Текст книги "Расщелина"

Глава девятая

Золото Марии

В трактире «У Гордея» стало, как никогда, людно. С прибытием обоза, желающих приятно отдохнуть и повеселиться, в свободное от службы или работы время, прибавилось. Забот у Анны хватало, однако же и она находила время для отлучек, оставляя вместо себя молодую работницу заведения, Глафиру, которая всячески старалась угодить. Анне стало намного легче справляться с делами и благодаря прилежанию девушки, она чувствовала себя уютней. Хоть и получала, иной раз, толстушка по пышному заду шутливые шлепки от заводных и веселых мужиков, но терпела, жалобно исповедуясь Анне. Чтобы та, хоть как-то, образумила до неприличия распоясавшихся любителей пошалить. Анна урезонивала самых ретивых, защищая помощницу, но к ее шуткам мужики уже привыкли и, лишь с уважением откланявшись Анне Остаповне, божились, что подобное не повторится, а с виновника взыщется. Но потеха всем нравилась и веселила пуще прежнего, селя разжечь еще большие, лукавые огни в пылающих взглядах охотников.

В очередной раз, попросив Глафиру побыть одной, Анна отлучилась. Ее занимал лишь один вопрос; согласится ли Крутояров на разговор с Павлом? Ей очень хотелось устроить их встречу, понимая, однако, что для купца такого ранга, даже подобного рода просьба, уже выходила за рамки приличия, не то, чтобы уделить ей время. Войдя в гостиную купца, она застала его за беседой с другом. Ольховский поклонился вошедшей даме, приветствуя ее стоя. Анна учтиво улыбнулась. Гордей засиял от счастья, что имеет столь элегантную и красивую работницу у себя…

– Гордей, друг мой, – любезно обратился Иван Данилович, – пожалуй нам стоит прерваться. У нас очаровательная гостья.

Крутояров вышел из-за стола, выражая явное удовольствие столь своевременному появлению Анны. Их затянувшаяся беседа явно нуждалась в паузе и появление приятной девушки способно было снять напряжение, развеять и отвлечь от насущного.

– Простите меня великодушно, Гордей Никадимович, за столь бестактное вторжение, но у меня к Вам просьба. Если несвоевременно и Вы заняты, то я могла бы обратиться позже.

– Мне неловко будет помешать; я, пожалуй, отойду, – учтиво заметил Иван Данилович, кланяясь.

– Нет, нет, Иван, останься. Я не думаю, что Анна Остаповна будет столь конфиденциальна в своей просьбе.

Ольховский, соглашаясь, потянулся к сигаре, давая тем самым возможность другу прочувствовать и обозначить необходимое пространство для беседы.

– Я слушаю Вас, Анечка, – Гордей сосредоточенно взглянул на гостью.

– Вы знаете, как это ни странно прозвучит, но… – словно ища нужные слова, Анна сделала некую паузу и продолжила. – Словом, ко мне обратился один молодой человек с просьбой о Вашем содействии в решении его вопроса.

– Продолжайте, Аня, я Вас слушаю, – на лице Крутоярова обрисовался даже интерес.

– Его имя, Павел Рагозин. Так сложилось его детство, что он попросту был отлучен от возможности приобретения важных знаний и навыков, необходимых любому таежнику и охотнику. Наверное, сказалось родительское упущение. Он просит Вас оказать ему в этом содействие и принять его в Вашем доме. И потом, как он сам выразился; ему есть, что Вам сказать…

Крутояров, как показалось, немного насторожился и замер.

– Не столь убедительно, конечно, но не кажется ли Вам, Анна, что для решения подобных вопросов, мне необходимо быть, скажем так, немного не столь занятым человеком.

– Уверяю Вас – это отнимет совсем не много времени, Гордей Никадимович. Я обещала ему передать просьбу. Простите меня, если я отняла у Вас время. – Анна смутилась и хотела откланяться.

– Погодите, не торопитесь. – Крутояров встал из-за стола и прошелся по комнате. Если Ваш друг, Анечка, полагает, что я смогу стать, в чьем-либо лице, его наставником или, скажем, попечителем, то мне кажется он заблуждается. Но я выслушаю его завтра по полудню и передайте ему, что я делаю это лишь по Вашей милости, сударыня.

– Благодарю Вас, Гордей Никадимович. Простите меня еще раз. Анна учтиво раскланялась и вышла.

