Текст книги "На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят. Том III. Державин. Лермонтов. Фет. Тютчев. Крылов"

***

Байронический герой

В 1828—1829 гг. Лермонтов пишет поэмы «Корсар», «Преступник», «Олег», «Два брата», «Последний сын вольности», «Измаил-Бей», «Демон». В центре байронической поэмы – герой, изгой и бунтарь, находящийся в войне с обществом и попирающий его социальные и нравственные нормы.

***

Лирический герой

М. Ю. Лермонтов жил и творил в годы жесточайшей политической реакции, наступившей в России после разгрома восстания декабристов. Потеря матери в раннем возрасте сопутствовала обострению в его сознании трагического несовершенства мира.

Лирический герой Лермонтова – гордая, одинокая личность, противопоставленная миру и обществу. В лирике поэта выразился протест против внутреннего внешнего рабства. Одиночество – центральная тема многих его стихов. Лирический герой не находит себе пристанища ни в светском обществе, ни в любви, ни в дружбе, ни в отчизне.

***

Исторические характеры

В период 1836—1837 годов Лермонтов создает «Боярина Оршу» (1835—1836), первую оригинальную и зрелую поэму. Орша – первая попытка Лермонтова создать исторический характер – показать феодала эпохи Грозного, живущего законами боярской чести. Эта тема была продолжена в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (1838). Своего рода аналогом «Песни…» в лирике Лермонтова было «Бородино», отклик на 25-ю годовщину Бородинского сражения (1837) – поэтический триптих о народной войне 1812 года.

В «Песне о купце Калашникове» мотивы трагической любви и борьбы за свободу звучат зрело. Здесь и ненависть к царю – тирану и месть опричнику – опоре тиранического режима, и защита оскорбленной женской чести, как бы символизирующей поруганную честь родины. Весьма своеобразно, что торжеству мести Лермонтов придает народный размах, колокольное народное звучание. Оскорбленная жена Калашникова зовет его на борьбу с царевыми опричникам. Человек из народа, верный патриархальным (чистым) представлениям о чести, Кулашников сокрушает царского любимца, опричника Кирибеевича. Именно ему – оскорбителю жены Калашникова, поругателю родины – Лермонтов придал демоническое звучание, которое его так сильно привлекало.

Калашников смело вступает в поединок с опричником, убивает его. Царю гордо говорит, что убил «вольной волей». По приказу царя казят лютой смертью Степана Калашикова, но слава о заступнике народной обиды живет даже и на могиле:

 
Схоронили его за Москвой – рекой,
На чистом поле промеж трех дорог,
Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской,
И бугор земли сырой тут насыпали,
И кленовый крест здесь поставили.
И гуляют, шумят ветры буйные
Над его безымянной могилою;
И проходят мимо люди добрые, —
Пройдет стар человек – перекрестится,
Пройдет молодец – приосанится,
Пройдет девица – пригорюнится,
А пройдут гусляры – споют песенку.
 

Лермонтов не был знаком с Пушкиным. Его стихотворение «Смерть Поэта» (1837), написано сразу же по получении известия о гибели Пушкина. 18 февраля 1837 Лермонтов был арестован, началось политическое дело о «непозволительных стихах». Под арестом Лермонтов пишет несколько стихотворений: «Сосед» («Кто б ни был ты, печальный мой сосед»), «Узник», положивших начало блестящему «циклу» его «тюремной лирики»: «Соседка», «Пленный рыцарь» (оба – 1840) и другие.

***

Главные свойства трагической натуры.

