Текст книги "Алая песня таленгов"

– Каза-нье! Коза-нье стран-ства! Раба-даба, бе!

– Вот именно, тебе нужно как следует отдохнуть, чтобы рассказать мне всё в подробностях – не многие попадали на второй слой Вуали, а из них лишь единицы возвращались живыми, поэтому я принесу тебе сок огнецвета, приготовленный по моему личному рецепту – он пробуждает память.

– Хорошо, дядечка, я обязательно всё расскажу, только можно мне ещё тех вкуснющих орешков, которыми нас угощали друиды? Я просто жуть как проголодалась, улепётывая от призрачных акул – наверное, эти вуальные сны драконят аппетит.

– Думаю, наши орехи тебе точно не повредят, – Аллофар усмехнулся.

– Ага. Тогда и тех красненьких фруктов тоже захватите, ладно? И хрустящих корешков, если можно. А для Кыша – кусочек сыра или немного ягод, он, наверное, совсем не кушал без меня.

– Всенепременно. Рад, что тебе понравились наши фрукты, – старейшина улыбнулся девочке и вышел.

Он не видел, как вокруг запястья Миа тонкой змейкой обернулся зелёный росток и мигнул изумрудным светом.

Кыш забрался к подруге на колени и, подставив довольную мордочку с поблёскивающими от удовольствия глазами, позволил почесать себя за ушами.

Глава 4. Большая тайна маленького карлика

«У каждого карлика есть свои секреты

подобные тайникам с сокровищами, которые

охраняют чудовища. Впрочем, есть среди этого

народа и порядочные, бескорыстные существа —

поэтому не стоит судить всю расу по её худшим

представителям, это всё равно что оценивать

людей по тем тиранам, которые заполняли

целые рощи висельниками»

Элорн Хоримский «Расолюбие – путь к миру»

«Больше всего меня удивляет, когда пытаются найти

плюсы даже у тех, кто за горсть монет готов продать

близких родственников. Мои инструменты скучают по ним»

Верховный Инквизитор Ургаций

«В моём борделе девушки ласковы со всеми, даже

с карликами. Кстати, для тех, кто закажет двух и более

красавиц сразу, предусмотрена скидка и… э-эм

специальные возможности для элитных клиентов»

Лантис Ловербард

Покрытая странным инеем поляна вспыхнула таким ярким синими пламенем, что Дирни отшатнулся, но не отпустил руку капитана – они кубарем покатились вниз с небольшого холма и едва не сломали шеи. К счастью, специальная подготовка в императорской гвардии не прошла даром – иначе воины переломали бы все кости.

Тем временем золотистые змеи потянулись к замороженным фигурам воинов, обвивая их сверкающими поясами. Затем случилось невероятное – фигуры лопнули, будто их взорвала изнутри неведомая Сила и рассыпались, разлетелись ошмётками внутренностей, которые загорелись ярко-алыми искрами.

Змеи зашипели, извиваясь кольцами и отбрасывая причудливые лучи, а затем, разинув пасти, поглотили искры.

Если бы Дирни и капитан остались рядом, то увидели, как самая большая из хищных созданий увеличилась в размерах, словно жизненная энергия воинов придала ей необходимую мощь. Но выжившие стражники этого не видели – Дирни взвалил на спину капитана и отчаянно молился, чтобы найти дорогу к трактиру раньше, чем эти бестии нападут на них вновь.

Существа потянулись к скрюченному у дерева карлику и зашипели, высунув горящие от возбуждения языки. Твари хотели броситься на него сразу, но…

Что-то изменилось. В жадных глазах предводительницы змей сверкнул азарт, смешанный с голодом и нечто-то особое, от чего карлика бросило в дрожь.

Она изучала его, как львица рассматривает аппетитную антилопу перед прыжком. Карлик хотел выругаться, но слова застряли в горле.

Он вспомнил себя в Академии. Картина пронеслась перед глазами судорожным вихрем:

– Орин, ты уже выучил формулу защиты от стихий второго ряда?