Ольховский, считая замечания друга немного резкими, выразил ему свои сожаления в связи с неожиданным и быстрым уходом Анны. Ему просто хотелось, чтобы милое, юное создание, трепещущее от одного только взгляда, пусть и ненадолго, но скрасило бы их, утомленное от бремени дел, общество.

Следующим утром Анна бежала к Павлу, чтобы успеть оповестить его о времени столь важного визита. К счастью, застала его за сборами. Наскоро оповестив о предстоящей встрече с купцом, Анна извинилась за столь раннее и неожиданное вторжение. Сергей Николаевич предложил чай и был рад знакомству с Анной. А прощаясь, в дверях, обратился к Павлу:

– Я был уверен, я просто знал, что у Вас прекрасный вкус, молодой человек. Удачи Вам, ребята.

Павлу никогда не приходилось бывать на купеческом подворье. Не необходимостью, а просьбой мотивировал он разговор, понимая, что не с каждым изъявившим желание, Крутояров соблаговолит встречаться. Павел твердо решил идти на откровение, иного выбора у него нет, да и рассказ о самородках, станет, пожалуй, самым убедительным его аргументом. В лице влиятельного и богатого купца он получит поддержку и покровительство, которые так необходимы ему сейчас. В противном случае, рано или поздно, подозрительная троица дотянется до секретов известных его отцу, а значит и до его тайны тоже. При влиятельном же участии Крутоярова он сможет обрести уверенность и начнет действовать. Иначе он просто битая пешка, во всей таинственной истории с золотом.

Об этом напряженно думал Павел, идя на встречу с купцом, проявившим к нему редкую благосклонность. Кроме всего, он так же понимал, что если у людей, занимающихся серьезными исследованиями Уральской тайги, далеко идущие планы, то не проявить интереса к самородкам, найденным где-то совсем рядом, они просто не смогут. Тогда к нему появится много вопросов и, в первую очередь, со стороны Крутоярова.

Пусть даже и согласится он передать за плату или за услуги хотя бы один из самородков. То, вполне естественный вопрос; где взял, напрашивался сам собой. Из неоткуда такие сокровища не появляются. Тогда придется рассказать всю историю, а мать просила его о другом. И он обещал ей хранить в тайне историю Марии. Как быть? Павел, все же, остановился на том, что надо вести речь лишь об одном самородке, якобы дарованном ему бабушкой, а об остальном молчать, ссылаясь на незнание истории происхождения золота. Поверят ли? Предстоял обстоятельный разговор и Павел, входя во двор купеческого дома, считал себя готовым к нему.

Зная заранее о визите, молодого человека, Павла сразу проводили в кабинет Крутоярова. Ощущать на себе взгляд человека, от которого, может быть, вся твоя дальнейшая судьба зависит и приятно, и до колкости напряженно. Что ждать, куда, в какую крайность качнет маятник?

– Здравствуйте, господин Крутояров! Я Павел, – коротко отрекомендовал себя посетитель.

Крутояров отложил в сторону очки и вышел из-за стола, за которым, в последние дни, проводил основное время. Изучал карты и снимки Северных предгорий Уральского хребта. Читал записи кочевых народов Севера и привезенные заметки обозников, на которые он обращал особое внимание.

– Признаюсь честно, молодой человек, если бы не Анна, я счел бы Ваш визит, несвоевременным. Поблагодарите ее непременно за оказанную Вам честь. И так, я Вас слушаю.

– Я премного был бы Вам признателен, господин Крутояров, если бы имел честь, или слабую надежду на Вашу благосклонность и покровительство. Не случайно, называя вещи своими именами, мне хочется говорить с Вами на важные для нас обоих темы…

– Вы достаточно смелы, юноша, – кивнул одобрительно купец. – Любопытно, чем же конкретно Вы намерены меня удивить? – Крутояров предложил Павлу присесть, сосредотачиваясь на теме с присущим ему интересом.

– Я очень прилежный и способный ученик, господин Крутояров, и готов за короткий срок обрести необходимые навыки и знания для того, чтобы в будущем стать настоящим охотником и таежником. Словом, мне необходим хороший и ответственный наставник для освоения нелегкого мужского дела. Я постараюсь приложить максимум усилий, чтобы не утруждать Вас ни временем, ни долгими заботами, связанными с моим наставничеством.

