Текст книги "Горячие точки на сердце"

– Это как?

– Очень просто. В Дагестане милиция, образно говоря, поджала хвост. Они буквально боятся на улицу нос высунуть, такого шороху им задали. В результате – не милиция гоняется за боевиками, а боевики за милицией. Такая ситуация, повторяю, объясняется очень просто. Если отсутствует власть от правительства, то свободное пространство заполняется властью другой. Как я слышал на лекции по физике в колледже, природа боится пустоты.

– Этот же закон сформулировал еще в древности один персидский поэт-сатирик, современник Омара Хайяма, – неожиданно произнес Верховный шейх и, закрыв глаза, процитировал:

 
Природа боится
Пустот, и стремится
Заполнить их всем, чем попало.
 

– В целом ситуацией на Северном Кавказе я доволен, – подвел итоги Заячья губа. – Торговля наркотиками постоянно расширяется, соответственно возрастают и наши отчисления в общую казну… Нащупываем пути покупки у российских чиновников новейших разработок российского оружия, которое еще в серию не попало. В общем, шаг за шагом завоевываем власть.

Верховный спросил:

– Кого еще из официальных властей региона хотите убрать?

– Святейший отец! – воскликнул Заячья губа. – Ты нащупал у нас больную мозоль. Похоже московские правители спохватились и взялись за ум. Границы пытаются укреплять, и теперь просочиться через них иногда бывает не так-то просто. Проводят чистку от коррупции среди высшего чиновничества, многие прикормленные нами люди лишатся своих постов. Ну, а самое главное, – мне только позавчера сообщил мой московский источник: на Северный Кавказ будет назначен новый полномочный представитель… – Он сообщил его имя, фамилию и воинское звание, и Верховный все это записал на листке бумаги, лежащей перед ним.

Заячья губа сообщил еого служебную характеристику, которая была гораздо полнее той, которая лежала в личном деле генерала Матейченкова.

– Эту птаху необходимо срочно отстреливать, – тяжело, как будто накладывал резолюцию, произнес Верховный шейх. – Есть там у тебя хорошие снайперы?

– Снайперы-то найдутся, замялся Заячья губа, но тут есть одна закавыка.

– Что еще? – тяжело посмотрел на него Верховный.

– Снайперы, а точнее, снайперши, входят в отряды местных боевиков. Последние платят им деньги, так что получается единый клубок. А мне нужен снайпер, совершенно не зависящий от местных сил, который подчинялся бы только мне, и получал деньги только от меня.

Верховный подумал несколько длинных мгновений.

– Я помогу тебе, – сказал он. – Мы на афганском полигоне подготовили стрелка – чудо меткости! Берешься через границу ее переправить?

– Еще дней десять назад я сказал бы – запросто. Но теперь – не поручусь. Знаете, как говорится, новая метла чисто метет. Новый полпред, как мне передавали местнгые источники, намерен усилить сухопутные государственные границы, отделяющие Северный Кавказ от внешнего мира.

– Нет, рисковать таким ценным материалом нельзя. А как там у тебя с воздушными границами?

– Начальник аэропморта в городе Минеральные Воды – мой лучший друг. Я ему скормил немало баксов…

– Решено, – хлопнул шейх ладонью по столу. – Пошлем тебе барышню под видом груза двести, в запаянном контейнере. И дырочки провертим, чтобы, не приведи Аллах, не задохнулась раньше времени.

После собрания Заячья губа подошел к Верховному, и тот прошептал на ухо еле слышно, оглянувшись:

– Снайпера зовут Елена Рукайтис. Обеспечишь, чтобы груз двести приняли в Минводах без осложнений. Все необходимые документы сделаем здесь.

– А как с оружием для нее? – спросчил Заячья губа, когда они, выйдя из зала, двигались по широкому коридору, провожаемые завистливыми взглядами имамов.

– Хороший вопрос, – похвалил Верховный. Мы снабдим ее новейшей снайперской винтовкой. Пойдем в кабинет, объясню, о чем идет речь.

