Текст книги "Народы и личности в истории. Том 3"

Шведская и норвежская культура дали миру целый ряд талантов первостепенного значения (Линней, Ибсен, Григ, Гамсун, Нобель и многие другие). Карл фон Линней (1707–1778) – это, бесспорно, один из самый редких бриллиантов в короне шведской науки… Его подлинная фамилия– Ингемарсон. Отец отдавал все свободное время работе в саду. Это увлечение родителя передалось сыну. С раннего детства Карл Линней возлюбил природу. К занятиям в школе он относился равнодушно, если не считать страсти к коллекционированию растений. Даже его новая фамилия, Линнеус, имела ботаническое происхождение (в Круноберге, откуда были родом предки, росла священная липа, и, избрав духовную карьеру, юноша соединил увлечения отца и латинизированное название липы). В университете г. Лунда он интенсивно изучал медицину и физиологию, написав работу «О началах ботаники». Вскоре он перебрался в Упсалу, где в университете состоялось его знакомство с профессорами Цельзием и Рудбеком. Первый поселил его в своем доме, а второй сделал своим ассистентом. Они по достоинству оценили его рукопись о половом размножении растений (знаменитые тычинки и пестики, известные нам еще со школы). Процесс рассмотрен был с величайшей тщательностью. Сам Линней писал: «Я рожден не поэтом, а до некоторой степени ботаником, и по этой причине дарю годичный плод небольшого урожая, который Бог ниспослал мне». В 28 лет он закончил медицинский факультет и стал доктором. Этот гениальный систематик сделал для науки о живой природе ничуть не меньше, чем Ньютон для механики и оптики. Лекции Линнея пользовались большой популярностью у студентов. Однако он не оставлял в стороне и научные изыскания, которым помогло его путешествие по Лапландии (1732). Надо было защищать докторскую диссертацию (в Голландии). Отсутствие средств делало проблематичным публикацию научных трудов, как и саму защиту. Помог случай. Знакомый предложил Линнею совершить путешествие по Европе вместе с его сыном. В небольшом университетском городке Гардервике он сдал необходимые экзамены и успешно защитил докторскую, получив полагающиеся священные реликвии научного сообщества, то есть шелковую шляпу и золотое кольцо. Линней посетил многие научные центры Голландии, познакомился со знаменитым медиком и натуралистом Бургаве и другими учеными. Ему принадлежит заслуга разработки тех принципов, которыми руководствуются и ныне ботаники и зоологи. Среди важнейших его работ – «Система природы», «Философия ботаники», «Виды растений», «Флора Швеции», «Фауна Швеции» и другие. «Система природы», увидевшая свет в 1735 г., получила всеобщее признание, а изыскания в области размножения растений явились основой современной ботаники.[13]13
  Лункевич В. В. От Гераклита до Дарвина. Т. 2. М., 1960. С. 78–80.


[Закрыть]

Карл Линней – князь ботаников, известнейший шведский ученый XVIII в.

Вряд ли «князь ботаников» составил бы свою обширную «Систему природы» (с 14 страниц в издании 1735 г. та выросла до 6257 страниц в издании 1788–1793 гг.) без помощи его учеников и друзей. Ученики шведского академика объездили и изучили весь мир. Торнестром ездил в Азию, Петр Кальм – в Пенсильванию и Канаду, Монтина – в Лапландию, на шведский север, Гассельквист – в Палестину и Египет, Тарниюс – в Малабер и Сурат, Озбек – в Китай и на Яву, Леерлинг – в Испанию и Америку, Бергнус – в Шотландию, Спарман, Тунберг, Фостер – вокруг света с капитаном Куком. Добавим, что русские ученики Линнея (Александр Карамышев, Григорий и Павел Демидовы, Афонин, Горнберг и многие другие) постоянно держали его в курсе своих исследований. Только из Сибири он получил от них 114 видов растений. Таким образом, в лице Линнея и его коллег мы получили первый опыт и образец коллективной науки. В дальнейшем Линней стал президентом Королевской академии наук, самым модным врачом столицы, виднейшим профессором и заведующим кафедрой университета в Упсале. За 37 лет его пребывания в университете число студентов утроилось. Его избрали почетным членом почти всех научных обществ и академий Европы. Он получил дворянство и стал главврачом Швеции. После смерти ученого на памятнике, поставленном у стены Упсальского собора, сделана надпись: «Карлу Линнею, князю ботаников. Друзья и ученики, 1789». Из его эпистолярного наследия запомнился афоризм: «Ариадновой нитью ботаники является система. Без нее – хаос».

