Текст книги "Естественное и искусственное: борьба миров"

Космическая мифология

После полета Ю. А. Гагарина в космосе побывало около тысячи землян и десятки тысяч автоматических летательных аппаратов. Однако встречный поток, пожалуй, интенсивнее. Нет дня, чтобы в печати не сообщалось о контактах землян с НЛО или его экипажем. Как рассказывают очевидцы, инопланетяне по своему внешнему облику не так уж сильно отличаются от людей; чуть больше или меньше рост, длиннее уши или голова, из одежды, независимо от звезды отправления, предпочитают комбинезоны серебристого цвета. Почти всегда с компакт-антеннами. Основное занятие инопланетян на Земле, как, впрочем, пока и землян в космосе – наблюдение, хотя в последнее время они начинают переходить к действиям, иногда добрым, спасительным, иногда криминальным. Есть случаи похищения людей. Немало землян сами были в разных тарелках, а несколько женщин признались, что вступали с пришельцами в интимную связь.

Освоение земли инопланетными космонавтами идет неравномерно. До второй мировой войны она их практически не интересовала. Первые посещения стали фиксировать в 40-50-е годы на американском континенте, параллельно с ростом числа полетов реактивной авиации. В последующие годы излюбленным местом посадок стала Европа. На территории бывшего СССР, несмотря на многочисленные пуски ракет, они не появлялись почти до перестройки. По-видимому, по политическим мотивам. Зато в последние годы мы имеем контактов с визитерами из других миров больше, чем до этого за тысячелетия. Надо также учитывать, что поскольку прошлое, в сущности, заложник настоящего (когда на Земле изобрели прожекторы, на Марсе появились световые вспышки, после создания атомной бомбы взрыв в Тунгусской тайге стали считать ядерным, вслед за запуском искусственного спутника Земли возникли теории искусственного происхождения Луны и т. д.), то в прошлом открывается все больше свидетельств о пребывании на Земле чужих космонавтов. Последнее, будоражащее широкие круги уфологической общественности открытие, что Иисус Христос был не «галилеянин», а «инопланетянин».

Массовый интерес, доверие к подобного рода теоретически ничем не обоснованным и предметно никогда не предъявленным фактам показывают, что сознание людей претерпевает глубокую трансформацию не только в рациональной, но и в творчески мистической области. Меняется направленность нашего воображения. Все новое, необычное теперь склонны объяснять космическими, а не земными причинами. Природные катаклизмы, социальные проблемы, собственное здоровье связываются с состоянием небес. Но это не небеса человекоподобного бога христианской или мусульманской религии. Наоборот, он с них вытесняется: или астрологией, или максимально совершенными объектами технической мысли, когда в роли всемогущей силы выступает некая высшая цивилизация, управляемая всезнающим сверхмощным компьютером. Благо же проистекает от силы и знания автоматически.

Мне могут возразить, указав на ренессанс христианства в нашей стране. Но он обусловлен социально-политическими обстоятельствами. На Западе такого религиозного подъема нет. И ему все равно не хватает живой веры, эмоционального восприятия существования бога. Еще в начале XX века каждый человек видел, либо лично знал конкретных людей, видевших ангела или черта. Прибегали испуганные, рассказывали, как удалось выпутаться из передряги. Все знали основные приемы одоления дьявола, возможности ангелов соответствующего чина – херувимов, серафимов. Где они теперь? Время от времени в каждом городе являлось более старшее божество – Богородица или сам Христос. На этих местах воздвигались храмы. На небе обычно видели огненные кресты библейские знамения, атрибуты церковной службы. В дохристианскую эпоху (в христианскую тоже, но это расценивалось как суеверие) люди встречали леших, домовых, вырывались из лап водяного, унося при этом остатки его тинистой бороды. За прямые контакты с нечистой силой много людей заплатило жизнью на костре. На процессах ведьм суды с абсолютной достоверностью, привлекая неопровержимые вещественные улики, доказывали их вину. Теперь всего этого практически нет. Природные божества умерли, Богочеловек стал преимущественно Словом. Последняя, получившая мировую известность встреча с Богородицей произошла 40 лет назад в Грушеве (на Балканах), а об инопланетянах газеты пишут каждый день, кино-, теле-, видеоиндустрия предается космической оргии и 45 млн. взрослых американцев, например, уверены, что межзвездные путешественники регулярно посещают их страну.