Заячья губа затаил дыхание. В кабинете Верховного он ни разу не был, хотя слухов о нем наслушался предостаточно.

* * *

Приезд в Черкесск двух высокопоставленных чиновников из Центра был и в самом деле вызван серьезными обстоятельствами.

Дело в том, что после недавно прошедшего первого тура выборов, на котором победил генерал Семенов, если взять в расчет его большой отрыв от Станислава Дерева, накалил страсти до предела. Результаты выборов, как положено по местной конституции, были переданы в республиканский центризбирком, на предмет рассмотрения и утверждения. Тут-то и возникло, пользуясь языком шахматистов, патовое положение. Дело в том, что центризбирком, как только началось обсуждение, немедленно разделился строго пополам, исключительно по национальному признаку. Поэтому принять какое-нибудь решение – признать либо не признать выборы действительными – оказалось в принципе невозможным.

Обе половинки республиканской избирательной комиссии посылали друг на друга, а точнее сказать – враг на врага, – отчаянные жалобы в Москву, обвиняя один другого во всех смертных грехах, и всякая работа комиссии сама собой прекратилась.

На все мероприятия, которые проводили в Черкесске высокие гости из Москвы, был приглашен и генерал Матейченков. За короткий срок пребывания в республике полномочный представитель президента успел сделать немало. Его работа была подобна действиям умелого врача, который лечит застарелую болезнь, не давая ей перерасти в кризис.

В частности, генерал пригласил на прямой разговор Станислава Дерева, который, пытаясь ухватить за хвост ускользающую жар-птицу власти, начал вести себя чересчур опасно и воинственно. Разумными доводами Матейченков сумел добиться, казалось бы, невозможного: Станислав Дерев, человек решительный, тут же вышел на центральную площадь, где постоянно бушевал митинг, в основном состоявший из его сторонников, и тут же призвал всех… мирно разойтись по домам.

Матейченкову запомнилось его выступление.

Дерев легко взобрался на ставшую привычной трибуну и на несколько мгновений замер, внимательно оглядывая огромную толпу, словно высматривая в ней знакомые лица. Люди приветствовали его криками, возгласами, взмахами рук. Все напряженно ожидали – что скажет столичный мэр.

Матейченков чувствовал всей кожей, что наступил тот момент, когда сказанное с этой трибуны слово может обратить митингующих в ту или другую сторону. Воистину, «слово – полководец человечьей силы», как сказал кто-то из великих.

Станислав Дерев воздел руки и развел их в стороны, как бы собираясь обнять, сплотить всех присутствующих.

Шум мгновенно утих.

– Друзья, земляки, – начал Дерев негромко, но его слова были слышны в самой отдаленной части площади – такая тишина наступила. – Знайте, что я недавно вернулся из Москвы.

Кто-то выкрикнул:

– Что ты забыл там, Станислав?

– Законный вопрос, – кивнул Дерев. – Отвечаю. Я был приглашен нашим российским руководством для беседы. Приглашен был не один, а вместе с Владимиром Семеновым.

По толпе прокатился ропот, то ли одобрения, то ли возмущения, а вернее – того и другого вместе: здесь были сторонники и того, и другого претендента.

– Как тебя там встретили, Станислав? – снова выкрикнул кто-то.

– Хорошо встретили, – ответил Дерев. Он умел разговаривать с толпой, как еще раньше отметил генерал Матейченков, в каком-то особом, доверительном тоне. – Но мы о гостеприимстве поговорим в другой раз.

Речь шла о важных вещах – в частности, о том, чтобы ввести в Карачаево-Черкесии прямое президентское правление.

– А что это за зверь, Станислав?

– С чем его едят, президентское правление?

– А вы верите мне, земляки? – неожиданно спросил Станислав Дерев.

Ответом ему послужил гул одобрительных возгласов.

– Тогда знайте, что прямое президентское правление – лучший выход для нашей республики. Наша жизнь будет направляться прямыми указами президента России, это позволит нам избежать хаоса и анархии.

Матейченков, стоявший неподалеку от трибуны, облегченно вздохнул: мэр сумел взять нужный тон и не стал раздувать костер, хотя мог бы запросто это сделать.

