Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 16. Июнь 1907 ~ март 1908"

Приведенные мною решительные заявления Джона и Кострова относятся к апрелю 1906 года, т. е. к кануну первой Думы. Я доказывал (см. мою брошюру о «Пересмотре»[56]56
  Там же, стр. 239–270. Ред.


[Закрыть]), что крестьянство стоит за национализацию. Мне возражали, что постановления съездов Крестьянского союза{86}86
  Крестьянский союз (Всероссийский крестьянский союз) – революционно-демократическая организация, возникшая в 1905 году. Инициаторами создания крестьянского союза выступили крестьяне Московской губернии. 31 июля – 1 августа (13–14 августа) 1905 года в Москве был созван учредительный съезд, положивший начало Всероссийскому крестьянскому союзу. 6–10 (19–23) ноября 1905 года состоялся второй съезд Крестьянского союза. На этих съездах были выработаны программа и тактика союза. Крестьянский союз требовал политической свободы и немедленного созыва учредительного собрания, придерживался тактики бойкота I Государственной думы. Аграрная программа Союза включала требование отмены частной собственности на землю, передачи крестьянам без выкупа монастырских, церковных, удельных, кабинетских и государственных земель. Крестьянский союз, находясь под влиянием эсеров и либералов, проявлял мелкобуржуазную половинчатость, колебания и нерешительность. Требуя ликвидации помещичьей собственности на землю, Союз соглашался на частичное вознаграждение помещиков. По словам Ленина, это была «организация, разделявшая, конечно, ряд крестьянских предрассудков, податливая к мелкобуржуазным иллюзиям крестьянина (как податливы к ним и наши социалисты-революционеры), но безусловно «почвенная», реальная организация масс, безусловно революционная в своей основе, способная применять действительно революционные методы борьбы» (Сочинения, 5 изд., том 12, стр. 334). С первых же шагов своей деятельности Крестьянский союз подвергался полицейским репрессиям. В начале 1907 года Союз прекратил свое существование.


[Закрыть] недоказательны, что они навеяны идеологами эсеровщины, что крестьянская масса никогда не пойдет за такими требованиями.

С тех пор первая и вторая Дума документально решили этот вопрос. Представители крестьянства со всех концов России выступали в первой, и особенно во II Думе. Только разве публицисты «России»{87}87
  «Россия» – ежедневная газета реакционного, черносотенного характера; выходила в Петербурге с ноября 1905 по апрель 1914 года. С 1906 года – орган министерства внутренних дел. Газета субсидировалась из секретного («рептильного») фонда правительства, отпущенного в распоряжение министра внутренних дел. В. И. Ленин называл «Россию» «полицейски-продажной газеткой».


[Закрыть] или «Нового Времени» могли бы отрицать, что политические и экономические требования крестьянских масс нашли себе выражение в обеих этих Думах. Казалось бы, идея национализации крестьянских земель должна быть окончательно похоронена теперь, после самостоятельных выступлений крестьянских депутатов перед другими партиями? Казалось бы, сторонникам Джона и Кострова ничего не стоило поднять в Думе вопль крестьянских депутатов о недопустимости национализации? Казалось бы, социал-демократия, руководимая меньшевиками, должна бы была действительно «отрезать» от революции сторонников национализации, поднимающих контрреволюционную всероссийскую Вандею?

На деле оказалось нечто иное. В первой Думе заботу о собственных (курсив Джона) крестьянских землях проявили Стишинский и Гурко. В обеих Думах крайние правые защищали частную собственность на землю, вместе с представителями правительства, отвергая всякую форму общественной собственности на землю, и муниципализацию, и национализацию, и социализацию одинаково. В обеих Думах крестьянские депутаты со всех концов России высказались – за национализацию.

Тов. Маслов в 1905 году писал: «Национализацию земли, как средство для решения (?) аграрного вопроса, в настоящее время в России нельзя признать прежде всего» (заметьте это «прежде всего») «потому, что она безнадежно утопична. Национализация земли предполагает передачу всех земель в руки государства. Но разве крестьяне согласятся передать свои земли кому-либо добровольно, особенно крестьяне-подворники?» (П. Маслов. «Критика аграрных программ», М. 1905, стр. 20).

