Книга: Защита Лужина - Владимир Набоков

Но шахматы были безжалостны, они держали и втягивали его. В этом был ужас, но в этом была и единственная гармония, ибо что есть в мире, кроме шахмат? Туман, неизвестность, небытие...

На протяжении всего произведения мы наблюдаем, как медленно, шаг за шагом гений приближается к своему краху. Он самозабвенно ищет заветный смысл жизни, цепляется за все, что только попадется под руку: за конкурентную борьбу; за щемящий азарт; за любовь.

В соседней комнате мама Лужина уговаривала пустоту выпить с ней какао.

Вот он – великий, одержимый шахматист и ужасный игрок в жизни, – Александр Иванович Лужин во всей красе, стоит, чуть сгорбившись, перед важнейшим турниром, перед игрой, стирающей его прошлое и выносящей приговор неотступным будущим.  Теперь ему предстоит обыграть судьбу и, как точку в предложении, поставить ей шах и мат. Но... получится ли? 

Наша задача сделать всё, чтобы ребёнок был непременно занят, непременно полезным, непременно для будущего. Потому что во-первых, конечно он гениален; во-вторых, высока конкуренция, нельзя быть хуже других; в-третьих, ребёнок, у которого есть хоть одна свободная минута обязательно пойдёт шляться по улицам, попадёт в дурную компанию со всеми обязательно из этого вытекающими.

В общем, ребёнок доложен догнать, перегнать и не ввязаться. Такие уж современные реалии.

А вундеркиндов по прежнему, как бы ни лезли из кожи вон родители, один на миллиард ещё и раз в сто лет. Ну может чуть больше и чуть чаще. Но самое печальное даже не это. Печаль в том, что из вундеркиндов вырастает взрослых гениев ещё меньше и ещё реже, чем их рождается. Во-первых, потому что ребёнок - это субстанция такая - познавательно впитывающая. А скорость познавательной деятельности с возрастом уменьшается. Физиология у нас такая. Я родился - я реактивно учусь. Мне это нужно для выживания. Что в меня пихаете, тому и учусь. А потом уже я применяю полученные знания, а новые впитываю реже и неохотнее, я же уже научился. Во-вторых, потому что это нам самим так, взрослым окружающим умильно и восхитительно, что ребёнушка в три месяца читает, а в три года пишет стихи. Когда этот же ребёнушка в 15 пишет стихи - это уже не так умильно, кто в 15 не пишет стихов? А когда в 35, то надо ещё разобраться, а так ли хороши эти стихи, и даже если хороши, ну поэт и поэт. Просто молодец, всё. А к достижениям спортсмена к 35-ти, например, вообще добавляется приставка "БЫЛ". Был гениальным. Потому что прыгнуть тройной тулуп, ,например, в 13 и в 25 - очень большая, я вам скажу, разница. Хотя Плесецкая до 65-ти танцевала, а Лёвушкина оперировала до 91-го. Но Лёвушкина не со скальпелем родилась, а Плисецкая тот редкий гений, который один на миллиард. Не наша история)

А наша история в следующем. В том небольшом количестве всё-таки гениев, а не притянутых за макушку мампапами. Их количество с возрастом тоже резко сокращается, но уже потому, что... Смотрите и вспоминайте.

Паша Коноплёв. Ника Турбина. Надя Рушева. Сергей Резниченко. Максим Мосный.

Уставшие и убитые своим гением.

Лужин - герой романа Набокова, воплощение образа ребёнка-вундеркинда. Лужин - гений шахматный, хотя родители хотели или что-нибудь в области науки или что-нибудь в области культуры. Но вышел шахматный. Что уж. Лужин, как это часто бывает с вундеркиндами, слабо социализирован. Вроде бы намёк в книге на то, что мальчик страдает расстройством аутического спектра есть, но прямого указание на это нет. Важно ли это. Ну положим, в разрезе сегодняшней действительности важно, ибо аутизм тоже модная штука нынче, существует поверье, думаю случилось оно после прекрасного фильма "Человек дождя", что аутизм - обратная сторона гениальности, что если уж аутист, значит сто процентный гений. Вообще-то нет, и умственная отсталость с аутическим спектром идёт если не в ногу, то где-то очень рядом, но да и ладно. Итак, у Лужина явные проблемы с социализацией и развитием эмоционального интеллекта. Сначала в силу особенностей характера или существующего заболевания, потом с великим желанием окружающих взрослых - взращивать гения, показывать его, как невиданное чудо и гордиться, нет, не его успехами, а своим участием в этих успехах.

