КБО, – сказал Игорь, – он до обеда на рынке сидит, а после обеда идёт в свою будку около комбината бытового обслуживания.

– Так вот он раньше в нашей школе большим хулиганом слыл. Малышам отвешивал щелбаны и пиявки, за то, что они его колбасным изделием величали. А старшим ребятам без претензий разрешал себя обзывать, хоть Сарделькой, хоть Сосиской, хоть Ливером. Сейчас он тем малышам, кого обижал в школе, туфли чистит и ремонтирует обувь. Очень покорно себя ведёт с директором комбината бытового обслуживания и директором рынка. Это те самые люди, которых он в детстве обижал. Они выделили ему точки на своих площадях. Вот и вся возможная сущность в разнице возраста. И примеров тому много. А тебе бы я внучок посоветовала не спешить с работой. Ты же не глупый парень, я бы и сейчас тебе диплом вручила, будь я ректором.

– Ты о чём бабуля? – стрельнул он на неё своими глазами, – не хочешь ли мне посоветовать, чтобы я купил в тоннеле областного центра готовый диплом.

В ответ бабушка рассмеялась и подвинула ближе стул к внуку, чтобы лучше видеть его лицо:

– Нет такого я никому не посоветую, а внуку тем более. Я вот что подумала, если у тебя пенсия пятьдесят тысяч будет, зачем тебе бакалея. Поступай учиться и в ус не дуй. А окончишь институт, пойдёшь работать по своему профилю, а какой ты выберешь, от тебя зависит.

– Я думал недавно над этим вопросом, но вспомню некоторых знакомых мне людей, так и думать не хочется. Высшее образование обесценивается, если блата нет. У нас в цеху много ребят, которые больше десяти лет работают, гидравликами, машинистами кранов, слесарями, электриками, но что-то никто по карьерной лестнице не пошёл. А чей-то сынок из блатного кружка, после института становится мастером, начальником смены или инженером в заводоуправление. Так что блат сейчас всё решает, а не толковая голова.

– Может ты Игорёк и прав, спорить не буду, – засомневалась она в правильности своего совета. – Ведь я живу советскими временами, а ты пей чай, пока он не остыл.

– Разные времена, разные понятия, – процитировал он откуда – то взявшую в голове мысль. – Главное, чтобы люди не менялись, как это делают рептилии. А они, как назло, сбрасывают с себя шкуру всю жизнь с прибавлением роста. Неужели и у них есть карьерный рост? – Игорь рассмеялся над своим глупым предположением и допил свой уже остывший чай с бутербродами.

***

На следующее утро он встал в приподнятом настроении и приняв ванну сел за стол. Мать подала ему яичницу и кофе. Он включил телевизор и в итогах вчерашнего дня сообщили: «недавний призывник, прибывший на похороны родного человека, в гневе совершил тяжкое преступление. Он жестоко избил свою супругу. Она с тяжкими телесными повреждениями помещена в первую больницу, а он помещён в следственный изолятор, где будет находиться до суда. Фамилии из-за этических соображений мы не озвучиваем».

Гарика от такого известия подкинуло на стуле. Он прервал свой завтрак и накинув на себя рубашку, опираясь на трость заспешил в больницу, которая находилась недалеко от железнодорожного переезда. К обеду он уже был около больницы. Из-за трости его охрана прияла за больного стационара и ничего не спрашивая пропустили через турникет. Окольными путями он прошёл в травматологический путь и найдя её палату без труда признал Екатерину. Она не была обмотана бинтами и упакована вся в гипс. Правда левая рука у неё была спрятана под одеялом и на лице было множество кровоподтёков. Когда Катя увидела перед собой Гарика, она показала ему болезненную улыбку и её глаза заполнились влагой.

– Какая я самонадеянная вчера была, что не приняла твоё предложение, – еле ворочая губами произнесла она, – теперь я знаю, что неполноценные мужчины очень опасны для окружающих людей. Вчера я видела образ гнева, ярости, лжи, и трусости в одном лице. Спасибо твоей бабушке, это она не дала меня убить и вызвала полицию.

– Как так получилось? – удивился он.

Он пришёл, вернее ворвался и не один, а со своим другом Кондором, – сообщила она. – Правда тот до меня не дотрагивался и вообще он молчал, но зато не мешал надо мной издеваться своему другу. Чагин из стиральной машинки достал меченую простынь и хотел меня повесить на ней на кухне, но у него ничего не получилось. Тогда он со злости взял с плиты горячий чайник и начал меня им избивать по всем частям тела. Сломал руку, – показала она спрятанную руку в гипсе, – поломал четыре ребра. Твоя бабушка через открытое окно услышала мой крик и спустилась к нам. И тут я увидела глаза, переполненные страхом. Он перед ней начал оправдываться, говорил, что это не он совершил злодеяние. Они сами с другом прибежали на крик и сказали, что от меня только что выбежал ты. Тогда бабушка подошла к телефону и вызвала полицию. Кондор убежал моментально, а Чагин сел около меня и начал плакать, думая, что убил меня. А когда приехала полиция и неотложка, тут Чагин услышал мой голос, то медики переметнулись к нему, а он от испуга потерял сознание. Но ему сделали какой укол и увезли в тюрьму, а меня сюда. Рано утром от меня ушёл следователь и вчера немного со мной поговорил. Просил, чтобы я простила Чагина, так как у него горе большое в семье и обвинил меня в происшедшем эпизоде. Я ему сказала, что это не эпизод, а тяжкое преступление. Он хмыкнул и сказал, что я сама для себя инициировала это преступление, чтобы отомстить мужу. И ещё сказал, что подобные мотивы тянут на срок обоим претендентам, как мужу, так и жене. И просил никакого заявления не писать на Чагина. Иначе самой сухари придётся сушить и вязать тёплые носки для северных широт, откуда все женщины приезжают беззубыми и больными.

– А ты что простила его? – спросил он.

– И не подумала, – пошевелила она пальцами сломанной руки. – После него мама моя была, вот мы с ней и написали заявление, которое, уже в прокуратуре лежит. Она мне сразу позвонила, как зарегистрировала его. А тут папа его звонит мне на телефон, просит проявить сострадание к семье, которая приняла меня в свою семью, как родного человека. А для своего сына он просит всепрощения и предложил мне пять миллионов.