– Чем же вызваны, позвольте спросить, эти Ваши устремления и столь поспешная необходимость? Наверняка Вы где-то обучаетесь и, я полагаю, большей цели, чем приобретение профессиональных навыков, не должно даже возникать. И потом, сами понимаете, в столь напряженную пору подготовки очередного обоза, у меня крайне мало достойных и свободных людей.

– Моя просьба, возможно даже, напрямую связана с Вашими изысканиями, – с долей уверенности ответил Павел.

– Позвольте, как это? Загадками изъясняетесь, молодой человек. Жду от Вас разъяснений, иначе мне просто трудно будет Вам что-либо обещать.

– Хорошо, – согласился Павел, продолжая, – по воле обстоятельств мне стала известна одна, доставшаяся от бабушки, тайна, вернее ее история. Будучи уже тяжело больной, моя мать поделилась этими знаниями. Считайте, что вещи, о которых пойдет речь, возможно на многое откроют Вам глаза. Но сами понимаете; я не таежник и при всем моем желании достать их из дебрей лесных в одиночку не смогу. Верст семьдесят будет, а то может и больше – это почти три дня пути. Собственно, поэтому я здесь. И в Вашем лице, господин Крутояров, я хотел бы обрести опору и покровительство, извините меня за излишнюю навязчивость. Об остальном пока говорить рано; ведь я не знаю, заинтересует ли Вас мое предложение.

– Что это за таинственная история? Вы не могли бы мне рассказать? – пытался побороть возникшее любопытство, озадаченный купец.

– Это «Золото Марии» и история его происхождения мне известна лишь отчасти. Но сейчас у меня нет доказательств его существования, чтобы позволить себе рассуждать шире. Для подтверждения рассказанного, мне хотелось бы отправиться в означенное место, но это довольно далеко и небезопасно. Поэтому я и обращаюсь к Вам с этой, необычной просьбой.

– Вы не могли бы мне ответить, Павел, о каком золоте идет речь? Это наследие вашей бабушки в виде клада или это что-то другое? Вы просто интригуете меня. Увлечь и не сказать главное, я слушаю продолжение…

– Господин Крутояров – это природное золото, самородки, найденные бабушкой где-то в глубокой тайге. И если поход к тайнику окажется удачным, мы можем вернуться к нашему разговору, а пока я бы хотел уважительно отнестись к просьбе своей матери.

– Ну, что же, Ваша просьба мне понятна.

Павел поднялся из-за стола, считая, беседу законченной.

– Не хотел бы Вас больше задерживать, господин Крутояров. Могу ли я надеяться узнать Ваше решение от Анны?

– Да, конечно. Я вскоре сообщу о своем решении. Премного благодарен Вам за визит.

Оставшись один, Крутояров глубоко задумался. Неожиданная история существования золотых самородков, в окрестной тайге, извлекла из глубин памяти, давно ушедшую в прошлое, историю, услышанную им от своих обозников. Трагическое исчезновение одной женщины в дремучем лесу и, спустя месяцы, ее внезапное возвращение домой, вызывало недоумение. Слухами полнилось не только село, в котором она жила, но и округа, потому как новость, распространяемая охотниками, расползлась всюду. Говорили разное; и о золоте, и о лешем, помощнике той женщины. Уж без него там не обошлось, в этом почти каждый рассказчик был уверен и о том, что старуха Ведьмой-травницей слыла тоже слухи ходили. Но узнать новое об этой истории сейчас, когда все мысли были заняты подготовкой экспедиции, именно для поисков золота в Уральской тайге, он посчитал неким положительным совпадением. Упускать такую возможность не хотелось. Пусть и не сложится, так как ему этого хочется, но сейчас он был готов поверить в это мистическое совпадение, связывающее его усилия с таинством золотых, пока мифических, самородков. Гордей понимал, что нестройный рассказ Павла, всего лишь возможное начало неведомой ему истории, важная информация для всей экспедиции: «Да, я дам ему Игната на пару, тройку дней в помощь, под присмотр и для скорого обучения. Охотник он бывалый; все приметит, увидит и оценит правильно». – Решил купец, будучи под впечатлением рассказанного молодым человеком.

Выходя со двора, Павел думал лишь об одном; поверит ли Крутояров сомнительным фактам его предложения? Не обманут ли ожидания?

