Текст книги "Блеск страха"

– Ну а что говорить. Происшествие как происшествие, подобное происходит почти каждый день, – ответил лейтенант.

– Допустим, – согласился с ним следователь. – И все-таки мне бы хотелось знать все подробности той аварии. И, как вы понимаете, со всеми подробностями.

Облизав пересохшие губы, лейтенант сделал попытку улыбнуться.

– В тот день я был дежурным по отделу, где-то в девять часов тридцать минут раздался телефонный звонок – поступило сообщение о происшествии. Я вместе с сержантом ДПС Гавриловым выехал на место…

– И что дальше? – перебил его Скрябин.

– Минут через пятнадцать на место ДТП подъехал следователь. Осмотрев территорию, он начал составлять протокол. А я вместе с сержантом Гавриловым составлял схему происшествия.

– И все, лейтенант?

– Нет, – ответил он. – Закончив составлять схему, мы пригласили понятых, они расписались, подтвердив тем самым достоверность схемы.

– А вы абсолютно уверены в том, что вы сейчас рассказали, лейтенант?

– Странно! – воскликнул Злобов. – Почему же я должен быть не уверен в том, что было сделано собственно моими руками?

Павел Егорович посмотрел на лейтенанта с удивлением.

– Да, хорошие у вас руки, товарищ Злобов, – съязвил следователь. – Ну, а о том, что водитель «Волги», как его там, Бекташев, находился в нетрезвом состоянии в момент аварии, что же вы об этом можете сказать, лейтенант?

– Извините, товарищ старший следователь, но это уже форменный наговор. Водитель был трезв.

– Допустим! – согласился с ним Павел Егорович. – Тогда почему же в материалах отсутствует экспертиза на алкоголь? Значит, вы ее вообще не проводили. Хотя, товарищ лейтенант, вы были обязаны это сделать и установить, был пьян водитель «Волги» или нет.

Поняв свою ошибку, Злобов стал извиняться.

– Извините, допустил небольшую ошибку.

– Что! – не сдержавшись, закричал Скрябин. – И вы считаете, что это небольшая ошибка… этакая небольшая ошибка… оплошность… а ведь в этом ДТП погибли люди!.. Да была бы моя воля, я бы за такую ошибку на кол сажал, – не останавливался следователь. – А ты только представь, если бы все это произошло с твоими родными или близкими, – Павел Егорович пристально посмотрел на лейтенанта. – Так вы бы, Злобов, полагаю, рвали и метали бы… Молчите?!

Злобов пожал плечами.

– Ну что сказать, виноват.

– Ладно, – произнес Скрябин. – Пойдем дальше. Где и в каком уголовно-процессуальном кодексе РФ написано о том, что вы вправе, не разъяснив понятым их права и обязанности, заставлять их расписываться в протоколе, который они не читали и о содержании которого понятия не имели?

Переминаясь с ноги на ногу, лейтенант молчал.

– Все верно! – воскликнул Павел Егорович. – Как я понимаю, вам нечего сказать.

Он сделал паузу.

– И опять вы совершаете нарушение закона, да еще какое!

– О чем вы, товарищ следователь? – нарушил молчание Злобов.

– О том, лейтенант. Когда один из понятых стал отказываться подписать протокол осмотра и потребовал ознакомить его с той информацией, под которой он должен подписаться, вы и ваш напарник в ответ стали запугивать и угрожать. Как вы это объясните, лейтенант?

– Извините, товарищ следователь, лично я никого не запугивал, а тем более не требовал расписаться в протоколе. В этом отношении я чист.

– Значит, как я понимаю, все это сделал сержант Гаврилов, так?

Опустив голову, офицер молчал.

– И что молчим, лейтенант Злобов?

– Да! – не поднимая головы, чуть слышно ответил тот. – Это его инициатива.

– Отлично! – воскликнул Скрябин. – Теперь хотелось бы знать, сколько же денег получил сержант от преступника?

– Точно не могу сказать. Я при этом не присутствовал.

– Предположим. Тогда ответьте, лейтенант, сколько сержант Гаврилов отвалил вам? – Павел Егорович посмотрел Злобову прямо в глаза. – Или скажете, что он вам ничего не давал?

– Да нет, предлагал, но вот сколько, я не знаю.

– И как это понять, Злобов? – поинтересовался Скрябин.

