Текст книги "Сладкое слово – месть"

– Этот Корзинин – суперсволочь. Представляешь, какое моральное состояние у девчонки? Я его накажу, – с негодованием нарушил молчание Артем.

– Можно сойти с ума от отчаяния. У тебя уже созрел план действий? – спросил Костя с тревогой в голосе. – Если да, какую роль ты отводишь мне?

– План только в общих чертах. Я возьму Витю, своего друга-десантника. Мы с ним попадали в горячие переделки, – Артем покрутил головой, зажмурившись, как бы от былой лихости, представляя новую отчаянную схватку, что словами не передашь, твердо подчеркнул: – Но ясно одно – надо обойтись без крови. Ты, если сможешь, подготовь документы для выезда за границу. Паспорт Кати оформишь на мою фамилию, супруги мы с ней. Так будет проще во всех отношениях. Сможешь?

– Безусловно. На это уйдет два-три дня. Виза может задержать.

– Подгадать бы в поток туристов.

– Поезжай в качестве индивидуального туриста, как жены наших олигархов.

– Хорошо, эта сторона требует изучения. А сейчас, поскольку мы дома, надо пообедать и за подготовку. Ты – за документы, я – в турбюро.

– Идет. Встречаемся здесь же через час, – сказал Костя, и друзья направились в свои квартиры.

Как бы решительны ни были наши герои, а опыт боевых действий на Кавказе давал право Артему заявлять несчастной женщине о непременном освобождении ее дочери, но между намерением и действительном его выполнением лежит та огромная пропасть препятствий, через которую надо проложить мосты или иметь летательный аппарат. Но молодость не слишком задумывается о препятствиях, часто преувеличивает свои возможности. А по щучьему велению, по моему хотению ничего не делается. Особенно благие дела против злых и черных: подобно строительству дома – медленно и долго. Разрушить же построенный дом – пустячная легкость.

Но как бы то ни было, с некоторой задержкой, но Артем Белянин вылетел в Минеральные Воды за своим другом Витьком, а также взять некоторый припас, без которого операцию выиграть почти невозможно. Он надеялся получить его в родном десантном полку при содействии бати.

В расположение части он прошел, как старый вояка, все такой же бравый капитан, только припадающий на левую ногу. Ему повезло, батя находился дома и принял его без проволочек, как только освободился.

– Мы тебя в Сибири разыскиваем, чтобы вручить орден Мужества, а ты сам явился, – такими словами встретил своего офицера полковник Рыков.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – козырнул Белянин, с удовольствием пожимая крепкую пятерню полковника.

– Проходи, садись, с чем явился?

– За орден спасибо, у меня к вам дело личное. – Артем вынул из кармана фотографию Кати и показал полковнику, тот взял и внимательно стал рассматривать.

– Красавица, я слушаю.

– Вот эту красавицу я собрался вырвать из рабства. Ее один наш негодяй продал в казино.

Полковник нахмурил брови, закурил, предлагая Артему, тот не отказался.

– Она тебе кто?

– Соседка, вместе в школу ходили по одной тропке.

– И все?

– Не все, но я, батяня, предпочту помолчать.

– Ясно, по-мужски. Чем могу быть полезен?

– Девушка в Стамбуле, мне нужен напарник. Витю моего прошу.

– Если он согласится, вопрос решен. У нас затишье. Но мне надо знать, как ты будешь действовать. Кровавая заваруха там ни к чему.

– Все должно пройти без крови, а для этого мне нужен один препарат, словом, вот список.

– Гм, – промычал полковник, взглянув на список, – хорошо придумал. Не зря лямку тянул в разведке.

– Во благо!

– Дам я тебе, дам. А теперь давай детали. Что-то подскажу, что-то отмету, словом, все до последнего шага операции. И скажу тебе сразу, Артем, я тобой горжусь! – Полковник отечески потрепал Артема по плечу, тот, довольный, расплылся в широкой улыбке, принимая сердцем похвалу своего командира.

– Может быть, пригласить сразу Кулешова?

