Электронная библиотека » Владимир Минайлов » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Был день осенний"


  • Текст добавлен: 27 июня 2023, 11:07


Автор книги: Владимир Минайлов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Понимаю. Пока мадемуазель выздоравливает, у нас с вами есть чем заняться.

– Вы о речи де Голля?

– Тише, безумец, вы погубите нас. Вы в деле?

– Ещё как.

– Я тоже зря время не терял в Орлеане и нашёл единомышленников, доктор один из них.

– Браво, Филипп, вам не откажешь в находчивости. Что требуется от меня на данный момент?

– Узнать осторожно, кто из «бывших» сочувствует борьбе.

– Многие, от Деникина до князя и княгини Оболенских.

Настала очередь Филиппа удивляться:

– Теперь я вижу, что Олег Вадимович не ошибся, когда вас мне рекомендовал.

– А были сомнения?

– Без них никак. Теперь, когда ваши предположения оказались верны, пора начинать борьбу. Мне нужен весь ваш опыт и энергия.

Resistance (Сопротивление), маки… Политическое движение Сопротивления было неоднородным и включало в себя людей самых разных взглядов, кому была дорога независимая Франция – от правых католиков до коммунистов и анархистов. Французская компартия сыграла огромную роль в Сопротивлении.

Надо отметить, что не все политики, действовавшие в период режима Виши, сочувствовали Сопротивлению и тайно участвовали в его деятельности, как будущий президент Франции Франсуа Миттеран, теолог-протестант Марк Бёнье и ряд других.

Прежде чем автор продолжит своё повествование, немного сухих фактов.

Знаменитое французское Сопротивление, о котором снято множество фильмов, написано сотни книг и сделано с десяток игр, было создано русскими эмигрантами. Да-да, именно русскими эмигрантами. Именно из их среды поднялась волна неповиновения и неприятия фашистской оккупации, тогда как почти шестьдесят процентов французов при немцах чувствовали себя довольно неплохо, а зачастую и сотрудничали с Третьим рейхом.

В движении Сопротивления принимали участие более трёх тысяч оказавшихся во Франции советских граждан, а также проживавшие во Франции русские эмигранты.

Научные сотрудники музея человека Борис Вильде и Анатолий Левицкий организовали в подвалах этого музея типографию, которая в конце 1940 года выпустила первый номер листовки, озаглавленной словом «Сопротивляться». Именно она дала название всему патриотическому движению во Франции. В конце 1941 года смельчаки были арестованы, и в феврале 1942 года Вильде, Левицкого и ещё пять человек этой подпольной группы расстреляли.

Эмигранткой была и бывшая подданная Российской империи Анна Марли (в девичестве Анна Бетулинская), автор «Песни партизан», ставшей неофициальным гимном французского Сопротивления во время Второй мировой войны. Песня обрела такую популярность, что после окончания войны её на полном серьёзе предлагали сделать национальным гимном Франции.

Только в период с начала февраля до конца августа 1944 года советские партизанские отряды на территории Франции участвовали в боях за освобождение Парижа, таких городов, как Тулуза, Лимож, Клермон-Ферран, Ним, и ряда департаментов…

Именно русские эмигранты были наиболее активными членами Сопротивления. В то время как французы добавляли в еду оккупантов слабительное, портили лифт, чтобы Гитлер не смог подняться на Эйфелеву башню, и делали другие мелкие гадости, русские участники Сопротивления взрывали кинотеатры с фашистами, захватывали склады с оружием и, обмотавшись пулемётными лентами, расстреливали штабы немцев, подавая этим пример остальным.

Итак, эти двое встали на путь борьбы против захватчиков.

Эмигранты, которые за годы вынужденного изгнания не утратили любви к своей Родине и в которых был жив дух свободы, подавали пример своим европейским соратникам. А попавшие во Францию, Италию и другие государства Европы в качестве военнопленных солдаты и офицеры Красной армии продолжали борьбу в партизанских отрядах. Многие из них, так и оставшись безымянными, сложили головы во имя свободы и независимости стран, на территории которых находились.

