Текст книги "Возвращение"

– А всё из-за того, мой друг, что на войне у нас совесть оставалась чистой. Правительство нам заранее подписало индульгенцию. Но потом ты согласился работать с новым режимом, а я нет. И теперь, рано или поздно, придут за нами обоими. Но я пойду на встречу с Богом со спокойным сердцем, а ты – нет. Именно поэтому мне в душной комнате общежития спокойнее, чем тебе в этой прохладной тюрьме. Возможно, после встречи с вашим загадочным Инквизитором я исчезну навсегда. А ты будешь до глубокой старости сидеть и ждать, когда же за тобой придут. Ждать и бояться. Не подумай, что хочу оскорбить тебя. Мы друзья и поэтому обязаны честно говорить обо всём.

– Знал бы ты, как сильно я не хочу звонить в его канцелярию. Потом ведь спросят, почему я за тебя ходатайствовал. Давай что-либо попроще сделаем!

– Нет, – настаивал я, – ты же не профсоюзного активиста к нему отправляешь. Наверное, он слышал обо мне кое-что, раз уже два года на этом месте.

– Этого я и боюсь! Скажет ещё, что я с вольнодумцем дружбу вожу. Ты же многое себе позволяешь, а у нас всё записывается… И поверь: никто ничего никогда не забывает.

– То есть ты мне отказываешь после всего, что я для тебя сделал?

– Нет, не отказываю, просто хочу, чтобы ты придумал что-нибудь не настолько опасное и сложное, – отвечал он, отводя взгляд.

– А мне не надо проще. Я вот не искал простых и менее опасных путей, когда тебя, раненого, на себе вытаскивал…

– Молчи, прошу тебя, – вставая со своего кресла, виновато произнёс мой фронтовой друг. – Я пытаюсь забыть о совести, а ты о ней напоминаешь. Постараюсь вернуть свой долг, дай мне минуту.

С этими словами он встал и вышел из кабинета. Мой спутник, наблюдавший за происходящим из угла комнаты, обратился ко мне:

– Как ты думаешь, что он решит?

– Да ничему уже не удивлюсь. Если он вернётся со взводом солдат и арестует меня, то передаст как раз туда, куда мы и стремимся попасть.

– Не думай о нём плохо, – сказал мой необычный собеседник. – Он просто до сих пор не нашёл себя. Вроде и должность шикарная, и уважение в своей среде, а счастья нет.

– Раньше я думал о людях слишком хорошо, больше такой ошибки не повторю.

Но я оказался неправ и был этому несказанно рад. Мой фронтовой товарищ вернулся, держа в руке пластиковый пропуск и тонкую папку с бумагами.

– Здесь ходатайство и рекомендации от меня. Внутри континента пропуск действует на каждом КПП, а в столице даёт право на перемещение по всем уровням. В Главном Управлении Безопасности найди отдел по борьбе с инакомыслием, там предъявишь пропуск и скажешь, что хочешь получить визу на Большую землю. Но я бы на твоём месте туда не пошёл. Если откажут, то, скорее всего, свой недолгий остаток жизни проведёшь у них же в подвале.

– Не самый худший вариант: моим мучениям быстрее придёт конец, – иронично заметил я.

– Глупости говоришь, – с досадой сказал мой бывший подчинённый. – Чем тебе тут не живётся? С твоим прошлым тебе можно было бы как раз в том здании работать, куда за визой пойдёшь. У них там всё меняется. Ещё лет двадцать, и жизнь наладится на всех континентах. И ты мог бы этому поспособствовать.

– Надеюсь, что ты, мой друг, не пострадаешь из-за меня, – с благодарностью ответил я. – Мне и в нашей глуши хорошо, но так и жизнь пройдёт незаметно, а я не могу без движения. Спасибо тебе, и завязывай пить – до добра это не доведёт. Кстати, мне надо какие-то бумаги заполнить?

– Иди уже! – выдавив улыбку, произнёс он. – Сам всё оформлю. Твои анкетные данные в моей голове навсегда отпечатались, да и не только в моей. Я часто бываю в разных городах и поселениях – тебя до сих пор везде помнят и уважают. И ты, несомненно, это заслужил.