– Тоже верно. Жду вас сразу же после обеда.

10

Катя с детства верила в чудо и обожала волшебные сказки, потому что там сначала с героями происходит плохое, но всегда хорошо кончается. Неизменные атрибуты – шапка-невидимка, сапоги-скороходы, ковер-самолет, огненное кольцо или гребень творили самые невероятные чудеса и всегда умиляли своей необычной силой и свойством. Она и теперь ждала какого-нибудь чуда в освобождении из плена. Ждала каждый день, каждый час, каждую минуту. Кто только не промелькнул перед ней в диких танцах на подиуме, где она неизменно преуспевала, срывала рев ресторанной публики и дождь ассигнаций разного достоинства различных стран. Букеты швырять в казино не принято. За бурей аплодисментов следовали омерзительные заказы клиентов. Это становилось невмоготу. В течение трех месяцев Алитет добивался взаимности и полного раскрепощения своей наложницы, но так и не увидел ответных чувств, охладел и больше не являлся к ней в комнату, отдав Катю на растерзание клиентам за бешеные ставки. Она вновь стала подумывать о суициде. Но тут явилось то самое чудо, в которое Катя не переставала верить.

Этот человек ничем не отличался от остальных посетителей, разве что аккуратной эспаньолкой и элегантными усиками. Но глаза жадные и всепожирающие, как у большинства посетителей казино. Он подождал, когда после Катиного танца на подиум осыпался валютный дождь, протиснулся к барьеру и, выхватив из кармана доллары, швырнул их к ногам Кати. Но она заметила, как сначала он отделил от купюр фотографию… О боже, самую лучшую и любимую фотографию ее мамы, которая приковала взгляд Кати.

«Откуда она у вас?» – едва ли не крикнула Катя. Но человек мгновенно выпучил суровые глаза, и крик потонул в ее груди. Незнакомец улыбнулся ей, о боже! знакомыми глазами, спокойно спрятал в карман фотографию и произнес на английском языке: «Крепко целую больно сладкие твои губки в Солнечном районе».

Катя вздрогнула, побледнела от знакомых слов. Ей можно было уходить после деньгопада и с отвращением ждать очередного богатого клиента из этой обезумевшей толпы мужиков. Но она нередко оставалась на бис. И повторяла свой зажигательный танец. Так же поступила она и сейчас, изредка бросая пытливые взгляды на человека с эспаньолкой, а усиками любимого поэта Лермонтова. Незнакомец был невозмутим, но один раз, поймав взгляд танцовщицы, вновь вынул и быстро спрятал фотографию мамы.

Что это, сигнал? Несомненно, но какой? Что она должна делать?

Катя продолжала исполнять свой змеиный танец, извиваясь вокруг стойки. Она знала, что повторного дождя из купюр такого обильного не последует, что же предпримет этот человек?

Он не стал ждать окончания танца и первый ринулся к барьеру, а Катя, подавшись всем корпусом ему навстречу, услышала горячие слова: «Завтра вечером побег», и принялся неистово хлопать в ладоши и швырять мелкие деньги и сурово выпучивать глаза. Он знал, что первой красавице казино запрещено выходить за барьер, ею очень дорожит хозяин и боится всяких эксцессов со стороны подвыпивших почитателей ее красоты. С ней можно провести ночь, но она стоит очень дорого, и не каждый воздыхатель в состоянии заплатить. Но никогда нельзя заказать и увезти из казино. У Катерины своя шикарная комната на третьем этаже. Все это незнакомец узнал от своих случайных собутыльников, говорящих на английском и французском языках и даже на чистом русском. Турецкий он понимал плохо. Сам он был немногословен, говорил по-английски, понимал французский. Ему было достаточно одного пристального взгляда, чтобы как на фотографии, запечатлеть в своей памяти, где и сколько дежурит охранников, где расположены двери внутренних помещений, откуда могут выскочить дополнительные силы, сколько столиков до барьера и каково расстояние до входных дверей под рифленым стеклом со второго этажа. Двери были двойные с коридорчиком, от которого начиналась прямая широкая лестница с барьерами в зал небольшого ресторана. Очевидно, удовлетворившись изучением помещения, незнакомец принялся за трапезу.

