Текст книги "Капитал: от раннего христианства до коммунизма"

Павел сразу же начал одобрять появление епископата в общинах и тех людей, которые желают принять эту должность: «Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает» (1Тим., III, 1). В этом же послании апостол Павел довольно подробно и тщательно разрабатывает самый настоящий кодекс епископства и дьяконата, устанавливая правила и требования к людям, которые хотят занять административную должность в церковной общине: «Но епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, благочинен, честен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не убийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив, хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякой честностью; ибо кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией? Не должен быть из новообращённых, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом. Надлежит ему также иметь доброе свидетельство от внешних, чтобы не впасть в нарекание и сеть диавольскую. Диаконы также должны быть честны, не двоязычны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы, хранящие таинство веры в чистой совести. И таких надобно прежде испытывать, потом, если беспорочны, допускать до служения. Равно и жёны их должны быть честны, не клеветницы, трезвы, верны во всём. Диакон должен быть муж одной жены, хорошо управляющий детьми и домом своим. Ибо хорошо служившие приготовляют себе высшую степень и великое дерзновение в вере во Христа Иисуса» (1Тим., III, 2–13).

У читателя может возникнуть вопрос, почему я привёл здесь столь подробную цитату? Это сделано специально, дабы быть в курсе, какие требования почти две тысячи лет назад предъявлялись к людям, пожелавшим служить высоким идеалам, неважно каким, Божьим или мирским. Не только для сведения приведены слова апостола Павла, но и для сравнения с нынешними священнослужителями, с современным чиновничеством. Да и вообще неплохо было бы те давние критерии оценки человеческих качеств учитывать и в наше время, скажем, для приёма на государственную службу или при выборах депутатов, президента. Однако вернёмся к теме нашего основного разговора.

Подводя итог всему сказанному выше, можно сделать следующие выводы относительно администрирования жизни христианских общин. Если в середине I века в только что появляющихся христианских общинах священников практически не было вообще или они только начинали появляться, не играя ещё сколько-нибудь серьёзной роли в общинной жизни, и данное утверждение основывается на посланиях апостола Павла, в которых он не приказывает, но просит оказывать почёт и уважение «старейшинам», «пророкам» и «учителям», то во II веке устройство общин претерпело множество изменений, достигая большего совершенства.

Вскоре отдельные церковные деятели начали выступать за полное единовластие епископа, требуя полного подчинения ему всех других должностных лиц христианской общины. В принципе, этот шаг был вполне логичен и оправдан, ибо, постоянно находясь под жёстким прессингом властей, только в условиях единого центра можно было построить крепкую организационную структуру церкви. В общинах старательно прививали мысль о том, что единому Богу на небесах должен соответствовать один глава церкви на земле. Об этом, в частности, писал во II веке в своих посланиях довольно известный христианский деятель Игнатий, который разрабатывал концепцию установления «монархического епископата». Правда, его сочинения отцы церкви не канонизировали, но к сведению и руководству приняли. Постепенно епископы стали руководителями во всех вопросах общественной жизни христианского братства. А спустя некоторое время они вообще превратились в особую касту, стоявшую над общиной. Правда, служители культа продолжали избираться на свои посты всей своей паствой, но вскоре процесс избрания также фактически оказался в руках самих служителей, главным образом, епископов, а за общиной осталось исключительно формальное право утверждения уже избранного священника. Так возник институт епископов, власть которых возрастала; сама должность стала пожизненной. Епископ становился главным лицом не только экономической, но и пропагандистской деятельности общины. И в этом случае «идеология должна была склониться перед экономикой», как тонко подметил К. Каутский.

Можно предположить, что первые христианские общины были довольно самостоятельны, автономны и организационно не связаны друг с другом. Это видно из посланий апостола Павла, который прилагал колоссальные усилия к тому, чтобы объединить разрозненные религиозные организации в одну мощную церковь. Он прекрасно понимал, что администрированием должна быть затронута не только и не столько сама община, сколько церковь в целом. Кстати, необходимо сказать, что после завершения проповеднической деятельности Павла, а сведения о нём обрываются в 64 году, на всём пути его следования осталось более 30 тысяч новообращённых христиан.