В Лермонтове удивительным образом уживались две стороны: Арбенин и Печорин. Арбенин (двойники: Мцыри и Арсений – поэма «Боярин Орша») – страстность, бьющая фонтаном, почти безумная сила, протестующая против всяких общественных правил и понятий. Протест выливается в ненависть к ним или презрением. Сила, несущая в себе печать проклятья, и которая гордится этой Каиновой печатью (а в лице Мцыри – сила зверская, ибо радуется братству с барсами и волками). Да, на такое настроение души Лермонтова оказал влияние герой поэмы Байрона «Лара» – отчасти подкрепил, оправдал тревожные мотивы судьбы поэта, но коренная причина в другом. В атмосфере николаевской эпохи, гнетущей и сдавливающей любые свободолюбивые порывы, и в конечном итоге приводящей к протуберанцу, мощному и неистовому выплеску протестных страстей. Следы этой эпохи, породившей разуверение в собственных силах, отпечатались в одном из замечательных стихотворений Лермонтова:

И скучно и грустно

 
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят – все лучшие годы!
Любить… но кого же?.. на время – не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа: И радость, и муки, и всё там ничтожно…
Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг —
Такая пустая и глупая шутка…
 

В этом стихотворении, написанном поэтом в 1840 году, внутренние противоречия определены в первых и последних строках. Мотив одиночества, «красной нитью» проходящий через все произведение, подводит к скептическому сознанию бренности жизни. Она оказывается всего лишь «пустой и глупой шуткой». Рядом с мотивом одиночества присутствует еще один мотив. Если раньше одиночество романтического героя рассматривалось как естественная позиция избранной личности, то теперь во внутреннем мире герой не видит никаких идеалов.

Желания, любовь, страсти, то есть те переживания, в которых герой хотел бы найти себя, и таким образом найти смысл жизни, отвергаются из-за их временности, конечности, а не потому, что они не представляют никакой ценности.

Лермонтов одновременно и переживает, и выражает свои переживания. Внутренний монолог героя способствует раскрытию его противоречий, через которые выражается противоречие жизни вообще. Совмещение конкретного и философского.

Лермонтов обнажает противоречия внутреннего мира героя. Выдвинутый тезис тут же подвергается сомнению, скептически переоценивается, мысль становится неоднозначной, противоречивой. Поэт писал это стихотворение «в минуту душевной невзгоды», под влиянием эмоций. Но в нем он говорит об извечных, философских темах: о любви, о страсти, о дружбе, о бесцельно прожитых годах.

Душа лирического героя мечется, ищет смысл существования – и не находит. Герою не важны приземленные вещи, ему необходимо высокое оправдание жизни. Предшествующий опыт и размышления приводят к страшному выводу: жизнь, если отбросить проходящие эмоции и восторг, всего лишь «пустая и глупая шутка». Усталость, разочарование, одиночество захлестывают поэта. Его душа уже не рвется и не плачет, а с «холодным вниманьем» говорит о своем бесцельном существовании.

В драме «Маскарад» – жестокий мир, который несет смерть, несет смерть и самое светлое и самое радостное чувство – чувство любви. Любовь Арбенина к Нине разрешится преступлением и смертью, ибо человек лживого мира не может верить в чистоту и святость чувств. Безумие Арбенина и смерть Нины – расплата за иллюзию любви. Арбенин – своеобразный вариант Демона. Любовь для Лермонтова как тщетный мотив примирения с мрачной действительность. Ведь демонический, мятущийся гений Лермонтова неспособен был к примирению, а в неустроенном обществе нет места счастливой любви, есть только сладостная иллюзия, возвышенный обман. Для Лермонтова действительность – это обман и зло, они разрушают чистые чувства. Таким образом, Арбенин подготовлен всеобщностью зла жизни к тому, чтобы однажды усомниться в любви к Нине. Потому что его любовь – это всего лишь судорожная попытка уйти от личной стихии – стихии зла, полностью подчинившей душу героя. Любовь Арбенина – это иллюзия, лишенная веры; любовь азартного игрока, постоянно испытывающего судьбу.

Столкновение естественных стремлений Лермонтова к свободе с сферой светской неминуемо ведет к распятию, казни – ведь по сути эти стремления противоклановые, а, значит, антиобщественные. Зловещие предчувствия такого страшного исхода отражено в стихотворении «Не смейся над моей пророческой тоскою».