– Ой, Магистр Торвус! То есть… да!

– Ты мелкий, ничтожный карлик. Хоть на что-то способен кроме чистки сортиров и подглядыванием за купающимися человеческими девушками???

– Простите, Магистр.

– Повторяй за мной, кусок дерьма: «Я бездарный карлик. Если буду вкалывать как хромл, то заслужу право драить сортиры вместе с людьми!»

– Я… – он стиснул зубы. – Вы слишком жестоки. Магистр. Простите, но…

– Ах, слишком? – мужчина приподнял бровь. В следующую секунду юный Орин впечатался в стену, действительно напомнив прилипшую к ней коровью лепёшку. Магистр ударил его Воздушной Спиралью так, что хрустнули кости. Ещё чуть сильнее – и карлик распрощался бы с жизнью, но Наставник этого не хотел. Лишь немного покалечить. – Запомни раз и навсегда, ничтожество. Запомни, пока я не поменял настроение и не вышвырнул тебя из Академии, как семерых представителей твоего никчёмного карликового отродья из клана Син. Если ты, недомерок, не в состоянии выучить даже простейшую защиту второго ряда, то тебя размажет по лесу любой тупоголовый ученик боевого клерика. Не говоря уже о магических существах, бедный малыш Ори – да, таких, как Высшие острозубы, дикие змеекрылы и других, более опасных, которые разорвут тебя на части и выпьют жалкую душу, пока ты будешь вспоминать бестолковой головой невероятно сложные формулы.

Ты меня понял, недомерок?

– Да-а-х-х, – прохрипел карлик, склоняясь в почтительном поклоне, чтобы Магистр не заметил, как гневно сверкнули его глаза.

Оринферт судорожно схватился за посох, пытаясь вспомнить хоть какую-то действенную защитную формулу, но разум отказывался повиноваться. Неужели Наставник оказался прав, и он погибнет из-за такой глупейшей оплошности?

Золотистые создания около минуты пристально разглядывали уцелевшего, а затем три крошечные змейки взвились в воздух, словно сверкающие стрелы и метнулись к обречённому карлику быстрее, чем он успел взмахнуть посохом.

Оринферт открыл глаза и удивился той лёгкости, которая переполняла его. Вопреки ожиданиям, карлик без труда поднялся. Клянусь кланом Син, его оставили в живых! Интересно, что бы на это сказал вредный пердун Торвус?

Он оглядел поляну, которая стала напоминать уголок какого-то жутковатого ледяного царства: трава походила на странные растущие вверх сосульки, а деревья оказались скованными серебристой бронёй.

Труп лиорга казался ещё больше – лёд придавал ему неповторимую исполинскую сущность, от одного взгляда на которую бросало в дрожь. Послышался треск, изо лба поверженного гиганта показалась уже знакомая золотистая змейка, она посмотрела на карлика алыми глазами и юркнула обратно.

Они заморозили Льва Хаоса, чтобы жить внутри? Этого не может быть! Но зачем? Кому понадобилась такая жуткая статуя?

Ори ещё раз оглядел поляну, заметив оторванную руку одного из стражников, замороженную в куске льда. Голова рыжего силача валялась рядом – синяя, с выпученными глазами и лицом, застывшим в перекошенной гримасе ужаса.

О, наконец-то. Людишки получили по заслугам. Жестоко и справедливо. Но почему-то сейчас это совершенно не радовало карлика. Жаль, что среди них не оказалось самодура Торвуса, это подняло бы настроение.

Так. А теперь соберёмся с мыслями. Зачем Некто уничтожил отряд, дав убежать капитану с этим пустозвоном Дирни, когда их можно было прикончить на месте?

Возможно, Некто решил, что беглецы – ничтожная жертва.

Возможно, Некто захотел поднять ставки в замечательной морозильной игре.

Возможно, Некто оставил его, Оринферта в живых именно для этой игры.