– Понять просто, товарищ следователь. Я отказался их брать. Вот и все.

– Причина отказа?

– Говорю же, – офицер поднял голову и злобно посмотрел на следователя, – не хотел пачкаться.

– Это уже похвально, – произнес Павел Егорович. – А вы знали, лейтенант, что человек, который совершил преступление, сын богатого олигарха?

– Как ни странно, но об этом в тот момент я лично не знал, – признался Злобов. – Только потом сержант Гаврилов разъяснил мне, что к чему.

Закончив задавать вопросы, Павел Егорович достал несколько листов чистой бумаги и бросил их на стол, туда, где сидел лейтенант.

– А теперь, лейтенант Злобов, попрошу вас подробно, во всех деталях описать, что происходило на месте дорожно-транспортного происшествия, – он сделал паузу. – И еще. Хочу заострить ваше внимание на том, что только правда спасет вас от суда и следствия.

…Отпустив Злобова, Павел Егорович взял со стола исписанные рукой лейтенанта листы бумаги и, устроившись поудобнее в кресле, решил перечитать его показания. Это заняло у него не много времени. Вернув листы бумаги на стол, Скрябин улыбнулся. Теперь от положительного результата его слегка лихорадило. Выйдя из-за стола, он закурил.

«Наконец-то вся правда раскрыта, все составляющие этого дела яснее ясного, – подумал Павел Егорович и с каким-то удовольствием потер ладони. – Прокурор был прав и не ошибся в своих подозрениях. А теперь доложить и возбудить уголовное дело».

Предвкушая свою победу, следователь подошел к столу, но неожиданно в дверь постучали.

«И кого же в это время, – он посмотрел на часы, – черт несет?»

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появились двое довольно крупных мужчин, которых в простонародье еще называют «шкафами». Убрав со своего пути все лишнее, они остановились, затем расступились в ожидании еще кого-то.

В коридоре послышались негромкие шаги, и в кабинет вошел мужчина чуть выше среднего роста, которому на вид было не более пятидесяти лет. Импортный, дорогой костюм говорил сам за себя.

Павлу Егоровичу этот человек был абсолютно незнаком, но наглость незнакомца ошеломляла.

– Прошу вас, следователь по особо важным делам, присаживайтесь, – незнакомый мужчина слегка улыбнулся и протянул руку, приглашая Скрябина сесть за стол.

Не дожидаясь, пока Павел Егорович придет в себя, мужчина прошел за стол и опустился в кресло следователя.

Вдруг в кабинете разразился громкий смех.

Бросив удивленный взгляд на наглеца, Скрябин сказал:

– Не пойму, кто вам дал право, гражданин, врываться в служебный кабинет и распоряжаться здесь так, как будто вы у себя дома?

Смех прекратился так же неожиданно, как и начался.

– Во-первых, молодой человек, кабинет не ваш, а государственный. И во-вторых, махну вот этой рукой, – незнакомец вытянул свою правую руку, – и вы, дорогой следователь, вылетите из этого кресла и кабинета, как та пробка из-под шампанского.

Смахнув со лба появившиеся капельки пота, Павел Егорович возмутился:

– Да кто вы такой, черт вас подери? Ворвались в чужой кабинет и ведете себя как заблагорассудится.

Устроившись поудобнее в кресле и тяжело вздохнув, мужчина в модном костюме ответил:

– Вы, конечно, как ни странно, правы, – незнакомец поднялся из кресла и вышел из-за стола, приглашая Скрябина занять свое законное служебное место. – Не буду вас томить и задерживать, господин следователь, – он сделал паузу. Дождавшись, когда Павел Егорович сел в кресло, продолжил: – Сейчас я вам объясню свое неожиданное появление.

Мужчина повернул голову в сторону своих телохранителей. Поняв, что хочет от них хозяин, они не спеша, не проронив ни слова, вышли за дверь.

Оставшись наедине со следователем, незнакомец пересел на свободный стул, который стоял ближе к Павлу Егоровичу, и заговорил:

– Я бы хотел, – нарушил он молчание, – чтобы вы, дорогой следователь, прекратили рассматривать отказной материал по факту дорожно-транспортного происшествия, – мужчина нагло ухмыльнулся. – Где, как вы понимаете, по вине моего сына погибли люди, – он тяжело вздохнул. – Извините, сожалею…

Пораженный наглостью незнакомца, Скрябин закашлялся.