Станислав Дерев говорил еще долго, основательно, не спеша, как бы на ходу размышляя. На каждую реплику из толпы отвечал уважительно, независимо от того, кому она принадлежала.

Когда Дерев закончил свое выступление и рукоплескания стихли, в толпе митингующих начали явственно обозначаться прогалы, проплешины, напряжение спало, и люди, вняв разумным доводам лидера, расходились. Вскоре площадь опустела.

Это была явная победа генерала Матейченкова, который предварительно провел со Станиславом Деревом основательную беседу, выдержанную в доверительном тоне.

* * *

Дальнейшие события, однако, отошли от краткосрочного сценария, заранее разработанного в тиши кремлевских кабинетов.

Поразмыслив и поглубже ознакомившись с ситуацией в Карачаево-Черкесии, премьер-министр российского правительства Сергей Степашин решил, что немедленно вводить прямое президентское правление в республике рискованно.

На ходу, на переправе нехорошо менять не только лошадей, но и тактику, это генерал Матейченков знал твердо.

– Значит, Сергей Вадимович, не будем вводить прямое президентское правление? – спросил он, когда они вдвоем, воспользовавшись кратковременной передышкой в суматошливом дне, пили вдвоем чай в гостиничном буфете.

– Пока нет.

– Но мы же в Москве договорились.

– Мне кажется, сейчас вводить в КЧР прямое президентское опасно, – вздохнул Степашин.

Матейченков согласился:

– Положение здесь неспокойное.

– Мало сказать – неспокойное, – подхватил Степашин. – Здесь сильное брожение, разброд и шатание, и любое радикальное решение, любое резкое движение может спровоцировать гражданскую войну.

– Республика на распутье…

Степашин неожиданно усмехнулся.

– Я сказал что-то смешное? – осведомился Матейченков.

– Упаси бог, Иван Иванович! Я просто вспомнил, как один наш начинающий дипломат перевел для англичан название известной картины «Витязь на распутье».

– Как же?

– «Распутный витязь».

– Действительно, очень смешно, – без тени улыбки согласился генерал Матейченков. – Но мы должны принять решение.

Степашин протер очки:

– Я полагаю, самое разумное сейчас – создать в республике некий временный орган власти.

– Это и точка зрения Волошина?

– Думаю, и Александр Стальевич нас поддержит, Мы предварительно обсуждали этот вариант.

– Что же это будет? Совет?

– Вот-вот, – подхватил Степашин, – совет.

– Кого хотите туда ввести?

– Самых влиятельных и уважаемых людей республики.

– Звучит недурно.

– Вы согласны?

– Весь вопрос в том, кого считать влиятельными и уважаемыми людьми.

– Вот это я и хотел бы обсудить с вами, товарищ Матейченков, как с полномочным представителем президента.

– Давайте обсудим, время не ждет.

Степашин достал полевой блокнот и авторучку:

– Владимир Семенов…

– Нет вопросов.

– Следующим номером – Станислав Дерев, претендент номер два, – продолжал премьер.

– Без возражений.

– Третий – Владимир Хубиев.

– Хубиев?

– Он может быть нам очень полезен.

– Хубиев – это вчерашний день.

– Он пользуется в народе авторитетом.

– Народ высказал свое отношение к нему во время выборов, – не смог сдержать улыбки Матейченков.

– Это еще ничего не значит. Видите ли, он очень может быть нам полезен, – слово «нам» Степашин многозначительно подчеркнул.

– Не знаю.

– Иван Иванович, прошу вас, не возражайте, – горячо заговорил Степашин. – Я перед отъездом сюда разговаривал с высшим руководством о положении в КЧР, кандидатура Хубиева согласована…

– Не станем ссориться по такому поводу, – махнул рукой Матейченков. – авось, этот старый конь борозды не испортит.

– Конечно, не испортит, – закивал обрадованно Степашин, делая запись в блокноте.

«Воистину непотопляемый Хубиев, – подумал генерал. – Чем он так околдовал наше руководство?..».