Как известно, в Швеции основная масса людей умела читать и писать фактически еще с XVI в., за чем строго следили местные священники. Однако время требовало более ощутимых и перемен. Шведскую Академию основал Густав III (1786). В столице страны – Христиании – основаны художественное и ремесленное училище, а затем и горная школа (1821). Возникла и Высшая земледельческая школа, занятия в которой носили, впрочем, скорее теоретический характер (1811). Появились школы с практическим уклоном. Предприняты шаги и в области развития общего образования. Слабое начальное обучение расширено. Введено всеобщее и обязательное начальное обучение. Это ускорило становление единой системы образования (1842). Хотя в Швеции уделяли внимание вопросам образования, существование университетов не было безоблачным. Финансовое положение упомянутой академии в Або было неважным. Средства Академии были крайне скудны. Часть сумм профессорам выплачивалась из казначейства, часть шла от пожалованных им земель, часть – от таможенного сбора. Довольствие они получали частично деньгами (400–450 талеров), частично хлебом. Тут не разгуляешься. Вдобавок их еще обкрадывали местные казначеи, хотя всем известно: как платят профессору, так он и учит. Правительство неоднократно жаловалось на отсутствие прилежания среди студентов. Нередко канцлер жаловался и на лень профессоров. Их наказывали выговором и читали назидательное нравоучение на тему «как дорого обходится содержание Академии правительству». Академия, попросту говоря, бедствовала. Университетское здание находилось в плачевном состоянии. Библиотека и лаборатория не удовлетворяли самым скромным требованиям. Бедность студентов была столь вопиющей, что правительство вынуждено было учредить стипендии (порядка 50) для их поддержки. Самым прилежным давали повышенные пособия. Вот что писал о состоянии академии Э. Берендтс: «Несмотря на все эти поддержки, бедность среди студентов была настольо сильная, что слушатели Академии вынуждены были выискивать себе пропитание самым странным образом. Бывали случаи, что студенты содержали пивную лавку; ходьба по городу за плату для приглашения граждан к празднествам, пирам и театральным представлениям была обычным явлением. Наконец, студенты не гнушались просить милостыню. Более успешные студенты зарабатывали себе хлеб уроками, занимая места гувернеров и учителей у состоятельных граждан и помещиков». Все это, разумеется, отражалось и на уровне знаний. Объем обязательных занятий был невелик. Лекции читались в XVII столетии лишь четыре раза в неделю. Экзамены проводились раз в год (в мае). Продолжительность каникул была неопределенной, в зависимости от наличия вернувшихся студентов. Порой начало лекций вынуждены были отсрочить («propter absentes studiosos»). На лекциях студенты и профессора зимой сиживали в шубах и меховых сапогах, или в теплых плащах. Все это продолжалось до 1802 г. (т. е. практически до начала «русского времени»).[14]14
  Берендтс Э. Императорский Александровский университет в Финляндии. С. – П., 1902.


[Закрыть] Шведские университеты были и культурными центрами. В г. Упсала на улице Олафа находится один из старейших университетов, которому ныне более 500 лет. В музее университета Упсалы хранится и знаменитая «Серебряная библия», появившаяся при короле Теодорихе Великом в 1520 г. Во времена Тридцатилетней войны шведы захватили ее в Праге. Швеция, цитадель западной демократии, вот уже много лет хранит ее как зеницу ока, хотя в «Библии» осталось всего-навсего 187 из 336 страниц. При этом не спешит кому бы то ни было возвращать бесценную реликвию, строго говоря, ей первоначально и не принадлежавшую.