– Извините, – прекратив кашлять, обратился он к своему нежданному гостю. – Но вы не являетесь моим начальником, а значит, не можете приказывать, что мне делать.

– Я же не отрицаю, что мой сын полностью несет ответственность за гибель ни в чем не повинных людей. И даже его осуждаю.

– Это я понял, – ответил Павел Егорович.

– И, как вы понимаете, их уже не воскресить, – мужчина посмотрел на следователя. – Будем считать, что они в этом виноваты сами. А значит, данный вопрос просто исчерпан.

– Не пойму вас, как это исчерпан? – возмутился Скрябин. – Дело только начинается.

– Но это еще как посмотреть, – незнакомец улыбнулся. – Лично для меня оно уже давно не существует.

Павел Егорович попытался что-то противопоставить, но упавшая со стуком на стол плотно упакованная пачка стодолларовых купюр заставила его вздрогнуть.

– Как я понимаю, – обратился он к незнакомцу, – вы хотите меня купить?

Тот улыбнулся.

– Ну, если вы так это называете, господин следователь, в общем-то да, – ответил незнакомец.

– Не выйдет, – произнес Скрябин, – для меня главное в жизни – истина.

Мужчина громко рассмеялся.

– Да не смешите меня… Истина! – незнакомец прекратил смеяться. – Пропукал ты, следователь, истину.

Он замолчал.

– В общем, – нарушил мужчина молчание, – эти деньги ваши. Получите еще столько же, когда уничтожите все собранные бумаги, – но прочитав в глазах следователя испуг, незнакомец продолжил: – Я имел в виду те, которые вы, Павел Егорович, «наковыряли» непосредственно сегодня.

– И как вы, господин Бекташев, – Скрябин, разобравшись в ситуации, обратился к своему нежданному гостю по фамилии, – это себе представляете?

– Очень просто, – ответил Бекташев. – А вот с теми людьми, которые были у вас на допросе, я переговорю лично и постараюсь наставить их на путь истинный, – Бекташев бросил взгляд на следователя. – В противном случае вы не получите от меня денег и, более того, а это я обещаю на сто процентов, потеряете своих близких и родных. О, да! – воскликнул олигарх, – я же забыл, – он подмигнул Скрябину, – я же забыл, у вас семьи-то и нет. Но! – он поднял палец вверх, – есть очаровательная мама, которую вы так сильно любите.

Ничем не выказав своих эмоций, Павел Егорович только кашлянул.

– Вы очень хорошо осведомлены о моей матери.

– Верно, Павел Егорович. Когда меня кто-то очень сильно интересует, то я, чего бы мне это ни стоило, узнаю о нем все. Все сильные и слабые стороны, чтобы, как вы понимаете, не попасть впросак.

Он посмотрел на дверь, затем перевел взгляд на следователя.

– Итак, с вашей мамой может случиться непоправимая беда, если вы не одумаетесь.

– И что вы этим хотите сказать?

– Павел Егорович, я просто хотел бы вас предупредить о последствиях ваших неправильных действий.

Бекташев поднялся, прошел до дверей и остановился.

– Решайте или будет поздно.

Хлопнув дверью, Бекташев вышел из кабинета, оставив Скрябина в полной растерянности. Какое-то время из коридора доносился звук удаляющихся шагов, затем все затихло и наступила полная тишина.

Оставшись в кабинете в одиночестве, Павел Егорович попытался встать из-за стола, но почувствовав необыкновенную слабость и дрожь в ногах, плюхнулся обратно в кресло.

«Итак, как же мне быть? – судорожно рассуждал он.

– Принять деньги значит пойти против своей совести. Ну, а если от них отказаться? Тогда потерять самого близкого и самого родного человека. Ведь кроме матери у меня никого».

Думая об олигархе, Павел Егорович поднял голову и посмотрел на дверь.

«А может, Бекташев просто блефует, пытаясь меня запугать, – следователь опустил голову на спинку кресла.

– Нет, такой человек, как Бекташев, блефовать не будет, если на кону стоит его сын».

Павел Егорович закурил.

Сделав несколько глубоких затяжек, Скрябин выдохнул сигаретный дым, затем посмотрел на пачку денежных купюр на столе, которую оставил олигарх.

В голове вдруг помутилось.