Я не стал ничего отвечать, лишь взглядом выразив всю мою признательность. Мы молча обнялись: наши дороги опять расходились. Я шагнул в раскалённую духовку дня, оставив позади приятную прохладу. До дома мы с моим вечным спутником дошли молча. Там мне предстояли короткие сборы и ожидание вечернего гиперпоезда, который доставит нас обоих в столицу. Завтрашний день обещал быть насыщенным, а возможно, и последним в нашей с ним жизни.

Глава 3

Петроградская зима выдалась на редкость тёплой. Снега почти не было, а тот, что выпадал по ночам, таял в течение дня. Как только дирижабль причалил к мачте и мы по трапу спустились на землю, сразу почувствовался ритм большого города. Поразительная разница ощущалась между тем спокойствием, что царило за облаками, где огромный цеппелин неспешно разрезал ледяную тишину небес, и тем, что творилось внизу. Особенно здесь, в центре величайшей Империи. Поразительно, как далеко мы продвинулись за последние тридцать лет – от крестьянской, раздираемой внутренними противоречиями страны до самой большой сухопутной державы мира, при упоминании которой наши соперники, доселе смотревшие свысока на весь мир, испытывали дискомфорт. От сельских покосившихся избушек и восковых свечей до величественных трёхсотметровых зданий и лазерных вывесок на куполе ночного неба.

Выспавшись в дирижабле, мой друг забежал домой, переоделся и поехал в Министерство просвещения. Он знал, что в нашем бюрократическом обществе нужно сразу идти на самый верх, минуя никому не нужные запросы и согласования. Далеко не у всех получалось попасть туда так легко, но он мог себе позволить и не такое.

Расплатившись с таксистом, он уверенной походкой вошёл в огромные старинные двери. Охрана в фойе сразу его узнала, и предъявлять удостоверение не потребовалось. Служебный лифт доставил нас на последний этаж, где находились всего несколько кабинетов и огромный зал для конференций. Окна были панорамными – от пола и до потолка, вид из них с высоты в сотни метров открывался восхитительный. Незамёрзшая Нева омывала многочисленные острова, где-то внизу текли реки спешащих людей и потоки ревущих машин.

– Как красиво! – сказали мы одновременно.

– А ведь ты мог бы сидеть в кабинете как раз на этом этаже, – напомнил ему я. – Именно с этим видом на город.

– Пожалуй, это единственный плюс, но многие минусы перекрывают его с лихвой. Я и сейчас не пошёл бы на эту работу: слишком много ограничений.

– Тебе нельзя давать полную свободу действий, иначе столько дров наломаешь. Император знает, что над тобой всегда должен быть начальник, который будет сдерживать, а иногда даже и останавливать тебя. За пару лет ты бы мог очутиться на том самом месте, куда мы сейчас направляемся, ведь у твоего ученика это получилось. И теперь над ним стоит лишь один человек. И я не уверен, что Император так уж контролирует это министерство: он доверяет твоему ученику не больше, чем когда-то тебе, а сейчас в Империи слишком много дел, требующих его полного внимания.

В воздухе повисло неловкое молчание. Я почувствовал, что мысли друга устремились в прошлое. Чтобы разрядить атмосферу, я продолжил весёлым голосом:

– Кстати, твой несостоявшийся кабинет был задуман как зеркальное отражение кабинета Императора. Но после твоего отказа и ссылки в университет его просто поделили на четыре части, отдав заместителям, и они были несказанно рады такой роскоши.

– А ты откуда знаешь? Я что-то не припоминаю таких подробностей…

– Тебе это говорил один из чиновников, приходивших с проверкой в университет, ты просто не запомнил.

– Я стараюсь не засорять память такими мелочами.

– Правильно, для мелочей есть я.