Такая мысль сначала понравилась карлику, всегда считавшему себя особенным. Исключительным. Мечтающим прорваться к славе и почестям по тропинкам из трупов врагов и бывших друзей. Оринферту Таинственному. Оринферту Загадочному. Оринферту Не-по-вто-ри-мо-му!

Но затем он испугался, в глубине души почувствовав, как завозился ядовитый червь страха – имея такую силу, какой обладали эти юркие золотистые существа, не нужно прибегать к услугам помощников.

Мысли карлика стали тонуть в вопросах и противоречиях, пока он выбирался из леса. Чем дольше он брёл, тем мрачнее становилось у него на душе.

А что если он остался жив благодаря чистой случайности? Древние легенды про Избранных всегда нравились ему, ведь на место любого из великих героев всегда было приятно поставить себя – но начитанный Ори знал, что во всех легендах Сущность всегда требовала выполнения своей воли, что никак не вписывалось в планы карлика.

Он не заметил, как забрёл в какую-то чащу, где даже корни некоторых деревьев поднимались гораздо выше его роста.

В темноте сверкнули хищным пламенем чьи-то глаза, Оринферт вздрогнул и отшатнулся, но споткнулся о торчащий из земли корень и упал, выронив посох.

Лохматые, всклокоченные, к нему стали медленно приближаться острозубы, сверкая плотоядными ухмылками.

Глава 5. Старый знакомый

«Память – самый страшный палач»

Меедорн, глава мерцающих Школы Единорога

«Жестокая ирония в том, что больше всего

смерти боятся палачи и садисты, я не раз видел, как они

в ужасе пытались вымолить себе прощение на коленях чтобы избежать виселицы»

Лаэрт Белый Единорог

Сегодня сон повторился, преследуя, словно яростный фантом боли и отчаяния. Он душил паутиной воспоминаний и ранил ощущением ничтожности.

Почему нельзя остановить это? Почему??? Это напоминало бесконечное мучение, которое растягивалось и сдавливало нервы в комок.

Наместник снова стоял на Арене, а толпа смотрела на него – в искажённых следами пожара лицах людей мужчина с ужасом узнавал тех, кто погиб в деревне по его приказу. И теперь они вернулись, чтобы мучить его, произнося страшные слова беззвучными обожжёнными губами.

Остановите! Прошу, остановите их!

Пусть замолчат! Замолчат навсегда! Они все мертвы и не смеют являться ко мне! Не смеют!

Странно, ведь раньше Холлинг не жаловался на нервы, ему не снились мучительные сны даже после исключительных заданий короля Эйриха, а потом и самого Императора Ахава, от которых в больницу «Семи Мучеников» угодили бы даже самые беспринципные палачи. Тогда что изменилось? Кто заставляет его сейчас возвращаться в прошлое?

Рука непроизвольно потянулась к Осколку на груди, но сердце сдавило такой резкой болью, что мужчина едва мог дышать во сне. Найденное в деревенском лесу сокровище Просветлённых мигнуло изумрудным огнём, затем погасло, напоследок озарив яркими искрами тревожную ночь.

Люди молчали. Но их взгляды, полные презрения и боли ранили сильнее любых стрел, а пальцы, указывающие на Холлинга, били злее самых острых мечей.

Останови-ии-те-е-е! Их!

Ворота медленно открывались, впуская чудовищного двуглавого ирра. Тварь с холодной яростью посмотрела на Наместника, готовясь к прыжку. Чудовищные когти зверя напоминали жуткие серповидные лезвия, способные разорвать одним ударом.

Останови-ите-е-е-е-е!!! Пожалуйста! Просветлённые, если вы слышите меня, помогите, молю вас!

На фоне огромной Арены Холлинг чувствовал себя ничтожным червяком, дрожащим от осознания собственной жалкой участи. Зрители-призраки в немом восторге наблюдали за ним, протягивая искалеченные руки, похожие на лохмотья мяса и костей.

Наместник почувствовал, что задыхается: в горло словно влили раскалённый свинец.

Прошу, остановите их, остановите!