Призыв де Голля к борьбе оставил большинство его соотечественников равнодушными. Одни приспосабливались к жизни при новой власти, другие вступали в ряды СС. Впоследствии из них образуют легион французских добровольцев против большевизма «Шарлемань». Но это будет потом. Сейчас же мрачная тень оккупации повисла над Францией…

* * *

Даша находилась на лечении у доктора Мате. Мишель ходил в православный храм, ставил свечи за её выздоровление и, как истинный православный человек, молился.

По мере их сближения он влюбился в неё. Девушка стала истинным смыслом жизни Мишеля. С тех пор как он покинул пределы России, он был один, а сейчас, обретя Дашу, понял, что уже не сможет жить без этого ангела во плоти. Он просыпался и засыпал с её именем. За ней он готов был пойти на край света. Но чувства не затмевали и не вытесняли долга перед Отчизной.

С молоком матери и порой розгами отца за нерадивость он впитал любовь к родной земле.

«Запомни, сын, Родина у казака одна!» – поучал Самойлов-старший.

Мишель и Филипп разработали план, по которому предстояло действовать в условиях постоянной опасности.

– Для начала я узнаю, кто из моих коллег по Генштабу остался в Париже и не продался немцам.

– Тебе самому надо быть осторожным, ведь ты был на приёме в честь Гитлера и тот почти с фамильярностью с тобой разговаривал. Это могут счесть за провокацию.

– Тут ты прав, тогда зайдём с другой стороны.

– Интересно узнать ход твоих мыслей.

– Бывшая царская аристократия, белые офицеры, которые знают меня с хорошей стороны.

– Но и они могли уверовать в то, что ты продался немцам!

– Что ж, и опять ты прав, но, как говорят в России, двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Так и решили. Хорошо, что Мишель имел знакомства среди парижских журналистов. Это позволило устроиться на службу в газету. Жить-то на что-то надо было, а он обладал хорошим стилем письма: помогло составление рапортов.

Да и Филиппу работёнку нашли. Помог хозяин гаража. Так куратор НКВД стал парижским таксистом…

Мишель встретился с парой-тройкой соотечественников.

– Серж, я знаю, мы не особо были дружны…

– Ах, оставьте, Мишель, не то время. Немец правит бал, а мне это не по душе, да и не мне одному. Я знаю, что вы офицер французского Генштаба. Так вот, я не верю, что вы им продались, многие наши в это не верят.

Мишель про себя удивился такой откровенности: «Может, провокация?»

Хотя Сергей Вильченков происходил из семьи потомственных военных, чьё имя никогда не было запятнано предательством…

– Вы правы, Серж, обстоятельства…

– Всё, ни слова. Итак, что вы собираетесь предпринять?

– Нам с вами, Серж, необходимо собрать отряд, который будет вести борьбу. Этакая партизанщина.

– А что? Звучит, да ещё как! Мы будем русскими партизанами в Париже, да что в Париже! Поле действия – Франция! Я сам поговорю с кем надо, и вам не стоит беспокоиться о репутации. Это даже хорошо, что вы свой у этих. Нам пригодится.

– Сейчас работаю в газете.

– Замечательно. Покажем оккупантам, где раки зимуют.

– Серж, друг мой, только без куража, осмотрительность никому не помешает. Да, я хотел бы вас попросить…

– Слушаю.

– Узнайте осторожно, кто из моих коллег по Генштабу остался в Париже.

– Хорошо, через неделю у меня.

– Берегите себя.

– Вы тоже, время нынче…

Как говаривал классик: «Из искры возгорится пламя».

Эти двое, а также Филипп стали основой группы Сопротивления.

– Как мы будем называться, Филипп?

– Я думал над этим. Комитет национального освобождения.

На квартире у Мишеля собралось пять человек. Помимо Филиппа и Сержа Вильченкова было ещё двое: Владислав Самохин и Пьер Белёвский. Последний являлся отпрыском польской фамилии, которая на службе императорскому дому Романовых стяжала славу ещё в 1854 году, в Крыму, во время осады Севастополя. А после революции 1917 года и скитаний после бури Гражданской войны Белёвские осели в Париже. Владислав же был сыном купца первой гильдии, который ещё до Октябрьской революции, в феврале, после отречения императора Николая, от греха подальше забрал сына, единую кровинушку, – и во Францию, страну, которую давно для себя облюбовали небедные русские и которая стала домом для их капиталов.

