Текст книги "Конец эпохи"

Глава 19
НА БЕРЕГУ

Напряжение не отпускало его до самой посадки. Лишь после того, как крошечный одноместный модуль приземлился на краю облюбованной поляны, Родриго позволил себе расслабиться. Год назад в соседнем районе не поздоровилось разведывательной «тарелке», и за время полета он несколько раз прокручивал в голове сцену ее гибели. Наверное, бывают пилоты со стальными нервами, но сохранять полное спокойствие, зная, что тебя вот-вот могут прихлопнуть, как муху… Что ж, на ошибках учатся. Хозяин не любит, когда ему сваливаются прямо на голову? Значит, больше никто не свалится. И Родриго, сажая модуль, благоразумно не дотянул до «резиденции» Мака более ста километров. Всё обошлось, но он бы не взялся ответить, что тут сыграло роль: проявленная осторожность или добрая воля Мака, не забывшего своего единственного собеседника.

Едва выбравшись из модуля, Родриго тут же наступил на огромный перезревший «дождевик» – он притаился в траве, выставив лишь сморщенную желтовато-бурую макушку. Гриб звучно лопнул, выбросив в воздух темное облачко спор, и у Родриго сразу засвербило в носу – еле удержался, чтобы не чихнуть. Знакомое ощущение! Но это еще ничего: некоторые «дождевики», расставаясь с бренной оболочкой, отчаянно смердели.

Недаром, попав на Оливию, участники экспедиции очень быстро приучились смотреть под ноги.

Видно, плохо приучился… Родриго усмехнулся и стряхнул с ботинка хрустящие остатки «дождевика». Потом сделал несколько шагов и огляделся.

Место посадки ему пришлось поискать: в пышной мантии джунглей зияло не так уж много прорех. Да и эта поляна была обречена. Огромные деревья сплелись искривленными ветвями, словно взявшись за руки, и мрачно нависли над незавоеванным пятачком. Казалось, вот-вот прозвучит команда – и зеленые исполины двинутся вперед. Они уже заслали на лакомую территорию десант – молодая поросль то тут, то там нахально высовывалась из травы.

Внимание Родриго привлек огромный цветок – таких ему видеть еще не приходилось. Он распустился в самом центре поляны. Нижние лепестки – длинные, плоские, оливково-зеленые – лежали прямо на траве и служили ложем для других – ярко-оранжевых, загнутых к середине, где бахрома иссиня-черных тычинок окружала небольшое звездообразное отверстие. От цветка исходил густой сладкий аромат. Слишком густой и слишком сладкий, чтобы Родриго проникся доверием к этому чуду природы. «Здесь какой-то подвох», – подумал он. И не ошибся.

Монотонность лесных звуков неожиданно нарушила громкая негодующая трель. Сказочно красивая птица, сверкая радужным оперением, снялась с ветки, протянутой к поляне, как жезл завоевателя. Очевидно, ее спугнул какой-то мелкий древесный хищник. Распустив огнецветный хвост и быстро взмахивая крыльями, она устремилась на другую сторону поляны. Но что это? Невероятно: цветок выстрелил в птицу! Большая черная капля с тянущейся за ней тонкой нитью вылетела из отверстия в центре венчика, и расписная летунья, словно схваченная за крылья невидимыми пальцами, замерла в воздухе, затем, не издав ни звука, упала вниз. Отверстие расширилось, принимая жертву, и роскошные лепестки начали смыкаться – неторопливо, как будто приготовившись смаковать редкостное блюдо.

«А меня он мог бы?.. – вдруг подумал Родриго, на всякий случай отступая к модулю. – Кто знает… Великоват я для него, конечно, но если цветок стреляет не задумываясь, да если еще в этой черной штуке у него парализующий яд… Может, спалить его пульсатором, да и дело с концом? Нет, жалко, вдруг это единственное в своем роде творение Мака, его шедевр?»

В этот момент он услышал подозрительный шорох. Ветки кустов раздвинулись, и появилось животное, похожее на увеличенного в несколько раз барсука, только не покрытого шерстью, а закованного в черную лоснящуюся броню. Увидев цветок, зверь радостно всхрюкнул и, косолапя, двинулся вперед с явным намерением лишить поляну ее лучшего украшения.