На изящных статуях крылатых существ, стоящих вокруг Арены, собирались вороны. Птицы казались огромными, но ужасало не это.

У них оказались человеческие лица, напоминающие детские, а клювы большие, изогнутые – с них на песок капала кровь, оставляя шевелящиеся алые узоры. Птицы жадно зыркали нахальными глазами и ухмылялись, разевая клювы.

Да остановите же их наконец!!! Наместник хотел закричать, но лишь задохнулся болью.

Зверь готовился к прыжку, желая подольше продлить агонию Холлинга, впитать его муки, насладиться страхом, каждой дрожащей струной натянутых нервов.

Кровавые узоры на песке стали оживать, из них к Наместнику потянулись длинные пальцы, напоминающие почему-то паучью сеть.

Ирр зарычал и, ударил хвостом, продолжая мучительную игру.

Но тут пронзительный крик девочки разорвал тишину. Наместник не видел лица, но был уверен, что узнал её. Неужели… та самая рыжеволосая девчушка, которая бросилась заступаться за связанного клерика? Если бы он, Холлинг, мог сейчас вернуться назад, то отдал совсем другой приказ.

Наместник заметил, что она почему-то не выглядела раненой или обожжённой, как остальные дети и взрослые – из-за неё картина выглядела совсем жуткой, контрастной. Словно кто-то специально поставил её для того, чтобы Наместник увидел и понял, что натворил.

Зверь блеснул кинжальными клыками и, оттолкнувшись мощными лапами, прыгнул. Вороны ринулись и стали кружить над головой мужчины, оглушительно каркая. С их фантастических клювов дождём закапала кровь на лицо Холлинга.

Казалось, толпа призраков получала зрелище как плату за все мучения, которые пришлось перенести невинным людям.

Мужчина вскрикнул, судорожно глотая ртом воздух, когда чёрные когти твари впились в его беззащитное тело. Раздался леденящий душу хохот, словно намекая о возможном продолжении следующей ночью.

Сон вновь убежал от него, оставив наедине с главным врагом – самим собой. Последние дни Наместник жил как в бреду, переживая один и тот же кошмар.

По какой-то злой иронии замок, подаренный Императором за доблестную службу, находился недалеко от того места, где сгорела целая деревня. По ночам Наместник выходил на балкон и смотрел вдаль, видя лишь мрачные очертания огромной чаши новой Арены, построенной невероятно быстро с помощью магии карликов и весьма специфических приёмов Ордена Инквизиции на месте когда-то уютной деревушки.

В темноте Арена напоминала гигантский жертвенник, и Холлинг почему-то никак не мог отделаться от этой мысли. От размышлений его прервал едва слышный звук чьих-то лёгких шагов.

***

Четыре ищейки взлетели, зависнув крылатыми тенями под самым потолком из золотистой мозаики, демонстрирующей битвы древних королей. Из пастей существ ударили фиолетовые огни, они закружились, постепенно соединяясь в нечёткую картину. Через пару секунд изображение стало более ясным.

Высокий парень с серебристым клинком карабкался по Холму, отбиваясь от стражников.

– А он хорош! – усмехнулся Император Ахав. – Я бы не прочь взять его в личную гвардию. Моим мясникам не помешает хорошая встряска. Они стали слишком самоуверенными.

– Ваше Величество изволит восторгаться такими претенциозно-вычурными приёмами? – рыцарь в тёмно-синем плаще с огромным василиском поморщился. – Да любой Охотник сделает из него фарш!

– Смотри внимательно, самодовольная дубина! Что ты скажешь после этого? – рявкнул Ахав, моментально потеряв спокойствие. Затем погладил лежащего у ног ирра. Животное заурчало, словно хотело сказать: «одно слово, хозяин – я выцарапаю этому ублюдку глаза!»

Картинка стала ярче, действие ожило. Когда парень расправился с Охотником, рыцарь скрипнул зубами. В глазах сверкнула ненависть.