Итак, в 1905 году – национализация «прежде всего» безнадежно утопична, потому что не согласятся крестьяне.

В 1907 году, в марте, тот же Маслов писал: «Все народнические группы (трудовики, народные социалисты и социалисты-революционеры) высказываются за национализацию земли в той или другой форме» («Образование», 1907, № 3, стр. 100).

Вот вам и новая Вандея! Вот вам и всероссийское восстание крестьян против национализации!

Но вместо того, чтобы подумать о том смешном положении, в какое попали люди, говорившие и писавшие о крестьянской Вандее против национализации, после опыта двух Дум, – вместо того, чтобы поискать объяснения своей ошибки, сделанной в 1905 году, П. Маслов поступил, как Иван Непомнящий. Он предпочел забыть и цитированные мной слова и речи на Стокгольмском съезде! Мало того. С такой же легкостью, с которой он в 1905 году утверждал, что крестьяне не согласятся, – теперь он стал утверждать обратное. Слушайте:

«…Народники, отражающие интересы и надежды мелких собственников (слушайте!), должны были высказаться за национализацию» («Образование», там же).

Вот вам образчик научной добросовестности наших муниципализаторов! Решая трудный вопрос перед политическими выступлениями выборных от крестьянства по всей России, они утверждали за мелких собственников одно, – а после этого выступления в двух Думах утверждают за тех же «мелких собственников» прямо противоположное.

Как особый курьез, надо упомянуть о том, что эту склонность русских крестьян к национализации Маслов объясняет не особыми условиями крестьянской аграрной революции, а общими свойствами мелкого собственника в капиталистическом обществе. Это невероятно, но это факт:

«Мелкий собственник, – вещает Маслов, – больше всего боится конкуренции и господства крупного собственника, господства капитала…». Путаете, г. Маслов! Ставить рядом крупного (крепостнического) собственника на землю и собственника капитала значит повторять предрассудки мещанства. Крестьянин потому и борется так энергично против крепостнических латифундий, что он является в настоящий исторический момент представителем свободной капиталистической эволюции земледелия.

«…Не будучи в состоянии бороться с капиталом на экономической почве, мелкий собственник полагает надежды на правительственную власть, которая должна прийти на помощь мелкому собственнику против крупного… Если русский крестьянин в течение веков надеялся на защиту центральной власти против помещиков и чиновников, если во Франции Наполеон, опираясь на крестьян, задушил республику, то сделал это благодаря надеждам крестьянства на поддержку центральной власти» («Образование», стр. 100).

Великолепно рассуждает Петр Маслов! Во-первых, если русский крестьянин в данный исторический момент проявляет те же свойства, что французский крестьянин при Наполеоне, то при чем же тут национализация земли? Французский крестьянин никогда не стоял при Наполеоне за национализацию и не мог стоять. Бессвязно ведь у вас выходит, г. Маслов!

Во-вторых, при чем тут борьба с капиталом? Речь идет о сравнении крестьянской собственности на землю с национализацией всей земли, крестьянской в том числе. Французский крестьянин фанатически держался при Наполеоне за мелкую собственность, видя в ней ограду против капитала, а русский… Еще раз, где же у вас связь между началом и концом, почтеннейший?