Развитие науки не дает каких-либо преимуществ в преодолении мифологичности сознания. Этот параметр неотъемлем от человека и меняется только по форме. Чтобы неграмотная старуха поверила в целебную силу воды, православный батюшка должен потрудиться: петь молебен, кадить ладаном, опускать в воду крест. Для интеллигентного человека с высшим образованием достаточно объявить по телевизору, что после взмаха руки некоего проходимца без сана и звания любой предмет приобретает его (не бога, а именно его) целебную силу и миллионы «верующих в науку» сядут заряжать банки с кремом. Потом мажутся им, как дикари кровью жертвенных животных. В эпоху темного Средневековья Себастьян Брант, знаменитый автор «Корабля дураков», сажая на него астрологов, сетовал:

 
С прискорбием гляжу теперь я
Как расплодились суеверья:
О звездах ныне столько чуши
Наворотили – вянут уши.
Но верят в чушь глупцы, кликуши![24]24
  Брант Себастьян. Корабль дураков. М., 1989.


[Закрыть]
 

В наш век, по мере космизации воображения людей, занятия астрологией стали гораздо более почтенными и мало кто рискнет посадить ее многочисленных приверженцев в «Корабль дураков». Астрологические прогнозы передают вместе с прогнозом погоды. Из ряда суеверий и ересей она перешла в категорию «официального», базисного мифа.

Космическая мифология синкретична, она питается как экспериментально удостоверенными знаниями о земле и космосе, так и традиционными религиозными представлениями, в особенности Востока, гипотезами научной фантастики и сайентологии. Она дает ответ на вопросы, по которым теория не может сказать чего-либо определенного. Космологи, как известно, бьются над так называемым астросоциологическим парадоксом: по идее, кроме человека, во Вселенной должны быть и другие представители разума – но они до сих пор никак себя не обнаруживают. Разные хитроумные попытки поймать сигналы внеземного разума безуспешны, хотя на это затрачиваются большие средства, строятся гигантские телескопы и т. д. Между тем непрерывно происходящие встречи землян с НЛО этот астрологический парадокс разрешают давно и запросто. В целом космическая мифология обеспечивает адаптацию человека к новой техногенной реальности, одновременно превращая его в материал и средство ее дальнейшего роста. Упование на космос как на среду продолжения земной жизни – самая неоправданная иллюзия и самый великий миф нашего времени, а большинство людей – его носители и жертвы. Однако тот, кто верит в возможность влияния на свою собственную судьбу и не отдает ее звездам, тот не имеет права быть пленником мифа. Философ, «человек с рефлексией», просто мыслящий человек должен стремиться «быть выше», чтобы сохранить за собой свободу выбора действий или хотя бы свободу отношения к объективным тенденциям развития.

Или мы останемся какие есть, или нас не будет

Так ответил один Римский папа в XVI веке на предложение радикально изменить христианский символ веры. Хотя все меняется, каждая форма бытия имеет свою меру, нарушение которой превращает ее в нечто другое. В инобытие. Для данной формы это означает смерть. Фактически она может оставаться неопределенно долго, но она «снята». Не минует суровых законов диалектики и человечество. Рано или поздно оно породит свое отрицание. Наиболее очевидные симптомы движения в этом направлении связаны с космизацией жизни. И мировоззренческие, и практические.

Вдохновенный пропагандист космизма А. Гулыга считает возможным выразить его идеологию – начиная от «русского» и до современности – в следующих трех тезисах:

1) «Человек – космическое существо. Освоив землю, он проникает в космос. Становясь фактором космического бытия, он несет ответственность за судьбы Вселенной, ее самопознание и развитие.

2) Человечество – единый организм. Наступление космической эры устраняет насилие в отношениях между людьми и народами, приводит к исчезновению войн.

3) Человек не предел эволюции. Биологические факторы дополняются социально-техническими, в результате чего достигается преодоление смерти и возникновение нового типа мыслящих существ. Человек превращается в сверхчеловека».[25]25
  Гулыга А. Быть не праздным пассажиром (Русский космизм: наследие и наследники. Критические заметки) // Литературное обозрение. 1987. № 7. С. 93.


[Закрыть]

Если осуществление надежд на предотвращение войн вызывает сомнение в виду стремительной милитаризации космоса, то «возникновение нового типа мыслящих существ» происходит на наших глазах. Идеи космистов об «автотрофном питании», «бессмертии», «жизни в условиях внеземного пространства» реализуются путем создания высокосовершенных систем искусственного интеллекта. Они выполняют многие функции человека, а перспективы совершенствования еще более ошеломляющие. Вырастающая на этой почве тенденция к развенчанию гуманизма, стремление объявить его устаревшим означает, что «пятая колонна» машинообразных, до сих пор маскировавшаяся «под человека», вышла на улицы и открыто подняла свои знамена. Параллельно нарастают темпы исследований по биотехнологической имитации различных форм жизни и манипуляции геномом человека. То, что предполагалось в далеком космосе, воплощается на Земле.