Катя в эту ночь выходила на подиум несколько раз, верный признак того, что никто не нашелся заплатить за интимные услуги. Но незнакомца с лермонтовскими усиками она больше не видела.

Не померещилась ли ей мамина фотография в руках франта, не ее ли воображение произнесло это долгожданное слово «побег»? Почему поспешил убраться этот незнакомец со знакомыми глазами? Если ей померещилась фраза: «Завтра вечером побег», то не могла же померещиться фраза из зашифрованного письма и добавление «…в Солнечном районе». Так называется район города, в котором она живет с мамой.

«Нет-нет, все правильно. Незнакомец был с фотографией, и я слышала его голос. Он ушел, чтобы не светиться. Сделал свое дело и ушел. Чего тут гадать».

Катя так и не сомкнула глаз в оставшуюся от оргии ночь, точнее утро. Не спалось и днем. Она часто выходила на балкон с бронированным стеклом, похожим на причудливый склеп, который тонул в сумраке густой паутины зелени, не пропускающей солнечных лучей. Этот склеп манил тем, что совсем рядом была улица, свобода, и она ловила шум движения близкого людского и автомобильного потоков, садилась в кресло и подолгу слушала иные звуки и немного успокаивалась, но не надолго. Боясь обнаружить себя здесь неожиданным вторжением Алевтины, уходила снова в комнату. Катя понимала, что в побег надо ударятся с полными силами, выспавшейся, а не измученной бесполезными хождениями по комнате, с взвинченными нервами. Убедив себя, она ложилась, стараясь дремать, забывалась на минуту-другую, но тут же ей мерещилась мамина фотография и страшные в мимике глаза незнакомца, и она в испуге просыпалась. Ей пришла мысль, что ни в коем случае нельзя спать, вдруг во сне она какими-то словами выдаст намерение незнакомца и все пропадет. Она принимала неудобную позу, бесконечно ворочалась на кровати, лежала, чутко прислушиваясь к звукам в коридоре.

«Что-то будет, что-то произойдет!» – исступленно шептала она, боясь своего голоса, но продолжала шептать как молитву эти волшебные слова в пароксизме надежд, сменяющихся тревогой за провал из-за каких-нибудь плевых обстоятельств, вылезающих из неведомой амбразуры, которую она готова прикрыть грудью, как отчаявшийся отважный Матросов. Но эту амбразуру она не видит и страдает от того, что не сможет упредить своего спасителя в каком-то ошибочном шаге, как не смогла раскусить коварного плана Корзинина, хотя ей не нравилось предложение обвенчаться в далеком городе. Виновата слепая любовь. Сила, которой не может противостоять здравый смысл даже самого холодного человека, если любовь им овладеет. Сколько раз она вспоминала свои слабые возражения! Как очевиден обман сейчас, так и сильна была вера в его любовь. Ей тогда казалось, что она недобирает его любви, ей было мало того счастья, что выпало на ее долю.

Теперь у нее только горе. Счастья много не бывает, но всегда с избытком горя. Предатель Корзинин просил держать в тайне их любовь. Это тоже несколько настораживало. Ей тогда казалось, что быть одинокой в радости счастья – неинтересно, хотелось делиться с подругами, с мамой. Сполна познав несчастья, она знает, как тяжело быть одиноким в горе. Тогда Корзинин убедил, что любовь должна не мешать делу, а обогащать. Все ясно, в деловых кругах не может быть искренней любви и дружбы, а если есть зародыши, то их взращивает расчет с прицелом на обогащение. Сколько глупостей наделано, не допустить бы их сейчас. Эти азиаты настолько коварны и непредсказуемы, что наперед трудно что-либо просчитать. Впрочем, человек всегда являлся и будет являться предметом исследования человека, где уж тут, сидя в этой клетке, предугадаешь намерения Алитета? Рабовладелец всегда уверен в себе и в слабости своей жертвы, считает психологическую обработку при помощи одиночной камеры безошибочной. Катя тоже надеялась покорить гордыню и сотворить в себе рабу, но так и не сумела одержать над собой победу, которая сулила меньшие унижения, чем сейчас. Находясь в капкане одиночества, она всей душой желала выбраться из него, соглашаясь упасть перед Алитетом. Но ее сердце, как оказалось в дальнейшем, не пожелало быть такой, какую хотел видеть Алитет. Сильный духом человек всегда достоин уважения. Алитет зауважал даже женщину, потерпев от нее поражение, отступил, но угрозу выполнил. И может случиться так, как вещала Алевтина: «если не покоришься, то станешь заурядной подстилкой». К счастью, сегодня будет шанс вновь обрести свободу.