Мои слова вызвали у него улыбку, и он направился к массивной деревянной двери в левом крыле этажа. Войдя в приёмную, мы увидели привычную картину. Несколько человек покорно ожидали своей очереди, чтобы зайти на поклон к тому, кого они, скорее всего, ненавидели и боялись, но при этом должны были боготворить. Ведь только ему была дарована честь докладывать Императору о наших успехах. Последние десятилетия на науку выделялись огромные ассигнования, и поэтому работать в Министерстве просвещения стало не только престижно, но и крайне выгодно. При всей строгости законов неповоротливую государственную систему всегда можно было обмануть. Главное, чтобы поставленная задача была выполнена, и тогда даже самые строгие проверяющие закроют глаза на нецелевые расходы казённых средств.

Из всех, кто ожидал приёма, не было ни одного знакомого нам человека. Да это и неудивительно, ведь последний раз мы приходили в этот кабинет два года назад. Но личного секретаря мы знали очень давно: это была мать хозяина кабинета. Почти двадцать лет назад, когда я только начал ощущать себя в этом мире, появилась она. К никому не известному в те времена аспиранту, увлекающемуся аномальными явлениями, пришла тогда ещё молодая женщина и объяснила, что её не хотят слушать ни в одной больнице и последняя надежда её умирающего сына – это он.

Увидев моего товарища в приёмной, строгая женщина вдруг изменилась. От её серьёзности не осталось и следа, и лицо озарила искренняя улыбка. Но они оба помнили, что сейчас находятся при исполнении служебных обязанностей, и не стали проявлять радость при посторонних.

– Добрый день, – сказал он, подходя к столу. – Мне нужно встретиться с Хозяином, но я не предупреждал о своём визите. Он у себя? Сильно занят?

– Молодой человек, где ваше воспитание? У нас не принято так называть людей. Это попахивает каким-то неравенством.

– Прошу меня простить: думал, в этом здании все его так называют, – сказал мой друг, глядя на ожидающих своей очереди людей. – А что касается вопроса неравенства, так на нём и основано наше общество, да и не только наше. Ведь если бы все были равны, то разве хоть один из сидящих тут ждал бы сейчас своей очереди? Равенство порождает анархию.

– Мне кажется, что этот самый Хозяин уже заканчивает встречу со своим гостем, сейчас схожу и узнаю всё точнее. А вы пока можете пофилософствовать, – ответила секретарь, окидывая взглядом присутствующих. – Для начала объясните этим людям, почему им придётся ждать своей очереди, пока вы не наговоритесь с министром.

Она встала из-за стола и твёрдой походкой зашла в кабинет. Этой женщине, лет сорока на вид, было уже шестьдесят два года. Сейчас она выглядела гораздо лучше, чем в день нашего знакомства, и мало кто знает, в чём секрет её молодости. А ведь в этом только моя заслуга, хотя она даже не догадывается о моём существовании. Она искренне благодарна моему другу, но я ничуть не в обиде.

Выйдя из кабинета с пожилым мужчиной, который был немного смущён столь скорым окончанием встречи с Хозяином, она проводила его до двери, а затем отвела моего друга в сторону, где почти шёпотом сказала ему:

– Если вы снова поругаетесь, не уходи сразу же. Выйди и дождись меня возле лифта. И даже если вы каким-то чудом найдёте общий язык, всё равно дождись. Договорились?

– По рукам! Но не думаю, что мы поругаемся: всё-таки люди с годами становятся мудрее. И это относится не только к твоему сыну.

– Иногда мне кажется, что к нему это вообще не относится, – с улыбкой сказала она и, открыв дверь кабинета, пригласила войти.

Мы не стали медлить, и тяжёлая дверь захлопнулась за нами. Кабинет поражал своим великолепием, а от его хозяина зависела не только судьба имперской науки, но в некоторых случаях даже судьба самой Империи.