Печорин – концентрированное выражение арбенинского необузданного самолюбия и светской холодности, светского цинизма; совершенно двойственное существо: смотрится в зеркало перед дуэлью с Грушницким и рыдающий, грызущий землю, как волчонок Мцыри, после неудачной погони за Верой; бессилие личного произвола, ибо провалился в трясину сомнений – переживает презрение к самому себе и к своей личности и сохраняет, однако, вражду и презрение к действительности. «Жить для себя, скучать собой!» – ключ к разгадке трагедии Печорина. Не случайно в Бэле Печорин искал спасения от демонической, нестерпимой пустоты. Среди неприкаянного поколения тоскующий Печорин поехал за смертью в Персию (как и Лермонтов – на Кавказ!). До самой смерти своей Лермонтов был верен угрюмому убеждению, что «страна рабов» не знает и знать не может счастья.

Поэтическое настроение: гнев и презрение.

После выхода стихотворения «Смерть поэта» последовал арест и судебное разбирательство, за которым наблюдал сам Император; за Лермонтова вступились пушкинские друзья, прежде всего Жуковский, близкий Императорской семье, кроме этого бабушка, имевшая светские связи, сделала всё, чтобы смягчить участь единственного внука.

Некоторое время спустя корнет Лермонтов был переведён прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Поэт отправлялся в изгнание, сопровождаемый общим вниманием: здесь были и страстное сочувствие, и затаённая вражда.

Природа приковала всё его внимание; он готов «целую жизнь» сидеть и любоваться её красотой; общество будто утратило для него привлекательность, юношеская весёлость исчезла и даже светские дамы замечали «чёрную меланхолию» на его лице. Инстинкт поэта-психолога влёк его, однако, в среду людей. Его здесь мало ценили, ещё меньше понимали, но горечь и злость закипали в нём, и на бумагу ложились новые пламенные речи, в воображении складывались бессмертные образы.

Лермонтов возвращается в петербургский «свет», снова играет роль льва, тем более, что за ним теперь ухаживают все любительницы знаменитостей и героев; но одновременно он обдумывает могучий образ, ещё в юности волновавший его воображение. Кавказ обновил давнишние грёзы; создаются «Демон» и «Мцыри».

 
«Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
 Струи Арагвы и Куры…»
 

И та, и другая поэма задуманы были давно. О «Демоне» поэт думал ещё в Москве, до поступления в университет, позже несколько раз начинал и переделывал поэму; зарождение «Мцыри», несомненно, скрывается в юношеской заметке Лермонтова, тоже из московского периода: «написать записки молодого монаха: 17 лет. С детства он в монастыре, кроме священных книг не читал… Страстная душа томится. Идеалы».

В основе «Демона» лежит сознание одиночества среди всего мироздания. Черты силы адской, демонизма в творчестве Лермонтова: гордая душа, отчуждение от мира и презрение к мелким страстям и малодушию. Демону мир тесен и жалок; для Мцыри – мир ненавистен, потому что в нём нет воли, нет воплощения идеалов, воспитанных страстным воображением сына природы, нет исхода могучему пламени, с юных лет живущему в груди. «Мцыри» и «Демон» дополняют друг друга.

Разница между ними – не психологическая, а внешняя, историческая. Демон богат опытом, он целые века наблюдал человечество – и научился презирать людей сознательно и равнодушно. Мцыри гибнет в цветущей молодости, в первом порыве к воле и счастью; но этот порыв до такой степени решителен и могуч, что юный узник успевает подняться до идеальной высоты демонизма.

Несколько лет томительного рабства и одиночества, потом несколько часов восхищения свободой и величием природы подавили в нём голос человеческой слабости. Демоническое миросозерцание, стройное и логическое в речах Демона, у Мцыри – крик преждевременной агонии.

Демонизм – общее поэтическое настроение, слагающееся из гнева и презрения; чем более зрелым становится талант поэта, тем реальнее выражается это настроение и аккорд разлагается на более частные, но зато и более определённые мотивы.