– Если не ошибаюсь, твоя разведка докладывала, что Орден Мерцающих больше не существует? – Ахав скрестил руки на груди, глаза полыхнули недобрым огнём. Спорить с ним в такие моменты было смертельно опасно. – Или ты хочешь сказать, что это случайность, а у меня проблемы со зрением?

– О, Повелитель, боюсь, с таким зрением вы не смогли бы оценить это зрелище, – рыцарь поклонился. – Увы, моя вина: человеческий фактор, хороших людей очень трудно найти…

– Если не приведёшь этого твинклера ко мне живым, я засуну человеческий фактор тебе в глотку.

– Более чем остроумно, – рыцарь оскалился. – Надеюсь, на бой соберётся достаточно зрителей? Мои скромные способности подсказывают, что если во второй раз подведу – на Арене окажется скромный слуга Императора…

– Ты всегда мне нравился, Шарон. Такого друга как ты больше не найти, – Ахав встал с трона и, наполнив серебряный кубок искрящимся вином, подал рыцарю. – Не обращай внимания на старого, выжившего из ума дурака и его шутки – без новых походов и блеска стали, без звона лат и вида льющейся крови я становлюсь ворчливым и сентиментальным одновременно. Ты уже видел новый замок Наместника? Он любезно согласился уступить его тебе за символическую плату, мне даже не пришлось об этом просить, – Ахав сладко улыбнулся, словно проглотил лакомый кусок. – Считай это знаком нашей дружбы – Императорский дворец будет совсем близко, поэтому мы сможем чаще встречаться: эти придворные болваны совсем не ценят мои шутки. В отличие от тебя, остроумный сын мой.

– От шуток Повелителя даже самые отъявленные разбойники с диким хохотом прыгают на виселицу, – засмеялся рыцарь. – Надеюсь, Холлинг не слишком переживал об утрате земли? Не хотелось бы расстраивать его.

– Он ещё не знает об этом, – Ахав улыбнулся, а в его живых, глубоких глазах мелькнул многозначительный блеск. Ирр, словно прочитав мысли Хозяина, оскалился, обнажив внушительные клыки. – До меня дошли слухи, что он шпионил за моей спиной и до сих пор так и не нашёл Осколок, необходимый мне. Будем считать замок своеобразной компенсацией.

– Желание Повелителя для меня – закон, – воин поклонился. – Полагаю, я могу набрать личную свиту достойных людей, чтобы уговорить твинклера воспользоваться гостеприимством императора? Мерцающие много лет не посещали дворец…

– Разумеется. Только смотри, чтобы эти достойные люди не перерезали друг друга, пока ты будешь объяснять им задание. Профессионалы клинка и магии бывают… хм… невероятно нервными и чувствительными.

– Я правильно понял: Император хочет устроить красивую встречу с членом Ордена, чтобы принять его в царское лоно? Увы, на пути могут случиться непредвиденные обстоятельства с гвардейцами Императора, поэтому затраты на жалованье сократится значительно – уверен, сироты будут благодарны, если после операции построят несколько новых детских домов…

– Ты читаешь мои мысли. Если бы я не доверял тебе, давно бы уже повесил, – лицо Ахава просияло от лучезарной улыбки. – Если кто-то случайно погибнет, выполняя задание, мы сможем значительно пополнить казну. Поэтому будь осторожнее.

– Боюсь, Император переоценивает мои ничтожные способности, – Шарон стыдливо опустил голову, картинно всплеснув руками. – Разве я заслуживаю такую честь?

– Думаю, более чем, – Ахав кивнул. – Кроме тебя больше некого послать… Почему бы тебе не отправиться сейчас в замок Наместника? По слухам, туда должны были проникнуть воры – Холлингу может понадобиться помощь. Кто-то же должен убрать трупы…

На этот раз ночь казалась жестокой волшебницей.

Совесть – жестокая вещь, приманивающая голодных призраков мести. Наместник поёжился.