Когда-то давно мать тяжелобольного юноши пришла к моему другу. Доктора не могли понять, почему её сын умирает: все его медицинские показатели были в норме, никаких видимых причин, объясняющих угасание молодого организма, не наблюдалось. И тем не менее он уже не мог подниматься с постели и самостоятельно передвигаться по комнате. Несмотря на молодость моего друга, его научные работы и эксперименты были уже известны в серьёзных исследовательских кругах. Честно признаюсь: в его успехе, несомненно, была и моя заслуга. Тогда он меня ещё не видел воочию: я телепатически передавал ему информацию, которая помогала подобрать ключи к пониманию необъяснимых явлений. Появившись возле него из пустоты, я ощущал скрытые от людей знания, а также то, что я должен передавать их через этого человека. Его успехи привлекли внимание женщины, потерявшей все надежды, и он смог не только поднять на ноги, но и полностью вылечить её сына. Эта встреча изменила жизнь как молодого человека, так и самого экспериментатора. Один после неё не только выжил, но и добился головокружительных успехов, а другой, победив свой скептицизм и недоверие, решил окончательно связать свою судьбу с тем видом познавательной деятельности, что в то время и наукой-то не считался.

– Я знал, что ты придёшь, – прозвучал приятный голос со стороны большого кресла, повёрнутого к нам своей спинкой. Сидевший в нём человек смотрел на огромный портрет Императора, висевший на стене.

– А я знал, что ты будешь меня ждать, – ответил мой товарищ, подходя к окну. – Почему стекло в твоём кабинете стало так искажать пейзаж? Из окна в холле всё смотрится совсем по-другому.

– С одной стороны, мир всегда не таков, каким мы его видим: существует множество факторов, искажающих действительность, – ответил Хозяин, вставая с кресла и направляясь к нам. – А с другой – всё гораздо банальнее: обстановка изменилась, и я приказал заменить обычное стекло на бронированное. В этом кабинете я как на ладони. Бывал в океанариумах? Так вот, у меня стекло прочнее, чем в стеклянных тоннелях, по которым ты идёшь, а вокруг плавают рыбы.

– Странный ты человек! Там оно защищает от акул, а сюда хищники заплывают каждый день, и стекло их совсем не останавливает.

– Всех акул, обитавших в этом аквариуме, я давно выловил и сварил из их плавников суп, – произнёс он, подходя к нам и обнимая моего друга. – Я очень рад видеть тебя, Учитель!

– Ты же знаешь, что я тебя никогда ничему не учил, – отвечал тот, обнимая Ученика в ответ. – Лишь показал, что есть Нечто, а как им пользоваться, до этого ты доходил сам. Я просто подтолкнул в нужном направлении, а ты сделал первый шаг, чтобы не упасть.

Разомкнув объятия, они подошли к портрету Императора.

– У тебя же есть портрет, где вы изображены вместе, – продолжил разговор мой товарищ, – и тебе личным указом Его Императорского Величества разрешено вешать портрет там, где ты пожелаешь. Ведь так?

– Те, кому подобное разрешено, никогда этого не сделают. Такие указы – лишь оказанная почесть, своего рода признание заслуг, да мне это и не нужно.

– Император становится всё сильнее, я чувствую это с каждым его выступлением. Разумеется, когда выступает он сам, а не двойники.

– Если всё пойдёт такими темпами, то скоро двойников не останется, – с грустью в голосе сказал Хозяин, на время снова ставший Учеником. – За прошлый год двоих лишились. Не от хорошей жизни я бронированное стекло поставил. Причём раньше устраняли физически, примитивно, а сейчас сильных проводников отправляют – не успеваем защиты ставить.

– А почему вы сами их же оружием не пользуетесь?

– Иногда и мы пользуемся, но сила их системы в том, что она держится не на одном человеке. Выкрутишь из системы один винтик – они тут же находят ему замену. А у нас всё замыкается на Императоре – в этом заключена как наша сила, так и наша слабость.

– Если бы мы вместе изучали эти феномены, а не направляли их силу друг на друга, то давно бы выяснили природу сверхспособностей, – сказал мой друг. – А так получается, что с огнём играем. И хотя мы неоднократно бывали по ту сторону привычного бытия, но даже ещё и не начали осознавать всей сложности мироздания. А уже пытаемся хозяйничать в нём, как у себя на даче. Кто знает, чем нам это обернётся.