Однако «шедевр» не собирался так просто сдаться на милость победителя. Лепестки сомкнулись окончательно, образовав шаровидный бутон, а из травы поднялись не видимые до этого плотные кожистые листья, усаженные внушительными шипами. Казалось, они могли остановить и слона! «Барсук» хрюкнул снова – на этот раз озадаченно. Но, видимо, ему уже доводилось брать такие крепости. Зверь приблизился к стене, которую образовывали намертво сцепившиеся шипами «живые щиты», высмотрел зазор, запустил в него огромные, изогнутые, как у муравьеда, когти и что есть силы рванул. Послышался громкий треск. Листья угрожающе зашевелились, но шипы, способные запросто пропороть живот человеку, лишь бессильно скользили по толстым роговым пластинам непрошеного гостя. «Барсук», поначалу казавшийся неуклюжим, совершенно остервенел и меньше чем за минуту разорвал пару листьев в клочья. Остальные тут же опали на траву, и бесцеремонный лакомка принялся раздирать вожделенный бутон. При этом, добравшись до полупереваренной птичьей тушки, он, как истинный вегетарианец, отшвырнул ее на край поляны.

Через несколько минут «барсук» насытился. Высунув длинный язык, он облизал морду (на которой, как показалось Родриго, появилась довольная ухмылка!), потом спрессовал остатки трапезы в бугристый комок и, подцепив его лапой, на трех остальных заковылял к кустам.

Когда он скрылся, Родриго подошел к месту побоища, поворошил носком ботинка мелкое оранжевое крошево, потом потрогал один из листьев – тот уже был дряблым, и даже шипы гнулись, как резиновые.

«Ну и ну, – подумал Родриго. – Быстро же тут всё делается! Но почему на меня так подействовала эта сцена? Ведь ничего особенного, видывал и не такое. Неужели я рассчитывал, что за год Мак превратился в этакого идеального монарха, устранившего любую жестокость в отношениях между подданными? А что, было бы любопытно попасть в благостный мир, где волк лобзается с ягненком. Утопия? Ну почему же… Уж наверное, в силах Мака перестроить энергообмен всех обитателей Оливии. Пусть, например, “заряжаются” от солнца. И не будет тогда ни травоядных, ни хищников – только всем довольные благодушные скоты, которым и двигаться-то станет незачем… Тьфу, надо же додуматься до такого бреда! Нет, господин Кармона, Мак не дурак. В отличие от тебя. И он, пожалуй, будет прав, если не снизойдет до общения с таким дебилом. Всё, вытряхиваю мусор из мозгов, становлюсь серьезным и жду. Просто жду, не пытаясь обратить на себя внимание и просить об аудиенции. Мак всеведущ. Если он захочет говорить со мной – значит так тому и быть. А если не захочет…»

Он вздохнул и, высмотрев небольшой холмик, покрытый нежной короткой травкой, уселся на него. Сорвал какой-то стебелек, помял в пальцах, выбросил и начал разглядывать ствол могучего дерева, изборожденный морщинами, как старческое лицо на древнем портрете. Таких морщин уже давно ни у кого не было – люди жили долго и до самого конца могли похвастать упругими щечками. Здорово, конечно. Однако что-то важное исчезло с той далекой эпохой: лица на дошедших из глубины веков картинах казались интереснее нынешних, почти не отмеченных печатью лет. Складки одрябшей кожи безобразны, но в этом безобразии была некая притягивающая сила, по сетке морщин читалась вся жизнь, полная трудов и раздумий…

Родриго смотрел на дерево, пока ему не стало казаться, что линии, изрезавшие кору, действительно складываются в рисунки. Здесь – женский профиль, тут – рогатая голова не то оленя, не то лося, а там – совершенно фантастическое существо… Затем ствол начал расширяться, постепенно превращаясь в стену. Это не понравилось Родриго. Он поймал себя на мысли, что не может определить: то ли по-прежнему видит явь, то ли пошли зрительные галлюцинации. Если явь, то дело плохо: он убедился, что ни черта еще не знает об Оливии, поэтому древесный монстр мог оказаться хищником, мастерски подделавшимся под растение.