Как мы видим, компания подобралась та ещё. Мишель представил Филиппа остальным. До прихода «гостей» у этих двоих состоялся разговор:

– Ну и как ты меня собрался им представлять? Ведь, насколько я понимаю, они «бывшие»?

– Да.

– А я…

– Ты человек, которого перипетии судьбы выбросили на этот берег.

– Звучит романтично, а по сути я для них враг, идейный. – При этих словах Филипп горько усмехнулся.

Если бы этот казак знал, что он бывший генштабист, которого либеральная шваль, ввергнувшая Россию в кровавую круговерть революции, своими дрязгами от себя отвергла, то он очень сильно удивился бы. А так он сотрудник иностранного отдела НКВД…

– Знаешь, Филипп, говорят, враг моего врага – мой друг.

– И всё-таки…

– Мой боевой товарищ по Испании.

Филипп не переставал восхищаться умением Мишеля находить выход из, казалось бы, тупиковых ситуаций.

– Что мы имеем? Четверо из нас – а это немало! – умеют обращаться с оружием и обладают опытом его практического применения. У нас есть возможность набора и печати прокламаций и воззваний. А самое главное, что нас поддерживают остальные наши бывшие соотечественники! Но это резерв. Сейчас наша задача – не дать немцам почувствовать себя хозяевами. Мы должны посеять в их умах осознание того, что они непрошеные гости, и нужно вести себя крайне осмотрительно.

– Террор?

– Да, но для этого нужно оружие.

– Надо напасть на комендатуру.

– Оружие?..

– У меня наган.

– У меня браунинг, кинжал.

– Кольт.

– Браво! – воскликнул Филипп. – Для начала хватит, остальное добудем при налёте, как говаривали господа эсеры.

– Вот это познания! Браво, Филипп.

– Я думаю, нет надобности объяснять, что затеваемое нами предприятие чревато петлёй или стенкой, – это как повезёт. А то и гестапо. А эти парни, насколько я наслышан, не церемонятся.

Остальные молча кивнули.

– Ну, вот и славненько, никому сейчас нельзя доверять.

Филипп обратился к Сержу:

– Насколько я знаю, вас просили узнать о местонахождении коллег Мишеля.

– Да, таковые ещё в Париже, но с ними должен разговаривать Мишель, и только он.

– Прекрасно, но только после дела.

С этого момента и началась борьба.

Мишель нашёл гранки, с помощью которых было набрано, а затем в подпольной типографии в предместье Парижа и напечатано воззвание к гражданам свободной Франции:

«Соотечественники, Франция стонет под ярмом оккупантов! Они навязали свои законы, чуждые свободному человеку. Некоторые из нас приняли это как должное и покорились. Но мы, те, кто не остался глух и нем, кого не заставят замолчать и смириться, заявляем во всеуслышание: мы объявляем войну не только немцам, но и тем, кто с ними сотрудничает. Бойтесь, предатели и иуды свободы, мрака ночи, ибо для вас не наступит утро следующего дня!

А вы, насильники свободы и мысли, знайте: вам покоя не будет и днём».

Прочитав воззвание, Филипп посмотрел на Мишеля:

– Ты понимаешь, что, когда найдут хоть один экземпляр, назад дороги не будет?

– Да, я всё решил. Я понял это ещё в Испании. Теперь же, когда они здесь, началась настоящая борьба. Борьба не на жизнь, а на смерть. Филипп, ради этого я пойду до конца! Если со мной что-то случится, позаботься о Даше.

– Я тебя не брошу.

– Филипп, уверен, что после обращения де Голля многие откликнутся и, подобно нам, создадут отряды. Чтобы действовать сообща, необходима будет связь.

– И это продумано, в Орлеане я нашёл единомышленников.

Теперь настала очередь Мишеля удивляться находчивости и сообразительности Филиппа.

– Ты в Бога веришь?

– Да.

– Тогда он нас свёл, дабы мы были одним целым.

