Текст книги "Был день осенний"

– А вот тут вы, пожалуй, правы.

– Сейчас весь свободный мир должен сплотиться вокруг Советской России, ибо только она сможет противостоять этой коричневой чуме. Вы сами прекрасно видели, как поступили с Польшей Великобритания и мы. Но это мои мысли и моё мнение.

– Я согласна с вашим суждением, Костя. Пусть мы для большевиков и чуждый классовый элемент, но для России-матушки мы есть и будем сыновья и дочери. Да, чуть не забыла спросить… – Вики посмотрела Мишелю в глаза. – Как Даша?

– Нормально, судя по последней весточке от доктора Мате.

– Давно это было?

– Пару месяцев назад.

– Ну и жених нынче пошёл! Мы вам поможем.

Мишель сконфуженно промолчал, ведь всё это время он наводил своими акциями праведного террора ужас на гитлеровцев и их пособников – коллаборационистов.

Это «мы» немного насторожило его.

– Как договаривались. Кто-нибудь из наших девушек поедет в Орлеан и найдёт там родню, в общем, пока вас рядом не будет, мы позаботимся о Даше. И вообще, не стоит беспокоиться. Вы сейчас занимаетесь таким делом, которое требует собранности и концентрации. Поэтому все заботы о Даше мы, – на слове «мы» Вики сделала ударение, – берём на себя. Вы же продолжаете то, что начали, – сопротивление немецким захватчикам.

– Благодарю, княгиня, за ваше участие. Вы правы, мне нельзя сейчас расслабляться, иначе…

– Вот именно. Все наши, те, кто в курсе того, чем вы занимаетесь, на вашей стороне. Стоит отметить, что белая эмиграция, жившая во Франции, всецело поддерживает участников Сопротивления. К тому же ни один не был предан гестапо своими…

Вскоре в госпиталь доктора Мате пожаловали две посетительницы. Доктор по их манере держаться определил, что перед ним девушки из знатных семейств.

– Вы доктор Анри Мате?

– Да, чем могу служить?

– Мы ищем Дарью Никонову. Нам необходимо её видеть, нас прислал Мишель Контане. Он справляется о её состоянии здоровья.

– Следуйте за мной…

– Графиня Елена Фирсанова, – представилась одна из девушек. – Конечно, бывшая уже.

– Баронесса Виктория Лодек, увы, тоже бывшая.

То, что увидели девушки, их поразило. Даша лежала без сознания, бледная, похожая на живой труп. Лишь дыхание выдавало то, что возлюбленная Мишеля ещё жива.

– Бедная девочка! Доктор, если необходима наша помощь, мы готовы.

– Приятно видеть вашу готовность участвовать в судьбе больной. Увы, сейчас это большая редкость. Я с удовольствием приму вашу помощь.

– И доктор, – сказала графиня Фирсанова, – всем, кто будет спрашивать о нас, говорите, что я двоюродная сестра больной. Так будет лучше для всех.

С этой минуты у Даши появились персональные сиделки, которые не только опекали её, но и помогали доктору Мате и старшей сестре Элен по уходу за другими больными.

Мишель с Филиппом продолжали начатое дело. Оккупанты ни на минуту не могли расслабиться. Они понимали угрозу, исходившую от неизвестных для них борцов Сопротивления, действовавших прямо под боком.

Земля горела у гитлеровцев под ногами. То и дело поступали сведения о нападении то на комендатуру, то на отдельные подразделения. Лишка не находил себе покоя, всё пытаясь вникнуть в происходящее и понять, как ему и системе, которую он тут, в Париже, представлял, могли противостоять эти бандиты. А как иначе он мог их называть? Ведь штурмбанфюрер искренне верил в правоту того, что здесь, в столице Франции, да и во всей Европе его Германия вела себя как хозяйка.

В памяти то и дело всплывало унижение в Компьенском лесу, разброд и шатание, красные дружины и постоянные митинги, драки, стрельба. Армия была распущена по домам, флот и авиация уничтожены, и лишь отдельные дружины создавали видимость закона. Теперь же всё по-другому. Его страна возрождалась из огня, вставала с колен. С этой силой уже приходилось считаться. Ныне на Германию работала вся промышленность Европы. Великодушие фюрера, давшего уйти экспедиционному корпусу англичан, ещё больше придавало уверенности в том, что именно Германии Провидением была уготована роль вершительницы судеб народов. Пока Европа, а там не за горами тот день, когда фюрер пойдёт крестовым походом на восток… Но сперва нужна игра мышцами, наращивание военного потенциала.

Лишка был фанатиком, он искренне верил в национал-социализм, который сплотил униженную и оскорблённую Германию.

 
Deutschland, Deutschland,
Deutschland über alles!
(Германия, Германия,
Превыше всего Германия!)
 

Будущие солдаты рейха воспитывались со школьной скамьи. Гитлерюгенд – это будущее, которое нельзя упустить.