«Таких денег я никогда не видел и даже в руках не держал, – подумал Павел Егорович. – Дом старый, требуется капитальный ремонт».

Скрябин резко поднялся и открыл сейф. Достав из него весь собранный материал по факту аварии, бросил его на стол. Еще раз взглянув на доллары, следователь что-то пробурчал себе под нос.

Махнув рукой, он сказал:

– К черту эти все протоколы допроса, объяснительные и прочее. Немедленно все это сжечь, и делу конец, – он вздрогнул. – Ну а как же быть со всеми своими принципами и идеалами?

Скрябин задумался.

Прошла минута, и, приняв решение, он воскликнул:

– К черту все и вся! Я хочу жить, пить и есть, как все богатые люди. Ну а тех, кого нет в живых, уже не воскресить.

Схватив дрожащей рукой со стола весь собранный им материал для возбуждения уголовного дела, он стал рвать его на мелкие кусочки и разбрасывать их по всему кабинету.

Неожиданно кто-то постучал в дверь.

Оглядев пол, который был усыпан кусочками бумаг, Павел Егорович схватил веник и стал судорожно собирать все обрывки в совок, но от нервного напряжения у него ничего не выходило. Бросив от досады веник в угол, он махнул рукой и быстро прошел за стол.

Поправив на себе рубашку, которая немного сбилась на животе, следователь крикнул:

– Открыто, входите.

Дверь, слегка скрипнув, открылась, и на пороге кабинета показался очередной абсолютно незнакомый Павлу Егоровичу мужчина – он был немного худощав и высокого роста.

«И что же сегодня за день такой! – воскликнул он мысленно. – Только ушел один идиот, как появляется другой».

Протянув руку, Скрябин приветственным жестом пригласил незнакомца войти.

– Прошу, проходите и присаживайтесь.

Дождавшись, когда гость опустится на предложенный стул, Павел Егорович кашлянул, затем поинтересовался:

– И что вас ко мне привело?

– Владимиров Валентин Юрьевич, – ответил мужчина.

на.

– И что же вас ко мне привело, Валентин Юрьевич? – повторил он свой вопрос.

– Вот я и говорю, Владимиров Валентин Юрьевич, – на лице мужчины появилось удивление.

– Прекрасно! – воскликнул Скрябин. – Ну а меня Скрябин Павел Егорович, старший следователь. И что?

Но вдруг вспомнив, где он уже слышал фамилию Владимиров, Павел Егорович, как будто извиняясь, улыбнулся.

– Простите, я понял, – растерялся он. – Еще раз извините, Валентин Юрьевич.

От сильного возбуждения его спина вспотела.

– И что же вы хотели, господин Владимиров?

– Дня два назад, – начал гость, – я был выписан из больницы и вот решил выяснить, как продвигаются дела в отношении автокатастрофы, в которой погибли мои жена и сын.

На лице следователя появилось нескрываемое удивление.

– Вы что, господин Владимиров, какое еще дело? – Скрябин сглотнул слюну. – Никакого дела и в помине нет. Имеются только материалы да постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления, – он бросил взгляд на пол, где валялся разорванный им собранный материал. – Вы что, – перевел Павел Егорович взгляд на Владимирова, – не получили уведомление?

Чувствуя, что тут что-то не так, Валентин Юрьевич повысил голос:

– Извините, может, я что-то не понимаю в ваших делах, господин следователь, но я получил информацию, что дело по факту ДТП и смерти моих родных находится в вашем производстве.

Павел Егорович вдруг испугался. Где-то под ложечкой неприятно засосало.

– Валентин Юрьевич, я вам еще раз повторяю, что у меня нет и не может быть уголовного дела. А имеются только материалы.

– Хорошо, – чуть успокоился Владимиров. – Тогда будьте добры объяснить мне, как неграмотному человеку, как это понять: «Отказано в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления».

– Это значит, что тот человек, который совершил автодорожное происшествие, не совершал преступления, а значит, уголовное дело не возбуждается. Вам понятно?

– Извините, но я снова ничего не понял! – возмутился Владимиров. – Водитель машины марки «Волга» выехал на встречную полосу и совершил столкновение, да еще находился за рулем пьяный, в результате чего погибли люди, а вы, следователь, втираете мне, что преступления не было. Как же это понимать?

– Как хотите, так и понимайте! – не сдержав себя, перешел на повышенные тона Скрябин.