С этого момента они и были единым целым, слушали друг друга. Ни одно решение не принималось, пока один из них сомневался. Единство в борьбе…

Ещё из Испании Мишель вынес лозунг: «Родина или смерть!» (Patria o muerte!). Их группа напала на комендатуру в одном из районов, а спустя несколько дней было взорвано кафе с оккупантами. На месте взрыва нашли несколько листовок с воззванием. Немцы поначалу не придали этим случаям особого значения, но когда они участились, на поиск виновников выделили спецгруппу. Оккупанты пытались через своих информаторов узнать, кто стоит за этими событиями, но попытки результата не дали.

Вот уже три месяца продолжались нападения и взрывы. На месте акций всё так же находили листовки. Стреляли не только ночью, но и днём, подстерегали на выходах из кабаре и кафе…

Мишель писал статьи, Филипп работал в таксомоторном парке.

Однажды Мишель встретил в городском парке своего бывшего сослуживца по Генштабу.

– Этьен, вы в Париже?

– А где я, по-вашему, должен быть?

– На что живёте и каковы планы на будущее?

– Сижу практически безвылазно дома. Лишь изредка гуляю в парке. А вы?

– Работаю в газете.

– Как герой, любимец Гёпнера и газетчик?

– Не забывайте о моём таланте писать рапорты. А слава, что она? Так, мимолётность наших дней.

– Вы не служите немцам?

– Нет, после вхождения с ними в Париж я отошёл от дел. А они и не настаивали.

Они молча прогуливались, каждый думал о своём. Первым нарушил молчание Этьен Лестре:

– Слышали о нападениях?

– Об этом только и говорят. Мне дали задание в редакции написать статью…

– Ну и как, дело идёт?

– Не очень. А что вы думаете?

– Парни хорошо организованы, дисциплинированны. Ни одной лишней улики! Хотел бы я с ними познакомиться.

– Зачем?

Этьен посмотрел на Мишеля.

– Я слышал де Голля и не утратил чести офицера.

– А что вы скажете на предложение взорвать склад?

Этьен на мгновение потерял дар речи и недоверчиво посмотрел на своего хоть и бывшего, но коллегу. Вот так, средь бела дня ему предлагали участвовать в теракте!

– Вы безумец?

– Отчасти, но это не ответ.

– Смахивает на провокацию.

– Тогда вот что: будьте сегодня в кафе напротив Лувра. Там любят собираться офицеры люфтваффе. В семь вечера, и не опаздывайте!

В этот вечер произошло очередное нападение. Нападавшие стреляли, каждый с двух рук, их было трое. Ни один из них не промахнулся. Стреляли как в тире, без нервозности. Все были с платками на лице, лишь когда уходили, один снял платок и улыбнулся оцепеневшему Этьену. Это был Мишель…

Что самое интересное, никто, кроме немецких лётчиков, не пострадал. Это было визитной карточкой группы Мишеля.

– Для начала мы будем истреблять немецких военных: в знак устрашения тем, кто с ними сотрудничает. Потом дойдёт очередь и до их пособников…

Спустя десять минут после нападения появились полиция и гестапо, а ещё через пятнадцать – Мишель с блокнотом в руках и фотоаппаратом на шее. Это и поразило Этьена больше всего.

Мишель деловито, не спеша ходил среди полицейских, то и дело щёлкал фотоаппаратом и записывал что-то в блокнот. Место преступления и близлежащие улицы были оцеплены полицией.

В связи с участившимися нападениями на немецких военных на места преступлений выезжал начальник парижского гестапо – штурмбанфюрер СС Курт Лишка, до этого занимавший пост главы гестапо Кёльна. С ноября 1940 года его перевели в Париж, где совместно с штандартенфюрером Гельмутом Кнохеном Лишка проводил насильственную депортацию евреев в концентрационные лагеря.

Штурмбанфюрер стоял посреди кафе и, слушая доклад подчинённого, смотрел на место преступления. Он закипал: вот уже три месяца в Париже убивали солдат вермахта и нападали на отделения фельджандармерии! Нападения совершались и на склады с оружием и припасами. Но и этого мало: на местах злодеяний находили возмутительного и крамольного содержания листовки!