Повеяло холодом. Странно, ведь в замке всегда хорошо топили, особенно вчера. Надо будет приказать слугам добавить дров – и ещё лучше, закупить у хоримских купцов их алхимическое топливо, которое греет куда лучше! Ничего нельзя поручить – всё нужно контролировать самому! А ещё приказать…

Свечи в роскошной спальной комнате стали гаснуть одна за другой. В последнее время Холлинг терпеть не мог засыпать в темноте.

За его спиной раздался резкий звук. Мужчина вскрикнул и обернулся – дорогой серебряный подсвечник в виде грифона, держащего на крыльях семь свечей, упал и покатился к ногам хозяина.

– Эй! Что здесь творится? – Наместник испугался собственного голоса и потянулся к украшенной драгоценными камнями шпаге, которая всегда лежала в подсвечнике. Шпаги не оказалось.

Затем случилось невероятное. Погасшие свечи вспыхнули вновь! Они вспыхнули и загорелись – но теперь уже зловещим изумрудным сиянием. Мужчине даже показалось, что в отблесках мерцания он увидел смутный силуэт оживающего… чего? Растения? Веласте спас и сохрани, этого быть не может! Это существо приподняло ветви, мигнуло искрами, а затем почему-то приобняло спящую рядом с ним девочку.

Свечи вспыхнули вновь, и фантом пропал. Наступила тишина, в которой мужчина всё сильнее чувствовал нарастающий стук, словно кто-то бил его клювом в висок. Холлинг выругался и приложил руки в голове, пытаясь сотворить простейший целебный знак, которым его научил один мудрец из Хорима. Сконцентрировать не получилось.

– Я… я… спрашиваю. Да, спрашиваю! Кто здесь?

Вместо ответа что-то зашелестело по полу. Ноги буквально обожгло невероятным колючим холодом!

Мужчина попятился, судорожно втянув голову в плечи. Оставалось только надеяться, что это продолжение бредового сна, а не чьи-то издевательства.

Холлинг почувствовал, как шеи коснулись чьи-то ледяные пальцы. Он резко обернулся.

Никого.

И тогда на лестнице послышались шаги. И шелест. Тихие шаги, сопровождаемые шелестом.

Ветка так хлестанула её по лицу, что девушка едва не упала. На щеке осталась заметная царапина, которая раньше вызвала бы истеричные вопли десятков служанок. А теперь нужно рассчитывать только на себя.

Во время побега это казалось просто – главное вырваться из Башни Инквизиторов, используя зелье невидимости. Затем выбраться из города, обманув тупых стражников. Дойти до тракта, найти приличный трактир, и уже там, как следует отдохнув, узнать у хороших, а главное – верных королю Эйриху людей, где находятся мерцающие. Всего-то делов для неё, законнорожденной наследницы Ламерии!

Но… на практике… один вид ночного леса едва не вызвал у девушки сердечный приступ. Она долго рассматривала стволы деревьев, напоминающих криволапых убийц великанов, затем проклинала собственную

А что теперь делать? Да она ни в жизнь не проберётся через этот Лес. Видел бы её сейчас отец – грязную, взъерошенную, в страшном плаще и царапинами на щеке как у дворовой девки!

Ох! Ну и что делать теперь?

Лень тут же заныла в душе и посоветовала не топать дальше в чащу, но Лаэрт всегда учил её побеждать внутренних демонов, чтобы они не показывали зубищи. Выходит, Лень – это тоже демон Хаоса? Совершенно несправедливо! Всё, что связано с приятным и желаниями – обязательно в книгах клериках отзовётся именем какого-нибудь чудовища.

Надо это издевательство обязательно прекратить. Когда стану Королевой Ламерии и верну трон у Ахава, то прикажу переписать эти… хм, невыгодные книги! Да, именно так. Ленью станет непременно красивая девушка с розовыми крылышками, которая будет прилетать ночью к тем, кто не занимался противными, непринцессовыми делами! Вот так.

Девушка сжала кулаки, и выкинув из головы все ленивые фантазии, побрела дальше, пытаясь представить рядом Лаэрта или кого-то из мерцающих. Так ей становилось теплее внутри, а страхи отступали.