Нацизм проникал всюду. После прихода Гитлера к власти в 1933 году он стал основной идеологией Германии, подчинил себе всех и вся. Евреи и коммунисты, левые оказались вне закона. Любое инакомыслие преследовалось. Для этих целей существовали концлагеря и газовые печи, виселица или топор палача. Страх овладел людьми. Доносы и подозрительность – всё это нацизм взял на вооружение. Такова была нынче Германия, которой служил Лишка. Кухня, дети, церковь – удел женщин. Для молодых девушек от четырнадцати и до двадцати трёх лет – Союз немецких девушек, будущих родительниц людей чистой расы. Книги неугодных авторов сжигались на кострах. Всё, кроме нацизма, было поставлено вне закона, всё было обязано служить ему: искусство, поэзия, киноиндустрия, промышленность…

Этой Германии сам Лишка готов был служить до конца.

* * *

Однажды, сидя в кафе, Филипп после долгого молчания произнёс:

– Мишель, я сейчас, может, скажу крамольные для тебя слова, но так оно и есть…

– Друг мой, ты же знаешь, что я всегда прислушиваюсь к твоим советам…

– Так вот, то, чем мы заняты, очень опасное мероприятие, нам нельзя давать врагам шанс и повод застать нас врасплох и тем самым нами манипулировать и заставлять плясать под их дудку.

– Не понял?..

– Наше слабое место – это наши близкие. Лишка и его люди не должны знать о Даше. Иначе беда.

Мишель прекрасно понимал это и сам, но чувства порой затмевают разум.

– Я буду осторожен.

В один из ноябрьских дней 1940 года он приехал в Орлеан. Накануне Мишель узнал, что Даша пришла в себя и уже поднимается с постели и учится заново ходить, самостоятельно, без посторонней помощи принимает пищу. Это был прогресс.

– Мишель, вы безумец! – отчитывала его графиня Фирсанова.

– Вы, конечно, правы, но я не смог отказать себе в удовольствии увидеть человека, без которого моя жизнь не имеет смысла. Где она?

– На улице, в больничном парке. Учтите, ей сейчас противопоказано любое волнение, стресс. А встреча с вами для неё будет целым событием.

– Вы меня обманываете.

– Мальчишка, юнец! Это в вас говорит пылкий влюблённый. Я не хотела рассказывать, но придётся. Первое слово, которое Даша сказала после пробуждения, было ваше имя.

У Мишеля голова пошла кругом от этой информации.

– И всякий раз, когда слышит его, она улыбается, а её милое личико, до этого бледное от болезни, розовеет. Постарайтесь не свести её с ума раньше времени.

Спустившись в парк, Мишель после недолгих поисков увидел Дашу. Она шла мелкими шагами, опираясь на руку баронессы Лодек. Он стал наблюдать за ними сначала издали, потом сократил расстояние. Виктория почувствовала, что за ними идут, и обернулась. Мишель стоял в десяти шагах от девушек. Баронесса укоризненно покачала головой, а Мишель приложил указательный палец к губам, давая понять, чтобы она молчала. Та кивнула в знак согласия. Мишель стал осенять себя крестным знамением и читать молитву:

 
Отче наш,
Сущий на небесах,
Да святится имя твоё,
Да будет воля твоя…
 

Неожиданно для него и Лодек Даша стала повторять слова и креститься. Она почувствовала волну нежности и тепла, внезапно её обуявших. В этот момент девушка обернулась и увидела того, чьё имя и образ вызывали море позитива.

– Мишель, ты ли это? Или я брежу наяву и всё это – плод моего воображения?

Подойдя ближе, Мишель взял Дашу за руку и, заглянув в её глаза, сказал:

– Бог услышал твои молитвы и привёл меня сюда. Я знаю, что ты ещё не совсем здорова и любое потрясение для тебя губительно. Я – твоя тень, ты – мой свет, мир и космос.

Даша взяла Мишеля за руку. Лодек тактично отошла на пару шагов от влюблённых. После долгого расставания, обусловленного болезнью Даши, они просто молчали, слушая дыхание друг друга. Лишь их глаза, когда взгляды пересекались, говорили о многом. Волна прошла по телу Даши, давая ей заряд. Она чувствовала прилив сил и энергии. Возвращалась к жизни.

– Я молился за твоё здравие. Даша, я люблю тебя и не представляю без тебя свою жизнь. Родная, я виноват перед тобой.

– Молчи! То, что случилось, – это испытание наших чувств. Твои молитвы оживили меня, Костя, не кори себя. Господь даёт испытание по силам, и мы это выдержали.

Так они провели три дня. Ощущение, что Мишель рядом, только руку протяни, возвращало Дашу к жизни. Доктор Мате лишь улыбался, а Фирсанова и Лодек оберегали их покой.

Влюблённые молчали на прогулках, только глаза их были красноречивее тысячи слов.

Мате разводил руками:

– Вот что значит сила любви! А говорили, враньё. Вот он, наглядный пример.