А он никак не мог напасть на след бандитов. Его взор остановился на Мишеле.

– Я не понял, – рявкнул он так, что зазвенели рюмки, – что здесь делает этот проныра?!

Мишель, не теряя присутствия духа, продолжал что-то писать в блокнот. Это вывело из себя начальника гестапо:

– Дьявол раздери, да выкиньте эту шваль вон отсюда!

Мишель оторвал глаза от блокнота:

– Простите? Подобное даже фюрер себе насчёт меня не позволял.

Лишка удивлённо воззрился на Мишеля и долго вглядывался в его лицо. После продолжительного молчания произнёс:

– Ах да, вы же тот доброволец-репортёр и герой. Припоминаю. Теперь вы тут?

– Как видите, господин штурмбанфюрер.

– А зовите меня просто Курт. Мы ведь с вами, так сказать, единомышленники.

– Знаете, я ведь не состою в национал-социалистической партии.

– Поверьте, месье Контане, – это дало понять Мишелю, что его действительно вспомнили, – что не обязательно иметь членскую книжечку в кармане, чтобы быть патриотом Фатерлянда. Вы содействовали его величию на поле брани и спасли наших танкистов от неминуемой гибели. С вашими талантами вы могли бы сделать карьеру в гестапо или в рядах вермахта…

– Но я иностранец.

– Что-нибудь придумаем. Вы прирождённый военный!

– Я казак.

– Простите?

– В далёком двадцатом году я покидал Крым с войсками барона Врангеля, находясь в рядах казаков Барабовича. Мне пришлось поскитаться от Дона и Новороссийска до Севастополя и Лемноса.

Лишка слушал и не верил в услышанное.

– Эмигрант!

– Не здесь и не при таких обстоятельствах.

– Хорошо, делайте свою работу. А завтра жду вас у себя в кабинете…

Так Мишель обзаводился полезными знакомствами во вражеской среде. Это было частью плана.

Этьен наблюдал их разговор со стороны и не мог поверить в увиденное. После того как были увезены трупы и соблюдены следственные формальности – опрос свидетелей и снятие показаний, следователи гестапо покинули место происшествия. Уехали и высокопоставленные чины.

Этьен дождался Мишеля.

– Пойдём в Тюильри, думаю, нам есть о чём побеседовать. Итак, я увидел и понял, о чём ты мне говорил.

– Каков твой ответ?

– Да, я согласен.

– Видишь ли, Этьен, сейчас группа – это пять русских патриотов, нам дорог каждый штык. А ты ведь офицер не из последних…

– Да и ты стоишь десяти.

– Спасибо.

– Что требуется сейчас от меня?

– Нам нужно сейчас организовать отряды Сопротивления и связь в других городах оккупированной Франции. Надо поднять массы на борьбу.

– Хорошо, есть у меня друзья за пределами Парижа. Организуем массовое движение.

Перед визитом к штурмбанфюреру Мишель зашёл в кафе, где любили собираться эмигранты из России. Там он случайно встретил Вики Оболенскую.

– Доброе утро, княгиня.

– Мишель, рада вас видеть. Оставьте этот официоз, это в Петербурге я княгиня была бы. А здесь просто Вики для вас.

– Сочту за честь.

– У вас ко мне дело?

– И да и нет, скорее просьба. Видите ли, моя знакомая попала вместе со мной под бомбёжку в Орлеане…

– Слышала об этом. И…

– Она из Советской России.

– Вот как. А я при чём?

– Во Франции ей нынче небезопасно находиться, могут арестовать.

– Но у вас же связи.

– Увы, к ним я не могу обратиться, не заручившись вашей поддержкой. Тем более что эта мадемуазель сейчас находится в тяжёлом состоянии. Последствие контузии.

Оболенская прониклась сочувствием к пока незнакомой для неё девушке.

– Доктор говорит, что она придёт в сознание не ранее чем через два месяца и ещё столько же понадобится на реабилитацию.

– Мне искренне жаль вашу знакомую.

– Её зовут Даша, и она дочь секретаря посольства СССР во Франции.