Стена начала изгибаться, охватывая Родриго. Точно – интересуется человечинкой! Он попытался вскочить, но не смог, хотя холмик и не думал его удерживать. Просто не было сил совершить движение, словно мышцы внезапно атрофировались. В конце концов Родриго сумел слегка повернуть голову – ровно настолько, чтобы убедиться: сейчас серая морщинистая поверхность замкнется у него за спиной. Наверное, уже замкнулась. Он пережил несколько жутких мгновений, но больше ничего не происходило. Впрочем… Кажется, стена чуть-чуть посветлела. Да-да! И не просто посветлела, а начала потихоньку светиться. Всё ярче и ярче… Трещины в коре зашевелились, словно змеи, почуявшие, что их принялись поджаривать. Потом линии рисунков превратились в пунктир, пунктир – в точки, а те через несколько секунд как-то незаметно исчезли, будто рассосались. Стена сделалась абсолютно гладкой и потухла, затем ее затянула серебристая пленка, превратив в огромное зеркало, и в зеркале этом Родриго увидел свое лицо. Но какое! Одно лицо, без тела и даже шеи, зато невообразимых размеров – метра три от подбородка до макушки. Изумленный Родриго вытаращил глаза – и его отражение сделало то же самое.

Гигантское лицо не было искажено – стена успела выпрямиться, хотя момента, когда это произошло, Родриго почему-то не уловил. Но он заметил, как в чудовищном зеркале отразился еще кто-то. Человек? Да, темная фигурка, появившаяся возле левого уха Родриго-исполина, напоминала человеческую – голова, две руки, две ноги… Она приближалась, но никак не могла обрести четкость, поэтому принадлежность визитера к роду людскому пока еще была под вопросом.

Хотя принцип работы зеркала не поддавался рассудку, пришелец, несомненно, находился за спиной Родриго. Однако обернуться и разглядеть его не было никакой возможности. Оставалось ждать… Наконец фигура замерла, словно дойдя до намеченной заранее невидимой черты. Со времени своего появления она выросла более чем вдвое, но очертания странного гостя оставались расплывчатыми, как будто он принадлежал миру сему лишь наполовину.

«Гостя? – подумал Родриго. – С какой стати? Это же я тут гость! А тот, кто стоит у меня за спиной, – конечно же…»

– Мак! – закончил он вслух. – Это ведь ты?

– Да, – послышалось сзади, и Родриго вздрогнул: голос походил на его собственный. – Я не думал, что мы еще когда-нибудь встретимся. Но ты вернулся. Для этого должна быть важная причина. Я пытаюсь понять ее, но твой органический мозг не приспособлен к невербальной передаче информации. Только к приему. C равным себе я бы мог обмениваться мыслями напрямую, а от тебя жду словесных формулировок.

– Легко сказать… – Родриго с трудом заставлял повиноваться деревянный язык. – А не хотел бы ты для начала… – Он больше не мог говорить.

– Извини. Это состояние причиняет тебе неудобства, но оно было необходимо, чтобы наш контакт состоялся. Сейчас твой организм придет в норму.

В норму Родриго пришел быстро. И сразу же, вскочив, повернулся к Маку. Черная сюрреалистическая фигура, пришелица из мира теней… От одной мысли, что можно подойти поближе, становилось жутко. Наверное, подобную жуть испытывали суеверные люди прошлого, заночевавшие в «замке с привидениями» и среди ночи узревшие Нечто…

Мак молчал, и Родриго пришлось заговорить первым:

– Я вижу, и ты перешел на… вербальный способ. А раньше только посылал мне свои мыслеграммы.

– Я совершенствуюсь, – без ложной скромности сообщил Мак. – Вернее, приспосабливаюсь к твоим привычкам. Освоить языковое общение нетрудно, просто в прошлый раз на это не хватило времени.

«Точно, не хватило, – вспомнил Родриго, – мы могли бы еще о многом потолковать. Что, если и сейчас разговор прервется на несколько дней? А может, даже недель, ведь Мак допускал и такую возможность?»