Думаю, не сделаю открытия, если скажу, что именно момент возникновения жёсткого администрирования всей жизни церкви, появления и последующего закрепления единовластия священства сыграл решающую роль в становлении христианства как мировой религии. Поэтому можно смело констатировать, что «история церковной иерархии является историей тройного отречения: сначала община верных передаёт все свои полномочия в руки старейшин, или пресвитеров; коллегия пресвитеров резюмируется затем в одном лице – епископе; наконец, епископы признают своим главой одного из своей среды – папу… Апостолы, устанавливая церковь, избрали, по указанию Духа Святого, архиереев и диаконов для будущих верующих. Власть апостолов была передана в непрерывной преемственности. Поэтому ни одна церковь не имеет права низлагать своих старейшин». (Ренан Э. Рим и христианство. Раннее христианство. М.: Фолио, 2001. Т. II. С. 56–57).

Занимаясь администрированием церковных отношений, Павел, безусловно, стремился к благу. Но вот только при этом возникает невольный вопрос: «Понимал ли апостол Павел абсурдность своего плана, когда каноническое рукоположение должно продолжаться непрерывной цепью?» – Скорее всего, нет, ведь он руководствовался в тот момент благими намерениями укрепления церкви, хотя откуда нам могут быть известны мысли самого апостола? Павел, несомненно, был весьма талантливым и даже великим человеком, но он не мог знать, что Иисус замышлял выстроить отношения между людьми внутри своего Царства совершенно по-другому. А может, Иисус, к своему несчастью, не понимал, что его мечты – это утопия? Иисус, как Великий Идеалист, даже не мог допустить мысли, что свободная церковь не имеет будущего, ибо из неё нельзя извлечь ничего, кроме дерзновенной мечты о братстве, справедливости, равенстве и всеобщем человеческом счастье. Никто не мог знать, что именно утверждение церковной иерархии приведёт в конечном итоге грандиозный план общественного переустройства к однообразию, стагнации и неизбежной кончине. И тем не менее шаги апостола по централизации общин, по всей вероятности, были исторически оправданы, потому как за два века церковь превратилась в жёстко структурированную организацию и смогла не только выжить, но и стать частью самого государства.

Приблизительно со II века руководство христианской церкви стало выступать за сближение с римским государством, за подчинение его распоряжениям и указам, если только они не противоречили культовым вопросам. В основу этой социально-политической инициативы была заложена мысль о том, что всякая земная власть имеет божественное (небесное) происхождение, с учетом, однако, при этом одного изречения Иисуса о подчинении как богатых и властных, так и бедных и неимущих одному лишь Промыслу Божьему. Тертуллиан в начале III века в своей «Апологии» (XXXIX) уже прямо указывал на тот факт, что христиане молятся «об императорах, об их министрах, о всех властях». Данное стремление понятно, ибо все, даже самые ярые сторонники христианской идеи являются людьми, которым ничто земное не безразлично. А как же тогда понять содержащиеся в посланиях апостола Павла призывы к подчинению властям? «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение… Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от неё, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро» (Рим.,[68]68
  Рим. – принятое в Новом Завете сокращённое название от «Послания апостола Павла к Римлянам».


[Закрыть] XIII, 1–5). Павел, в отличие от своего учителя, Иисуса, которого не видел при жизни, никогда не был революционером, и реформатором также не был, а как бы он мог им стать, коли до этого был важным чиновником в оккупационной администрации и принимал самое непосредственное участие в гонениях на христиан и даже в казнях отступников от иудаизма. В душе он всегда оставался господином, начальником, аристократом и римским гражданином. Видимо, с генами передалось ему уважение к императору, которое перешло к нему от деда, получившего римское гражданство за усердие и службу в легионах Гнея Помпея.[69]69
  Помпей Гней (106–48 до н. э.) – великий римский полководец, участвовал в подавлении восстания Спартака.