Далее по списку шли – Иванов, нынешний глава республиканского парламента, и целый ряд других влиятельных лиц республиканского масштаба.

– Это все? – спросил Матейченков, когда премьер-министр сделал паузу.

– Нет.

– А кто еще?

– В совет должны войти представители всех национальных общин республики.

Матейченков покачал головой:

– Ноев ковчег.

– Ваше слово, Иван Иванович.

– У нас есть классический печальный пример.

– Какой?

– Лебедь, рак и щука.

– А если серьезно?

– Если серьезно, то все это шито белыми нитками. А народ не дурак, быстро разберется.

– Мы не собираемся никого обманывать.

– Все бы ничего, кроме одной малюсенькой детали. Владимир Семенов победил фактически уже в первом туре голосования президентских выборов.

– Не спорю.

– Получится, что мы самим фактом создания совета перечеркнем результаты выборов.

– Мы думали об этом, – озабоченно произнес Степашин. – Вот тут необходимо произвести маленькую хирургическую операцию.

– Маленькую?

– Маленькую, но решительную! Вы знаете лучше меня, что местные выборы проходили с многочисленными нарушениями закона. У нас есть многочисленные документы, присланные местным центризбиркомом. Там есть и фальшивые бюллетени, и подложные протоколы, и еще много всего разного-всякого. Учитывая все это, мы отменим результаты первого тура, вот и весь сказ! – заключил премьер-министр и хлопнул ладонью по столу.

Вечером, после долгого дня, руководство собралось в номере ведомственной гостиницы. Здесь, кроме Степашина и Матейченкова, присутствовал еще Волошин, а также несколько человек из местного начальства.

Волошин, будучи в скверном настроении, сел немного осторонь и поначалу отмалчивался, угрюмо опустив подбородок на ладонь. Помалкивали и местные деятели, стараясь не высовываться и терпеливо ожидая дальнейших событий.

Волошин, непрерывно протирая запотевающие очки – в номере было невыносимо душно – ознакомил высокое собрание с идеей правящего совета республики.

Когда он закончил читать список и закрыл записную книжку, в помещении воцарилась тягостная пауза.

– Смелее, товарищи. Высказывайте свое мнение, – подбодрил Степашин. – Может, будут какие-то изменения…

– Или дополнения, – вставил Волошин.

– Мне кажется, такой совет будет недееспособен, – первым нарушил молчание кто-то из местных.

– Почему? – удивился Степашин.

– Слишком много членов.

– Урежем, – сказал Волошин.

– Это ничего не даст.

– Это не по закону.

– Должен быть один руководитель, – загомонили все сразу, именно такой реакции ожидал Матейченков.

– Вы отвергаете принцип единоначалия, – веско произнес представитель местного казачества.

– Мы назначим председателя совета, Вернее, совет сам выберет его, – поправился Сергей Вадимович и обвел взглядом присутствующих. – Это и будет временный глава республики.

– Почему временный?

– Потому что совет временный.

– И еще: не глава, а исполняющий обязанности главы республики, – внес уточнение Александр Волошин.

Предчувствуя, что страсти могут разгореться, а это нежелательно, полпред примирительно произнес:

– Давайте сначала обсудим, кто бы мог временно возглавить республику, а потом будем двигаться дальше.

– А что тут думать? Владимир Семенов у нас первый, – произнес кто-то из местных.

– Какой еще может быть расклад? – поддержал его рядом сидящий карачаевец.

– Поспешный вывод, товарищи, – строго блеснул очками Степашин.

– Это почему?

– Результаты выборов еще не рассмотрены избирательной комиссией. А вдруг она их не утвердит?

Волошин добавил:

– Тогда мы все окажемся в смешном положении.

– Имейте в виду, у нас тревожные материалы по выборам, – продолжал Степашин. – Нарушений масса, вплоть до самых серьезных. Мы обязаны исходить из реальной ситуации.

– Что же вы предлагаете, Сергей Вадимович? Не выдержал черкес. Несмотря на духотищу, он сидел в плотной бурке, расшитой серебром.