– Кстати, как у нас сейчас со временем? – спросил он. – Могут быть проблемы? Тогда, насколько я помню, помешала активность планетного ядра…

– Уже не помешает, – заверил Мак. – Устройство, с помощью которого мы общались, было примитивным, созданным только для одного сеанса связи. Я не был уверен, что оно мне еще когда-нибудь понадобится, но однажды, посчитав задачу любопытной, усовершенствовал систему. Сейчас мы можем беседовать неограниченное время.

– Хорошо, – сказал Родриго. – Теперь… Знаешь, Мак, твой облик… я, конечно, понимаю, что это только маска… но не мог бы ты подобрать что-нибудь более привычное? В прошлый раз мне хотелось видеть тебя таким, какой ты есть… я очень благодарен, что ты пошел на затраты энергии… но сейчас ведь это не потребуется, правда? Просто, когда разговариваешь лицом к лицу…

– Понятно, – перебил его Мак. Он явно не любил, когда собеседник принимался долго и нудно разжевывать мысль. – Это легко. Перед тобой временная визуальная форма, которую ничего не стоит изменить. Я так и задумал. Осталось узнать, каким ты хочешь меня видеть.

– Ну… – Родриго замялся. – Мужчиной, конечно – иначе я тебя не представляю. А детали… Даже не знаю. Придумай сам – ты ведь можешь?

– Я поступлю иначе, – сказал Мак. – Законченные мысли извлекаются из твоего мозга с трудом, но зрительные образы – очень хорошо. Обернись!

Родриго послушался и увидел на зеркальной стене… нет, уже не отражение, а просто свой голографический портрет. Он продержался не дольше секунды, затем его сменил другой, на месте того немедленно возник третий – и пошло-поехало! Бесчисленные лица мужчин всех возрастов и оттенков кожи, объемные и плоские, натуральные, рисованные и явно синтезированные с помощью компьютера, округлые и вытянутые, украшенные прическами разнообразных фасонов, усами, бородами, изредка даже бакенбардами… Все эти лица он, безусловно, когда-то видел – в реальной жизни, на картинке, на экране визора… Вот только мелькали они настолько быстро, что распознать удавалось максимум одно из полутора-двух десятков. Скоро у Родриго зарябило в глазах, но он заставил себя смотреть: сам же доверил выбор Маку, а тот плохого не придумает!

Хозяин Оливии действительно позаботился о нем – прервал красочную чехарду уже через пару минут, хотя мог, по-видимому, продолжать долго. Чудо-зеркало очистилось и не отражало больше никого и ничего.

– Выбор сделан, – сообщил Мак. – Надо было только выявить, какое из лиц вызвало у тебя в подсознании самые положительные эмоции. Конечно, твой мозг хранит еще множество образов, но я решил, что этой выборки достаточно.

«Ну и где же ты, несравненный Аполлон Оливийский?» – иронично подумал Родриго, но, оглянувшись, никого не увидел. Тем временем зеркальная поверхность пошла волнами, ослепительно сверкнула – и вдруг исчезла. Одновременно по периметру поляны заструился воздух, размывая древесные стволы. Несколько мгновений – и они бесследно растаяли, а вслед за ними ушла из-под ног и сама поляна. Родриго висел в полной пустоте, его окружал только свет – чистый, белый, немигающий и не режущий глаза. Этот свет дарил невесомому телу такое удивительное блаженство, что в нем хотелось купаться и купаться, но внезапно настала ночь – на целую секунду, а может, на полторы. Словно кто-то закрасил мир широченным черным мазком! А когда следующим мазком этот неведомый титан смыл черноту, Родриго вновь ощутил привычную тяжесть.

Он стоял над рекой – величавой и неторопливой. Казалось, ей мешает погрузиться в царственную дрему только галдеж мечущихся у самой воды чаек. На этом берегу, высоком, росли лишь трава да кудрявые кусты, похожие на отары зеленых овец, а вот противоположный, пологий, до самого горизонта покрывал лес. Над головой сияло старое доброе Солнце (оливийское имело тот же спектральный класс, но спутать их было невозможно!), под ногами топорщилась самая обычная земная растительность. Родриго даже мог, хотя и очень приблизительно, назвать место: Восточная Европа, вероятнее всего – средняя полоса России.