В-третьих, говоря о надежде на правительственную власть, Маслов представляет дело так, будто крестьяне не понимают вреда бюрократии, не понимают значения самоуправления, а вот он, передовой Петр Маслов, ценит это. Уж очень это упрощенная критика народников! Достаточно справиться с известным земельным проектом трудовиков (проект 104-х), внесенным и в первую и во II Думу{88}88
  Земельный проект 104-х – аграрный законопроект за подписью 104-х членов Государственной думы, внесенный трудовиками 23 мая (5 июня) 1906 года на 13-м заседании Думы. Законопроект ставил целью земельного законодательства «стремиться к тому, чтобы установить такие порядки, при которых вся земля с ее недрами и водами принадлежала бы всему народу, причем нужная земля для сельского хозяйства могла бы отдаваться в пользование только тем, кто будет ее обрабатывать своим трудом» («Государственная дума в России в документах и материалах», М, 1957, стр. 172). Для этого выдвигалось требование создания «общенародного земельного фонда», в который должны войти все казенные, удельные, кабинетские, монастырские и церковные земли; в тот же фонд должны быть принудительно отчуждены помещичьи и прочие частновладельческие земли, поскольку размеры отдельных владений превышали установленную для данной местности трудовую норму. За отчуждаемые частновладельческие земли предусматривалось некоторое вознаграждение. Надельные и мелкие частновладельческие земли должны были на время сохраняться за их владельцами; в то же время законопроект предусматривал в дальнейшем постепенный переход и этих земель в общенародную собственность. Аграрную реформу должны были проводить местные комитеты, избранные путем всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.


[Закрыть], чтобы увидеть фальшь рассуждения (или намека?) Маслова. Напротив, факты говорят, что в проекте трудовиков начала самоуправления и вражда к бюрократическому решению земельного вопроса выражены яснее, чем в программе с.-д., написанной по Маслову! Именно, в нашей программе говорится только о «демократических началах» выбора местных органов, а в проекте трудовиков (§ 16) говорится точно и прямо о выборе местных самоуправлений «всеобщим, равным, прямым и тайным голосованием». Мало того. В том же проекте выдвинуты, поддержанные, как известно, социал-демократами, местные земельные комитеты, которые должны быть таким же голосованием выбраны и которые должны (§§ 17–20) организовать обсуждение земельной реформы и подготовить ее. Бюрократический способ проведения аграрной реформы защищали кадеты, а не трудовики, либеральные буржуа, а не крестьяне. Зачем могло понадобиться Маслову искажать эти общеизвестные факты?

В-четвертых, в своем замечательном «объяснении» того, почему мелкие собственники «должны были высказаться за национализацию», Маслов подчеркивает надежду мужика на защиту центральной власти. Это – пункт отличия муниципализации от национализации; здесь – местные власти, там – центральная власть. Это – излюбленная идейка Маслова, которую мы по существу ее экономического и политического значения разберем подробно ниже. Здесь же отметим, что Маслов увертывается от вопроса, который задан ему историей нашей революции, именно от вопроса о том, почему крестьяне не боятся национализации своих земель. В этом гвоздь вопроса!

Но это еще не все. Особенно пикантно в этой масловской попытке объяснить классовые корни трудовической национализации в отличие от муниципализации следующее обстоятельство. Маслов скрывает от читателя, что вопрос о непосредственном распоряжении землями народники решили тоже в пользу местных самоуправлений! Рассуждения Маслова на тему о «надежде» мужика на центральную власть, – просто-напросто интеллигентская сплетня о мужике. Прочтите § 16-ый земельного проекта трудовиков, внесенного в обе Думы. Вот текст этого параграфа:

«Заведование общенародным земельным фондом должно быть возложено на местные самоуправления, избранные всеобщим, равным, прямым и тайным голосованием, которые в пределах, установленных законом, действуют самостоятельно».

Сравните с этим соответствующее требование нашей программы: «…РСДРП требует:… 4) конфискации частновладельческих земель, кроме мелкого землевладения, и передачи их в распоряжение выбранных на демократических началах крупных органов местного самоуправления (объединяющих – п. 3 – городские и сельские округа)…».

Какая тут разница с точки зрения прав центральной и местной власти? Чем отличается «заведование» от «распоряжения»?

Почему Маслову пришлось, говоря об отношении трудовиков к национализации, скрыть от читателей – а, может быть, и от самого себя? – содержание этого § 16-го? Потому, что он разбивает целиком всю его нелепую «муниципализацию».

Посмотрите на доводы Маслова в пользу этой муниципализации перед Стокгольмским съездом, прочитайте протоколы этого съезда, – вы встретите бездну ссылок на невозможность подавлять национальности, угнетать окраины, обходить различие местных интересов и проч. и т. п. Я еще до Стокгольмского съезда указывал Маслову (см. выше «Пересмотр», стр. 18[57]57
  См. Сочинения, 5 изд., том 12, стр. 255. Ред.