Степашин выпрямился:

– Давайте исходить из законной власти, которая, слава богу, есть пока еще в Карачаево-Черкесии. У вас есть собственный парламент. Есть его председатель, Игорь Иванов, законно избранный. Это энергичный человек, который пользуется в республике, я знаю, заслуженным авторитетом. Вот его мы и предлагаем избрать председателем нового совета.

Это был ловкий ход, припрятанный, как козырь в рукаве.

Местные деятели переглянулись. Предложение Степашина свалилось на них, как снег на голову.

– Может, он сам еще откажется, – заметил кто-то.

– Мы с ним уже переговорили, – пояснил Волошин, – и обо всем договорились. Игорь Иванов произвел на нас с Сергеем Вадимовичем самое выгодное впечатление.

– Это называется – без меня меня женили, – впервые подал голос Завитушный.

– Никакого самоуправства не будет, – заверил Степашин. – Все будет делаться только с вашего согласия.

Кто-то брякнул:

– Значит, Иванова царем поставим?

– Ну, так уж и царем, – протянул Степашин. – Этот термин здесь совершенно неуместен, уверяю вас. Иванов будет ограничен во всех своих действиях советом. Более того, мы наметили ему двух заместителей…

– Кого же это?

Степашин посмотрел в записную книжку:

– Заместителями Иванова предлагаются Аслан Баташев и этот… как его… У меня записан здесь…

– Валерий Охтов, – выручил Волошин.

– Он самый, – подтвердил Сергей Вадимович.

– Интересное кино получается, – сказал начальник местного МВД. – И сколько же этот совет будет нами править?

– Товарищи, я хочу прояснить для вас ситуацию в республике, – строго произнес Степашин. – Хотя царей у нас нет, но у вас сейчас – период, можно сказать, междуцарствия. Дело в том, что результаты выборов все еще не утверждены, это может сделать только центризбирком России, а если понадобится – и Верховный суд.

– Другими словами – ждать до морковкина заговенья, – громко припечатал казачий атаман.

– Начнутся волнения.

– Может пролиться кровь…

– Этого мы не допустим, – твердо произнес Иван Матейченков. – Для этого есть достаточно сил. Но тот, кто попытается подвести народ к опасной черте – преступник, и с ним мы будем поступать, как с преступником… Вот так.

Владимир Семенов и Станислав Дерев пока отмалчивались, ограничиваясь короткими репликами.

Матейченков чувствовал, что атмосфера в комнате становится все более наэлектризованной.

– Давайте предоставим слово тем, кого мы предлагаем в новый совет, – предложил он. – Послушаем, что они скажут.

До сих пор эта простая мысль никому не пришла в голову. Завитушный подхватил:

– Может быть, первым попросим высказаться Владимира Семенова? Думаю, это будет справедливо.

Семенов поднялся:

– Я против такого совета, – уверенно, по-военному рубанул он.

– Не надо торопиться, чтобы потом не пожалеть, – произнес Александр Волошин.

– Почему, товарищ Семенов? – спросил Степашин.

– Мне затея с советом не по душе.

– Посмотрите на ваших соседей, дагестанцев, – сказал Степашин. – Они создали именно такой орган, госсовет. И, знаете, у них неплохо получилось.

Волошин подтвердил:

– Да, это ценный опыт, вам бы его неплохо позаимствовать. Особенно если учесть, что Дагестан, как и вы, республика многонациональная.

– Их опыт для нас мало приемлем, – сказал Станислав Дерев.

– Почему? – удивился Волошин.

– Менталитеты разные.

– Дело не в менталитете, – снова вмешался Владимир Семенов. – Просто у нас конституции разные, понимаете?

– И что? – воззрился на него глава кремлевской администрации. – Разве создание госсовета противоречит конституции?

– Внимательно прочитайте нашу конституцию, – посоветовал Владимир Семенов. – Нигде там подобной структуры вы не найдете.