Вечером, Шершень, не без малого любопытства, заглянул в заведение «У Гордея», а там старый дружок отдыхает. Как тут не подойти, да и вопросы накопились. А нет приятелей, нет и ответов; без хорошего собеседника, никак… – такова правда.

Анна, приметив знакомого Сидора, всячески старалась не подавать вида. Работа отнимала основное время, а наблюдать за подозрительным и неприятным ей типом, чисто из интереса, ей не хотелось. Важен был лишь факт встречи двух друзей. Шершень же, в отличие от Анны, то и дело бросал на нее, незаметные, но цепкие взгляды. Она, как молодая девушка, с ретивым и неуемным нравом, все больше интересовала его и даже не как строптивая племянница Сидора, а как женщина способная понравиться. Такие, цепляют за самое живое, жалят сильнее собственного и уже потом ведут за собой, пользуясь великой властью любви или скрытой мести, что уживаются рядом на терниях предначертанного пути.

Шершень утвердился в одном; эта молодая особа, либо станет его очень бояться и позже, как само собой разумеющееся, достанется только ему, либо, имея неуживчивый нрав, превратится во врага со свойственным ему статусом. Но подчинить себе такую своенравную, молодую особу, сложно; нужны компромиссы и авантюры, наглость и сила, на которые он всегда шел открыто и дерзко, без страха разгоняя сгущавшиеся за спиной тучи. На этот раз он сделал свой выбор и стойко затвердевшая мысль, обозначила жертву. Оставалось лишь реализовать намеченный план, который зрел, но требовал времени, хитрости и напора…

Павел с нетерпением ждал Анну у памятной скамейки, которая стала их условным местом встречи. Их обоюдное согласие; видеться именно здесь, селило в их душах искру откровений и доверия друг к другу. Остальное, они хранили в себе, давая возможность крепнуть и расти надежде на взаимопонимание и нечто большее, чем дружба. Это большее, уже тянуло их в иной, удивительный мир чувств и ощущений, доброты и привязанности, красоты и гармонии. Они вошли в него вместе, веря в обоюдную искренность и готовые на поступок ради самих себя.

Анна задерживалась. Павел начинал беспокоиться, преодолевая растущую силу желания и потребности увидеться. Нетерпение переходило в стойкое ощущение чувства тревоги и волнения. Прошло уже более получаса, но Анна не появлялась. Терзаясь и оставаясь в неведении, Павел продолжал терпеливо ждать. Анне пришлось работать с утра, так как заболела ее помощница и отлучиться, на этот раз, не представилось возможным. Не зная этого, Павел решил отправиться к заведению, где она работала; ничто иное кроме её службы не способно было помешать их встрече.

Не обращая заметного внимания, на доверительно слонявшегося по трактиру приятеля, Шершень, в свою очередь, старательно приглядывался к посетителям заведения. Он оставался спокоен, в надежде на то, что через Антипа любой вопрос способно прояснить с легкостью своего человека. Сам же Антип хорошо усвоил уроки прошлого. Спрос, который Шершень способен был учинить с любого, кто был с ним когда-то в одной упряжи, наводил на него страх и подавлял любое желание на выход из-под влияния. Лучше исполнить, что велят и пребывать в покое до новых указаний, в слабой надежде, что когда-нибудь их не станет.

В аккурат, войдя с улицы в заведение, Антип сообщил Шершню о том, что там, у крыльца, Аннушку дожидается хахаль ее, светлокожий. Волнуется, боится чего-то и вот за девку у него спросил. Шершень глянул на Анну и, допив пиво, направился к выходу; не терпелось взглянуть на красавца, что ему дорогу по неопытности перешел. Жаль было пацана, но знать хотелось; кто из здешних, выбор Шершня в грош не ставит. Нарываться на неприятности пока не приходилось; никто из местных не имел о нем плотного представления – это и позволяло чувствовать себя в безопасности. Дорогу никому не переходил, ютился тихо и без шума в комнатке, что днями снял. Анна его нравов не знает, а вот он имеет намерение заняться молодой и красивой девчонкой. Тут и влияние Сидора сгодиться может, он перечить не станет…

Не решаясь войти, Павел скромно стоял у входа в заведение. Попросил одного человека на словах передать, но в случае, если Анна не выйдет, зайдет сам, а там уж; как получится… Но вышла не Анна, а некий неприятный, как показалось Павлу, мужчина, довольно оценивающе и даже вульгарно, уставившийся на него. Они впервые видели друг друга. Их обоюдные взгляды, как искрометный вулкан, разметали и развеяли любые надежды на начало нормального общения, с чьей бы стороны не исходила инициатива.