Где-то недалеко завыл волк, и Принцесса подскочила на месте, озираясь по сторонам. Ну, почти отступали… видимо, мерцающие фантазии плохо действовали на невоспитанных волков. Это нужно исправить первым же королевским указом!

Холлинг скрипнул зубами от ужаса и ярости. На лбу проступила испарина. Ему просто кажется! Он выбежал из комнаты и подошёл к лестнице, убедившись, что рядом никого нет.

Наместник несколько минут простоял в полной тишине, прислушиваясь к каждому шороху. Свечи продолжали гореть изумрудным пламенем, которое сводило с ума.

Странные шёпоты понеслись со всех сторон. Голоса тихо спрашивали его, укоряли, но он даже не мог им возразить. Губы словно оледенели. Холлинг вцепился в балкон, не в силах повернуться.

Затем снова стало тихо. Время остановилось, словно превратившись в петлю висельника, отсчитывающего последние секунды перед казнью. Затем за его спиной раздался шелест, почему-то похожий на шорох листьев в осеннем лесу.

– Я пришла к тебе в гости, – детская рука коснулась плеча застывшего Наместника. – Кыш долго отговаривал, но я попросила его, и он согласился отпустить меня.

Оринферт не мигая смотрел, как несколько острозубов окружали его, сверкая жадными глазищами. Он нащупал выроненный посох и выставил его перед собой, надеясь хоть как-то остановить существ.

– У-укхх… – прошипел он непослушными губами. – Уходите!

В ответ раздался пронзительный хохот существ. Один из острозубов облизнулся и прыгнул на карлика.

– Аа-а-а-а! – завизжал он и взмахнул посохом, понимая, что шансов у него меньше, чем у полудохлого воина в лапах дракона.

Но случилось невероятное. Потом Оринферт вспоминал этот эпизод, прокручивая в памяти мельчайшие детали.

Посох не вспыхнул, не сверкнул, он озарился яростным золотистым сиянием, а из навершия вылетела уже знакомая карлику призрачная змея, которая пристально посмотрела на острозуба.

Тот застонал, попытался отскочить назад, но было уже поздно – его тело стало стремительно покрываться инеем, сковывая тварь ледяными кандалами. В этом таилось нечто жуткое и красивое одновременно, так манит и пугает покрытая пушистым снегом уютная поляна зимой, в центре которой лежит замороженное неведомой Силой чудовище.

Через минуту острозуб превратился в прекрасную статую синего льда.

Остальные твари замерли в нерешительности, пытаясь понять своим звериным умом, что же произошло с их сородичем.

Но змея не раздумывала.

Карлик, затаив дыхание наблюдал, как она взвилась вверх и обрушилась золотистым вихрем на существ, легкими, изящными движениями превращая их в застывшие памятники.

Но как? Почему? Откуда она взялась?

Оринферт почувствовал, как случай со стражниками вдруг словно взорвался в его голове десятками ярких деталей: застуженная поляна, статуя лиорга! Замороженные трупы людей. Алые искры. Змеиные глаза перед его лицом… они что-то сделали с его посохом?

Стоп, Ори, успокойся! Если одна из этих чудо-существ не уничтожила его самого, значит ли это, что он приобрёл союзника, о котором давно мечтал?

Карлик задумался на минуту, затем оглядел замороженных острозубов, их перекошенные зубастые морды, покрытые слоем льда, выглядели красноречивее любых ответов на вопросы.

Однако Оринферт сомневался, что правильно понял этот ответ. И вообще, что это за Сила, которая с такой лёгкостью превращает отряд свирепых тварей в куски льда?

А главное – зачем? Зачем кому-то помогать ему, простому выпускнику Академии Мерегоста?

– Н-но… За-аче-е-ем? – застонал Наместник, резко оборачиваясь. – Что тебе надо? Тебя уже нет, понимаешь! Нет! Оставь меня! Зачем ты возвращаешься? Хочешь убить меня?