– Дело здесь даже не в конституции, – немедленно возразил своему сопернику Станислав Дерев и поморщился, словно хлебнул прокисшего вина. – Было нам обещано центральным руководством прямое президентское правление? – Он обвел взглядом присутствующих и ответил сам себе: – было. Вот его пусть и вводят. Что изменилось за несколько часов? Зачем понадобилось изобретать велосипед, то есть этот самый совет? – Он хотел ввернуть крепкое словечко, но сдержался.

– Обещанного три года ждут, – заметил одутловатый коммерсант в папахе, сидевший в конце стола.

Машина власти явно начала давать сбой. Волошин и Степашин, сидевшие рядом во главе стола, о чем-то пошептались. Иван Матейченков, сидевший чуть поодаль, отнюдь не старался прислушиваться, но чуткий слух уловил слова «Владимир Хубиев». Он понял, что представители центральной власти на ходу хотят поменять пластинку и предложить на должность председателя новорожденного совета Владимира Хубиева, надеясь, что эта компромиссная фигура сгладит вспыхнувшие противоречия.

Сам Владимир Хубиев по неизвестной причине на совещании отсутствовал.

Присутствующие почтительно ожидали, пока приезжее начальство обговорит между собой какие-то свои, возникшие на ходу проблемы.

– Уверяю тебя, у него еще остались рычаги власти в республике, – шептал Степашин.

– Какие к черту рычаги? – возражал Волошин. – Посмотри, все морщатся при его упоминании. И на выборах прокатили.

– Это и хорошо, Александр Стальевич.

– Как тебя понимать?

– Очень просто. То, что прокатили, что морщатся, означает только одно: теперь он здесь никому не по вкусу.

– Спасибо, объяснил.

– Дослушай, чудак. Каждый будет рад выбрать именно его в председатели совета, только чтобы насолить противнику. Ну, теперь сечешь?

– Хитро придумано метро. Мне бы такое и в голову не пришло, – признался Волошин.

Степашин пожал плечами:

– Обыкновенная дипломатия.

– Скорее политика «разделяй и властвуй».

– Это как тебе будет угодно.

– Может, ты и прав.

– Главное же в том, что Хубиев – наш человек, – заключил Сергей Вадимович. – Многократно проверено. Он всегда будет прислушиваться к федеральному руководству.

– Таких здесь навалом, – возражал Волошин. – И возьмут недорого. Дешевле твоего Хубиева.

Присутствующие начали проявлять признаки нетерпения.

– Товарищи, давайте сделаем небольшой перерыв, – находчиво предложил Степашин.. – помещение проветрим – дышать нечем, честное слово. Разве можно столько курить?

– Можно, – весело ответил за всех Завитушный.

Семенов добавил:

– Конституция не запрещает.

Степашин и Волошин, пригласив с собой Матейченкова, направились в дальнюю комнату, где находился телефон, по которому Иван Иванович каждую ночь звонил в Москву, домой.

* * *

Коридор, по которому шли Верховный шейх и Заячья губа, казался последнему бесконечным.

Овальные двери-люки, ровной шеренгой идущие по обе стороны коридора, все как одна были заперты, и отпереть их мог только всевластный хозяин помещения. Из-за одной из них отдаленно доносились, едва пробиваясь сквозь слой звукоизоляции, пронзительные женские взвизгивания и взрывы смеха. Верховный шейх неодобрительно покачал головой, а Заячья губа сделал вид, что не обратил внимания, хотя ему смертельно было любопытно, что происходит там, за дверью.

За поворотом перед дверью, похожей на вытянутый эллипс, Верховный остановился и нажал пальцем на только ему одному известную точку, и дверь гостеприимно отворилась. Когда двое вошли в кабинет, дверь сама за ними бесшумно захлопнулась.

Заячья губа шагнул за порог и остановился потрясенный.

Кабинет Верховного шейха поразил его, прежде всего, своими размерами.

Это был никакой не кабинет, а скорее зал. Все пространство его было заполнено какой-то аппаратурой непонятного назначения. Никелированные плоскости приборов перемежались с экранами разного калибра и различных форм – от круглой и эллипсоидальной до квадратной и прямоугольной.