[Закрыть]), что все доводы подобного рода «сплошное недоразумение», ибо нашей программой – говорил я – признано уже и право национальностей на самоопределение и широкое местное и областное самоуправление. Следовательно, с этой стороны никаких добавочных «обеспечений» против излишней централизации, бюрократизации и регламентации придумывать не к чему и нельзя, ибо это будет либо бессодержательно, либо истолковываемо в антипролетарском, федералистском, духе.

Трудовики доказали муниципалистам, что я был прав.

Маслов должен признать теперь, что все группы, выражающие интересы и точку зрения крестьянства, высказались за национализацию в такой форме, что права и полномочия местных самоуправлений ограждены у них не менее, чем у Маслова! Закон о пределах прав местных самоуправлений должен быть издан центральным парламентом, – Маслов этого не говорит, но никакое прятанье головы под крыло здесь не поможет, ибо иного порядка нельзя себе и представить.

Слова: «передать в распоряжение» – вносят сугубую путаницу. Неизвестно, кто же собственник[58]58
  Меньшевики отклонили на Стокгольмском съезде поправку, предлагавшую слова: «в распоряжение» заменить словами: «в собственность» (стр. 152 «Протоколов»). Только в тактической резолюции сказано: «во владение», на случай «победоносного развития революции», совершенно не определенного более точным образом.


[Закрыть] конфискованных помещичьих земель! А при неизвестности этого собственником может быть только государство. В чем должно состоять «распоряжение», каковы его пределы, формы и условия, – опять-таки должен определить центральный парламент. Это ясно само собой, а в программе нашей партии, кроме того, выделяются особо и «леса, имеющие общегосударственное значение», и «переселенческий фонд». Понятно, что только центральная государственная власть в состоянии выделить из общей массы лесов леса, «имеющие общегосударственное значение», и из общей массы земель «переселенческий фонд».

Одним словом, масловская программа, ставшая теперь в особо искаженном виде программой нашей партии, совершенно нелепа при сравнении ее с программой трудовиков. Неудивительно, что Маслову пришлось заговорить по поводу национализации даже о наполеоновском крестьянине, лишь бы скрыть от публики, в какое нелепое положение поставили мы себя путаной «муниципализацией» перед представителями буржуазной демократии!

Единственное отличие, вполне реальное и безусловное, – отношение к крестьянским надельным землям. Эти земли Маслов выделял только потому, что боялся «Вандеи». И оказалось, что крестьянские депутаты, посланные и в I и во II Думу, надсмеялись над страхами хвостистов-социал-демократов, высказавшись за национализацию своих земель!

Муниципалисты должны теперь идти против трудовиков-крестьян, доказывая им, что они не должны национализировать своих земель. Ирония истории обрушила доводы Маслова, Джона, Кострова и К^o на их собственную голову.

Попытаемся разобраться в том вопросе (почему все политические группы, отражающие интересы и надежды мелких собственников, должны были высказаться за национализацию), перед которым так беспомощно барахтался П. Маслов.