– Не всё так просто, Учитель. По некоторым направлениям мы сотрудничаем, а по каким-то никогда не будем. Мой коллега из МИДа иногда такие интересные вещи рассказывает! У него доступ к разведданным повыше моего. Так вот, мы вроде для всего мира партнёры, уважающие друг друга. Говорим о том, что надо совместными усилиями всё решать, что ни у кого и в мыслях ничего плохого нет, на самом же деле…

– Я не хочу знать то, чего мне знать не положено, – прервав увлёкшегося министра, заявил мой товарищ.

– А я специально тебе это говорю, чтобы ты наконец-то понял: твоё место здесь, среди нас. Только тут ты найдёшь себя, а то растрачиваешь свой талант по мелочам.

– Не начинай: я не за тем пришёл, чтобы мы снова поругались. А разговоры на эту тему всегда заканчиваются одинаково.

– Ну как скажешь, – с досадой в голосе произнёс Хозяин: занимая основную должность, он возглавлял ещё и ведомство, о котором знал далеко не каждый. – Но прими к сведению, что мы всегда рады тебя видеть в своей команде.

– Мы? У тебя мания величия или кто-то ещё хочет лицезреть меня на такой ответственной работе?

– Ты знаешь кто.

Хозяин перевёл взгляд на портрет. Изображённый на нём человек будто бы следил за всеми присутствующими.

– Он часто о тебе спрашивает. Интересуется, не передумал ли ты.

– И что ты ему на это отвечаешь?

– Что всему своё время и торопить тебя не следует.

– Я был уверен, что он про меня забыл.

– Император никогда ничего не забывает. Не устаю поражаться его уникальности. Он чувствует твою силу. И она ему нужна.

– Я исследователь, мне моя сила интересна только с позиции её изучения. А над остальным пусть работают ребята из твоего министерства. Честно говоря, думал, тебя уже повысили. А оказывается, у какого-то коллеги из МИДа допуск к государственной тайне выше, чем у тебя. Да и что это за коллега, который имперские секреты нижестоящим по должности выдаёт? Донеси на него, пусть трибунал его судит. Не полностью оправдываешь ты ожидания, на тебя возложенные, мой юный Ученик, – пытаясь разрядить обстановку, пошутил мой друг.

– Начнём с того, Учитель, что каждый должен быть на своём месте, – улыбнувшись, продолжил Хозяин. – Ведь владеет всеми секретами в нашем государстве только один человек. – Он снова взглянул на огромный портрет. – В этом и есть его сила. Зато если бы у министра иностранных дел была информация о наших знаниях и экспериментах, он бы тут же поседел и вышел на пенсию. Да и секретов он никаких мне не выдавал: ты же знаешь, что мне достаточно пожать человеку руку и взглянуть ему пристально в глаза, как после этого не только государственные тайны, но и все самые личные его переживания считываются мною так, словно передо мной лежит открытая книга. Так что я иногда предпочитаю вовсе не здороваться с людьми, чтобы не разочаровываться. – Глаза его налились грустью. – Да что я тебе это рассказываю, ты и сам это всё умеешь и знаешь.

– А Император с тобой как здоровается? В перчатках или снимает? – с интересом спросил мой друг.

– В нём столько мощи, что это мне надо перчатку надевать, иначе увидит, как надо мной дети в школе издевались из-за моих странностей.

– Учитывая, сколько в нём силы, мы не знаем, каким странным в детстве был он и как измывались над ним его ровесники. Да и, в конце концов, он такой же человек, как и мы с тобой. У всех свои тайны и свои слабости. Но, несмотря на это, каждый может стать выдающейся Фигурой на шахматной доске мировой истории. Надо только оказаться в нужном месте в нужное время. Иначе говоря, жить следует так, чтобы кто-то наверху захотел помочь тебе и отправил в определённый час в некую географическую точку. Неспроста же произошла наша с тобой встреча. Как минимум две жизни пошли по интересному пути.