Некоторые экраны были выключены, на других змеились и пересекались разноцветные кривые, струилась вязь арабского шрифта, возникали и исчезали какие-то непонятные надписи.

– Что смотришь? – нарушил Верховный паузу, которая показалась Заячьей губе бесконечной.

– О Аллах, здесь столько различных приборов… – прошептал гость.

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Верховный, отвечая каким-то своим мыслям. – Я и сам полагал, что здесь слишком тесно, скоро приборы окончательно выселят меня из кабинета. На будущей неделе приглашу из Испании архитектора. Посмотрим, за счет чего можно расширить кабинет.

Они прошли несколько шагов. На гостя Верховного напала внезапная робость. Он непрерывно вертел головой, рискуя свернуть шею, задавать вопросы не решался. Спасибо, шейх сам время от времени давал краткие пояснения.

– Вот на эту группу экранов приходят известия со всех континентов, из разных регионов… Сейчас, когда мы будем с тобой заняты, я их отключил. Но если случится что-то экстраординарное, мое внимание привлечет короткий сигнал тревоги – удар гонга. Аллах сделал так, что короткие волны распространяются прямолинейно. Поэтому для ретрансляции их используется система искусственных спутников земли. Ты слышал, наверное?

Заячья губа ограничился судорожным кивком, хотя о том, что говорил Верховный, имел весьма смутное представление.

– А на этом экране суммируются показатели со всех бирж планеты. Слава Аллаху, доллар опять падает.

– Ну, что это такое, ты наверно и сам понимаешь, – кивнул он на аппарат кофейного цвета, из дешифратора которого медленно, словно змея, выползала широкая бесконечная перфолента.

– Понимаю, понимаю… – пробормотал гость. Шейх внимательно посмотрел на него и прекратил пояснения.

– Ладно, займемся оружием, которое я собирался показать, – сказал он.

Однако Заячья губа, как ни оглядывался, никакого оружия не видел.

– Уголок оружия далеко, на противоположном конце кабинета, – произнес шейх. – Поэтому мы туда подъедем.

– Подъедем? – повторил гость: ему показалось, что он ослышался.

– Ну да. Туда ведет вот эта лента. Становись за мной.

Только тут Заячья губа обратил внимание, что по узкому проходу между ап – паратами струится несколько подвижных лент одинакового цвета. На одну из них ступил Верховный, следом за ним пристроился гость. Каким-то образом, непонятным Губе, шейх резко увеличил скорость, и встречный ветерок зашумел в ушах гостя. Через пару минут они были на месте.

– Вот моя гордость, – произнес шейх и отдернул шторку. У гостя зарябило в глазах: такой огромной коллекции разнообразного стрелкового оружия он не видел ни в одном музее мира.

Заячья губа, приоткрыв от изумления рот, безмолвно стоял, разглядывая образцы. Здесь было огнестрельное оружие, начиная с времен средневековья, когда монах Шварц изобрел в Европе порох. Сначала шли кремневые ружья и мортиры, затем несущие смерть образцы совершенствовались вплоть до самых совершенных.

– Здесь нет ни одного проходного, заурядного образца! С гордостью произнес Верховный. – Каждый является в своем роде совершенством, я бы сказал, рекордсменом. И о каждом образце, – широко провел он рукой, – я мог бы написать целую книгу.

– Так напиши, во имя Аллаха! – с восторгом произнес гость.

– Кое-какие наметки у меня уже есть… – задумчиво произнес хозяин кабинета. Но время… Где его взять? Отовсюду поступают тревожные вести. Ревнители нашей веры гибнут, некоторые правители их притесняют. Что происходит здесь, в Афганистане, видишь сам. А ведь необходимо не только бороться за нашу веру, но и нести праведный ислам всем народам. И железной метлой устранять тех, кто становится у нас на пути…

Гость впитывал его слова, как сухая губка живительную влагу. Казалось, Верховный сбросил панцирь величественности и недоступности и открылся рядовому шейху с какой-то новой, неожиданной стороны, тем самым став с ним на одну ступеньку.