XVIII в. принято называть «золотым веком литературы». И первый ее представитель – поэт Улоф фон Далин, издатель еженедельника «Шведский Аргус». Гремит слава романтика Эсайаса Тегнера (1782–1846), перу которого принадлежала «Сага о Фритьофе». Это подлинно национальная поэма шведского народа, своего рода шведское «Слово о полку Игореве». Дед Тегнера собственными руками пахал землю, отец был пастором. То, что Ницше писал о Германии – «весь немецкий научный мир состоит на три четверти из сыновей пасторов и учителей», – вполне может быть отнесено и к культурной элите скандинавов. Пастор в Швеции – духовник, учитель и ученый одновременно. Рано потеряв отца, Тегнер, будучи писцом у фогда, выучился не только письму и арифметике, но и увлекся чтением поэтических, исторических и философских трудов. Тогда-то и запали в голову староскандинавские мифы, особенно о Фритьофе Смелом. «Свея» (Швеция) рисовалась ему в образе сказочной феи. Его главными воспитателями станут история отечества и родная природа. Сам же он впоследствии скажет, что в Швеции сама природа «творит поэтические образы в грандиозных, но суровых формах». В 1799 г. он поступил в Лундский университет, где изучал древние языки, философию, эстетику. В 1802 г. его увенчали лаврами магистра философии. Вскоре Тегнер стал доцентом, а затем и профессором, выполняя (по шведскому обычаю) роль пастора. В 1825 году его назначают епископом. В своих поэтических произведениях он воспевал не только шведских героев, но и Лютера. В университетской речи о 300-летии Реформации им были отмечены образовательные и научные заслуги оного. Он говорил: «В истории все рассчитывалось так, как это делается в торговой конторе по прибыли, приносимой данным событием; прядильная фабрика или молотильная машина ценились выше, чем полные приключений походы Александра или бесполезные победы Карла XII». Новая эпоха, как видим, вносила коррективы в нравы шведов. Тегнер – поэтический наследник викингов. Свои нравственно-этические, поэтические или даже философско-натуралистические позиции Э. Тегнер выразил в одном из самых известных его стихотворений «Прощание»:

 
Прощай, о лира! Мне пришел конец.
Уснешь и ты, уснет и твой певец.
Ты боль мою развеивала смехом,
из северного сердца гулким эхом
летела песнь, рождая пламена
в сердцах. Но пробил час – черта подведена.
Я пел деянья Фритьофа и Свею,
природу пел, пред ней благоговея,
я пел людей, и в божью высь глядел,
и жил на деле, только если пел.
На юг летел холодный дух Борея,
и часто ныло сердце, леденея,
но многоустый жар его согрел.
Не знаю, жизнь в уме перебирая,
чего в ней больше – ада или рая…[15]15
  Европейская поэзия XIX века. М., 1977. С. 753.


[Закрыть]
 

Близки по своим корням и традициям к шведам финны. Когда-то римлянин Тацит писал: «Фенны (финны) до невероятности дикого нрава, бедность их отвратительна. У них нет ни орудий, ни лошадей; нет своего очага. Пищей им служат злаки, одеждой – звериные шкуры, ложем – земля. Всю надежду они полагают на стрелы, которые, за неимением железа, снабжают костяными остриями. Мужчинам и женщинам одинаково доставляет пропитание охота. Как соратницы мужей жены требуют для себя долю добычи. Даже для детей все убежище от зверей и дождей составляет лишь плетень из сучьев: под него возвращаются юноши, под ним укрываются старики. Однако они в этом находят более счастья, чем в поте лица трудиться на полях и заниматься домашним хозяйством, чем со страхом и надеждой радеть о судьбе других и о своей собственной. Не заботясь ни о богах, ни о людях, они достигли самого трудного: сами не питают никакого желания» («Германия»).