Катя вспоминала, как выглядел незнакомец. Кроме светлых глаз на его грубоватом лице запомнились эти милые лермонтовские усики и аккуратная бородка-эспаньолка. Фигура коренастая, стройная, шагая, кажется, чуть припадает на левую ногу. Но совсем незаметно. Может, это Кате просто показалось. Незнакомец одет с европейской небрежностью. Обычный черный костюм, белая рубашка и красная бабочка. Никакой элегантности, за исключением усиков. И еще Катя заметила выправку военного, может быть, показалось, но голову он держал высоко, не так, как остальные почитатели ее красоты. Его образ вновь и вновь возвращался к Кате, и она даже пыталась с ним вполголоса разговаривать, но, услышав свой голос, спохватывалась и замолкала.

За два часа до открытия казино, когда вечерние октябрьские сумерки стали опускаться на город, в комнату Кати вошла Алевтина. Она пристально взглянула на девушку и нашла ее не в лучшей форме.

– Что с тобой происходит, милашка? Вчера ты не была такой ослепительной, как обычно. Тебя никто не выбрал на ночь. Алитет недоволен. Навалилась хандра?

– Я очень переживаю за маму. Она там извелась, ничего не знает обо мне. Разрешите написать ей письмо.

– Ты сама поставила себя в жесткие условия, не покорившись до конца Алитету, – недовольно выговорила ей Алевтина.

Угнетатель, какого бы ранга он ни был, имеет одну ослиную логику, которая укладывается в прокрустово ложе и выражается следующей формулой: упрямство человека заслуживает такого количества ударов плетью, которое научит его уму-разуму. Катя пока избегла физического наказания, каким, по словам Алевтины, здесь кое-кого подвергают. Но для Кати сексуальное истязание было гораздо больнее, и она готова дать себя исхлестать, нежели очередной раз подвергаться надругательству. Ее душевные раны не закрывались и не закроются с годами, как шахты, из которых выкачали руду, и только время властно излечить эти шрамы, обрушив неустойчивые своды. Потому ответ узницы прозвучал весьма убедительно.

– Поверь, я старалась изо всех сил! – воскликнула она с жаром, и тут же гася пыл, пролепетала: – Я готова попробовать снова.

– После череды мужиков, которых ты так же плохо обслуживаешь, Алитет к тебе не вернется. Если будешь невыразительной на подиуме, интерес к тебе быстро угаснет, ты превратишься в обычную подстилку. Постарайся произвести впечатление на репетиции. Она начнется буквально через пару минут. К началу репетиции придет сам Алитет.

Алевтина, доброжелательно взглянув на Катю, улыбнулась и удалилась.

11

Только что изложенный разговор Кати с Алевтиной неожиданно возбудил вчерашнего незнакомца. Он сидел в машине, стоящей на стоянке возле казино, а в правом ухе чернел пуговицей крошечный аппарат. Незнакомец выразительно глянул на своего молодого товарища с длинными черными волосами, ниспадающими на плечи, сидевшего за рулем и тоже внимательно слушавшего диалог женщин. Тот прекрасно понял посланный взгляд, и сказал на английском языке.

– Успеваем на первый.

– Дверь?

– Минута.

– Глаза?