Прежде всего разберем, насколько действительно выражает земельный проект 104-х, т. е. перводумских и втородумских трудовиков, требования всероссийского крестьянства. Об этом свидетельствует характер представительства в обеих Думах и характер политической борьбы, развернувшейся на «парламентской» арене по земельному вопросу между выразителями интересов разных классов. Идея поземельной собственности вообще, крестьянской собственности особенно, не только не была оттеснена на задний план в Думе, а, напротив, постоянно выдвигаема была известными партиями на первый план. И правительство, в лице гг. Стишинского, Гурко, всех министров и всей казенной печати, отстаивало эту идею, специально обращаясь к крестьянским депутатам. И правые политические партии, начиная с «знаменитого» Святополка-Мирского в II Думе, постоянно твердили крестьянам о благах крестьянской собственности на землю. Фактическое распределение сил по этому вопросу обрисовалось на таких широких данных, что сомневаться в его правильности (с точки зрения классовых интересов) нет никакой возможности. Партия к.-д. в I Думе, когда либералы считали революционный народ силой и заигрывали с ним, двинута была всеобщим потоком тоже в сторону национализации земли. Как известно, в перводумском земельном проекте кадетов фигурирует «государственный земельный запас», в который поступают все отчуждаемые земли и из которого они передаются в долгосрочное пользование. Конечно, не из принципа какого-либо выставили кадеты в I Думе это требование – смешно говорить о принципиальности кадетской партии – нет, это требование появилось у либералов, как слабый отголосок требований крестьянской массы. Крестьянские депутаты уже в первой Думе стали сразу отделяться в особую политическую группу, и земельный проект «104-х» явился главной и основной платформой всего российского крестьянства, выступающего как сознательная общественная сила. Речи крестьянских депутатов в I и II Думе, статьи «трудовических» газет («Известия Крестьянских Депутатов»{89}89
  «Известия Крестьянских Депутатов» – ежедневная газета, орган Трудовой группы I Государственной думы; выходила в Петербурге с 17 по 31 мая (с 30 мая по 13 июня) 1906 года под редакцией члена Государственной думы С. И. Бондарева; вышло 11 номеров. В газете принимали участие депутаты-трудовики И. Е. Соломко, П. Ф. Целоусов, И. В. Жилкин и др. После 11 номера издание газеты было приостановлено.


[Закрыть], «Трудовая Россия»{90}90
  «Трудовая Россия» – газета, орган Трудовой группы I Государственной думы; выходила в июне 1906 года в Петербурге.


[Закрыть]) показали, что проект 104-х верно выражает крестьянские интересы и надежды. На этом проекте следует поэтому остановиться несколько подробнее.

Интересно, между прочим, посмотреть на состав депутатов, подписавших его. В I Думе мы видим здесь 70 трудовиков, 17 беспартийных, 8 крестьян, не давших никаких сведений о своем политическом направлении, пятерых кадетов[59]59
  Гавр. Зубченко, Т. Волков, М. Герасимов – все трое крестьяне; врач С. Ложкин и свящ. Афанасьев.


[Закрыть], трех социал-демократов[60]60
  Антонов, рабочий Пермской губ., Ершов, рабочий Казанской губ. и В. Чурюков, рабочий Московской губ


[Закрыть] и одного литовца-автономиста. Во II Думе под проектом «104-х» есть 99 подписей, а за вычетом повторений – 91; из них 79 трудовиков, 4 народных социалиста, 2 с.-р., 2 из казачьей группы, 2 беспартийных, 1 левее кадетов (Петерсон) и 1 кадет (Однокозов, крестьянин). Крестьяне преобладают в числе подписавшихся (не менее 54 из 91 во II Думе, не менее 52 из 104 – в I). Интересно при этом, что особенные ожидания П. Маслова насчет крестьян-подворников (цитировано выше[61]61
  См. настоящий том, стр. 238. Ред.


[Закрыть]), которые не могут согласиться на национализацию, тоже всецело опровергнуты крестьянским представительством в обеих Думах. Например, в Подольской губернии почти все крестьяне – земледельцы-подворники (в 1905 г. дворов крестьян-подворников 457 134, общинников всего 1630). Под земельным проектом «104-х» подписалось 13 подолян (большей частью крестьяне-земледельцы) в I Думе и 10 во второй! Из других губерний с подворным землевладением отметим Виленскую, Ковенскую, Киевскую, Полтавскую, Бессарабскую, Волынскую, депутаты от которых подписались под проектом 104-х. Различие между общинниками и подворниками с точки зрения национализации земли может казаться важным и существенным только сторонникам народнических предрассудков, – а эти предрассудки, кстати сказать, вообще получили сильнейший удар от первого выступления крестьянских депутатов всей России с земельной программой. На деле требование национализации земли вызывается вовсе не особой формой землевладения, не «общинными навыками и инстинктами» крестьян, а общими условиями всего мелкого крестьянского землевладения (и общинного и подворного), задавленного крепостническими латифундиями.