В свете луны длинные волосы девочки отливали серебром. На её плече сидел взъерошенный мышастик, опустив огромные круглые уши. Глаза зверька и его хозяйки оказались закрыты, словно они спали.

Мужчина несколько секунд лихорадочно пытался понять хоть что-то, но мысли лишь путались ещё сильнее. Затем откуда-то снизу раздался уже знакомый шелест. Наместник опустил глаза и обомлел от ужаса.

Ноги девочки опутывали изящные корни, от которых исходило такое же мерцание, как и от заговорённых свечей. При этом растения поддерживали гостью так, чтобы она не упала. Это казалось невероятным, но мужчина мог поклясться, что именно так всё выглядело.

Холлинг почувствовал, как горло сдавила холодная клешня. Ноги стали ватными. Он отдал бы все замки, все заработанные драгоценности Императора, чтобы это оказалось сном!

– Тебе грозит опасность, – сказала призрачная гостья, не открывая глаз. Зверёк на её плече вздрогнул и обнял хозяйку покрепче. – Уходи пока можешь, дядечка, иначе утром тебя повесят.

– Ка-ак? – взвыл Холлинг, чувствуя, что по щекам текут слёзы. – Почему ты… предупреждаешь меня?

– Один мой друг говорил, раз есть хотя бы маленький шанс что-то изменить к лучшему, нужно его подарить другому. Иначе равнодушие погубит всех, – она погладила мышастика и, встав на носочки, нежно коснулась ладошкой щеки Наместника. Растения приподнялись и зашелестели вновь.

Казалось, мужчину ударило молнией. Прикосновение оказалось одновременно холодным и обжигающим.

Холлинг побледнел, охнул и едва не упал на пол, но с трудом удержался на ногах, схватившись за стоящую рядом изящную статую.

За балконом серебряная луна вспыхнула, затем с любопытством посмотрела на замок, словно предсказывая новую угрозу. Через минуту тучи закрыли луну, но редкие мерцающие лучи пробивались сквозь тягостную мглу, будто сверкающие копья.

Тем временем у ворот замка остановились трое в тёмных плащах. Самый высокий достал перстень с крупным драгоценным камнем и коснулся изумруда, который вспыхнул зловещим огнём.

Ворота плавно распахнулись. Троица проскользнула внутрь бесшумно, как тени.

Слуги ещё спали, поэтому никто не мог помешать незнакомцам.

Когда они остановились у двери в спальню, старший подал знак двоим сообщникам. Коренастый крепыш достал кривой кинжал, долговязый вынул из рукава плаща изящную трубку, отливающую зеленоватым блеском.

Главарь поднял руку, начертил замысловатый знак, который вспыхнул над дверью, рассыпавшись серой пыльцой. Раздался скрип, и дверь стала медленно открываться.

В комнате царил полумрак, на кровати лежал крупный мужчина, закутавшись в одеяло. Судя по многочисленным следам беспорядка, ночь выдалась весьма беспокойной.

Долговязый поднёс трубку ко рту и дунул – из отверстия вылетело небольшое алое облако, которое превратилось в отравленный дротик. Смертоносное оружие бесшумно вонзилось в спящего.

Главарь кивнул коротышке. Тот подскочил к кровати, одёргивая одеяло. На постели лежали три подушки вместо человека!

Предводитель выругался и с такой силой пнул стоящую в комнате статую всадника на единороге, что она упала, ударившись о стену, но при этом не произведя ни звука – заклинание Сонной Тишины, вызванное кольцом, работало отменно.

Убийцы выскользнули из замка и остановились у мощёной дороги – беглец мог отправиться во дворец, но это означало подписать себе смертный приговор. Единственный шанс – укрыться в лесу.

Старший вынул из складок плаща склянку с порошком, растёр щепотку между пальцами и, представив образ Наместника, дунул. Песчинки взмыли в воздух, оседая алыми следами по направлению к лесу.

Песок Следопыта ещё ни разу не подводил опытного наёмника. Троица побежала по следам, которые вспыхивали на тропе кровавыми узорами.