– Не успеют понять.

– Это удача!

За коротким малопонятным, но любопытным диалогом последовала длинная пауза. Седоки напряженно что-то слушали и ждали. Внешне они были спокойны, но как бы человек ни приучал себя к спокойствию и хладнокровию, в решающую минуту, которую к тому же надо напряженно ждать, сердце начинает биться учащеннее, не от страха за себя, а за исход операции, по ходу корректируя при непредвиденных обстоятельствах. По-видимому, особой непредвиденности здесь не наблюдалось, если вспомнить первую реплику пышноволосого незнакомца за рулем: «Успеваем на первый». Очевидно, на рейс какого-то транспорта, предусмотрительно взятого на заметку. Предположим, что это самолет.

Из второй реплики выходило, что злоумышленников беспокоит закрытая дверь. Но надо полагать, на взлом потребуется всего минута или того меньше.

Вдруг злоумышленники вновь выразительно глянули друг на друга, кивнули головами в знак согласия, вышли из машины и направились к парадному входу в казино. Преодолев несколько ступенек, длинноволосый человек прильнул к двери, а его товарищ остановился в шаге от него и развел руками.

– Боб, бессмысленно ломиться в дверь. Казино закрыто. Мы приехали слишком рано, чтобы полюбоваться на эту русскую красавицу. Придется ждать, если ты ничего не имеешь против.

Но Боб упорно не отходил от двери.

В глубине казино двое дюжих парней видели всю эту картинку на своих экранах. Оба понимали английский язык.

– Англичанам не терпится посмотреть на Катерину. Вчера этот с бородкой и усиками был один. Сегодня привел товарища, – улыбаясь, сказал один из них.

– Надо предупредить охранника, пусть прогонит настойчивых, – сказал второй. – О Аллах, да они открыли дверь и ворвались в ресторан, надо немедленно предупредить Али и охранников!

Послав сигнал по своим каналам, оба оператора бросились на помощь своему хозяину.

Но было уже поздно, англичане стремительно взлетели на второй этаж, в руках у них появились пластмассовые воздушные пистолеты, из которых с огромной точностью вылетели невидимые иглы, и первая впилась в шею Алитета, вторая в шею его телохранителя, третья угодила в репетитора. Алевтина не успела испугаться, как мгновенно повалилась на пол подле Али. Длинноволосый налетчик встретил бесшумными выстрелами выскочивших телеоператоров с пистолетами в руках. Не успев сориентироваться и вскинуть оружие, они трупами свалились на пол.

Из всей компании нетронутой осталась полуобнаженная танцовщица на подиуме. Это была Катя Луговая. Она мгновенно оценила ситуацию и стремительно бросилась навстречу налетчику с лермонтовскими усиками, перепрыгнула барьер, миновала два столика и выскочила на свободный проход, направляясь к своему спасителю, который выразительными жестами указывал в сторону выхода, поглядывая на двери, ведущие в кухню. И не напрасно, из бокового прохода выскочили два охранника, и он встретил их двумя выстрелами своей смертоносной хлопушки. В зале прибавилось два трупа.

Дело было сделано. Незнакомец ухватил Катю за руку и стремительно бросился на лестницу, где столкнулся с двумя охранниками. Один из них успел выстрелить и попал в грудь незнакомца, от чего тот как бы споткнулся, но не упал, а ответил двумя точными выстрелами из своего пневматического пистолета. Результат оказался исчерпывающий. Путь был свободен. Катя услышала, как в зале ресторана раздалось какое-то шипение, и следом появился длинноволосый налетчик. И странно, вместо того, чтобы бежать, не чувствуя под собой ног, а Катя действительно не чувствовала их, подкашивающиеся, дрожащие, ватные, ее спаситель выхватил из-за пояса серую накидку, набросил на девушку и, не спеша, взяв под руку, вывел через коридорчик на улицу, направился к одной из машин на стоянке.

Катя оглянулась и увидела, как спокойно шел за ними длинноволосый парень, только приостановился в коридорчике, что-то обронил, плотно прикрыв входную дверь, последовал размеренным шагом к той же машине.