Владимиров приподнял плечи.

– Значит, получается так. Я убиваю людей, и я же не являюсь преступником, – он посмотрел на следователя. – Лихо у вас получается. Можно сказать, закручено.

– Извините, Валентин Юрьевич, но вы путаете яичницу с божьим даром. Убийство – это одно. А вот автодорожное происшествие – совсем другое.

Он рассмеялся.

– И все-таки не пойму, господин следователь! – воскликнул Валентин Юрьевич. – Неужели я такой уж тупой?

– Послушайте, господин Владимиров, – нарушил тишину Скрябин. – Если вы так уж настаиваете, то я пойду вам навстречу и возбужу уголовное дело, – он слегка улыбнулся. – Но вопрос в том…

– И в чем же? – перебил его Владимиров.

– Что данное дело будет возбуждено в отношении вас.

– Значит, как я теперь начинаю понимать, вы хотите все свалить на меня. То есть смерть моих родных?

– Правильно вы поняли, Валентин Юрьевич, – Павел Егорович сделал паузу. – Как это ни странно звучит, но вы и являетесь виновником смерти своих родных. Именно вы совершили…

– И каким же образом? – перебил он следователя.

– Вы нарушили правила дорожного движения. А именно: выехали на полосу встречного движения, где подвергли себя и своих родных опасности. Теперь вам ясно?

В глазах Валентина появился блеск гнева. Но, сдержав свои эмоции, он лишь пристально посмотрел в глаза следователю:

– Понимаю, вы нашли стрелочника. Хорошо! – воскликнул он. – Мне бы хотелось знать, вы сами лично были на месте этого ДТП, вы были там, где все это произошло?

– Нет, – кратко ответил Скрябин. – Да в этом и не было необходимости, так как на такие происшествия выезжает следователь органов внутренних дел.

На лице Владимирова появилась гримаса удивления.

– Извините, тогда как же вы можете утверждать, что преступником являюсь именно я?

– Мною, как контролирующим органом над правоохранительными, а именно над милицией, были изучены материалы по факту происшествия, где четко черным по белому были описаны ваши действия во время управления автомототранспортом. Я вас огорчу, что все произошедшее не в вашу пользу.

Кровь ударила в голову Валентину Юрьевичу, руки затряслись. Сделав шаг вперед, он мысленно попытался нанести удар по этой ненавистной улыбающейся морде.

«Стоп! – остановил он себя. – Ну хорошо, и чего я этим добьюсь? – задал себе вопрос Владимиров. – Просто арестуют и все».

Вынув из кармана брюк небольшую связку пластмассовых бус, он поинтересовался:

– А вы знаете, господин следователь, где эти четки валялись? – задал он вопрос следователю. Но увидев, что Павел Егорович молчит, продолжил: – Молчите? Правильно. Откуда же вам знать, – Валентин Юрьевич протянул четки, которые держал в руке. – Нашли их на расстоянии шести-семи метров от места столкновения, что и указано в протоколе. И заметьте, что до аварии они лежали у меня в кармане. А значит, место, где их нашли, это именно то место, где оказался я после столкновения.

От тяжелых воспоминаний у Владимирова слегка закружилась голова.

– И если бы я нарушил правила движения и выехал на встречную полосу, как вы, господин следователь, утверждаете, то должен был пролететь как минимум одиннадцать метров, чтобы оказаться там, где меня нашли.

Почувствовав неприятное ощущение и одышку, Валентин Юрьевич закашлялся.

– Во-вторых, – прекратив кашлять, Владимиров продолжил: – «Волгу» отбросило бы на несколько метров, но она осталась стоять на месте. И именно на той полосе, по которой двигался я. В-третьих, весь «передок» автомобиля был бы смят так, что водитель «Волги» никак не смог бы выбраться из салона без посторонней помощи. А он спокойно все сделал сам.

Валентин Юрьевич замолчал.

– Да, я думаю, вы бы смогли найти еще множество фактов, указывающих на вину водителя, – нарушил он молчание, – если бы сами лично выехали на место происшествия, осмотрели его и восстановили картину.

– Не знаю, не знаю! – воскликнул Павел Егорович. – Однако на схеме с места происшествия четко видно, что именно вы, Владимиров, и являлись виновником столкновения.

Владимиров ухмыльнулся.