Хозяин посмотрел на часы.

– Ну где тут найдешь время? – вздохнул он. – Вот взять хоть твой регион. – До недавнего време6ни обстановка на Северном Кавказе складывалась для нас благоприятно. А теперь, похоже, Москва спохватилась. Вот видишь, прислала серьезного представителя Президента.

– Если его сейчас не убрать, он может стать костью в горле.

– И я о том же. И даже исполнителя теракта должен тебе предоставить. Ладно, перейдем к нашим баранам.

Он открыл сейф и достал из него две снайперских винтовки с оптическим прицелом.

– Вот две жемчужины моей коллекции! – произнес он с гордостью. – Не буду теперь говорить, сколько я заплатил за них, а то сон потеряешь. Скажу только, что они обошлись мне на вес золота, а гораздо дороже.

Верховный крутил то один образчик, то другой так и этак, любовно гладил их и разве что не целовал.

– На сегодня это оружие – высшее достижение военной мысли в снайперском деле. – заговорил он. – Мне доставили его мои братья-ваххабиты из канадской фирмы. Одним из них я снабжу Елену Рукайтис, которую ты встретишь на аэродроме в Минводах как груз двести.

– А какое оружие лучше?

– Хороший вопрос, – кивнул Верховный. – Я много часов провел на полигоне, где мы поочередно стреляли по мишеням с Еленой. Могу сказать, что оба образчика равноценны. Даже боеприпасы, то есть патроны к ним одинаковы. Вот это – автомат «Вал», а это – снайперская винтовка «Винторез». Я еще посоветуюсь с Еленой, но думаю, мы остановимся на автомате «Вал». Вот основные его характеристики. Вес – два с половиной килограмма.

– Без патронов?

– Без. Нет, не записывай, запоминай. А то еще попадешь в лапы этого самого нового полпреда… Дальше. Длина с откинутым прикладом – 878 миллиметров, длина со сложенным прикладом – 615 миллиметров. Длина ствола – в точности двести миллиметров. Ну, что еще? Дальность боя с открытым прицелом – 400 метров.

– А если придется стрелять ночью?

– В ночное время – 300 метров.

– А дальность прямого выстрела?

– Молодец, хвалю за дотошность, – улыбнулся Верховный. – дальность прямого выстрела – 185 метров. Дам тебе пару магазинов, в каждом по 20 патронов… Можно производить одиночный выстрел, можно стрелять очередью. Ну, что еще? Скорость пули при вылете из ствола – 295 метров в секунду. Приклад, запомни, металлический, складывающийся.

– Что собой представляет снайпер?

– Это особый разговор, – Верховный поправил чалму. – Давай присядем.

Они опустились на узкий диван, и шейх продолжал:

– Эта женщина – самородок. Много я перевидал метких стрелков, ни один не идет с ней в сравнение. Образно говоря, она может мухе в глаз попасть… Что еще? Русских она ненавидит лютой ненавистью.

– Почему?

– Это отдельная история… – Верховный сказал в пространство «Два черных кофе» и через несколько минут робот-тележка прикатил на своей платформе две миниатюрных чашечки с кофе, поверхность которых не шелохнулась.

– Но чашу влаги на скаку ты выпьешь, не против… – Закрыв глаза, процировал Верховный шейх.

– Что? – удивленно переспросил гость.

– Ничего, ничего, это я так… Ну, так вот, об этой самой Элен.

* * *

Владимир Хубиев сидел дома у телефонного аппарата, боясь хоть на минутку отлучиться. После утреннего разговора с внезапно прилетевшим из Москвы начальством он ожидал звонка, словно манны небесной.

Три федеральных начальника, идя по бесконечному гостиничному коридору, обсуждали дальнейшую линию поведения.

– Хубиев на посту председателя временного совета всех бы устроил, – произнес Волошин. – давайте позвоним ему и быстренько пригласим сюда.

– Я категорически против, – покачал головой Волошин.

– Почему, Иван Иванович?

– Владимир Хубиев – отработанный пар, отыгранная карта.

– Это компромиссная фигура…