В 1840 году вышло единственное прижизненное издание стихотворений Лермонтова, в которое он включил 26 стихотворений и две поэмы – «Мцыри» и «Песню про <…> купца Калашникова».

***

«… счастья не дано!..»

Елизавета Алексеевна, бабушка поэта, была «не особенно красива, высокого роста, сурова и до некоторой степени неуклюжа». Обладала недюжинным умом, силой воли и деловой хваткой. Происходила из знаменитого рода Столыпиных.

После рождения в марте 1795года единственной дочери, Марии, Елизавета Алексеевна заболела женской болезнью. Вследствие этого Михаил Васильевич сошёлся с соседкой по имению, помещицей Мансырёвой, муж которой длительное время находился за границей в действующей армии. В январе 1810 года, узнав о возвращении мужа Мансырёвой домой, Михаил Васильевич принял яд. Елизавета Алексеевна, заявив: «собаке собачья смерть», вместе с дочерью на время похорон уехала в Пензу. Михаил Васильевич был похоронен в семейном склепе в Тарханах.

Елизавета Алексеевна Арсеньева стала сама управлять своим имением. Своих крепостных, которых у неё было около 600 душ, она держала в строгости, хотя, в отличие от других помещиков, никогда не применяла к ним телесные наказания. Самым строгим наказанием у неё было выбрить половину головы у провинившегося мужика, или отрезать косу у крепостной.

11 (23) отября в церкви Трёх святителей у Красных ворот крестили новорождённого Михаила Лермонтова. Крёстной матерью стала бабушка – Елизавета Алексеевна Арсеньева. Она же, недолюбливавшая зятя, настояла на том, чтобы мальчика назвали не Петром, как хотел отец, а Михаилом – в честь деда, Михаила Васильевича Арсеньева.

Есть мнение, что непосредственно после рождения внука бабушка Арсеньева в семи верстах от Тархан основала новое село, которое назвала в его честь – Михайловским (на самом деле хутор Михайловский был основан ещё до рождения внука Арсеньевой).

Марья Михайловна, была «одарена душою музыкальной». Она часто музицировала на фортепиано, держа маленького сына на коленях, и якобы от неё Михаил Юрьевич унаследовал «необычайную нервность свою».

Семейное счастье Лермонтовых было недолгим. «Юрий Петрович охладел к жене… завёл интимные отношения с молоденькой немкой, Сесильей Фёдоровной, и, кроме того, с дворовыми… Буря разразилась после поездки Юрия Петровича с Марьей Михайловной в гости, к соседям Головниным… едучи обратно в Тарханы, Марья Михайловна стала упрекать своего мужа в измене; тогда пылкий и раздражительный Юрий Петрович был выведен из себя этими упрёками и ударил Марью Михайловну весьма сильно кулаком по лицу, что и послужило впоследствии поводом к тому невыносимому положению, какое установилось в семье Лермонтовых. С этого времени с невероятной быстротой развилась болезнь Марьи Михайловны, впоследствии перешедшая в чахотку, которая и свела её преждевременно в могилу. После смерти и похорон Марьи Михайловны… Юрию Петровичу ничего более не оставалось, как уехать в своё собственное небольшое родовое тульское имение Кропотовку, что он и сделал в скором времени, оставив своего сына, ещё ребёнком, на попечение его бабушке Елизавете Алексеевне…».

Марья Михайловна была похоронена в том же склепе, что и её отец. Её памятник, установленный в часовне, построенной над склепом, венчает сломанный якорь – символ несчастной семейной жизни. На памятнике надпись: «Под камнем сим лежит тело Марьи Михайловны Лермонтовой, урождённой Арсеньевой, скончавшейся 1817 года февраля 24 дня, в субботу; житие её было 21 год и 11 месяцев и 7 дней».

Елизавета Алексеевна Арсеньева, пережившая своего мужа, дочь, зятя, внука, также похоронена в этом склепе. Памятника у неё нет.