Обрадованная вестью, полученной от Антипа, который предчувствуя зреющий конфликт, все же решился сообщить Анне о визите молодого человека, она поспешила выбежать навстречу Павлу. Застав его в обществе Шершня, сияющее лицо обдало жаром. Не совсем понимая, что происходит, она попыталась скрыть выдающее ее удивление. Переполняло недоумение и, как ни кстати, охватившее волнение.

– Привет, Павел! Ты чего здесь? – глупо, как показалось Анне, прозвучал неуместный вопрос.

Однако Шершень, используя навыки свойственные его натуре, опередил застигнутую врасплох Анну.

– А, ты девка вижу не промах, с ним тоже гуляешь? Или я тебе уже никто? Быстро, однако, – бросился в атаку Шершень.

Опешив, Анна не способна была что-либо ответить. Немигающими, широко раскрытыми глазами, она с отвращением смотрела на человека, от слов которого хотелось плакать. От подобной, наглой, бестактной и совсем бессовестной выходки, глаза девушки наполнились слезами и налились гневом.

– Ты что несешь, дрянь, – Анна замахнулась было рукой, чтобы дать пощечину наглому и беспардонному хаму, но Шершень умело перехватил ее руку и прижал обескураженную девчонку к себе.

– Вот так ты мне больше нравишься, Анечка, – пользовался он положением.

– Отпусти ее немедленно, – кинулся на защиту Павел, никак не ожидавший такого оборота.

Но его, невообразимо быстро опередил случайно вышедший из трактира, бородатый, большеглазый мужик. От такого взгляда скрыть столь явную, наглую выходку не получилось. Узнав Анну, он отшвырнул Шершня в сторону, словно назойливую муху.

– Ты что удумал, пакость, – взревел бородач, – на кого руку поднял, растрепа?

Павел, в свою очередь кинулся к Анне, отводя ее в сторону и, успокаивая. Шершень упал, запачкав одно колено. Сконфуженно улыбнулся, неловко поднимаясь на ноги. Пола его черного, драпового пальто, каким он дорожил, была измазана грязью и, с обрызганных брюк, заправленных в хромовые, чищеные сапоги, стекала мутно-талая вода. На лицо конфуз, но время ли… С местью Шершень никогда не спешил:

– Ну чего ты шумишь, мужик? – попытался смягчить неудобную обстановку Шершень. – Это я за прошлое, спросить хотел, а ты руки распускаешь. – Качнувшись «для понта», он отошел в сторону: «Одна борода, что веник в бане; пропарит в два щелчка или, того хуже, шею свернет; не ко времени это», – успокаивал себя Шершень, прикуривая.

– А с тобой, рухлядь, – озлобленно бросил он Павлу, – не последняя свиданка, запомни.

– Проваливай и дорогу сюда забудь, не то разнесу, – бородач перевел взгляд на Анну. – Этот более не тронет, но ежели что, мне скажи; я из него дурь-то вышибу. А ты парень, коли рядом оказался, умей защитить нашу Анну Остаповну. – С тем и вошел в трактир, словно и не выходил, да и выходил зачем – так по случаю…

– Это Шершень, он из той троицы. Ты, Павел, только не обращай внимания на то, что он здесь наговорил.

Павел неловко замялся.

– Прости, что так вышло. – Анна чувствовала себя униженной, а времени и эмоций для оправданий не осталось; да и к чему это…

Павел с удивлением смотрел на Анну, не зная, что сказать; слова и мысли словно покинули его. Ему стало больно и неловко от проявления даже не грубости, с которой ему приходилось встречаться, а хамства и бесстыдства по отношению к женщине. Неожиданность произошедшего и неумение проявить силу в той мере, в какой это требовалось для защиты Анны, будто парализовали его. Каждый, глубоко по-своему, переживал случившееся, словно шипящая волна прилива разделила берега, обозначила реальность и мечты…

Почувствовав натянутость возникшего молчания и скованность Павла, Анна попрощалась и зашла в заведение.