Залюбовавшись великолепным пейзажем, Родриго не сразу заметил, что он не один. Мак стоял чуть позади, держа руки в карманах длинных, почти по колено, голубоватых шорт. Он был на полголовы выше Родриго и атлетически сложен. Особенно впечатляли могучие плечи, обтянутые белой футболкой. Лицо тоже впечатляло – недаром Мак выбирал его так скрупулезно. Обаятельный брюнет с короткой аккуратной прической, твердым подбородком и бесстрашными стальными глазами – настоящее воплощение мужественности! При взгляде на него Родриго еле удержался от улыбки. Конечно же, брюнет, способный сводить с ума грезящих о героях девчонок, в действительности не существовал. Родриго увидел его в каком-то виртуальном боевике много лет назад, еще постигая азы ратной науки в стенах Эдинбургского училища, и мгновенно захотел стать таким же неотразимым для слабого пола, беспредельно уверенным в себе и несокрушимым, как скала. Позже, хлебнув досыта настоящих, а не придуманных приключений, он напрочь забыл об этом полностью высосанном из пальца персонаже. Кто бы мог предположить, что виртуальный брюнет до сих пор вызывает у него «самые положительные эмоции»! Но, видно, так оно и есть – Мак врать не будет…

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, затем Мак приглашающе повел рукой: «Пройдемся!» Голос у него оказался под стать облику – сильный и уверенный. «Давай!» – согласился Родриго и с любопытством оглядел себя. На нем был тот же легкомысленный наряд, что и во время недавней прогулки по Копакабане, причем рубашка расстегнута до пупа. Солнце ласкало кожу, но жары не ощущалось – от реки тянуло приятной свежестью.

Они медленно шли вдоль берега, глядя, как под ногами разлетаются пушистые головки одуванчиков. «Июнь, – подумал Родриго. – Хорошо-то как – даже разговаривать не хочется! Но надо…»

– Я пришел за помощью, – сказал он. – Или хотя бы за информацией. Видишь ли, ряду планет угрожает опасность, в том числе и Земле. А может, и всей Галактике… Положение таково, что достоверная, полная информация об источнике угрозы жизненно необходима. Но у нас только обрывки знаний… мы собираем их повсюду и до сих пор не можем связать концы с концами. События развиваются неудержимо, происходят чудовищные вещи, и если это будет продолжаться… Вряд ли ситуация разрешится сама собой – надежды на это всё меньше и меньше. Мы не в силах… но ты… только ты можешь дать беспристрастный и точный анализ… я в этом убедился тогда… ты помнишь?

Мак не выказывал удивления, не переспрашивал, и Родриго догадывался почему. Очевидно, хозяин Оливии всё же успел покопаться в его мозгу и ухватить суть проблемы. Только самую суть, и теперь он дожидался, когда гость расскажет о своей беде подробнее.

– В общем, – продолжал Родриго, – ты понимаешь, о ком идет речь. Мы назвали его Тул. Не может быть, чтобы ты о нем не знал, ведь твое любопытство простирается далеко… Но не думаю, чтобы вам приходилось непосредственно вступать в контакт, поэтому я тебе сейчас расскажу…

И он выложил всё, что ему было известно о загадочном пожирателе планет. Не умолчал даже о теории Ольгерда, хотя сразу же подчеркнул, что не разделяет ее.

– Я понял, – наконец заговорил Мак. – Это действительно важная причина, чтобы обратиться за помощью. Но я не уверен, что сумею ее оказать. Возможно, предпринимать что-либо вообще не имеет смысла. Если Тул представляет проблему для вас, землян, это еще не значит, что он способен угрожать мне.

Родриго кусал губы. Надеяться на альтруизм Мака было бесполезно. Добрые чувства, сострадание к иному разуму оставались для него пустым звуком: несмотря на всё свое совершенство, он по-прежнему мыслил как машина – исключительно с точки зрения логики. Впрочем… Много ли альтруистов среди людей? В подавляющем большинстве, столкнувшись с чужой бедой, они точно так же просчитывают все варианты, чтобы обосновать самый удобный – отсидеться в безопасном уголке. Готовых положить живот за ближнего своего было маловато во все века. Надо думать, среди нынешних звездоплавателей их еще меньше, чем среди доблестных мужей Древнего Рима. Ну что ж, логика так логика… Сейчас мы попробуем доказать премудрому Маку, что удобного варианта у него, в сущности, нет.