– И угораздило же вас влюбиться в такую в это неспокойное время…

– Наши отношения начались ещё до вторжения Гитлера в Польшу. Я только приехал из Испании.

– Ах, как романтично звучит: он – офицер только из полыхающей гражданской войной Испании, она – дочь его классового врага. Итак, что вы хотите от меня?

– Для начала, Вики, умоляю вас навестить её в Орлеане. Говорите всем, что это ваша кузина, которая потерялась после оккупации, вы её искали и вот нашли.

– Надеюсь, она не дурнушка?

– Отнюдь, вот её фотокарточка.

Взглянув на фото, Оболенская улыбнулась:

– Теперь я вас понимаю. Скажу так, ей можно позавидовать. Бессовестный, как вы могли скрывать от нас такое сокровище?

– Я думал, меня будут осуждать за связь с ней. Наши с вами знакомые.

– Вот что я вам скажу: наплюйте на все эти условности! Главное, что вы друг друга любите, а остальное ерунда. Сейчас уже не те времена. Вон король Англии отрёкся от престола ради американской актрисы. А вы боитесь осуждения кучки людей из прошлого…

– Спасибо за понимание, княгиня. А как вы относитесь к моему нынешнему положению?

– В чём-то я вас осуждаю, но это ваше право, и вы вольны поступать как заблагорассудится. В чём-то понимаю, обстоятельства сложились нынче так, что каждый выкручивается как может.

– А если я вам скажу, точнее, спрошу вас, слышали ли вы что-нибудь о терактах против солдат рейха?

Оболенская недоверчиво посмотрела на Мишеля:

– Не знаю и знать не хочу.

– Как вы сами сказали, это ваше право.

Его слова её заинтриговали:

– Говорите, раз уж начали.

– Я сколотил группу, и она совершает эти теракты.

– Безумец, вас же повесят!

– Что ж, двум смертям не бывать, одной не миновать…

Оболенская отхлебнула стоявший перед ней и уже остывший кофе.

– То, что вы говорите, крамола по нынешним временам, но я вас понимаю, вы это видели ещё в Испании. Чем я могу быть вам полезна?

Эти слова привели Мишеля в замешательство. Он не знал, что и ответить, но также понимал, что подобными словами не было принято разбрасываться попусту.

– Для начала, Вики, выполните мою просьбу. А там сами решите, что да как. В конце концов, кто я такой, чтобы вами распоряжаться?

– Смельчак, который не побоялся бросить вызов немцам и который не только словом, а и делом показывает, как надо поступать с врагом!

– Благодарю, теперь я точно знаю, что вершу правое дело. Я думал, мои действия вызовут ваше осуждение.

– Идите, и да хранит вас Бог.

Оболенская перекрестила Мишеля. После этого Контане отправился на встречу. Ему пришлось дожидаться штурмбанфюрера, так как тот находился на совещании. Секретарь был извещён о Контане и предложил кофе, сигару и коньяк.

– Господин штурмбанфюрер извиняется за своё отсутствие.

– Ну что вы, я понимаю, служба. Я подожду.

Через полчаса тот явился.

– Прошу в мой кабинет, приношу свои искренние извинения за то, что отнял у вас время на ожидание.

– Ну что вы, я повторю слова, сказанные вашему секретарю: служба есть служба.

– Итак, приступим к нашим делам. Для начала я хотел бы извиниться перед вами за своё вчерашнее поведение и слова, сказанные в гневе.

– Оставим эти реверансы. Вы не можете всех упомнить, у вас и так хлопот выше крыши.

– Да, вы правы, хлопоты, именно они в последнее время заставляют не спать по ночам.

– И как, результаты есть?

– Увы, мы не можем напасть на след этих бандитов.

– Чем же я в таком случае могу вам помочь?

– Как вы сами могли убедиться, пропаганда, то есть сила слова, имеет большое значение и приносит порой гораздо больше пользы, чем оружие. А если её поставить на службу рейху, то это сила и самое эффективное оружие. Как вы понимаете, недостаточно физически сломить врага. Надо сломить его дух и волю, чтобы он даже и не помышлял сопротивляться. Ведь именно о сопротивлении говорил в своей речи де Голль. Да-да, не удивляйтесь, наши связисты перехватили трансляцию. Так вот о чём я… Мне бы хотелось, чтобы вы нам помогли.