Услышав это, я улыбнулся: все трое мы прекрасно знали, что их встреча изменила если не миллионы, то по меньшей мере тысячи жизней. И произошло это не только благодаря успешному лечению ими обоими людей, но и вследствие принятия некоторых очень значимых государственных решений. Возможно, эта встреча преобразила в каком-то смысле весь мир. Опять же, это осознавали все трое, но никто не мог понять, кем именно она была устроена. Кто записал её сценарий в матрицу судьбы не только каждого из них, но и в мою? И это коренным образом отличало двух собеседников. Один посчитал, что найти ответ на этот вопрос невозможно, и решил посвятить себя чему-то, что считал более практичным и нужным людям. А другой не смог остановиться. Он отказался от своих личных амбиций, от всеобщего признания и уважения и сконцентрировал себя на познании тайны Создателя. Но чем больше он искал ответ на этот вопрос, тем больше возникало других, ещё более загадочных и непонятных. И случилось то, чего я так боялся: он перегорел. Словно что-то внутри него надломилось. Тот, кто вёл его всю жизнь; тот, чьё влияние он так часто на себе ощущал, будто бы его покинул. Я сейчас говорю не о себе. Это кто-то, кто выше нас обоих. Кто-то, чьё имя в некоторых религиях нельзя произносить. Именно поэтому он и пошёл в опостылевшее ему здание. Пошёл, чтобы просить. А просить он не любил. Да и вряд ли стал бы, если б сейчас перед ним сидел кто-то другой, а не Ученик, которому он помог в прошлом дать выход душившей его энергии. Помог найти в этой жизни своё предназначение.

– Мы немного отвлеклись, – прервав молчание, сказал Хозяин. – Ты не сказал, что конкретно тебя сюда привело. Учитывая тот факт, что работать со мной ты не хочешь, а руководство каким-нибудь институтом – дело не твоего уровня, то в чём причина визита? Я, конечно, могу читать мысли, но в твою голову мне не проникнуть.

– А ты пытался. Причём несколько раз. Когда я поднимался на лифте, я тебя чувствовал. И даже раньше – когда мы вместе работали.

– Это был скорее научный эксперимент. Но твой разум мне не по зубам. Правда, у некоторых в моём управлении было желание изучать тебя против твоей воли. Хотя это и неудивительно, особенно учитывая то, с каким скандалом ты ушёл, отказавшись сотрудничать.

– Как по мне, так лучше я буду преподавать и ездить в научные экспедиции, чем проводить время в твоём коллективе, – раздражённо ответил мой друг. – Понимаю, что на тебе сейчас вся официальная наука, оборонная промышленность и космос, но приоритет всегда отдаётся моему бывшему отделу. А там сейчас никаких моральных принципов. Все прикрываются высокими словами о государственной безопасности, а вот до безопасности души никому нет дела. Изучая тонкие материи, нужно в первую очередь осознавать свою ничтожность перед Вселенной. А твои люди, считая себя венцом эволюции, полагают, что им всё дозволено.

– Прошу тебя: не начинай, иначе точно поругаемся, а я сегодня хочу, чтобы мы расстались с тобой, как раньше, – друзьями. Мой коллектив, конечно, неидеален, но если бы мы не ставили те опыты, которые ты называл безответственными, то сейчас так бы и топтались на одном месте. А наверху просят отчитаться о результатах. Тем более в такой сложной обстановке. Не мы начали эту войну, но и проигрывать в ней мы не собираемся.

– Ты прав, давай на этом закончим спор. Всё равно каждый останется при своём мнении. Лучше перейдём к моей просьбе.

– Должно быть, тебя сильно припекло, раз ты пришёл с просьбой, – с язвительной улыбкой произнёс Хозяин.

– Просто вы меня зажали в узкое пространство – мне его мало.

– Кажется, я понял, о чём ты. Для этого не надо обладать особым даром.

– Сделай мне визу.

– Ты имеешь в виду визу на выезд за пределы Империи и Содружества Мирового Единения?

– Ты поразительно догадлив, ведь для поездок по вашему содружеству никакая виза для меня не требуется.