– Я не думаю, что беда не коснется тебя, – сказал он. – Мощь Тула не вызывает сомнений. Ты владеешь всего одной планетой, а он уничтожает уже как минимум вторую. Как минимум! Кто знает, не опустошил ли он целые области Галактики, прежде чем объявиться здесь? Я, конечно, плохо представляю твои истинные возможности. Допустим, они настолько велики, что ты пока можешь не волноваться. Но только пока! В истории Земли были великие цивилизации, которые могли столетиями никого не опасаться. Но рано или поздно кто-то из соседей обретал силу и разрушал могучую империю. Я понимаю, что тебя мало волнуют проблемы Земли. Но мир един, и лучше позаботиться о его спасении сейчас. Потом может быть поздно.

Мак остановился. Слова, которые задели бы любого, кто мнит себя суперменом, никак не отразились на его утрированно мужественном лице. Стальные глаза выражали не больше эмоций, чем самая настоящая сталь.

– Мне понятен ваш интерес, – сказал он. – Но еще совсем недавно вам даже не было известно о моем существовании. Как бы вы поступили, столкнувшись с аналогичной угрозой, но не имея возможности обратиться к кому-то за помощью?

«Не пронял я его, – подумал Родриго. – Плохо…»

– Как бы мы поступили? Да уж в любом случае не стали бы дожидаться, пока угодим на блюдо. У нас есть флот, оружие… Мы много раз за свою историю могли погибнуть, но сих пор, как видишь, живы. Другое дело, что раньше самым страшным врагом человека был он сам. Мы себя хорошо изучили – может, потому и уцелели. А теперь… Мы не знаем, чего ожидать от этого врага.

– Итак, вы бы стали бороться?

– Да.

– Хорошо. – Мак подошел к Родриго вплотную и вдруг, сделав резкое движение рукой, сбросил его с кручи.

Родриго даже не успел возмутиться – его захлестнул ни с чем не сравнимый ужас. Реки внизу не было – была чудовищная пропасть, на дне которой скалились каменные клыки. Обрывистый берег превратился в серую отвесную стену, иссеченную глубокими трещинами и утыканную корявыми стволиками каких-то растений – они росли почти горизонтально, и лишь верхушки с жиденькой листвой загибались вверх. Пару раз перевернувшись в воздухе, Родриго налетел на одно такое деревце. Следовало ожидать страшного удара, но растение неожиданно прогнулось под ним, словно было сделано из упругого пластика. Следующее деревце, возникшее сбоку, он лишь задел лодыжкой, третье хлестнуло его веткой по щеке. За четвертое Родриго попытался ухватиться, но оно вырвалось из рук. Дно стремительно приближалось, а спасение было только в этих чахлых уродцах. Очередной, спружинив, слегка подбросил Родриго, и его тело, практически без помощи разума, использовало этот последний шанс. Отпущенного мгновения хватило, чтобы удачно извернуться – инстинктивно, как кошка, выпавшая из окна, – и вцепиться в стволик. Но тот, естественно, тут же согнулся, и Родриго соскользнул, едва не содрав кожу с ладоней. Однако, превозмогая боль, успел перехватить деревце поближе к основанию и уперся ногами в стену, нащупывая трещину. Нащупал. Но ужас продолжался. Край трещины начал предательски крошиться, затем раздался противный хруст, и из стены показались корни дерева – желтоватые, похожие на раскормленных червей. Они вытягивались всё больше, и Родриго в отчаянии зашарил взглядом по стене. Высмотрел еще одну расщелину, ухватился правой рукой (адская боль!) и приник к серому монолиту. Из-под ног с похоронным стуком посыпались камешки. Родриго запустил в щель вторую руку… и в следующий миг обнаружил, что как ни в чем не бывало сидит на берегу. Взгляд уткнулся в ноги Мака, безмятежно попирающие траву…

– Ты выдержал испытание, – произнес Мак таким тоном, как будто речь шла о пустяковом психологическом тесте.