Бабушка поэта, Елизавета Алексеевна Арсеньева, страстно любила внука, который в детстве не отличался крепким здоровьем. Энергичная и настойчивая, она прилагала все усилия, чтобы дать ему всё, на что только может претендовать продолжатель рода Лермонтовых. О чувствах и интересах отца она не заботилась.

Лермонтов-отец не имел средств воспитывать сына так, как того хотелось аристократической родне, – и Арсеньева, имея возможность тратить на внука «по четыре тысячи в год на обучение разным языкам», взяла его к себе с уговором воспитывать до 16 лет, сделать своим единственным наследником и во всём советоваться с отцом. Но последнее условие не выполнялось; даже свидания отца с сыном встречали непреодолимые препятствия со стороны Арсеньевой.

Ребёнок с самого начала должен был осознавать противоестественность этого положения. Его детство протекало в поместье бабушки – в селе Тарханы Пензенской губернии. Мальчика окружали любовью и заботами – но светлых впечатлений детства, свойственных возрасту, у него не было.

В неоконченной юношеской «Повести» Лермонтов описывает детство Саши Арбенина, двойника самого автора. Саша с шестилетнего возраста обнаруживает склонность к мечтательности, страстное влечение ко всему героическому, величавому и бурному. Лермонтов родился болезненным и всё детские годы страдал золотухой; но болезнь эта развила в ребёнке и необычайную нравственную энергию. Болезненное состояние ребёнка требовало так много внимания, что бабушка, ничего не жалевшая для внука, наняла для него доктора Ансельма Левиса (Леви) – еврея из Франции, главной обязанностью которого было лечение и врачебный надзор за Михаилом.

В «Повести» признаётся влияние болезни на ум и характер героя: «он выучился думать… Лишённый возможности развлекаться обыкновенными забавами детей, Саша начал искать их в самом себе. Воображение стало для него новой игрушкой… В продолжение мучительных бессонниц, задыхаясь между горячих подушек, он уже привыкал побеждать страданья тела, увлекаясь грёзами души… Вероятно, что раннее умственное развитие немало помешало его выздоровлению…»

Это раннее развитие стало для Лермонтова источником огорчений: никто из окружающих не только не был в состоянии пойти навстречу «грёзам его души», но даже и не замечал их. Здесь коренятся основные мотивы его будущей поэзии «разочарования». В угрюмом ребёнке растёт презрение к повседневной окружающей жизни. Всё чуждое, враждебное ей возбуждало в нём горячее сочувствие: он сам одинок и несчастлив, – всякое одиночество и чужое несчастье, происходящее от людского непонимания, равнодушия или мелкого эгоизма, кажется ему своим. В его сердце живут рядом чувство отчуждённости среди людей и непреодолимая жажда родной души, – такой же одинокой, близкой поэту своими грёзами и, может быть, страданиями. И в результате «В ребячестве моём тоску любови знойной / Уж стал я понимать душою беспокойной».

Мальчиком десяти лет бабушка повезла его на Кавказ, на воды; здесь он встретил девочку лет девяти – и в первый раз у него проснулось необыкновенно глубокое чувство, оставившее память на всю жизнь; но сначала для него неясное и неразгаданное. Два года спустя поэт рассказывает о новом увлечении, посвящает ему стихотворение «К Гению».

Пятнадцатилетним мальчиком он сожалеет, что не слыхал в детстве русских народных сказок: «в них, верно, больше поэзии, чем во всей французской словесности». Его пленяют загадочные, но мужественные образы отверженных человеческим обществом – «корсаров», «преступников», «пленников», «узников».

Срок воспитания его под руководством бабушки приходил к концу; отец часто навещал сына в пансионе, и отношения его к тёще обострились до крайней степени. Борьба развивалась на глазах Михаила Юрьевича; она подробно изображена в его юношеской драме. Бабушка, ссылаясь на свою одинокую старость, взывая к чувству благодарности внука, отвоевала его у зятя, пригрозив, как и раньше, отписать всё своё движимое и недвижимое имущество в род Столыпиных, если внук по настоянию отца уедет от неё. Юрию Петровичу пришлось отступить, хотя отец и сын были привязаны друг к другу и отец, по-видимому, как никто другой понимал, насколько одарён его сын. Во всяком случае, именно об этом свидетельствует его предсмертное письмо сыну.