– Начнем с того, что это не «наше», а «общее» содружество. Ведь кто знает, что бы могло произойти, если бы мы его не создали.

– Ты не на публичном выступлении – можешь говорить своими словами, – ехидно улыбнувшись, сказал мой товарищ.

– Так это и есть мои слова. Мне иногда кажется, что тебе неважно мнение большинства: твоё всегда будет противоположным. Быть в оппозиции к основной массе – твоё призвание. Мы ещё никогда не дышали так свободно, как сейчас. Мы ещё никогда не допускали такого инакомыслия, как сейчас. Да, мы не скрываем, что у нас в Империи довольно жёсткие порядки, но зато мы не даём людям той ложной иллюзии полной свободы, как это делают они. Там тебе дадут выбрать между правой и левой рукой, но при этом не покажут, что обеими управляет одна голова.

– Да я с этим и не спорю. Почему ты всегда думаешь, что мне там нравится? Мы же часто летали туда вместе, и смею тебе напомнить, уважаемый Хозяин, что в тех поездках я как раз и говорил тебе то, что ты сейчас пересказываешь мне. И ты действительно прав: я всегда буду в оппозиции к тебе и к твоему Императору, но не потому, что я мечтаю о том, чтобы вас сменили некие аморфные «добрые борцы за справедливость», которые дадут людям столько свободы, сколько те смогут унести. Ни в коем случае! Я всегда буду к вам в оппозиции для того, чтобы вы не заигрывались. Чтобы помнили о том, что вы обычные люди – такие же, как те, что ходят сейчас по тротуару вдоль Невы. Как те, что прокладывают железную дорогу в сибирской глуши. Все мы смертны. А твой Император, похоже, решил жить вечно, раз у вас до сих пор не выработан план преемственности власти. Или бесчисленные портреты, развешанные по стране, займут его трон в случае, если когда-то нашим заокеанским партнёрам повезет и вместо двойника они уберут его самого? Задай этот вопрос от меня, когда вы встретитесь в следующий раз.

Надо было как-то разряжать обстановку, иначе споры в очередной раз могли привести к многолетнему взаимному молчанию. И я решил напомнить моему другу о своём существовании. Складывалось впечатление, что он про меня совсем забыл.

– Контролируй свои эмоции, – сказал ему я. – Просто остановись, и оба возьмите паузу, чтобы отпустить весь негатив, который вас опустошает. Если нам не удастся уехать, то потом может быть уже поздно. И в старости ты будешь сильно жалеть, если сейчас не засунешь свои принципы куда-нибудь поглубже и не пойдёшь на компромисс. Такие баталии нужно вести со своими соперниками, а он твой друг. И пусть вы оба упёртые и не любите уступать, ближе него в этом городе у тебя точно никого нет.

Услышав меня, он замолчал, набрал полную грудь воздуха, неспешно выдохнул и закрыл глаза. Его собеседник, будто бы тоже уловив смысл моих слов, сделал то же самое. Через некоторое время покорный Ученик снова занял место властного Хозяина. Именно он первым прервал молчание, не открывая глаз:

– Зачем тебе ехать в Объединённое Американское Содружество?

– Ты, должно быть, совсем заработался, если думаешь, что я хочу убежать туда жить, – точно так же, не открывая глаз, ответил мой товарищ.

– Ты слишком много знаешь, а им это хорошо известно. Они могут попытаться уговорить тебя там остаться. Сразу же начнут давить на твоё тщеславие. Напомнят все нанесённые нами обиды. Дадут тебе институт, деньги, доступ к своим исследованиям. Словом, всё, что ты ни попросишь. А в довесок к этому ещё в три раза больше, только бы получить согласие.

– Если они мне покажут результаты своей работы в этом направлении, то назад уже не отпустят. А долго я там находиться не смогу, и ты это знаешь.

– Знаю. Я в тебе уверен. Но если что-то пойдёт не так, – крайним останусь я. А о том, чтобы я оступился, мечтают слишком многие. Сам знаешь – незаменимых людей нет. Мне придётся поручиться за тебя.