– Простите, кому?

– Мне и рейху. Поймите, если сейчас на корню пресечь это движение, то можно будет в дальнейшем избежать крови и многочисленных жертв. Они неизбежны в этой борьбе, и для того чтобы их минимизировать, необходимо составить такую прокламацию, которая смогла бы поставить на службу рейху под ружьё тысячи французов и отвратить их от зарождающегося движения Сопротивления. Как вы сами смогли убедиться, такое, к сожалению, уже имеется, и эти бандиты уже вершат своё грязное дело. Они осмеливаются противостоять вермахту, его железной дисциплине и вековым традициям. Ни для кого не секрет, что наша вражда с лягушатниками уходит корнями в глубь веков… И поэтому нам приходится бросать на борьбу с ними наши лучшие силы. Но это полбеды. Мы вынуждены привлекать и воинские формирования, что крайне негативно сказывается на репутации гестапо и вызывает разговоры о нашей несостоятельности. Сейчас у меня был не совсем… точнее, совсем не лестный разговор, где мне намекнули, что если я не возьму ситуацию под контроль, то это будет иметь для меня крайне плачевные последствия. Вот так.

Во время этой речи Лишка ходил по кабинету и нервно курил.

– Ни я, ни структура, которую я имею честь представлять, не имеем права допустить подобного. Для этого мы будем бороться с бандитами их же оружием: для начала пропагандой, затем, если она не возымеет должного результата, будем брать заложников и по мере необходимости их расстреливать.

Услышанное не ошеломило и не удивило Мишеля: такое уже в его жизни было. К таким мерам в Гражданскую прибегали как красные, так и белые. Что больше всего его поразило, так это то, что о терроре как о методе воздействия на массы заговорил представитель культурной расы, который, однако, не гнушался испачкать свои лакированные ботинки в крови еврейских детей…

«Об этом разговоре надо рассказать Филиппу», – подумал про себя Мишель.

– Господин Лишка, я подумаю, чем вам помочь. Я ведь простой обыватель, репортёр.

– С Железным крестом и… А впрочем, это ваше прошлое, к которому я не имею отношения.

На эти слова Контане иронично усмехнулся про себя: «Конечно, не ты, а твоя нация, на чьи деньги Ленин сделал Октябрьский переворот семнадцатого года, последствия которого привели меня и тысячи моих соплеменников сюда, лишили крова и жизни. Теперь вы тут. Нет, господа, так не пойдёт. Я вас убивал и буду убивать, и плевать я хотел на Европу! Ведь именно она стала виновницей бед России. Не вступись Николай Второй за Сербию, не пойди он на союз с Антантой, ничего этого не было бы…»

– Я надеюсь, это не будет иметь плачевных для меня последствий? – спросил Мишель.

– Что вы, вы ведь простой, как сами сказали, обыватель. Но я прошу вас оказать посильную помощь. В долгу не останусь.

– Позвольте откланяться.

– Всего хорошего.

Лишка насторожил Мишеля: уж очень он был с ним слащав и вежлив. Хотя чему тут удивляться? Метод пряника и кнута. Не так, ой не так вы ведёте себя в Польше! Об этом он знал из переписки с Москвой. Столица, не стесняясь подробностей, описывала ужасы и зверства, что творили там СС и гестапо. Здесь же пока, именно что пока, по-другому.

Во время беседы взгляды обоих были сосредоточены друг на друге.

Лишь на мгновение они отвели глаза, когда прикуривали сигары, которыми Лишка любезно угощал Мишеля. Ох и тяжёл был взгляд на вид добродушного штурмбанфюрера… Выйдя из кабинета и уже оказавшись на улице, Мишель перевёл дух. Беседа была не из лёгких. Главное, что он из неё вынес: они стали угрозой.

Вечером за ужином Мишель рассказал об этом разговоре Филиппу.

– И какое же впечатление на тебя лично произвёл начальник гестапо?