Ни слова не говоря, налетчик распахнул дверку, быстро усадил Катю, сел рядом, в то время как его товарищ очутился за рулем, запустил мотор, и машина без помех выскочила на проезжую часть, потерялась в транспортном потоке.

Катя порывалась что-то спросить, но незнакомец выразительно приложил палец к своим губам и приветливо улыбнулся. Катя горела огнем, чаша эмоций готова расплескаться возгласами радости, на языке вертелись законные и вполне понятные вопросы. Но незнакомец вновь повторил манипуляцию пальцем, подавая знак молчания, делая суровые глаза. Она все поняла и несказанно удивилась, когда незнакомец извлек из сумки бритву, намылил усы, бородку и быстро сбрил всю растительность.

В памяти у Кати ослепительно вспыхнула одна деталь. Она узнала в этом человеке того военного парня в самолете, который пожирал ее глазами, проходя мимо кресла. Она вскрикнула. Но преобразившийся парень снова приложил палец к губам, и Катя, расширив глаза от удивления и страха, замолчала.

Да, это был тот военный парень, Артем Белянин.

– Боб, ты убрал все прослушки?

– Да, сэр, все три сгорели.

– Хорошо, крути баранку к нашему турагенству. Мы свое дело сделали, – говорил Артем на английском, все так же держа свой палец у губ, приказывая Кате молчать. – Пусть теперь свое делают другие.

Артем стал переодеваться, упаковывая в сумку снятые вещи. Собственно, сменил он только одну светлую рубашку, где Катя увидела дырку от пули. Заметив ее удивленный взгляд, Артем сунул в дырку палец, повертел им и указал на свою непробиваемую грудь в бронежилете. Он натянул на себя легкую тенниску, а пиджак вывернул на изнанку темно-синего цвета. Достал дамские туфли на низком каблуке, гораздо скромнее против тех, что были на ногах у Кати. В руках у него появилась юбка с ремнем и кофточка. Он передал вещи Кате, жестом приказал быстро переодеться. С головы водителя был снят искусно подогнанный парик, с плеч – пиджак, вывернут наизнанку темно-серым неприметным цветом и снова на него надет. Последней операцией стало переобувание. Одни туфли были заменены на другие, и когда за исключением Катиных модных туфель все было упаковано в сумку, с какими ездят челноки, Артем сказал все на том же английском.

– Кажется, прибыли на место.

– Да, сэр, прикажете парковать машину?

– Да-да и прекращаем свою миссию.

Машина остановилась у высокого бордюра, где стояли многие другие. Седоки покинули машину, закрыв ее, не спеша направились прямо, повернули направо и затем еще направо. Пока они шли, подхватив Катю под руки с обеих сторон, Артем посвящал девушку в курс дела.

– Как ты правильно догадалась, – сказал Артем на родном языке, чему Катя ничуть не удивилась, – мы твои спасители. Английским языком мы делали заморочку. В машине наверняка где-то спрятана прослушка. Сейчас летим в Киев. Я Артем Станиславович Белянин, ты моя жена – Валентина Александровна Белянина. Рядом идет наш соотечественник Виктор Петрович Кулешов. Мы – челноки-туристы, сейчас направляемся в Киев. Все остальные твои данные прежние.

– Нас уже всюду ищут? Там осталось столько трупов!

– Ответ на первый вопрос – не думаю. На второй – там нет ни одного трупа.

– Как? Вы же стреляли.

– Очень просто: сначала болевой шок, затем крепкий сон часа на полтора в зависимости от массы тела. Когда они очухаются, мы будем в воздухе, если ничто не помешает. Загадку им разгадать непросто, свидетелей не осталось, а в казино ломились английские парни.

– Но в казино осталось много живых людей. На кухне, в спальном корпусе. Там много недовольных путан. Девушки ринутся в ресторан и станут разбегаться.