[Закрыть]

К тому же Павел был ярым крепостником, ибо нельзя понять следующие его слова иначе, кроме как призыв к дальнейшему закабалению людей: «Рабы, под игом находящиеся, должны почитать господ своих достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя Божие и учение» (1Тим., VI, 1). Правда, далее он заявляет о том, что все братья, но хорошо говорить об этом, когда сам являешься свободным человеком, а не рабом.

Но вернёмся к отношениям христианской церкви с римским государством. В I–II веках власти в принципе не обращали особого внимания на новую секту. За исключением, пожалуй, Нерона, который, как уже говорилось ранее, обрушил жестокие репрессии на христианскую общину Рима. Другие же императоры, выделяя христиан из общего числа приверженцев многочисленных восточных культов и религий, никаких специальных постановлений против них не принимали. В Римской империи практически в течение всего II века не было предпринято никаких попыток ограничения проповедования христианства вплоть до новых массовых гонений, начавшихся в III веке. Правда, в конце II века за отказ почитать «божественных» римских императоров был издан указ, запрещающий введение новых религиозных культов, и тут же в 177 году в Лионе были осуждены на смерть и на тюремное заключение наиболее фанатично настроенные христиане. Других серьёзных экзекуций и репрессий против них не проводилось. Отношение образованных и просвещённых людей того времени к новой религии немногим отличалось от отношения рядовых граждан – недоверие. Почему? Да по той лишь причине, что христиане поставили себя вне системы современных им общественных связей, почти отказавшись от древних мифов, обычаев, эстетических норм, но в процессе мифотворчества неизбежно создавая свои традиции, поддерживавшие сознание общности по вере.

Перелом в отношении государства к христианам произошёл в IV веке, когда в 313 году римские императоры Константин и Лиций, поняв необходимость существования единой церкви с единым учением, издали предписание – так называемый Миланский эдикт, согласно которому христиане получали разрешение свободно отправлять свой культ. Христианские общины получили также право владеть землёй, им возвращалось имущество, конфискованное во время гонений.

Как уже было сказано выше, коммунистический принцип устройства христианских общин не мог существовать долго. Если число состоятельных членов общины первоначально было очень незначительно и на их средства она жить не могла, то постепенно менялся не только уклад, но и взгляды на некоторые постулаты общинной жизни. Вполне очевидно, что постоянный доход община могла получать исключительно в том случае, если каждый член отдавал ей свой ежедневный заработок. Но имущественное неравенство существовало всегда, и недолгое бытие энтузиастов социальной борьбы не могло кардинально изменить существующую данность. Чем больше денег нужно было общине, тем ревностнее старались убеждать богатых покровителей, что всё богатство мира, золото и серебро, есть «суета сует», что всё это ничто в сравнении с блаженством вечной жизни, которой богатый может достигнуть только в том случае, если откажется от своего имущества, передав его в общую кассу.

Постепенный процесс превращения христианства в государственную религию длился долго. Но, когда руководители церкви наконец получили возможность использовать всю мощь государственной машины и её административного аппарата для внедрения на территории империи одной определённой доктрины, они не пожалели сил и для гонений не только на язычников, но и на христианские учения, которые считались еретическими. Новая унитарная религия с централизованным руководством очень соответствовала централизованному управлению империей. Для прекращения распрей, которые вполне естественно существовали между различными христианскими общинами, император Константин потребовал, чтобы епископы представили ему копии «священных книг». Так началась работа над составлением канонического сборника. Первый такой канон был принят на соборе в Лаодикее в 363 году. Письма с перечнем канонических произведений в тот же год разослали по всем христианским общинам. Однако споры по списку не прекратились. И только в 419 году на Карфагенском соборе был окончательно утверждён список книг Нового Завета. С того самого момента церковь фактически стала государственной религией империи, прочно и надолго обосновавшись рядом с троном римского кесаря.

Конечно, любая партия, а христианство можно считать именно таковой, ставит перед собой основную цель – приход к власти. И как это будет сделано, не так уж важно, ибо в политике не бывает нравственности и морали, порядочности и честности.