В XIX веке официальным языком в Финляндии считался шведский. Как уже сказано, Швецией и Норвегией управлял король Карл-Юхан Бернадотт. В результате русско-шведской войны 1808–1809 гг. и поражения шведов финские земли были включены в состав Российской империи (1809). При этом Великое княжество Финляндское в составе России пользовалось весьма значительной автономией, что дало толчок пробуждению национального и культурного самосознания финнов. Все началось с восстановления культурных основ и нахождения истоков творчества. В 20-х гг. XIX в. в финском городе Або издатель Р. Беккер стал печатать в газете записи народных рун. Губернский врач З. Топелиус и ставший впоследствии знаменитым Э. Леннорт включились в дальнейший сбор материалов устного народного творчества. Путешествуя по восточной Карелии (древней Олонии), Леннорт нашел 80-летнего старца, «патриарха певцов рун» А. Перттунена. В итоге многолетних усилий им были сделаны наброски будущего эпоса. В 1849 г. появилось на свет величественное полотно «Калевалы» (50 рун – 22 795 стихов). В России первые неполные переводы эпоса напечатаны еще в 1840 г., но по-настоящему русский читатель ее узнал позднее, в конце 80-х гг., когда филолог Л. П. Бельский перевел второе издание «Калевалы» (за сей труд переводчику присудили малую Пушкинскую премию). Этот шедевр произвел на русскую читающую публику потрясающее впечатление. Писатель М. Горький справедливо увидел в нем выдающийся «монумент словесного творчества», сказав о нем: «Индивидуальное творчество не создало ничего равного Илиаде или Калевале» (1908). В сознании народа живут герои эпоса: веселый Лемминкяйнен, славный певец Вяйнямейнен, что оставил финнам «Суоми чудную усладу, радость вечную – народу, своим детям – свое пенье». Песни живы и ярки, их не портят пробелы в образовании:

 
Люди добрые, прошу вас,
Не сочтите это странным,
Что пою я, как ребенок,
Щебечу я, как малютка!
Не был отдан я в ученье,
У мужей могучих не был,
Слов чужих не приобрел я,
Не принес речей с чужбины.
Ведь другие обучались,
Я ж не мог уйти из дома —
Бросить матушку родную,
С ней одной я оставался.
Я учился только дома,
За своим родным забором,
Где родимой прялка пела,
Стружкой пел рубанок брата,
Я ж совсем еще ребенком
Бегал в рваной рубашонке…[16]16
  Калевала. Перевод Л. Бельского. М., 1977. С. 8, 568.


[Закрыть]
 

На рубеже XVIII и XIX вв. население Швеции стало расти. Воинственность поутихла, горькие уроки добавили разума. В начале XIX века население Швеции составило 2,4 млн. человек, к 1850 г. выросло до 3,5 миллионов, а к 1900 г. уже перевалило за 5,1 млн. человек. Таким образом, в течение XIX в. число ее обитателей выросло более чем вдвое, и это несмотря на то, что примерно 850 тысяч молодых шведов эмигрировали в Новый Свет в период с 1840 по 1900 гг. Укрощение бога войны Марса, прогресс медицины и земледелия привели к заметному прогрессу. Шведский поэт Э. Тегнер выразил афористично суть новой эпохи: «Мир, вакцина и картофель». С 1810 по 1870 гг. посевные площади в Швеции выросли втрое. И все же жизнь продолжала оставаться очень трудной для обитателей страны, на что указывает такой факт: по числу эмигрантов из европейских стран шведов превзошли лишь ирландцы и норвежцы. Следует учесть, что в начале XIX в. более 90 процентов населения страны жили в сельской местности (за счет сельского хозяйства). Лишь когда экономика дала мощный толчок социальному и культурному развитию, наметились подвижки в уровне жизни народа.

Здесь нам хотелось бы обратить внимание на то, с каким вниманием и заботой отнеслись правители Швеции, Норвегии, Финляндии, других скандинавских стран к обучению именно сельского населения. Скандинавские страны, как, впрочем, и Россия, были в то время преимущественно крестьянскими странами (XIX – начало XX вв.). Для поднятия уровня знаний и культуры основной массы народа в Швеции были созданы крестьянские университеты. Выгода от такого решения оказалась огромной. Вот что писал об этом в конце XIX в. один из российских авторов М. Л. Песковский: «При этом с несомненной ясностью определился глубоко назидательный для нас, русских, факт. Чем шире и глубже образование новых и новых крестьянских поколений, проходящих через специальные университеты для них, тем крепче держатся они земли. Обладая вполне развитым и прочно установленным человеческим сознанием и достоинством, крестьянство с университетскою подготовкой гордится своей трудовой независимостью и ведет сельское хозяйство с беспримерной производительностью, обеспечивая себе вполне приличное культурное существование при таких скромных размерах хозяйства, при которых в других странах терпят нередко большие лишения и даже голод».