Стихотворения этого времени – яркое отражение пережитого поэтом. У него появляется склонность к воспоминаниям: в настоящем, очевидно, немного отрады. «Мой дух погас и состарился», – говорит он, и только «смутный памятник прошедших милых лет» ему «любезен». Чувство одиночества переходит в беспомощную жалобу – депрессию; юноша готов окончательно порвать с внешним миром, создаёт «в уме своём» «мир иной и образов иных существованье», считает себя «отмеченным судьбой», «жертвой посреди степей», «сыном природы».

Ему «мир земной тесен», порывы его «удручены ношей обманов», перед ним призрак преждевременной старости… В этих излияниях, конечно, много юношеской игры в страшные чувства и героические настроения, но в их основе лежат безусловно искренние огорчения юноши, несомненный духовный разлад его с окружающей действительностью.

К 1829 году относятся первый очерк «Демон» и стихотворение «Монолог», предвещающее «Думу». Поэт отказывается от своих вдохновений, сравнивая свою жизнь с осенним днём, и рисует «измученную душу» Демона, живущего без веры, с презрением и равнодушием ко «всему на свете». Немного спустя, оплакивая отца, он себя и его называет «жертвами жребия земного»:

 
«ты дал мне жизнь, но счастья не дано!..»
 

Какая она была, муза поэта?

Муза поэта была бунтующей, гневной, разрушающей и сокрушающей обман, беспощадно разделывающейся с возникающими иллюзиями:

 
«Все чувства мы вдруг истощили,
Сожгли поцелуем одним»
 

Мятежный талант Лермонтова упрямо не поддается хрестоматийному приглаживанию. Как и столетия назад, продолжает он тревожить сердца, увлекать бунтующей силой. Силой трагической красоты, пленяющей сознание, обжигающей сердца.

По утверждению Белинского, Лермонтов был выше Пушкина не только силой своего таланта; более важно, что своим творчеством Лермонтов выразил более высокое время. История свидетельствует, что Лермонтов пользовался высокой симпатией Некрасова, Чернышевского, Добролюбова: их сближала неукротимая сила отрицания гнусной действительности.

«Безумный сердца разговор» пушкинской Татьяны, презревшей девичью робость и гордость, породил лермонтовскую Веру и княжну Мери:

 
«Я вам пишу – чего же боле?
Что я могу еще сказать?»
 

Княжна Мери повторяет решимость пушкинской Татьяны. Вслед Татьяне она признается первой в любви к герою – Печорину. Но во имя чего?

– …Вы, может быть, хотите, чтобы я первая вам сказала, что я вас люблю?

Далее следует беспощадный вопрос – ответ Печорина:

– Зачем?

А ведь и пушкинский Онегин, тронутый «души доверчивой признаньем», пренебрег чувством юной мечтательницы:

 
«Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет, и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сое
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обманут он не хотел
Доверчивость души невинной».
 

Но Печорин походя, тоскуя, испытывая жизнь, все же обманул «доверчивость души невинной». Его жестокость была двойственная, он казнил не только тех, кто соприкасался с ним, но в большей степени – самого себя.

Княжна Мери, обаятельная в чистоте своих чувств, полая потребности любви и нежности, чуть не отдала свою любовь Грушницкому, мнимому герою, чья наигранность и пошлость открылись ей при появлении Печорина. Почувствовав в Печорине нечто бесконечно возвышающееся над миром грушницких, она всем сердцем рванулась к этому необычному человеку.

Но Печорин глух к любви женщины. Для него, сильного человека, счастья нет и быть не может, жизнь враждебна счастью. И потому уделом княжны Мери остается только страдание.