И тут Родриго взорвался. Он вскочил. Он изверг все проклятия, когда-либо придуманные его соплеменниками. Он сжал кулаки. Он едва не заехал Маку в ухо, забыв о том, что перед ним лишь красивая управляемая кукла. Лишь в последний момент сдержался! Будь на месте «куклы» нормальный живой мужик, дело бы непременно дошло до драки. Но Мак выслушивал адресованный ему поток брани совершенно хладнокровно и даже время от времени кивал: да, мол, так оно и есть, мерзавец я, полная дрянь, но куда деваться – обстоятельства вынуждают…

– Я тебе что – кролик подопытный?! Сыт по горло твоими экспериментами! – закричал Родриго и в сердцах плюнул под ноги. В его слюне было столько яда, что казалось странным, почему трава не пожухла.

– Ты очень эмоционален, – сказал Мак. – Мне подобное поведение чуждо, но я могу тебя понять. Наверное, это слишком жестокий эксперимент, однако мне хотелось еще раз убедиться, способны вы самостоятельно побороться за свою жизнь или склонны полагаться на помощь извне. Ты ведь мог ничего не предпринимать, понадеявшись на то, что я всё равно тебя спасу.

– Ну, убедился? – зло спросил Родриго.

– Частично. Трудно о чем-то судить на основании одного эксперимента. К тому же твое поведение может быть нетипичным для большинства людей.

– Вот как? – Родриго посмотрел на свои ладони: ни малейших следов отчаянной схватки со смертью, кожу даже не саднило. – Значит, ты собираешься продолжать свои опыты? Уже прикидываешь, каким еще казням меня предать? Если так, то я немедленно улетаю. Но ты еще вспомнишь мои слова!

Конечно, это звучало смехотворно. Находясь на Оливии, Родриго полностью зависел от прихотей ее монарха. Не захочет тот, скажем, вернуть его из этого виртуального мирка на поляну, где ждет модуль, – вот тебе и «немедленно улетаю»… Что тогда? Да и нелепо пугать Мака тем, что собираешься хлопнуть дверью.

Уж он-то точно в людях не нуждался. Они сами обратились к нему – могучему и мудрому…

Но Мак действительно был мудрым – как опытный дипломат, он не стал обострять обстановку.

– Опытов больше не будет. Я по-прежнему мало знаю о человечестве, но вы, люди, уже побывали здесь, и этот эксперимент подтвердил полученные ранее данные. Вы совсем не беззащитны и не склонны сразу отступать. У вас есть военная техника. Мне известны некоторые ее образцы, но, разумеется, далеко не все. Хватит ли ее для отражения угрозы? Пока это невозможно просчитать. Однако решение уже принято. Попробуйте справиться с проблемой сами, а я предоставлю вам всю информацию, которой располагаю.

Как бы ни дулся Родриго на Мака, он не мог не возликовать. Это уже кое-что! Наверное, следует горячо поблагодарить и счесть свою миссию успешной. Но ведь грех не попытаться выторговать у монарха дополнительные милости!

– Спасибо, – сказал он. – И всё же… как насчет реальной помощи? Пусть пассивной – какая-нибудь защита… заслон… Наверное, ты мог бы…

Однако попытка проглотить больше, чем дают, не удалась.

– Помощь действием пока невозможна по ряду причин, – отрезал Мак. – Но получить знания в нужный момент не менее важно. Владея информацией, можно избежать многих ошибок и принять верное решение. Ведь вы пока совершенно не представляете, с чем столкнулись.

– Ну чтобы совершенно… Какие-то догадки есть…

– Хорошо. – Мак снова двинулся вдоль берега, и Родриго последовал за ним: нервы у него всё еще были взвинчены, а неторопливая прогулка – одно из лучших успокоительных. – Ты изложил мне известные вам факты, а также воззрения Ольгерда Воровски. Но собственных выводов пока не делал. Я слушаю.