Далее автор справедливо подчеркивает решающую роль культуры и образования в вопросах повышения уровня хозяйствования и народного благосостояния: «Короче говоря, Швеция и Норвегия внесли своими крестьянскими университетами новое слово не только в историю мирового народного образования, но даже и в историю культуры человечества. Они нашли ключ, разгадку к обеспечению прочного, мирного, прогрессивного развития и систематического материального улучшения массы населения путем жизненной ее самодеятельности. Ввиду этого все прошлое скандинавских крестьянских университетов есть беспрерывное развитие и усовершенствование их при энергическом содействии правительства, местных общин и частных лиц. Скандинавы давно убедились уже воочию, что такого рода славное и прочное будущее как образованнейший народ, занимающий самое почетное место по уровню народного благосостояния, культурности и цивилизованности, быстро и беспрепятственно распространяющихся до самых отдаленных провинциальных глубин. Эти же последние достигли уже столь высокого умственного и нравственного роста, что в них совершенно не может быть того, что называется «провинциальною глушью», «дикостью», «отсталостью» и «косностью» сельского населения, в каких бы окраинных дебрях оно ни обитало». Полагаю, что у умного правительства России подобное заключение вызовет не только серьезные ассоциации и размышления, но и даст толчок к позитивным переменам и сдвигам в отношении судеб всей массы сельского населения России, во многом и ныне являющегося кормильцем страны.

Стортинг в Норвегии и риксдаг в Швеции приняли законы делового характера. В 1816 г. учрежден Норвежский эмиссионный банк, а в 1822 г. – сберегательные кассы. В 1837 г. принят важный закон об общинных собраниях. При Оскаре были построены железные дороги, телеграф, введены почтовые марки, десятичная система мер и весов. Заключены важные торговые договоры. Наблюдался значительный рост внешней торговли (выручка таможен увеличилась с 1 124 000 талеров в 1821 г. до 2 904 000 талеров в 1840 г.). В 1832 г. закончено строительство большого канала, облегчившего сношения между провинциями королевства. Тогда же стала развиваться машиностроительная промышленность. Строятся заводы в Стокгольме и Гетеборге. На рубеже XIX–XX вв. возникла целлюлозно-бумажная промышленность, объем ее производства вырос за 20 лет в десять раз. К 1914 г. Швеция стала крупнейшим в мире экспортером лесоматериалов. Изменилось и административное устройство. Перемены не были исключительной заслугой короля или его министров. Велика была и роль среднего класса, активно участвовавшего в политической, экономической и культурной деятельности. На иные прогрессивные меры власть шла лишь под давлением оппозиции и едва ли не против своей воли.[17]17
  История XIX века / Под ред. Лависс и Рамбо. Т. 4. М., 1938. С. 114.


[Закрыть]

Скандинавы пошли истинно демократическим путем развития, а не как Россия в последнее десятилетие – путем плутократическим. Большое значение имело обретение шведами гражданских свобод. Одним из самых важных актов в этом направлении явился закон от 1766 г., давший право гражданам страны контролировать государственные архивы. Сие означало: любой швед мог лично проверить любое решение властей. По социально-государственной значимости этот закон более важен, нежели иной драгоценный клад шведов (золотой ковчег Св. Эрика). Быть может, главным достижением стала мудрая социальная политика. Короли в Скандинавии проявляли завидную дальновидность в социальных вопросах. После вступления на трон Оскара I был принят «Закон о помощи бедным» (1847), где черным по белому записано, что «каждый приход и каждый город обязаны кормить своих бедняков». Благодаря мудрой политике шведской элиты здесь не стало ни выпячивающей роскоши, ни вопиющей нищеты. Тут учреждены самые высокие в мире налоги на богачей. И богатые не только не ропщут, но и держат на себе страну, считая это почетной миссией и своим гражданским долгом. При этом им предоставлены королем самые широкие свободы. В книге «О наказаниях и тюрьмах» он ратовал за гуманное обращение с заключенными. Образованные короли Швеции с XIX в. стали следовать законам гуманизма, куда большей социальной справедливости (правда, прозрение пришло после 9—10 столетий следования агрессивной и по сути дела захватнической политики).[18]18
  Вейбуллъ И. Краткая история Швеции. Стокгольм. 1994. С. 90.