– Это нам на руку. Никто нас не видел, и чтобы разобраться, понадобится время. Мы на это рассчитываем. Сейчас возьмем такси и – в аэропорт. В нашем распоряжении сорок минут. Только держи себя непринужденно, как счастливая и любящая женщина. И юбку постоянно не стоит одергивать, она сшита так, чтобы изменить твою классическую фигуру. И сотри с губ эту вызывающую помаду.

– Но у меня нет другой. И даже дамской сумочки.

– Вот черт, промашка. В сумке такая есть, но вот про нее забыл. Выйдем из такси, достану. Сейчас возьми мой платок.

Катя торопливо схватила поданный платок и короткими движениями стерла помаду, облизала губы.

– Так нормально?

– Не совсем, но сойдет. Такси рядом. Ты знаешь язык?

– Сносно, могу сказать, куда ехать.

– Тогда не надо, я сам.

Подошли к первой машине-такси, уселись, и Артем на плохом турецком языке попросил ехать в аэропорт.

Таксист безоговорочно подчинился и прибавил в скорости, когда Виктор сунул ему несколько долларов.

– Это сверху, – сказал Виктор, коверкая слова.

К аэровокзалу подъехали с небольшим запасом времени. Катя искоса всматривалась в лицо своего избавителя. На нем не отражалось никаких эмоций, разве что в глазах горели слабые огоньки нетерпения, которые вспыхнули во время парковки такси и тут же погасли: оживления полицейских в аэропорту не наблюдалось. Артем с Виктором в этом увидели хороший знак, за которым крылась аккуратная работа и точный расчет.

Виктор расплатился с таксистом, взял сумку из багажника, в руках Артема оказался небольшой саквояж, который она раньше не замечала, и все трое прошли в зал ожидания, где уже шла регистрация на киевский рейс. Виктор достал свои документы и авиабилет, Артем свои и жены. Регистрация прошла без задержки. Контролер в форменной одежде изобразила стандартную улыбку и передала документы Артему, он взял их и отошел от стойки. И тут Катя впервые увидела, что ее мнимый муж заметно припадает на левую ногу, а уродливый туфель напоминал протез. Артем перехватил этот тревожный взгляд. Он улыбнулся ей и тихо сказал:

– Я был тяжело ранен в бою. Идем на досмотр и посадку, – и поковылял к магнитным воротам, поддерживая Катю под руку.

Подошел Виктор, неся сумку.

– Давай-ка, дружище, достанем сумочку Валентины, – они отошли в сторонку, и Артем, быстро разыскав ее, вынул и подал мнимой жене. – Так-то лучше, меньше подозрений. И колечко на пальчик обручальное. И себе тоже.

Артем подставил руку даме, и они спокойно направились на досмотр личных вещей, который прошел без препятствий. Багаж был сдан. Осталось ждать объявление на посадку. Виктор был предоставлен саму себе и даже отошел от супружеской пары. Артем влюбленными глазами смотрел на Катю, подбадривал взглядом и короткими репликами, держа правую кисть жены с поблескивающим обручальным кольцом у себя на ладони.

– Не бойся, тебя не укачает, ты же приняла таблетку, – говорил он убедительно, слегка пожимая ей руку.

– У меня тоже плохо работает вестибулярный аппарат, – услышал Артем рядом грудной женский голос. – Я пыталась путешествовать на корабле, то же самое.

Артем обрадовался завязывающейся беседе, она разряжала напряженку последних минут, в какие теоретически могут случиться всякие неприятности, потому сдержанно откликнулся.

– Так вы бы тоже приняли таблетку за полчаса до вылета. Прекрасно помогает.

– Что я и делаю, молодой человек, – говорила пассажирка. – У меня здесь живет дочь с мужем. Вот навестила, а вы отдыхали?

– Скорее работали, чем отдыхали, – ответил Артем, – зорко наблюдая, как в зале ожидания энергично задвигались полицейские, и подумал: «Кого же они будут искать? Террористов или сбежавшую из казино наложницу? Скорее первое. Иначе не могло быть. Кто-то должен обнаружить полутрупы и сообщить в полицию. Слава богу, что все затянулось». – Мы туристы-челночники. Одно другому не мешает. И товар закупили, отправили, и покупались в море.