Так прошло ещё два дня, и Мишель стал собираться обратно:

– Радость моя, мне необходимо вернуться. Тебе же надо выздоравливать, я тебя никому, слышишь, никому не отдам…

По возвращении в Париж Мишель занялся написанием статей, которые Лишка просил. В душе же он ликовал. Глаза светились, а улыбка, которой прежде не было, не сходила с его лица. Он готов был кричать от радости, петь, танцевать. Но этого делать было нельзя, потому что это тайна, открытие которой могло стоить ему головы, а смех без причины – признак дурачины. Поэтому Мишелю оставалось только улыбаться. И он улыбался, делал комплименты цветочнице на углу его дома, девушкам-машинисткам в редакции газеты и просто незнакомым ему парижанкам. От Филиппа не укрылось его возбуждение.

– Мишель, вот уже пять дней ты сияешь, как новогодняя ёлка. Поделись, иначе сочту тебя за сумасшедшего.

– Она, она… – Он задыхался от чувств, переполнявших его.

– В конце концов, можешь внятно сказать?!

– Она улыбается, ходит и говорит.

Филипп не верил услышанному. Даша пришла в себя. Но это из области фантастики!

– Прости, Мишель, но, по-моему, ты сошёл с ума.

– Вовсе нет, доктор говорил, что мозг ещё до конца не исследован и возможно всё что угодно. И вот это случилось! Мне писали, что она пришла в себя, начала садиться на кровать, пытается самостоятельно есть и ходить. Я не удержался и поехал в госпиталь…

– Безумец!

– Плевать, зато теперь я знаю: она идёт на поправку и говорит. Боже, какое это счастье – слышать её, видеть, держать за руку. Я самый счастливый человек. По возвращении я сходил в церковь на службу, поставил свечу и помолился.

Филипп смотрел на Мишеля и искренне был рад за него и Дашу. Он понимал, что именно благодаря молитвам возлюбленного Даша вернулась к жизни.

– Что теперь?

– Ничего, Даша выздоравливает, за ней есть кому присмотреть. А у нас дело, которое не терпит суеты и спешки. От террора мы не уходим. Сейчас вся оккупированная Франция должна гореть огнём. Листовки должны быть расклеены везде, даже на комендатурах и казармах немецких солдат. Будем вербовать сочувствующих нам. Этим и займёмся. Я им за Дашу такое устрою, век меня не забудут…

– Правильно, так и надо. Теперь я вижу перед собой прежнего Мишеля. Слава богу, а то я уже…

– Нет, всё в порядке, и, главное, Даша, не винит меня, а, наоборот, говорит, что это было тем испытанием, которое нас ещё больше сблизило.

– Рад за вас обоих. На свадьбу пригласите? Хотя какая свадьба, когда вокруг творится такое…

– Вот именно, самое время. Всё это временно. Да, я понимаю, что хожу по лезвию. И тем не менее мой род не должен на мне закончиться. Уверен, Даша родит мне сына и дочь, будет кому фамилию передать.

Войны, революции, голод – всё проходит, и жизнь продолжается. Филипп в очередной раз в этом убеждался. Сейчас на его глазах рождалась надежда на то, что человечество в лице Мишеля и Даши имеет продолжение. Филипп не переставал открывать для себя Мишеля. Мальчишкой тот прошёл через бури Гражданской, волны которой сначала выбросили на греческий остров, а затем привели сюда. С нуля начав жизнь, обретает любовь тут, вдали от отчего дома. Сильная, волевая личность, которая способна дать крепкое потомство. Так и надо!

Новый, 1941 год встречали в узком кругу: Мишель, Даша, Филипп, доктор Мате и Фирсанова с Лодек. Мишель не сводил глаз с Даши и не выпускал её руки. Филипп с Мате беседовали о превратностях судьбы.

– Посмотрите на них, он – представитель старой России, она же – человек новой, идеологически чуждой ему Родины. А вот нате, нашли друг друга…

– Согласен с вами, Филипп, это необъяснимо, но факт, и я рад тому, что стал свидетелем этого. Его отец – храбрый воин, который спас мне жизнь. Теперь я вижу сына и ничему не удивляюсь.

– Вы воевали?

– Да, Западный фронт. Я был в составе третьей армии генерала Ришо.

– Это тот, который не смог прорвать оборону немцев у Вилле и пустил себе пулю в висок?

– Именно. А вы хорошо осведомлены. Я лично производил посмертное вскрытие и писал рапорт по этому поводу. А вы?..

– Я был прикомандирован к штабу союзников в качестве наблюдателя.

– Офицер?

– Полковник, но Мишелю пока об этом не надо знать. Я сам расскажу. Он ведь думает, что я чекист, а это отчасти правда. Знаете, Анри, Мишель мне напомнил меня в двадцать пятом году. Я пошёл на сотрудничество с ЧК по идейным соображениям. Теперь же Мишель повторил мой путь.