– Ладно, слушай. – Родриго помолчал, собираясь с мыслями. – Помнишь нашу с тобой беседу о Боге? Так вот, приходило мне в голову, что ты ошибся, и Бог всё-таки есть. Тул, конечно, на эту роль не тянет – масштаб не тот. Но он может оказаться всего лишь проявлением Всевышнего в отдельно взятой галактике. Допустим, Бог пребывает в каком-то высшем измерении, а теперь, образно говоря, провертел дырку в наш мир, и то, что представляется нам Тулом, – на самом деле только палец Господа. Но эту идею я даже не стал ни с кем обсуждать – слишком неубедительно. Почему Бог, средоточие духовного начала, не обращает никакого внимания на свои разумные творения? Неужели для него важнее мертвая материя? Да вообще смешно: Бог, который, но определению, не может ни в чем нуждаться, прилагает столько усилий, чтобы пообедать! Примитивное ублажение плоти – разве оно достойно божества? Короче, эта версия отпадает.

Родриго посмотрел на Мака. Тот кивнул:

– Ты рассуждаешь логично. Продолжай!

– Продолжаю. Если Бог ни при чем, значит, мы имеем дело с какой-то высокоразвитой цивилизацией или одиночным разумным существом. В пользу второго варианта, пожалуй, доводов побольше будет.

– Это любопытно. Почему же?

– Ну начну с того, что ни одной цивилизации мы в космосе пока что не встретили. А вот единичный разум… Один пример нам уже известен – ты, Мак! Правда, это особый случай, поэтому приведу более сильный аргумент. В точке, куда стекается энергия, нет никаких звезд. А цивилизацию, обосновавшуюся в пустоте, представить трудно. Хотя… Кто знает – может, их светило взорвалось, а они успели улизнуть, оснастив свою планету двигателем. Или построили гигантский корабль…

– Понятно, – сказал Мак. – Цивилизация, лишенная родины и вынужденная скитаться среди звезд, теоретически возможна. Учитывая размеры нашей Галактики, это, наверное, не такой уж экзотический вариант. Но можете ли вы представить себе единичное существо, причем, в отличие от меня, не созданное искусственно?

Родриго призадумался.

– Представить-то можем… Наши писатели-фантасты… в их романах кого только нет! И разумные планеты, и целые туманности…

– Именно разумные?

– Ну да…

– А ты уверен, что и на Камилле, и на Полли вы наблюдали проявления разума?

Тут Родриго, честно говоря, растерялся. Уверен ли? А разве может быть иначе?

– Но, Мак… Ведь всё говорит об этом! Такие сложные фазы – от зародышей силиконовых деревьев до Кристалла… А силовые поля? Ты можешь вообразить, что их вырабатывает безмозглая тварь? А фокусировка передатчика энергии? Чтобы обеспечить такую точность, нужен суперкомпьютер! А то, что энергия передается через гиперпространство – да и зародыши, несомненно, тоже? Если это не разум… Скажи, почему ты спросил? Просто так? Или тебе что-то известно… что-нибудь такое?

Мак остановился и повернулся к нему.

– Мне известно многое. Не всё, конечно, но почти всё, что может представлять для тебя интерес. Сядем!

Он подошел к краю обрыва и уселся, свесив ноги. Поколебавшись несколько секунд (воспоминание о падении в пропасть заставило его вздрогнуть), Родриго пристроился рядом.

Никакой пропасти, конечно, и в помине не было. Если сейчас спрыгнуть, пролетишь всего метра два – и угодишь ногами в глинистую осыпь. Потом, притормаживая, попытаешься одолеть крутой спуск на своих двоих, а если не повезет – прокатишься эти двадцать-двадцать пять метров на заднице. Ничего страшного! Зато сразу окажешься у воды – ныряй и плыви. Вот обратно взобраться потруднее будет. Впрочем, и это не проблема – вон там, справа, очень удобный участочек для подъема, в меру пологий… Черт, а ведь действительно – так бы и спрыгнул, и бросился в воду, и поплыл… А потом перевернулся бы на спинку и блаженствовал, разглядывая мечущихся над головой чаек. Красота! «Вернусь домой – обязательно искупаюсь в такой речке, – подумал Родриго. – Первым делом! А пока приходится сидеть на виртуальном берегу и обсуждать с виртуальным мужиком планы спасения этой самой реки, а вместе с ней – всей Земли… Кому еще совсем недавно могла прийти в голову такая чудовищная фантазия? Но вселенский ужас уже подобрался, уже протянул руки, готовясь схватить за горло…»