– Сначала это был рубаха-парень, свой в доску, затем стал проявляться ретивый служака и только после этого – беспринципная тварь, которая в угоду начальству отправит на тот свет миллионы и при этом глазом не моргнёт. Будет добиваться своего, не гнушаясь ничем: шантаж, террор, убийства…

– Что думаешь?

– Надо взорвать кабаре.

– Ты безумец.

– Нет, не то. Надо подкинуть муляж бомбы прям в его приёмную. Пусть попотеет.

– Да, именно так.

И Мишель расхохотался.

– Найди мне пустую болванку и начини её болтами и гайками, но без взрывчатки. Пусть тварь захлебнётся собственным дерьмом. Кто сеет ветер, тот пожинает бурю. А лучше всего подойдёт обыкновенный будильник – тик-так, тик-так – и коробка из-под его любимых конфет. Ты меня понял, Филипп, или имеются возражения?

– Тут я с тобой согласен, хотя, конечно, с одной стороны, это безумие, но с другой – именно то, что надо.

Так Курт Лишка получил посылку, от которой долго не мог прийти в себя. К слову, такие же получили и другие высокопоставленные чины оккупационной власти. За ними началась охота. Если до этого на их действия смотрели сквозь пальцы, то после открыли настоящую охоту. Настало время поднимать массы.

Этьен, как и обещал, нашёл общий язык с другими группами, действовавшими, как и они, в одиночку. Теперь их акции имели определённые цели и несли угрозу всей структуре оккупационного режима. На какое-то время прекратились убийства и взрывы.

Группа Контане наладила набор и печать листовок, носивших антигитлеровское содержание. В них фашизм представал в виде кровожадного зверя, питавшегося человечиной. Эти листовки были распространены не только в Париже, но и ряде других городов оккупированной Франции. В движение Сопротивления влились свежие силы – коммунисты и евреи, которых поставили вне закона.

Текст листовок группы Мишеля был написан на языке, доступном не только рабочему человеку, но и представителям высшего общества. Княгиня Оболенская зачитала его среди эмигрантов.

– О каков, и не боится, что его поймают!

– А что, он и впрямь дело говорит. А мы что же, так и будем сидеть сложа руки?

Так возникла организация «Сеть музеев человечества». Она тоже стала распространять листовки возмутительного для немцев содержания. На одной из встреч с Контане Вики передала ему экземпляр:

– Вот, держите и вникайте, у вас есть последователи.

Мишель взял листовку и бегло её прочёл.

– Умно, очень умно. Мне это даже льстит. Но одними листовками войну не выиграешь. Я думаю поднимать провинцию и даже больше.

– Интересно вы говорите…

– Необходимо наладить связь с патриотическими организациями Бельгии, Голландии, Италии. Это даст нам возможность расширить область неповиновения оккупантам. Нужно организовывать диверсии и саботаж на тех предприятиях, что работают на немцев.

– А вы, как я посмотрю, масштабно мыслите.

– Увы, сейчас это самое малое, что я могу.

– А ничего, что за голову каждого из вашей группы назначена премия тридцать тысяч рейхсмарок?

– Ещё не вечер. Главное, чтобы это носило массовый характер. Надо разъяснять людям, простому обывателю, цель нашей борьбы.

– И какова же ваша?

– Сведение фашизма к нулю. По сути, сейчас Гитлер следует программе, заложенной ещё в конце двадцатых годов в Соединённых Штатах. Называлась она «евгеника» – наука, делившая мир на расу господ и расу рабов. Так вот, Гитлер почти её копирует, но только в пределах Германии. Ведь что, если разобраться, представляли собой арийцы, которых он берёт за основу? Это название народов, говорящих на языках арийской группы индоевропейской семьи, происходящее от самоназвания исторических народов Древнего Ирана и северо-западной Древней Индии. Чем схожи евгеника и теория нацизма? И то и другое пытается уже на протяжении нескольких поколений вывести свою расу. В Штатах, а позднее и в Германии это приобрело массовый характер.

– А в Советской России?

– Увы, мне это неизвестно, неизвестно и о том, что в Советской России калёным железом выжигают евреев, цыган и прочих.

Оболенская задумалась:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации