Текст книги "Московские улицы. Секреты переименований"

Однако…

Однако у противников возвращения московским улицам исторических названий были иные представления о том, что является историческими и культурными ценностями. Коммунисты предпринимали попытки сохранить хоть что-то из коммунистического пантеона и защищали «светлые имена видных деятелей Октябрьской революции, КПСС», отступая понемногу по мере того, как в печати появлялись сведения, показывающие истинное лицо этих деятелей. Вот характерный фрагмент из статьи, напечатанной в «Московской правде». Автор статьи ратует за то, чтобы «сохранить в Москве название площадь Дзержинского», соглашаясь при этом на возвращение старого названия площади Свердлова: «Дзержинский – это не оголтелый Свердлов… Свердлов не был «рыцарем революции».

К сожалению, и ряд деятелей культуры, преимущественно актеров, находясь под гипнозом советской теории о наградной и «увековечивающей» роли топонимики, выступили с защитой великих имен, «обиженных» возвращением исторических названий. Они обратились с жалобой к тогдашнему министру культуры Е.Ю. Сидорову, и тот 7 июня 1993 года отправил занявшему в то время должность мэра Москвы Ю.М. Лужкову, правительственную телеграмму:

«Глубокоуважаемый Юрий Михайлович!

Министерство культуры Российской Федерации всемерно поддерживает протест группы видных деятелей культуры и искусства России против решения Моссовета об очередном огульном переименовании московских улиц.

Прошу принять все зависящие от вас меры, чтобы не дать свершиться бездумному акту топонимического вандализма, стирающего с карты Москвы славные имена Пушкина, Чехова, Герцена, Станиславского, Качалова, Вахтангова, Хмелева, Собинова.

Надеемся на ваши решительные меры.

Министр культуры России Е.Ю. Сидоров».

Почему-то министр принял во внимание мнение одной группы «деятелей культуры» и проигнорировал мнение другой, подменил термин «возвращение» термином прямо противоположным по значению – «переименование» и, что уж совсем недемократично, в заключение призвал руководителя города применить власть и силу в сфере культуры. Все это мы уже видели и испытали в годы тоталитаризма, когда культурой руководили невежество, ложь и грубая сила.

Московское руководство на заявление министра культуры ответило объявлением «о введении моратория на переименование улиц в городе» (имея в виду возвращение исторических названий). Оказалось, что Ю.М. Лужков в принципе противник возвращения исторических названий.

5 октября 1993 года Моссовет был распущен, вместо него создана Городская дума, в нее пришли другие люди, но Ю.М. Лужков остался на своей должности.

В отношении возвращения исторических названий улиц Лужков занял твердую позицию и предложил считать недействительными решения, принятые распущенным Моссоветом. Но оказалось, что юридически изданные Моссоветом постановления имеют законную силу и обязательны к исполнению.

Тогда летом 1994 года Лужков поставил вопрос о возвращенных названиях на заседании московского правительства. Он сказал, что «все эти переименования» «встали поперек горла», что он лично не имеет к ним никакого отношения и призывает правительство своею властью решить эту проблему, то есть утвердить или отменить решения Моссовета о переименованных улицах.

Мнения в правительстве разделились. Из выступлений за отмену этих решений особенно запомнилось одно: «Когда в молодости мы гуляли по улице Горького, то называли ее Бродвеем. Поэтому я за то, чтобы оставить ей название в честь великого пролетарского писателя Горького». Другой член правительства предложил резолюцию: «Постановления президиума Моссовета отменить. Состав комиссии по переименованиям пересмотреть».

Но несколько человек выступили за утверждение возвращенных названий, причем их мотивация была гораздо логичнее и разумнее, чем у их противников.

В зале наступила неустойчивая напряженность.

Помолчав, Ю.М. Лужков сказал: «Посоветуемся с москвичами, проведем опрос, и тогда будем решать».

Опрос был проведен центром изучения общественного мнения. На главный вопрос: «Вы бы поддержали или не поддержали решение о том, чтобы вернуть старомосковские названия всем улицам историко-культурного центра города (в пределах Садового кольца)?» – ответы распределились так:

Поддержал бы – 58%; Не поддержал бы – 28%; Затрудняюсь ответить – 14%.

25 октября 1994 года Ю.М. Лужков подписал постановление правительства Москвы о возвращении всех исторических названий, принятых Моссоветом в 1991—1993 годах, но оставил мораторий на его продолжение, который действует и в настоящее время.

Отношение мэра к делу возвращения исторических названий московским улицам наиболее четко и полно было сформулировано в преамбуле к постановлению 25 октября 1994 года.

Как недостаток ранее принятых решений Моссовета по этому вопросу в постановлении указывается, что «решения принимались без соответствующей финансовой проработки и согласования с исполнительными органами власти», и отмечаются неудобства, которые изменение городских названий доставляет населению: «Создавшееся положение значительно осложнило для москвичей процессы приватизации жилья, регистрации новых предприятий и организаций, сделки на рынке недвижимости, создало трудности в работе городских организаций, связанных с обслуживанием граждан по месту жительства».

Одновременно, в том же постановлении, говорится и о другой стороне возвращения исторических названий: «Несмотря на указанные недоработки, руководствуясь целями возрождения исторического облика столицы, а также учитывая общественное мнение, поступившие отклики москвичей, правительство Москвы считает нецелесообразным возвращаться к наименованиям, существовавшим до 1990—1993 годов».

К сожалению, как видим, предпочтение отдается не общественному мнению, но рыночным сделкам. Таким образом, процесс возвращения исторических названий московским улицам остался незавершенным.

Во второй половине 1990-х годов Комиссия по наименованиям улиц Москвы работала над законодательством по проблемам городской топонимики. Крайняя важность и настоятельная необходимость такой работы диктовалась тем, что только закон мог защитить функционирование топонимики от произвола различных административных и общественных организаций и лиц.

Первый за все время существования московской топонимики нормативный законодательный документ – закон «О наименовании территориальних единиц, улиц и станций метрополитена города Москвы» был принят Московской городской думой и официально в соответствующем порядке утвержден 8 октября 1997 года.

Статья 9 этого закона определяла «Основные требования и правила в области наименований улиц города Москвы». Она была составлена с учетом тех правил, которые были выработаны московской топонимикой в результате ее исторического опыта и которых следует придерживаться при наименовании новых улиц и других территориальных единиц.

В этой статье сформулированы выводы многолетних исследований москвоведов.

Вот каким должен быть московский топоним, отвечающий требованиям «Закона города Москвы»:

– название улицы независимо от величины именуемого объекта должно содержать информацию об историко-культурном развитии района, города или Российского государства;

– топонимы должны соответствовать особенностям ландшафта города. При их наименовании в качестве основы используются названия населенных пунктов (в том числе деревень, сел, старинных слобод), урочищ, холмов и лесов, рек, ручьев, озер и прудов, вошедших в городскую черту города Москвы;

– топонимы должны отражать наиболее существенные индивидуальные характеристики улицы как объекта наименования. При этом новое название не должно повторяться на карте города;

– название улицы должно органически включаться в существующую городскую топонимическую систему. При наименовании новых улиц не допускается образование топонимов, нарушающих исторически сложившуюся топонимическую систему города Москвы;

– название улицы должно быть мотивированным и заключать в себе необходимый объем топонимической и пространственно-ориентированной информации;

– присвоение улицам имен, фамилий известных жителей города Москвы, граждан России и зарубежных стран может производиться только новым улицам и по истечении не менее десяти лет со дня смерти указанных лиц.

Возвращенные названия

Аминьевское шоссе

Название XV – XVI веков, дано по селу.

Шоссе названо по селу Аминьево, вошедшему в черту города в 1960 году. Впервые село Аминьево упоминается в документах 1570 года – в духовной грамоте, то есть завещании Ивана Грозного, в котором он отказывает это село старшему сыну – царевичу Ивану. Сам факт включения села в завещание говорит о его значительной величине и о том, что оно существует уже достаточно долго, так как села тогда росли медленно.

Свое название Аминьево получило по прозвищу его владельца XIV– XV вв. – боярина, служившего московскому князю Семену Гордому – сыну Ивана Калиты. Об этом боярине известно немногое: всего одна запись в летописи, но показывающая его в весьма важных и сложных обстоятельствах.

В 1348 году литовский князь Ольгерд послал своего младшего брата Корьяда в Орду к хану Чанибеку с наветами на московского князя и просил военной помощи для похода на Москву. Князь Семен Гордый, как сообщает летопись, «погадав со своею братиею и с бояры и посла в Орду Федора Глебовича, да Аминя, да Федора Шубачева ко царю (хану) жаловатися на Ольгерда». Для успешного исполнения такого посольства нужны были люди умные и решительные, такими и оказались послы Семена: в результате хан не только отказал литовцам в войске, но и «выдал головой» Корьяда со всей его дружиной московскому князю. Аминь с товарищами привезли литовцев в Москву. А Ольгерд, повествует летопись о финале его коварного замысла, «прислал послы ко Князю Великому за своего брата и за его дружину со многими дары, просяще мира и живота всей братии и многое серебро отложил».

Не вызывает никакого сомнения, что Аминь не имя, а прозвище. Объяснение же, почему в летописи он назван не настоящим своим именем, а прозвищем, может быть одно: значит, оно было так удачно, что выразило самую сущность человека. «Москва всегда славилась прозвищами и кличками своими», – замечал П.А. Вяземский.

Сейчас само слово «прозвище» имеет некоторый отрицательный оттенок, но в Древней Руси оно стояло в одном ряду с именем и в некоторых случаях играло роль почетного титула: Невский, Донской, Храбрый – все это прозвища. Впоследствии прозвища часто становились фамилиями. Скорее всего свое прозвище Аминь боярин получил из-за того, что часто употреблял в речи это слово, оно было его поговоркой. Такой способ образования прозвища достаточно обычен.

Ну а облик человека, поговоркой которого было слово «аминь», тоже достаточно ясен – был он, видимо, решителен и доводил каждое начатое дело до конца. Тот эпизод, о котором рассказывает летопись, подтверждает это.

Прозвище Аминь бытовало на Руси и позже. Академик С.Б. Веселовский в составленном им словаре «Ономастикой. Древнерусские имена, прозвища и фамилии» приводит прозвища братьев дворян Каменских, живших в XVI веке: Иван Аминь и Алексей Обедня.

Фамилия Аминьевы, хотя и нечасто, но встречается на страницах русской истории. Между прочим, их прародителем является легендарный Ратша, который был и прародителем Пушкиных. А.С. Пушкин в стихотворении «Моя родословная» пишет о Ратше, что он «мышцей бранной святому Невскому служил».

Впоследствии село Аминьево сменило многих владельцев. Среди них были царь Иван Грозный, боярин Туренин по прозвищу Жар, знаменитый боярин Морозов – воспитатель царя Алексея Михайловича (при нем в селе была построена новая церковь), патриархи, но, несмотря на это, все шесть веков оно сохраняло свое первоначальное название.

13 июля 1982 года северный отрезок Аминьевского шоссе был переименован в улицу Суслова. (М.А. Суслов (1902—1982) – государственный и партийный деятель, член Политбюро ЦК КПСС, с 1947 года ведал идеологической работой. Историческое название возвращено в 1994 году.

Андроньевская площадь

Название XIV – XV веков, по монастырю.

Площадь названа по Андроньеву или, вернее, Спасо-Андро-никову монастырю, основанному в XIV веке, возле которого она находится.

В середине XIX века историк С.М. Любецкий в работе «Московские старинные и новые гулянья и увеселения» в числе старинных московских гуляний называет гулянье 17 августа у Андроникова монастыря. В отношении большинства гуляний он объясняет повод или причину, послужившие их возникновению: храмовый или иной религиозный праздник, ярмарка, тот или иной старинный народный обычай. Но о некоторых гуляньях Любецкий не сообщает ничего, кроме даты и места, потому что за давностью лет позабылись обстоятельства их возникновения. К ним относится и гулянье у Андроникова монастыря на луговине перед главным входом, где впоследствии, когда подступил к монастырю город, образовалась площадь, получившая название Андроньевской.

Ни из литературы, ни из расспросов знатоков я не смог определенно выяснить причину гулянья у Андроникова монастыря именно в этот день. Но позволю себе в качестве гипотезы предложить собственные соображения.

Монастырь был основан около 1360 года московским митрополитом Алексием, крестником Ивана Калиты, воспитателем Дмитрия Донского, духовным руководителем объединительной политики Московского княжества и его возвышения. Первым игуменом монастыря был ученик Сергия Радонежского Андроник (по нему монастырь и получил свое название).

Большое внимание оказывали монастырю многие замечательные, вошедшие в русскую историю деятели: князья Дмитрий Донской и его сыновья, Иван III, преподобный Сергий Радонежский, иерархи русской церкви, ученые монахи Епифаний Премудрый и Стефан, брат Сергия Радонежского, и немало других. Но среди этого сонма известных и громких имен славу и память в веках монастырю принесло имя художника, который был его монахом, – Андрея Рублева.

Андрей Рублев принадлежал к кругу Сергия Радонежского и свое главное произведение – образ Троицы – написал, как свидетельствует древняя рукопись, «в похвалу отцу своему, святому Сергию чудотворцу». Он проходил послушание у преподобного Никона, которого сам Сергий перед смертью назначил игуменом Троице-Сергиевой Лавры, поэтому в некоторых старинных источниках Андрей Рублев называется Андреем Радонежским.

Еще при жизни Андрей Рублев приобрел славу «чюдного» и «пресловушего» иконописца и великого праведника. Стоглавый собор 1551 года предписывал иконописцам следовать образцам, «как писал Андрей Рублев».

Некоторые источники XV—XVIII веков называют Андрея Рублева святым, но официально он был канонизирован в 1988 году на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвященном 1000-летию Крещения Руси.

Общее почитание Андрея Рублева в Спасо-Андрониковом монастыре, в котором можно было видеть его иконы и стенные росписи главного храма, обязательно должно было родить среди братии идею отметить память их замечательного собрата.

Праздники в средневековой Руси определялись церковным календарем, поэтому в поисках причины народного празднества под стенами Спасо-Андроникова монастыря 17 августа я, естественно, заглянул в святцы. Однако оказалось, что на этот день никакого собственно монастырского праздника не приходится, то есть не отмечается память святого, во имя которого имеются в монастыре престолы. Но зато именно на 17 августа приходится и – это записано в святцах – память преподобного Алипия Печерского – древнерусского художника, жившего и трудившегося в Киево-Печерской Лавре в XI веке, единственного художника, причисленного к лику святых.

Андрей Рублев хорошо знал и почитал древнюю православную живопись. Известно, что в московском Успенском соборе были образа работы Алипия, возможно, были они и в Андрониковом монастыре. Троице-Сергиевский игумен старец Спиридон рассказывал, что Андрей Рублев и Даниил Черный во дни отдыха от трудов, когда «живописательству не прилежаху … на седалищах седяща и пред собою имуща всечестныя и божественный иконы и на тех неуклонно зряща, божественныя радости и светлости исполняхуся». Андрей Рублев, конечно, рассказывал братии о древних православных живописцах и прежде всего об Алипии, так что имена и деяния художников в монастыре знали.

Не в память ли о славных живописцах монастырских Данииле и Андрее Рублеве и других членах их артели, имен которых мы не знаем, установился в Спасо-Андрониковской обители в день памяти преподобного Алипия праздник, смысл которого в последующие века был утрачен, хотя и праздновался по традиции?

В 1919 году Андроньевская площадь была переименована и названа площадью Прямикова в честь Н.Н. Прямикова – рабочего, революционера, председателя военно-революционного комитета Рогожско-Симо-новского района, погибшего в 1918 году (До 1922 года ошибочно писали: Пряникова пл.)

Арбат новый улица (см. Новый Арбат улица) Арбатские ворота площадь

Название XVI-XVII веков, по крепостным воротам.

Названа по Арбатским воротам Белого города.

В 1585—1593 годах вокруг разросшегося к тому времени посада Москвы была возведена новая крепостная стена, третье оборонительное кольцо – стена Белого города. Она получила такое название потому, что была сложена из белого камня. Это было мощное и грозное сооружение, производившее и на русских людей, и на иностранцев сильное впечатление.

Секретарь Антиохийского патриарха диакон Павел Алеппский, посетивший Москву со своим принципалом в середине XVII века, оставил подробное описание стен и башен Белого города: «Третья стена города известна под именем Белой стены, ибо она выстроена из больших белых камней… Эту стену он (царь) вывел с южной стороны Кремля по берегу реки и кругом города. Она больше городской стены Алеппо и изумительной постройки, ибо от земли до половины она сделана откосом, а с половины до верху имеет выступ, и потому на нее не действуют пушки. Ее бойницы, в коих находится множество пушек, наклонены книзу, по остроумной выдумке строителей: таких бойниц мы не видывали ни в стенах Антиохии, ни Константинополя, ни Алеппо, ни иных укрепленных городов, коих бойницы идут ровно, (эти же) служат для стрельбы во всякого, кто приблизится к нижней части стены… Конец этой стены доходит до угла второй стены. Таким образом эта Белая стена окружает край города с западной стороны Кремля и большую часть города с востока и севера… В Белой стене более пятнадцати ворот, кои называются по именам различных икон, на них стоящих. Все эти надворотные иконы имеют кругом широкий навес из меди и жести для защиты от дождя и снега. Перед каждой иконой висит фонарь, который опускают и поднимают на веревке по блоку; свечи в нем зажигают стрельцы, стоящие при каждых воротах с ружьями и другим оружием. Во всех воротах имеются по нескольку больших и малых пушек на колесах. Каждые ворота не прямые, как ворота Ан-Наср и Киннасрин в Алеппо, а устроены с изгибами и поворотами, затворяются в этом длинном проходе четырьмя дверями и непременно имеют решетчатую железную дверь, которую спускают сверху башни и поднимают посредством ворота. Если бы даже все двери удалось отворить, эту нельзя открыть никаким способом: ее нельзя сломать, а поднять можно только сверху».

Далее Павел Алеппский добавляет, что хотя он видел стены Белого города собственными глазами, но бросал на них взоры украдкой, так как стрельцы крепко наблюдали за прохожими и если заметят, что кто-то слишком пристально смотрит на стену или пушку, тотчас хватают и лишают его жизни. Насчет столь жестокой и быстрой кары, якобы полагающейся в Москве за любопытство, антиохийский диакон явно ошибается, видимо, кто-то из его информаторов подшутил над ним. С другой же стороны, наверное, именно этой выдумке мы обязаны тем, что Павел Алеппский украдкой, но пристально рассмотрел и столь подробно описал стены и башни Белого города: запретное, как известно, привлекает.

Со временем стены Белого города потеряли оборонное значение, их перестали ремонтировать, они разрушались. В 70-е годы XVIII века Екатерина II распорядилась стены снести и на их месте «по примеру чужестранных земель иметь место в средине города для общественного удовольствия, где бы жители оного могли, не отдаляясь от своих домов, употреблять прогуливание», то есть разбить бульвары. Исполнение этого распоряжения растянулось на десятилетия, стены разбирались постепенно. Е.П. Янькова, автор воспоминаний «Рассказы бабушки, записанные ее внуком», рассказывает: «Я застала еще Тверские ворота, Пречистенские, Арбатские… В те времена, когда в Москве было несколько стен городских, понятно, что нужны были и ворота; потом стены обвалились, их сломали, а ворота оставили, и было очень странно видеть, что ни с того ни с сего вдруг, смотришь, стоят на улице или площади ворота; многие стали ветшать, их и велено было снести… Теперь осталось на память только название».

Названия ворот остались на память, конечно, не потому, что они были разрушены позже стен, а потому что их названия в течение полутора веков до сноса ворот служили удобнейшим обозначением района, да и до сих пор говорят: он живет у Покровских ворот или у Сретенских.

Арбатские ворота

Бульвары были разбиты на месте разобранных стен, места же башен, сквозь ворота которых проходили улицы, стали частью этих улиц. Эти-то перекрестки бульваров с улицами москвичи по старой памяти продолжали называть воротами: Никитские ворота, Пречистенские ворота и так далее. В конце XIX века, когда производилась унификация городских наименований, эти названия приобрели хотя и несколько канцелярскую, но более точную форму: площадь Сретенских ворот, площадь Покровских ворот, а так как фактически здесь никакой площади не было, а был обычный перекресток, то в живой речи, как правило, употреблялось старое название, без добавления слова «площадь».

Площадью Арбатских ворот считался участок в торце Никитского бульвара и небольшая площадка, с которой расходились Арбат и Поварская (сейчас это начало Нового Арбата), то есть лишь часть расстояния между Никитским и Пречистенским бульварами. Таким образом, площадь Арбатских ворот оказалась соседкой более обширной площади, простиравшейся до Знаменки и Малого Афанасьевского переулка, настоящей площади, на которой находились церковь, рынок, кинотеатр, в окружающих домах были магазины, и эта площадь совершенно законно называлась (и называется сейчас) Арбатской. Лет тридцать-сорок назад название «Арбатские ворота» поддерживало название трамвайной остановки, когда же по Бульварному кольцу от Мясницких до Пречистенских ворот сняли трамвайную линию и был пробит Калининский проспект, городские власти сочли ненужным сохранение старинного московского топонима, он исчез с планов города, и все пространство от Никитского до Пречистенского бульвара стало обозначаться как Арбатская площадь.

Таким образом, площадь Арбатские ворота никогда не переименовывалась, она стала жертвой обычной кампании укрупнения и слияния с лишением права иметь имя. Теперь это право ей возвращено.