Лужин играет самозабвенно, упоически, экзальтированно. Лужин растворяется в игре. Лужин в неё живёт. Это весь его мир. Он не замечает другого. Но наконец он вырастает. И из всем известного ребёнка-вундеркинда превращается в гениального шахматиста. Он по-прежнему лучший, но лучший уже в узком кругу. Гениальным ребёнком, обычно интересуются все, гениальным взрослым - небольшое сообщество. Покровитель теряет к нему интерес. Лужин продолжает играть, но прекращает развиваться. До поры, до времени. Ибо появляется молодой конкурент. Лужин воспрял, проснулся азарт. Вернулся интерес. Но здесь очень любопытная особенность. Интерес и азарт проснулся не в качестве уязвлённого самолюбия. Интерес проснулся профессиональный.

Лужин готовится к турниру, вместе с этим как-то совершенно незаметно женится. Так оно происходит, между делом. Фигура Лужина конечно заинтересовала его будущую жену именно как фигура известного шахматиста. Она носится с ним, особенно с его гениальной головой, как с писанной торбой, но...

Первый день долгожданного турнира заканчивается трагедией. От нервного перенапряжения с Лужиным случается удар, помрачение сознания. Врач предупреждает жену, что отныне Лужину строго запрещена такая напряжённая мыслительная деятельность и совершенно необходимо оградить его ото всего, что каким-либо способом напоминало бы ему о шахматах.

Конечно жена, желая сохранить жизнь супруга, действует согласно рекомендациям врача. И о чудо, Лужин без шахмат начинает проявлять чудеса коммуникации. Задаёт вопросы, вовлекается помаленьку в окружающую его действительность. Но вместе с тем человек-то он без шахмат весьма посредственный. Не интересный, капризный и ребячливый. Жене вдруг несколько обидно - мужем своим особо не похвалишься. Потому что и напоминать о былой карьере его нельзя, есть опасность, что муж к ней вернётся, да и не интересно это уже никому, он же в любом случае - бывший.

Однако невозможно бесконечно долго скрывать от человека его прошлое, даже если он о нём ничего не помнит. Лужин с шахматами сталкивается. Столкнувшись, сначала самостоятельно пытается к ним не возвращаться, ибо интуитивно чувствует в них для себя опасность. И наконец это здоровое ощущение опасности перерастает в параноидальный бред. Лужин теперь не просто играет - он внутри игры. Его жизнь отныне не подчинена игре. Он теперь играет свою жизнь как сложную партию, в качестве и гроссмейстера, и шахматной фигуры одновременно.

Отдельного упоминания, как всегда, достоин бесподобный язык Набокова. Язык, способный выпукло живописать, создавать визуальные образы локаций повествования, характеров героев и главное - их внутренних состояний. Так же, как в "Лолите", как в "Камере Обскура" читатель от начала и до конца проживает путь регресса главного героя. Не просто проходит вместе с ним, наблюдая за героем, а видит этот путь сознанием самого героя, становится им. Что здесь сказать? Было страшно.

То, что с Лужиным что-то не то, прослеживается с самого детства. У Лужина нет имени, он его будто бы теряет и остается просто Лужиным. Он совсем нелюдимый, и когда он получает доступ к шахматам, его мало что интересует, кроме этой игры.

Вторая книга про шахматы за этот месяц, и на этот раз, увы, мимо. Вторая попытка в Набокова, и все-таки не совсем мой автор. Невероятно красивый язык, шикарные описания, вплоть до вкусов и ощущений (то же варенье во рту), но все-таки ну не нахожу я с ним чего-то того, чего бы мне было нужно.

Язык великолепный, укутывающий, убаюкивающий, переносящий в дачное детство. У Лужина такое детство заканчивается с поступлением в первый класс гимназии, затем даже самые сладостные и творческие воспоминания - об учебе и географии, у его жены это восприятие природы остается надолго, если не навсегда, и это и есть опра, позволяющая крепко, укорененно стоять на ногах. Сам Набоков во введении объясняет сложности композиции, задуманной как шахматная задача. Но я все равно запуталась и не нашла нужные кафельные плитки. Зато вспомнила о Кэролле. Кстати, Набоков даже переводил Алису, которая обрусела и стала Аней. Лужин в Зазеркалье.

Гениально!

Много пишут о том, кто из шахматистов мог бы послужить прообразом Лужина. Не уверен, что такой... такие были. Но вот история Боби Фишера, 11 чемпиона мира по шахматам имеет много схожих моментов.