– В наше время ничего упускать нельзя, – подтвердила словоохотливая пассажирка.

– Мы и не упускаем, немного покупались, немного поработали. Я здесь впервые, кое-как уговорила мужа взять с собой, – сказала Катя, как бы надевая на себя шапку-невидимку в тот момент, когда мимо них прошел озабоченный полицейский. Но шапка не сработала. Страж остановился, изучающе оглядывая Катю. Зато сработала шапка хитрости, предусмотренная Артемом: толстая Катина талия и увесистая грудь не произвели на стража впечатления. Однако полицейский пристально посмотрел девушке в лицо с очками из толстых стекол, обратил внимание на волосы, собранные в шишку на затылке и прикрытые широкополой шляпкой. Не найдя сходства с полученной ориентировкой, он перенес внимание на ее спутника, скользнул опытным глазом по левой ноге в протезном туфле и переключился на других пассажиров.

На рыжее мальчишеское лицо Виктора с задранным кверху носом и мешковатую фигуру полисмен взглянул мельком.

Артем глянул на второго полицейского, который просматривал регистрационный лист у стойки. В нем десятки русских, украинских, еврейских, польских фамилий. Предварительная дата приобретения билетов тоже ничего ему не сказала. Не найдя ничего подозрительного, вернул его контролеру. Почти тотчас зазвучал голос на турецком и английском языках, объявляющий посадку на киевский рейс. Пассажиры поднялись с кресел, торопливо направились по коридору на посадку в самолет. Артем и Виктор шли недалеко друг от друга, не оглядываясь, но боковым зрением видели, как число полицейских возросло. К счастью, ни у кого из них не было повода остановить поток пассажиров, среди которых уверенно шагал крепкий парень, заметно припадая на левую ногу. Приметы налетчиков, запечатленных в казино на магнитную пленку, совершенно не совпадали с обликом идущих к самолету мужчин.

Еще получасовое напряжение перед взлетом. Находясь в чреве самолета, их действия уже ничего не решали, а судьбы уготованы. Любые действия человека – трусливые или смелые, логичные или абсурдные, свободные или подневольные; те и другие все равно ведут к его судьбе. Она предназначена наперед, и хотя человек – творец своей судьбы, к сожалению или к счастью, он не знает ее. Отсюда и вытекают волнения. Даже обреченный на казнь человек и смирившийся с участью всегда с волнением проживает последние минуты, ибо у него бьется сердце… Но вот лайнер качнулся, вырулил на взлетную полосу, моторы форсированно взревели, и корабль помчался, набирая скорость.

Артем сжал до боли Катину руку, но боль эта показалась сладкой, она благодарно глянула на Артема, и он заметил, как за очками в глазах набухли слезы. Они покатились по щекам девушки, она порывисто сняла очки, уткнулась в бок Артему, и судорожные рыдания со всхлипами перевернули парню душу. Он гладил девушку по голове, давая ей выплакать слезы счастья, которые переполняли все ее существо. Эту горячую минуту Артем вспоминал как самую счастливую и радостную во всей своей дальнейшей жизни. Виктор, сидевший на крайнем сидении, в свою очередь сжал Артему левую руку выше локтя. Тот ответил ему тычком в бок, друзья перебросились восторженными взглядами. В глазах обоих плескалась радость победы.

Симпатичная стюардесса на украинском языке обратилась к пассажирам, рассказала, кто выполняет рейс, напомнила правила полета и пожелала счастья.

Катя встрепенулась. Кто говорит о счастье? Какое обманчивое слово! Когда она летела сюда, думала, за счастьем. Нашла рабство и унижение. Сейчас, только сейчас она чувствует себя по-настоящему счастливой, рядом с сильным и удалым человеком, который рисковал из-за нее жизнью, как и второй его товарищ. Ради чего?

– У вас было такое задание? От кого? – неожиданно спросила Катя.