[Закрыть]

Лучшим лечением для экономики любой страны являются, разумеется, никак не водка, а упорный труд, образование, опора на изобретения. Как гласит предание, некий крестьянин из села Стора Скэдви близ Фалуна перешел от трехполья к новому севообороту: пар, рожь, три года подряд кормовые травы и два года – овес. Вскоре «Фалунская система» стала популярной в Швеции. Индустриализация в Швеции началась с купеческих инвестиций в промышленность в XVIII в., когда железо, сталь, всевозможные изделия из них составляли почти весь экспорт Швеции. В середине XVIII в. учитель гимназии Магнус Стридсберг изобрел «молотильную тележку», позволявшую обмолотить значительное количество зерна. В 1803 г. в имении Энгельтофт была основана фабрика по изготовлению «шотландских» сельскохозяйственных машин (молотилок, сеялок, плугов). Вскоре появились и более эффективные машины в промышленности.

Дж. Эрикссон – изобретатель-самоучка

В умных странах всегда поддерживают своих изобретателей. Среди выдающихся инженеров – Дж. Эрикссон (1803–1889), создатель броненосца «Монитор», изобретатели мин и динамита Нобели. Символом инженерного, промышленного гения шведов стала семья Нобелей. В их облике словно соединились многочисленные таланты Одина – отца колдовства, бога мудрости, владельца магических рун. Иммануил (1801–1872) был изобретателем подводных мин и основал в Петербурге механический завод (затем – «Русский дизель»). Альфред (1833–1896) изобрел динамит и баллистит, создал множество предприятий по производству взрывчатых веществ, а затем учредил знаменитую Нобелевскую премию. Людвиг Нобель (1831–1888) широко известен как конструктор станков и промышленник-нефтяник в России. Перед нами семья изобретателей. Отец Альфреда Нобеля был человеком с божьим даром инженера. Он строил мосты, восстанавливал дома, изобретал, создавал станки и оборудование. В 1828 г. он получил патент на некое приспособление в машиностроении, позволяющее преобразовывать вращательное движение станка в поступательное. Отец даже изобрел резиновую солдатскую сумку, что одновременно служила как бы постелью и спасательным жилетом (для производства этой сумки он основал в 1835 г. первый в Швеции завод каучука). Мать Альфреда, Андриетта, происходила из семьи книготорговцев. Ее благотворным влиянием во многом и объясняется известная любовь Альфреда Нобеля к книгам и литературе. Таким образом, вся семья будущего светила принадлежала, по понятиям своего времени, к классу образованных мещан.

Не только у каждого народа, но и у любой выдающейся личности, как правило, бывает свой звездный час. Порой судьба к человеку оказывается особенно благосклонной – и он получает возможность уже при жизни увидеть плоды своих трудов. Однако такой триумф выпадает, увы, на долю лишь избранных счастливцев. Альфреда Нобеля к ним отнести трудно. Детство его легким не назовешь. Положение семьи было тяжелым. Альфред рос болезненным ребенком. О первых днях и месяцах жизни он впоследствии говорил так: «Моя колыбель была похожа на кровать мертвеца, и в течение долгих лет рядом с ней бодрствовала моя мать, беспокойная, испуганная: так малы были шансы сохранить этот мерцающий огонек». Возможно, ощущение близости смерти и сделало из него атеиста, или, что точнее, христианина, близкого по воззрениям к платонизму. Отрочество было безрадостно. Отцу угрожала долговая тюрьма. Он вынужден оставить жену с детьми в Стокгольме и уехать в Россию на заработки. Существование семьи обеспечивала мать, торговавшая в лавке овощами и молоком. Детям нередко приходилось идти на улицу и помогать матери, торгуя спичками.