– И все-таки я и вы прекрасно понимаем, что все это кому-то выгодно. А именно тому, кто и совершил наезд, ему было необходимо скрыть следы своего преступления.

Павел Егорович прекрасно понимал, что Владимиров прав, и потому не знал, что ответить. Вытащив пачку сигарет, он закурил.

– В общем, так! – выдохнув сигаретный дым, твердо сказал Скрябин. – Валентин Юрьевич, давайте прекратим нашу бесполезную дискуссию. Мы с вами так ни к чему не придем, – он снова затянулся. – Вы будете, естественно, стоять на своем, а я на том, что указано в документах. Оставьте свои координаты, я направлю вам письменный ответ.

– Ну что же, господин следователь, тут я с вами солидарен, так как все это действительно бесполезно.

Он вздохнул.

– Я сейчас же покину ваш кабинет, но вначале попрошу вас ознакомить меня со схемой места происшествия. Как понимаю, вы не имеете права мне отказать.

– Вы правы, Валентин Юрьевич, – согласился с ним Скрябин.

Ознакомившись со схемой и сделав для себя кое-какие заметки, Владимиров вышел из кабинета следователя.

«Итак, фамилию и адрес того, кто совершил преступление, узнал, – подумал Валентин Юрьевич, – а вот теперь за дело».

…Прислонившись к углу кирпичного забора, Валентин Юрьевич пристально наблюдал за воротами, ведущими на частную территорию с двухэтажным зданием, которое чуть виднелось из-за крон деревьев.

Прошло несколько часов, и на город опустился вечер.

Взглянув на часы, которые показывали без пяти семь, Владимиров улыбнулся.

«Ну что ж, нет так нет, вернусь завтра, затем послезавтра, и так до тех пор, пока не добьюсь своего», – подумал он.

Выйдя из своего укрытия, Владимиров сделал несколько шагов, затем остановился и обернулся. Вдруг в груди что-то защемило. Металлические ворота со скрипом распахнулись, и на низкой скорости из двора выехал «БМВ» черного цвета. Валентин присмотрелся: тот, кого он так долго ждал, сидел за рулем машины.

«Ну вот и дождался своего часа», – Владимиров потер ладони.

Выбежав на проезжую часть, он поймал такси и уже через минуту двигался по пятам за темным «БМВ».

Позади уже осталось несколько километров, однако иномарка не снижала скорости. До окраины города оставалось совсем немного. Неожиданно автомобиль затормозил, свернул налево, на другую трассу, и снова прибавил скорость. Проехав не более двух километров, «БМВ» резко остановился. Припарковавшись на обочине дороги, из салона машины вышел молодой человек.

Валентин Юрьевич заплатил таксисту и не спеша пошел в ту сторону, где с заглушенным двигателем стояла иномарка.

Выйдя из «БМВ», водитель поставил машину на автосигнализацию, быстро перешел на другую сторону дороги и направился к высокому жилому дому.

Не отставая и не выпуская из виду молодого человека, Владимиров неотступно шел за ним.

Войдя во двор дома, объект его наблюдений скрылся за дверями подъезда. Осознав свою оплошность, Валентин Юрьевич бросился к подъезду, но внутри никого не было. Махнув рукой, он вышел на улицу.

«И как я мог его упустить? А ведь этот тип был у меня почти в руках. Ну что ж, – стал успокаивать себя Владимиров, – придется вновь ждать».

Время неумолимо бежало вперед, но тот, кого поджидал Владимиров, не появлялся. Постепенно на город опустилась ночь. Почувствовав легкий озноб во всем теле, Валентин Юрьевич зашел в тот подъезд, в котором скрылся молодой человек.

Внутри было хоть немного теплее, чем на улице. Валентин осмотрелся. Глаза его уже привыкли к полумраку, и он смог разглядеть под лестничной клеткой небольшой деревянный стульчик, видимо, принадлежащий кому-то из жителей дома. Владимиров присел.

Ноги от напряжения и усталости ныли. Привыкший со времен Афганской войны спать сидя, он тут же уснул. Сколько прошло времени, Валентин Юрьевич не знал. Но услышав чьи-то шаги на лестнице, он тут же открыл глаза и прислушался.

Перепрыгнув через ступеньку, молодой человек, которого он столько времени ждал, вдруг оказался на расстоянии вытянутой руки. Кровь ударила в голову, по всему телу пробежала нервная дрожь…