– Я же в своё время за тебя поручился и не жалею об этом. Тебе повезло: ты в этом нашёл своё призвание, в отличие от меня. Пора возвращать долги. Если бы я хотел сбежать, то сделал бы это давным-давно.

Они оба одновременно открыли глаза и пристально вгляделись друг в друга. Наконец Ученик произнёс:

– Оставь мне свой паспорт. Я всё устрою. Вечером я уезжаю на несколько дней в Москву, поэтому завтра зайди в приёмную в любое время, мама отдаст тебе документы.

– Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Спасибо.

На этом разговор был окончен. Это было вполне в их стиле – так неожиданно прекращать беседу. Мы встали и пошли к выходу. На полпути к двери я напомнил, что мы даже не попрощались. Мой друг остановился, оглянулся и неожиданно сказал:

– Чуть не забыл! Я всегда хотел спросить: а правда ли то, что у Императора с самого начала было много таких советников, как мы с тобой? И то, что переворот получился таким «тихим» именно благодаря их помощи? Или это он сам такой сильный проводник, что смог всё точно просчитать и устроить?

– У тебя очень интересный способ прощаться, мой друг. На самом же деле правда, как всегда, где-то посередине. Даже мне он об этом не расскажет. Какие-то сведения всегда должны оставаться в памяти только одного человека. Иначе будущим историкам не над чем будет работать.

– Счастливой командировки в Москву или куда ты там на самом деле едешь.

– И тебе счастливой поездки. Не забудь привезти сувенир из свободного мира, – съязвил вернувшийся на своё место Хозяин.

Мы уже как раз подошли к двери, но он вдруг окрикнул нас через весь кабинет:

– Чуть не забыл! Я всегда хотел спросить: а правда ли, что рядом с тобой всегда кто-то есть? Раньше я его просто чувствовал, а сегодня впервые услышал.

Для меня это был, мягко говоря, очень неожиданный вопрос, но тот, кому он был адресован, не растерялся.

– Если свободный мир меня не соблазнит, то я вернусь и обязательно тебе отвечу, – не оборачиваясь, ответил мой товарищ, и, выйдя из массивной деревянной двери, мы оба вернулись в приёмную.

Там уже накопилась целая очередь из желающих попасть к тому, кто видел все помыслы, уловив только взгляд, но для большей уверенности лично пожимал руку каждому. Бедные люди, подумал я, в этой игре они заведомо в роли проигравших. А сколько ещё в мире подобных игр, о которых никто из нас даже не догадывается. Переглянувшись с матерью Хозяина, мы вышли в фойе и остановились возле лифта.

– Как тебе кажется, – спросил друг меня, – наш Ученик потребует что-то взамен? Вернее, что именно он попросит в виде ответной услуги?

– Что-то, что поможет ему встать по правую руку Его Императорского Величества. Ведь мы оба знаем, что он хочет быть на самом верху, когда Сила покинет самого главного Хозяина в Империи. Пусть это и случится ещё очень нескоро. Но он помогает тебе не поэтому. Как бы ты к нему ни относился, он хороший человек и помыслы его чисты. Адар, который ты в нём открыл, это, скорее, проклятье для него, раз он до сих пор считает, что ты совершил величайшую глупость в своей жизни, отказавшись от поста министра просвещения, порекомендовав на эту должность его.

– Он знает о тебе, – спокойным тоном произнёс мой товарищ.

– Ты знаешь обо мне гораздо больше. Не тревожься по этому поводу, ведь я каким-то образом выбрал тебя, а не его.

Тут из приёмной вышла женщина, которую мы ждали для разговора.

– Я очень рада: вы так мирно беседовали, что вас даже не было слышно, – сказала она, подходя к нам.

– Просто мы научились спорить на мысленном уровне, – улыбнувшись, ответил мой друг. – Поверьте, на нём всё ощущается гораздо эмоциональнее.

– В любом случае такие споры мне нравятся гораздо больше, – также с улыбкой ответила она. – Мой сын сказал, что утром мне завезут твои документы и ты зайдёшь за ними в течение дня.