«Почти ровно 1600 лет тому назад в Римской империи тоже действовала опасная партия переворота. Она подрывала религию и все основы государства, она прямо-таки отрицала, что воля императора – высший закон, она не имела отечества, была интернациональной, она распространилась по всем провинциям империи, от Галлии до Азии, и проникла за её пределы. Долгое время она действовала скрытно, вела тайную работ у, но в течение довольно уже продолжительного времени она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы выступить открыто. Эта партия переворота, известная под именем христиан, имела много сторонников и в войсках; целые легионы были христианскими. Когда их посылали присутствовать на торжествах языческой господствующей церкви для оказания там воинских почестей, солдаты, принадлежавшие к партии переворота, имели дерзость прикреплять в виде протеста к своим шлемам особые знаки – кресты. Даже обычные в казармах притеснения со стороны начальников оставались безрезультатными. Император Диоклетиан не мог более спокойно смотреть, как подрывались в его войсках порядок, послушание и дисциплина. Он принял энергичные меры. Пока время ещё не ушло. Он издал закон против социалистов, – то бишь против христиан. Собрания ниспровергателей были запрещены, места их собраний закрыты или даже разрушены, христианские знаки – кресты и т. п. – были запрещены, как в Саксонии запрещены красные носовые платки. Христиане были лишены права занимать государственные должности, они не могли быть даже ефрейторами. Так как в то время ещё не было судей, как следует выдрессированных по части „лицеприятия“, судей, наличие которых предполагает внесённый г-ном фон Кёллером законопроект о предотвращении государственного переворота, то христианам было просто-напросто запрещено искать защиты в суде. Но и этот исключительный закон остался безрезультатным. Христиане в насмешку срывали текст закона со стен и даже, говорят, подожгли в Никомедии дворец, в котором находился в это время император. Тогда он отомстил массовым гонением на христиан в 303 г. нашего летоисчисления. Это было последнее из гонений подобного рода. И оно оказало настолько сильное действие, что через 17 лет подавляющее большинство армии состояло из христиан, а следующий самодержец всей Римской империи, Константин, прозванный церковниками великим, провозгласил христианство государственной религией» (Энгельс Ф. Введение к новому изданию К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 547–548).

Так что же? Нас обманули, когда говорили о всеобщем братстве, справедливости и пр.? Несомненно! Плодами победы всегда удаётся воспользоваться подлецам и негодяям.

Однако человечество всегда жило идеями первобытного христианства, великими гуманистическими заветами Иисуса о свободе, справедливости, равенстве и братстве. В течение более чем трёхсот лет приверженцы Христа из Назарета находились под сильным прессингом власти, порой переходившим в жестокие преследования. Именно этот трёхвековой период становления великой религии можно смело назвать героическим и доблестным. Он был освящён подвигами первых христианских мучеников, сложивших головы на плахе под топором палача, или побитых камнями под стенами родных городов, или распятых на крестах, словно рабы, преступники и разбойники. Они своей смертью подтвердили правильность слов Великого Учителя о том, что «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своём и в доме своём».

Правда, с возникновением монастырей вновь вроде бы ожил коммунистический энтузиазм христианства, но в конце концов они свернули на ту же дорогу, на которую уже до них вступил церковный клир. Монахи, став собственниками средств производства, поняли, что будет лучше свалить с себя тяжесть труда и заставить работать на себя других, будь то наёмные рабочие, рабы или крепостные крестьяне.