И.Нобель перебрался сначала в Турку (Финляндия тогда входила в состав Российской империи), а затем в Санкт-Петербург (1840). Тут ему сопутствовал успех. В армии заинтересовались идеей производства мин и предоставили ему средства на дальнейшие исследования. Здесь же он создал систему водяного отопления. Вскоре отец заработал и первые деньги, стал сравнительно богат и вызвал в Россию семью. Сравнение Стокгольма тех лет с Санкт-Петербургом было, конечно, не в пользу первого. По свидетельству современников, Стокгольм выглядел тогда «сточной канавой». Ходить по нему было настоящим испытанием (не только из-за всякого рода темных людишек, но и в силу страшного зловония). Переехав в Петербург, Нобели обучали детей дома… Большое влияние на Альфреда оказали учитель химии Н. Зинин и преподаватель языков и истории Б. Ларс Сантессон. Повлиял и английский поэт Шелли, чьи идеи и образы прочно запечатлелись в сознании. Как бы там ни было, а плоды воспитания сказались наилучшим образом. Гордый успехами сына отец напишет родным: «Вся наша семья просто покорена знаниями нашего милого Альфреда и его удивительной способностью трудиться». Далее последует путешествие в Париж, где Нобель совершенствует познания в лаборатории профессора-химика Т. Пелуза (1807–1867), открывшего нитриты. Альфред открыл для себя тут радость любви. Но если его роман с химией будет длиться до конца дней, то роман с парижанкой завершился трагично – его возлюбленная погибла.

В то время Россия вела войны с Турцией, а затем и с Англией и Францией из-за так называемого «восточного вопроса». Российское государство нуждалось в оружии. Заводы Нобеля стали выпускать шпалы для первой в России железной дороги, винтовки и пушки. Решено было приступить и к выпуску паровых двигателей для военных кораблей. Все это обеспечивало Нобелям внушительные заказы. Иммануил Нобель изготовил 20 пароходов. Он считается основателем пассажирского судоходства на Волге и в Каспийском море. Наконец, Альфред, воспользовавшись изобретением итальянца А. Собреро, создавшего в 1847 г. нитроглицерин, приступает к его производству, чему способствует и финансист Перейра. Одновременно А. Нобель изобретает и взрыватель. В 1863 г. Нобель вернулся в Швецию. Первая попытка наладить производство взрывчатых веществ привела к страшному взрыву (1864). От здания не осталось и следа (взлетело на воздух 100 кг. нитроглицерина). Погибли все люди, работавшие на фабрике (включая Э. Нобеля). Однако вера в успех и упорный труд принесли свои плоды. Случай помог ему «изобрести» динамит (некий материал, кизельгур, использовавшийся как прокладка, случайно впитал нитроглицерин – так вот получился динамит). Динамит был запатентован в Англии и Швеции. Уже в первый год Нобель продал 11 тонн этого опасного продукта. Взрывчатое вещество с успехом использовалось повсюду (строительство Сен-Готардского туннеля, ряда каналов и т. д. и т. п.). В 1868 г. Шведская академия наук высоко оценила заслуги Нобелей: Иммануилу и Альфреду Нобелям вручена ежегодная премия за достижения в области искусства, литературы или наук и за важные открытия, принесшие пользу человечеству. Эта премия и станет прообразом знаменитой Нобелевской премии. Стоит упомянуть и об усилиях других братьев Нобелей, Роберта и Людвига, построивших на Кавказе (под Баку) завод нефтепродуктов (1877). В 1879 г. появилось «Товарищество нефтяного производства братьев Нобелей». Людвиг создал специальные, нефтеналивные суда (до него нефть доставляли в бурдюках по железной дороге или на верблюдах). На верфи шведского города Мотала был построен первый в мире танкер «Зороастр». Альфред так и не побывал на этих заводах, несмотря на неоднократные приглашения братьев. Нефть Баку приносила огромную прибыль, и Л. Нобель строил тут, наряду с заводом, школы, столовые, общежития и больницы для рабочих и персонала, создав систему социального обеспечения.