Однако правомерно ли считать эти «новые мыслящие существа» на самом деле существами и тем более отождествлять с человеком? Искусственный разум с естественным, геоинтеллект с космоинтеллектом? Субстратной, небелковый, значит чувственность отсутствует, ибо именно она мешает успешному взаимодействию человека со скоростной технологией, делая его «фактором брака»; в имитации логических способностей человека вычислительная машина пойдет намного дальше; и уже тем более трудно считать себя человеком, превратившись в «нечто лучистое» (К. Циолковский) или «некий плазмоид» (В. Казначеев). Вполне возможно, это будет новая фаза разума, но при чем тут мы, земные? Что общего у нас с лучами и плазмоидами, кроме принадлежности к одному континууму реальности?

Для русских космистов, как любых идеалистов, человек тождественен мысли. Н. Федоров, подобно Плотину, стыдился своего тела. Это один из мотивов отказа от «грязного», греховного рождения детей и замены его технически чистым воскрешением отцов. Они воюют со «зверообразом» человека, с телесностью и природой вообще. Космизм по своей сути антиэкологичен и негуманен. Какой может быть гуманизм при борьбе с антропоцентризмом и «всем человеческим, слишком человеческим»? Это провозвестники современной технологии, выразители интересов искусственного интеллекта, действительные представители космоса на Земле. «Инопланетяне среди нас!». Земные, а не прилетевшие. Их проблема только в том, что телесно они все еще люди, но это проблема всех, кто выступает за безоглядный научно-технический прогресс. Они отрицают самих себя.

Проблема тех, кто чувствует себя человеком и не готов быть слепым орудием реализации технических закономерностей, кто хочет жить на Земле и сохранить природу, состоит в том, что они противятся объективному ходу вещей. Они «консерваторы». Они безнадежные консерваторы в случае, если считать, что появление нового всегда сразу лишает старое права на существование, уничтожает его, вбирая в себя. Другими словами, они консерваторы, если исповедовать идеологию универсального эволюционизма. Если же считать, что Вселенная плюралистична и видеть, например, как в развитии живого с появлением высших по некоторым параметрам форм, старые продолжают существовать миллионы лет, то имеет смысл бороться и за сохранение земной природы, и за будущее «белкового интеллекта». Это идеология коэволюции: природы и общества, земли и космоса, человека и техники. Она признает принципиальную конечность человеческого рода, наличие у него меры и ориентирует на изменения в ее пределах. Скорость перемен должна соотноситься со скоростью нашего приспособления к ним. Мы в ситуации отдельного индивида, который знает о своей смертности, но это не мешает ему вести жизнь и даже заботиться о поддержании своего здоровья. Это ситуация, рождающая пессимизм ума и требующая оптимизма воли. Выживание предполагает героизм духа!

Для осуществления данной стратегии важно признать необходимость регулирования научно-технической деятельности, введения на нее ограничений и квот. Очевидно, что вакханалия запусков космических ракет не может продолжаться безнаказанно. Учитывая их роль в появлении озоновых дыр (85 запусков Шаттла в год и мы, голые, беззащитные будем в космосе, или, в лучшем случае, придется срочно осуществлять идеал космистов по созданию «сред с заданными свойствами», видимо, под землей), жалобы на фреоны от дезодорантов – вопиющее лицемерие. Бездумные технократы готовы заняться «экологическим производством» озона, но для этого нужны компоненты атмосферы, которых тоже не хватает или скоро не будет хватать.

Введение квот на деятельность в космосе нужно немедленно! Не останавливая космических программ как таковых, оно придаст им большую продуманность, заставит искать более экономные приемы достижения целей. Подобные ограничения являются здоровым стимулом для направления научно-технического прогресса в сторону создания экологически безопасных технологий. Рост, развитие не прекращается. Меняется их характер. Итак, космизм или геоантропоцентризм? Джордано Бруно, исходя из своей теории множественности миров, утверждал, что за центр можно принять всякое сущее. Попав на другое небесное тело, мы могли бы считать его центром. Наука имеет дело с «возможными мирами». Она действительно космична. С этой точки зрения допустим как геоцентризм, так и геоэксцентризм. Но человечество живет на планете Земля и для него она всегда будет центром. Как он для ее природы. Нам важна «наша реализация» возможных миров. В таком случае этот геоцентризм – ценностный. Он не мешает изучению реальности с иных позиций. Главное, чтобы результаты такого изучения приводились к мере природы и человека. За человеческое измерение мира надо бороться, ставя задачу управления не столько естественной, сколько искусственной средой. Встречая космос, мы должны действовать с ним с позиции Земли. Только тогда мы, живые люди, – «будем». Ценностный антропоцентризм – это гуманизм.

Для его сохранения, то есть сохранения самого себя, человечество должно отказаться от практического следования тезису, наиболее ярко выраженному великим русским художником Н. К. Рерихом, что «человек – прежде всего обитатель космоса и только потом житель планеты Земля». Модная, реальная, но очень опасная ориентация! Нет, люди прежде всего живут на Земле. И только в качестве землян они – космонавты. Прав автор других вещих слов: «Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах. Они отравители, все равно знают они это или нет».[26]26
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Соч. в 2-х томах. Т. 2. М., 1990. С. 8.


[Закрыть]

* * *

Оппозиция технокосмизма и геоантропоцентризма пронизывает не только конкретные сферы человеческой деятельности. Она преломляется в общенаучных концепциях и методологических направлениях, в тех или иных взглядах на мир в целом. Это, в сущности, одна из ипостасей проблемы искусственного и естественного, проявляющаяся в представлениях о происхождении Вселенной, ее моделях, в трактовке способов бытия материи вообще. Теории циклизма, эволюционизма, самоорганизации систем независимо от их субстрата – все они внутренне связаны с отношением естественного и искусственного на том или ином этапе развития общества, с уровнем и типом его культуры. Используя эту мировоззренчески – методологическую призму, можно по-новому взглянуть на перспективы человека, конкретнее увидеть угрожающие ему опасности, предостеречь от них, предложить более или менее оптимальные варианты деятельности ради выживания.

Глава IV. Универсальный эволюционизм или коэволюция?

Для состояния фундаментальной науки последние 10–15 лет характерно, что почти все ее отрасли объявили себя эволюционными. Распространение эволюционных идей напоминает триумфальное шествие. Если бы среди ученых было принято проводить хитпарады, то в пятерке популярности оказались бы работы, так или иначе связанные с проблематикой эволюционирования.[27]27
  В «большой науке» ими скорее всего бы стали: Вернадский В. И. Живое вещество. М., 1979; Jantsch E. The selforganizing universe, 1980; Пригожий И. Р. От существующего к возникающему. М., 1985; Хакек Г. Синергетика. Иерархии неустойчивостей в самоорганизующихся системах. М., 1985; Моисеев Н. Н. Человек и ноосфера. М., 1990.


[Закрыть] Эта ситуация нашла терминологическое отражение: теперь в литературе говорят о «глобальном эволюционизме». Учитывая, что идеи эволюции внедрились в термодинамику, микро– и астрофизику, в объяснение Вселенной (Универсума) как целого, более правильно, по-видимому, называть его универсальным.

Суть универсального эволюционного подхода к реальности в том, что все процессы в ней (прямо или в тенденции) рассматриваются идущими в определенном направлении, от низшего к высшему и что способом бытия материи, ее атрибутом надо, таким образом, считать не движение, как любое изменение, а развитие. Универсальный эволюционизм – своего рода парадигма науки конца XX века, оказывающая огромное влияние на другие сферы культуры.

Но следует ли признавать однозначное соответствие между внутринаучной и мировоззренческой, общекультурной ролью эволюционного подхода? Как он преломляется за пределами науки и есть ли ему альтернатива? Если да, то в чем она состоит. Иными словами, должен ли эволюционный подход быть глобальным и универсальным на самом деле? Скажем сразу: мы считаем, что нет. Не умаляя значения эволюционного подхода в научном познании, мы намерены обосновать неправомерность его распространения на всю культуру, вред подобного расширительного толкования и противопоставить ему в качестве парадигмы идею коэволюции. Это, если говорить языком традиционной философской методологии, ориентация на всеобщность движения, а не развития материи.[28]28
  Ярко и до конца выражающее сущность универсального эволюционизма название книги И. Р. Пригожина «From Being to Becoming», в русском переводе приглушено: «От существующего к возникающему». М., 1985. При точном переводе оно звучит более значимо: «От бытия к становлению» (!). Удивительно, как такое радикальное положение не вызвало среди философов мировоззренческой бури и возражений.