Итак, с конца IV – начала V века христианская церковь в Римской империи фактически превратилась в официальный институт государственной власти и орудие эксплуатации народа. Как только христианство стало господствующей религией, а епископат, выделившийся к этому времени в одну главенствующую группу, встал во главе всех общин, сразу же «святые отцы» повели непримиримую войну против ереси внутри церкви, причём войну весьма жестокую и кровавую. Но предварительно они похитили у нас, кем существует церковь, учение Великого Создателя и, поправ его идеи, поставили их на службу тем, власть которых он не только не признавал, но и отвергал, ибо считал, что есть власть только Бога. Конечно, полным абсурдом звучит придуманная церковью фраза о том, что царь якобы является помазанником Божьим. Откуда вдруг и почему? В Евангелиях нельзя найти слова Иисуса, в которых он предписал бы совершать акт помазания своим именем. Особенно если вспомнить Ирода, приказавшего устроить резню младенцев, дабы убить самого Иисуса, или Ирода Антипу, велевшего обезглавить Иоанна Крестителя – двоюродного брата Иисуса. А канонизация бывшего императора Николая II, приказавшего 9 января 1905 года стрелять в православный народ и получившего за своё преступление прозвище «Кровавый», разве не абсурд? Если он пострадал за веру, то за что тогда пострадали расстрелянные им люди? Кто придумал сию великую мистификацию с помазанием? История об этом умалчивает, и неудивительно, ведь это одна из многих не самых приятных страниц жизни церкви. По существу, с момента заключения союза между церковью и властью светлый этап развития христианства заканчивается. Сделав попытку приблизиться к императорскому трону, церковь, ничтоже сумняше-ся, ступила на долгий путь измены идеям великого её основателя. Именно этот союз можно было бы считать отправной точкой, с которой началась «новая» религия с Иисусом на словах, но без него в душе. Триста лет жесточайшей борьбы за существование, сопровождавшиеся небывалыми актами самопожертвования ради великой идеи всеобщего братства людей, увенчались победой, но победа та оказалось бесславной. Пережив три века жутких гонений и жестоких репрессий, ценой предательства всех жертв, положенных на алтарь многолетней борьбы, церковь достигла главной своей цели – идеологического господства в государстве – и стала таким гонителем инакомыслия, какого не знала история ни одной другой религии.

Многие исследователи христианства полагают, что именно союз церкви и власти закрыл страницу наивной социальной борьбы Иисуса за счастье всего человечества, что именно отсюда начинается резкий поворот в делах молодой церкви от высокой мечты к суровой реальности бытия. «Мы видели, что христианство победило лишь тогда, когда превратилось в полную противоположность тому, чем оно являлось первоначально. Мы видели, что в христианстве победу одержал не пролетариат, а эксплуатирующее его и господствующее в нём духовенство. Христианство победило не как революционная, а как консервативная сила, как новая опора гнёта и эксплуатации. Оно не только не устранило императорскую власть, рабство, нищету масс и концентрацию богатства в немногих руках, но укрепило всё это. Организация христианства – церковь – победила благодаря тому, что изменила своим первоначальным целям и стала отстаивать нечто совершенно противоположное» (Каутский К. Происхождение христианства. С. 428).

Однако предательство идей Христа произошло гораздо раньше, и совершилось оно в Гефсиманском саду на Масличной горе, но не в результате поцелуя Иуды. Да и что там Иуда? – его решение было принято заранее, и он не собирался вступать на путь Иисуса и связывать свою дальнейшую жизнь с идеями Христа. Другое дело – ученики! Вот где образец предательства и подлости! Вот где находится точка, от которой надо вести отсчёт крушения всех идей Иисуса. Именно ученики бросили своего учителя и трусливо разбежались, как крысы с тонущего корабля, вместо того чтобы броситься на его защиту: «Тогда, оставив Его, все бежали. Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них» (Мк., XIV, 50–52; Мф., XXVI, 56). Предательство продолжилось и во дворе первосвященника, когда туда привели арестованного Иисуса, а один из его любимых учеников трижды отрёкся от любимого своего учителя: «Но он отрёкся от Него, сказав женщине: я не знаю Его. Вскоре потом другой, увидев его, сказал: и ты из них. Но Пётр сказал этому человеку: нет!.. Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра, и Пётр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоёт петух, отречёшься от Меня трижды» (Лк., XXII, 54–62; Мф., XXVI, 69–75; Мк., XIV, 66–72).

История, безусловно, знает много примеров, когда сын предавал отца, брат шёл против брата, а жена убивала мужа, поэтому и отречением ученика от учителя, думаю, никого удивить было бы нельзя, вот только если бы не одно «но» – учителем-то был Иисус.