В числе депутатов I и II Думы, выступивших с национализаторским проектом 104-х, мы видим представителей всех местностей России, не только земледельческого центра и промышленных, нечерноземных губерний, не только северных (Архангельской, Вологодской – во II Думе), восточных и южных окраин (Астраханская, Бессарабская, Донская, Екатеринославская, Кубанская, Таврическая, Ставропольская губернии и области), но также и губерний малороссийских, юго-западных, северо-западных, Польши (Сувалкская губ.) и Сибири (Тобольская губ.). Очевидно, придавленность мелкого крестьянина крепостническим помещичьим землевладением, выраженная всего сильнее и непосредственнее в чисто русском земледельческом центре, дает себя знать по всей России, вызывая у мелких земледельцев повсюду поддержку борьбы за национализацию земли.

Характер этой борьбы носит явные черты мелкобуржуазного индивидуализма. В этом отношении необходимо особенно подчеркнуть тот факт, который слишком часто игнорируют в нашей социалистической печати, именно: что «социализм» социалистов-революционеров потерпел самый сильный удар при первом же выступлении крестьян на открытую всероссийскую политическую арену с самостоятельной земельной программой. За эсеровский проект социализации земли (проект «33-х» в I Думе){91}91
  «Проект 33-х» – «Проект основного земельного закона», разработанный частным совещанием депутатов Трудовой группы. За подписью 33 депутатов (главным образом трудовиков) проект был внесен 6 (19) июня 1906 года на рассмотрение Думы. «Проект 33-х» был составлен при непосредственном участии эсеров и выражал их взгляды по аграрному вопросу. Присоединившись к «проекту 104-х», подписавшие «проект 33-х» внесли в него ряд изменений. В качестве основного требования «проект 33-х» выдвигал немедленную и полную отмену частной собственности на землю, объявлял равное право всех граждан на пользование землей и принцип общинного землепользования с уравнительными переделами земли по потребительной и трудовой норме. В отличие от «проекта 104-х», предлагавшего постепенный переход всех земель в собственность народа и допускавшего выкуп части земель, «проект 33-х» требовал немедленного уничтожения частной собственности на землю и предполагал конфискацию помещичьих земель без выкупа.
  «Проект 33-х» встретил ожесточенное сопротивление со Стороны кадетов, которые выступили даже против передачи его в аграрную комиссию Думы в качестве материала.


[Закрыть] высказалось меньшинство передовых крестьянских депутатов. Громадное большинство оказалось на стороне 104-х, проекта энесов, о программе которых эсеры сами говорят, как об индивидуалистической.

В эсеровском «Сборнике статей» (книгоиздательство «Наша мысль», СПБ. 1907, № 1) находим, например, статью г. П. Вихляева «Народно-социалистическая партия и аграрный вопрос». Автор критикует энеса, н. с, народного социалиста, Пешехонова и сам приводит его слова, что «в проекте 104-х отразилась наша (энесов) точка зрения на то, каким путем можно взять землю» (стр. 81 назв. «Сборника»). Социалисты-революционеры прямо говорят, что проект 104-х «приходит к отрицанию коренного начала общинного землепользования», – «одинаково» (sic!) с аграрным законодательством Столыпина, с законом 9 ноября 1906 года (стр. 86, там же; мы покажем в дальнейшем изложении, как предрассудки эсеров помешали им оценить реальное экономическое различие того и другого пути: столыпинского и трудовического). Социалисты-революционеры усматривают в программных взглядах Пешехонова «проявления своекорыстного индивидуализма» (с. 89), «загрязнение широкого идейного потока индивидуалистическою мутью» (91 стр.), «поощрение индивидуалистических и эгоистических течений в народных массах» (93 стр., там же).