К старости Альфред Нобель стал подумывать о подруге жизни. Его отношения с известной пацифисткой Бертой Кински носили интеллектуальный характер. Ее роман «Долой оружие!» и организованные при ее участии мирные конгрессы привели к тому, что она, как скажет С. Цвейг, сумела «пробудить совесть Альфреда Нобеля, изобретателя динамита». От бесед с умными девицами деловые люди предпочитают отдыхать в объятиях глупых, но привлекательных и необузданных гризеток. А. Нобель нашел в Вене содержанку, еврейскую девушку. Софи Хесс была вульгарной девицей, но «с принципами». Она всех уверяла, что живет по старинному укладу. На них и клюют серьезные, почтенные мужчины в возрасте: «развращенная, но и не грешница, невинная, но и не целомудренная, достаточно прямая, но в то же время и немножко лгунья». Попытки сделать из нее леди оказались тщетны. Та по-прежнему глотала пустое чтиво, писала, как и прежде, с грубейшими ошибками. Зато проявляла удивительную сообразительность и живость при продаже любителям автографов интимных письма Нобеля.

Нобель отнесся к избраннице хорошо, не проявляя антисемитских чувств, хотя это было бы в порядке вещей в Швеции, как и повсюду в Европе. Правда, он изводил ее мелочными укорами, заставляя вести записи всех расходов, включая затраты на цветы и чаевые. Той в конце концов все это надоело до чертиков и она нашла себе любовника – венгерского офицера, зарабатывавшего на жизнь ремеслом жокея. Перед тем милая еврейская Даная «люто отомстила» ему, объехав практически все крупные отели в Австрии под именем «мадам Нобель». После этого, как я полагаю, Альфреду и пришла в голову спасительная мысль об учреждении Нобелевской премии. Он разочаровался напрочь не только в своей подруге, но и во всех женщинах. Умственный уровень и кругозор европейских дам решительно не мог его удовлетворить. Он как-то даже сказал: «Лично я не слышал ничего хуже речи парижанок: она мне кажется поразительно бесцветной, в отличие, например, от речи некоторых русских женщин, если только они не слишком «эмансипэ». Беседовать с ними одно удовольствие… К сожалению, они не любят мыла, а потому не будем требовать от них многого, будем снисходительными к ним». Не знаем, как там насчет мыла, но вот в моральном отношении еврейка оказалась куда более нечистоплотной. Алчность Софи и всего ее семейства выводили из себя даже уравновешенного и спокойного А. Нобеля. Они расстались. Но семейка, шантажируя Нобеля, продала ему его же любовные письма.[19]19
  Орландо де Руддер. Альфред Нобель. Ростов-на-Дону, 1997. С. 37.


[Закрыть]

Тысячелетиями цари, вельможи и богачи всего мира не жалеют средств на дворцы, сокровища, скакунов, одалисок, оружие, слуг. А в это же время тысячи одаренных поэтов, ученых, художников, инженеров вынуждены влачить жалкое существование, не имея порой куска хлеба. Кое-где разжиревшие и наглые богачи открыто обрекли науку, образование, литературу страны на роль нищенок. Да будет им уроком и назиданием судьба мудрого и благородного Нобеля! В 1897 г. им было опубликовано завещание, по которому большая часть состояния А. Нобеля обращалась в капитал, доходы от которого ежегодно должны распределяться «в виде премий тем, кто за последний год внес существенный вклад в прогресс человечества». Создание такой премии не сразу встретило понимание и поддержку в Швеции. Вначале король Оскар II отнесся довольно прохладно к идее. Он даже обвинил его в непатриотичности. Швеция была буквально потрясена решением Нобеля. Все требовали отдать деньги на улучшение жизни народа. Но король все-таки утвердил устав Фонда и правила, присуждающие премии по физике, химии, биологии и литературе (1900). Так Швеция стала интеллектуальной и духовной властительницей мира! Как пишет Р. Сульман, секретарь А. Нобеля, этот удивительный человек обожал поддерживать идеи в сфере изобретательства и рационализации. Ему с Унге принадлежала идея создания управляемых ракет, подхваченная Германией.