[Закрыть]

Универсальный эволюционизм и прогрессивное развитие

Обсуждение проблем универсального (глобального) эволюционизма в науке и проблем движения и развития в философии в большинстве случаев велось, да и ведется так, будто они не имеют друг к другу никакого отношения. Стремясь к расщеплению волоса на четыре части, профессиональные диалектики долго спорили о наилучшем определении понятия развития, а параллельно шли дискуссии по теории самоорганизации и предмету синергетики. В действительности это одна проблема, только в разном категориальном облачении. Чтобы добиться ее понимания, важно преодолеть дисциплинарно-терминологические барьеры и сделать это осмысленно, ибо косвенно, стихийно взаимовлияние науки и философии все равно происходит. Кроме того, надо не просто спорить, что «на самом деле» может служить всеобщей характеристикой, бытия, а видеть социальные условия возникновения той или иной точки зрения, представлять вытекающие из нее практические выводы. К. одному и тому же вопросу обычно существует несколько подходов. Есть разные сценарии Вселенной в целом. Каждый из них имеет теоретическое и эмпирическое обоснование, аргументы «за» и «против» и по своей силе они нередко одинаковы. Осуществляя их выбор, надо помнить о связи науки с жизнью. Окончательный аргумент в выборе должен быть за жизнью, за интересами сохранения человека.

Возрастание роли эволюционных идей в естествознании отразилось в усилении трактовок диалектики не как учения о движении, то есть любом взаимодействии, а как учения о взаимодействии направленном и необратимом – о развитии. Классический, закрепленный в свое время в преподавании постулат о движении как способе существования материи к настоящему времени трансформировался в признание в этом качестве развития; утверждается, что атрибутом материи является не движение, а развитие, включающее движение как свою необходимую сторону. Противники данной точки зрения постепенно сдались и в последующем в центре внимания оказалась интерпретация самого развития. Здесь, правда, борьба была более продолжительной, однако в конце концов преобладание получили взгляды, что «прогрессивное развертывание процесса, выражающееся в его поступательности, в восхождении от низшего к высшему, глубоко связано с самыми характерными сущностными признаками развития, представляет собой такую линию развития, в которой наиболее рельефно и полно раскрываются его диалектические черты. Более того: именно эта – прогрессивная – линия развития (хотя она, разумеется, не исчерпывает всего содержания развития, является одной из форм его) особенно интересна в философском плане, ибо она в наибольшей мере богата такими особенностями развития, которые свидетельствуют о его всеобщности».[29]29
  Ильичев Л. Ф. Давыдова Г. А. Материалистическая диалектика и проблема развития //Вопросы философии. 1985. № 3. С. 24.


[Закрыть]

Как видим, сущностным ядром установки на всеобщность развития в последние 10 лет стала фактически установка на «прогрессивное развитие». Взгляды, в которых ее противники пытались заявить о себе в рамках «другой трактовки» были паллиативными, выражающими желание их авторов согласиться со всем сразу – обычная эклектика, практикуемая после сдачи принципиальных позиций. Достоинство данной точки зрения в том, что она вполне последовательна и определенна. В научно-методологической литературе она сейчас преобладает, в подтверждение чего можно привести немало ссылок. Но лучше мы еще раз ее резюмируем: способом существования материи и – шире – реальности признается не просто движение как любое изменение, а развитие и не просто развитие, а прогрессивное развитие (или, в иной модификации, всякое развитие считается прогрессом), притом не отдельных систем, а Универсума в целом. В конечном счете все движется от низшего к высшему и законы реальности есть законы прогресса. Бытия не было и еще нет, идет его становление. Бытие как Абсолют – впереди. Отождествление философской онтологии с теорией прогресса наиболее жестко коррелирует с влиянием эволюционный идей в современной картине мира. Универсальный эволюционизм – это прогрессизм.

Даже схематическое выявление смысла эволюционизма показывает, что причины его универсализации коренятся более глубоко, нежели одно чистое познание. Они связаны с технократической верой, что все проблемы существуют главным образом из-за недостаточно высокого уровня научно-технического развития и будут решены на его следующем витке: при всеобщей механизации, потом комплексной механизации и автоматизации, затем роботизации, компьютеризации, через овладение атомной энергией, потом термоядерной или искусственным интеллектом и т. д. Однако опасностей в человеческом существовании не убавляется, наоборот, возникают гораздо более грозные. Теперь уже ясно: упования на неограниченное, нерегулируемое прогрессивное развитие, понимая его объективно, а не ценностно, то есть не отождествляя с благом и не делая синонимом слова «хорошо» – иллюзия, которая должна быть преодолена. Для начала – мировоззренчески и методологически. Это «заблуждение», поставившее человечество на грань выживания, себя исчерпало, ибо его роковые проблемы порождаются теперь самим прогрессом.