Все это справедливо. Напрасно только думают эсеры «сильными» словами затушевать тот факт, что суть дела вовсе не в оппортунизме господ Пешехоновых и К^o, а в индивидуализме мелкого земледельца. Не в том дело, что Пешехоновы загрязняют идейный поток эсерства, а в том, что большинство передовых крестьянских депутатов обнаружило истинное экономическое содержание народничества, истинные стремления мелких земледельцев. Крах эсерства при выступлении перед широким, действительно всероссийским, представительством крестьянских масс – вот что показали нам земельные проекты 104-х в I и во II Думе[62]62
  Из стенографических отчетов второй Думы видно, что с.-р. Мушенко внес земельный проект за подписью 105-ти депутатов{150}150
  Земельный проект 105-ти от имени фракции социалистов-революционеров был внесен на 32 заседании II Государственной думы 3 (16) мая 1907 года эсером И. Н. Мушенко. Проект 105-ти в основном повторяет проект 33-х, внесенный в I Думу; в § 1 проекта говорилось: «Всякая собственность на землю в пределах Российского государства отныне и навсегда отменяется». Проект был перепечатан в особом издании: «Материалы, напечатанные во время сессии Государственной думы 2-го созыва». СПБ., 1907, стр. 486.


[Закрыть]. К сожалению, мне не удалось достать этого проекта. Из думских материалов в моем распоряжении был только внесенный и во вторую Думу трудовический проект 104-х. Эсеровский проект 105-ти, при наличности этих двух (I и II Дума) трудовических проектов 104-х, в лучшем случае показывает, следовательно, лишь колебание некоторых крестьян между н.-с. и с.-р., но не опровергает сказанного мной в тексте.


[Закрыть].

Высказываясь за национализацию земли, трудовики в своем проекте обнаруживают очень ясно «эгоистические и индивидуалистические» стремления мелких земледельцев. Надельные и мелкие частновладельческие земли они оставляют в руках теперешних владельцев (§ 3 земельного проекта 104-х) с тем лишь, чтобы были приняты законодательные меры, обеспечивающие «постепенный переход их в общенародную собственность». Это значит, в переводе на язык действительных экономических отношений, вот что: мы исходим из интересов действительных хозяев, действительных, а не номинальных только, земледельцев, но мы хотим, чтобы их хозяйственная деятельность вполне свободно развернулась на национализированной[63]63
  Между прочим. А. Финн-Енотаевский, оспаривая серьезность и сознательность национализаторских стремлений Крестьянского союза и крестьянства вообще, цитировал показание г. В. Громана, что делегаты крестьянских съездов «не предвидят никакой платы за землю» и не представляют себе, что дифференциальная рента должна поступить коллективному целому («Аграрный вопрос и социал-демократия» А. Финна, стр. 69). Параграфы 7 и 14-ый проекта 104-х показывают, что этот взгляд ошибочен. В этих §§ предусмотрены трудовиками и плата за землю (налог на землю, повышающийся с размером надела) и переход к государству дифференциальной ренты («ограничение права на прирост ценности» земли, «поскольку он зависит не от их, владельцев, труда и капитала, – это NB! Трудовики не против капитала! – а от общественных условий»). Правда, относительно городских и прочих земель сказано в § 7: «до перехода этих имуществ в общенародную собственность» права владельцев и т. д. должны быть ограничены. Но это, вероятно, обмолвка: иначе выходит, что трудовики отбирают ренту у собственников, но возвращают ренту владельцам, арендаторам общенародной земли!


[Закрыть] земле. Параграф 9-ый проекта, говорящий, что «в очереди отдается преимущество местному населению перед пришлым и земледельческому перед неземледельческим», показывает еще раз, что интересы мелких хозяйчиков стоят на первом плане у трудовиков. «Равное право на землю», это – фраза; государственные ссуды и пособия «лицам, не имеющим достаточных средств для обзаведения всем необходимым для хозяйства» (§ 15 земельного проекта 104-х), это – невинные пожелания, а на деле неизбежно и неминуемо выигрывают те, кто сейчас может стать крепким хозяином, может превратиться из земледельца закабаленного в земледельца свободного и зажиточного. Разумеется, интересы пролетариата требуют поддержки таких мер, которые бы всего более содействовали переходу земледелия в России из рук крепостников-помещиков и закабаленных, задавленных темнотой, нуждой и рутиной земледельцев в руки фермеров. И проект «104-х» есть не что иное, как платформа борьбы за превращение состоятельной части закабаленного крестьянства в свободное фермерство.