Текст книги "История журналистики Русского зарубежья ХХ века. Конец 1910-х – начало 1990-х годов: хрестоматия"

Автор-составитель В.В. Перхин
История журналистики русского зарубежья XX века Конец 1910-х – начало 1990-х годов

От автора-составителя

В настоящее время в высших учебных заведениях страны одной из важных дисциплин является «История журналистики Русского зарубежья XX века». Издание сборника текстов, из которых когда-то составлялись номера газет и журналов, отвечает потребностям студентов и преподавателей в углубленном изучении проблематики и мастерства русских зарубежных журналистов. Произведения только некоторых выдающихся деятелей журналистики (П.Б. Струве, А.И. Куприн, Г.П. Федотов, Н.В. Устрялов, А.И. Солженицын, С.Д. Довлатов) доступны сейчас по их сборникам, собраниям сочинений или в Интернете, да и то не в полном составе. Подавляющее большинство замечательных работ публицистов XX века никогда не извлекалось как из старинных изданий, так и из периодики не столь далекого времени. Предлагаемая хрестоматия, конечно, лишь частично удовлетворит потребность в материале. Но собрание произведений под одной обложкой позволяет ощутить внутреннюю связь между ними и контекстом, в котором появлялись те или другие публикации, услышать многоголосье споров по важнейшим вопросам политики XX века, прежде всего о путях развития России, о судьбе народа и власти, свободы, демократии и культуры.

Книга построена по хронологическому принципу и должна способствовать изучению сложных явлений политической деятельности журналистов, прежде всего борьбы идей, преемственности и видоизменения позиций и принципов как в творчестве одного журналиста на разных этапах его биографии, так и в развитии журналистики ведущих политических направлений.

Эти направления представлены текстами главных газет и журналов из основных центров Русского зарубежья. Составитель стремился сохранить внутреннее сцепление между работами, обратить внимание на исторически сложившуюся политическую перекличку. Одновременно сделана попытка представить характерную жанровую палитру – статья, рецензия, некролог. Именно в этих жанрах русская зарубежная журналистика создала образцы, достойные подражания.

В коротких заметках, предваряющих текст статей, даются сведения о газете или журнале, где они были опубликованы, и о журналисте – когда он жил, где печатался, каково было направление его деятельности, почему для хрестоматии выбрана именно эта статья. Более обстоятельный обзор деятельности того или иного журналиста, хотя далеко не всех, читатель найдет в специальных пособиях, справочниках, монографиях, список которых завершает данную книгу.

В раздел «Комментарии и примечания» включены самые необходимые пояснения, без которых непонятен текст статьи, дан перевод иноязычных слов и высказываний. Не комментируются названия мифов, исторических лиц и событий, сведения о которых можно найти в энциклопедических словарях и Интернете. Такой поиск и комментирование «темных» мест может быть одной из форм самостоятельного изучения историко-журналистских текстов и в вузовской аудитории, и во внеурочное время. Ссылки на комментарии и примечания в основном тексте даны цифровой нумерацией.

Все тексты печатаются с соблюдением правил современной орфографии, но при сохранении некоторых особенностей использования прописных и строчных букв, пунктуации.

За помощь в работе над хрестоматией приношу благодарность сотрудникам Отдела Литературы русского зарубежья Российской государственной библиотеки, Русского журнального фонда и Отдела газет Российской национальной библиотеки, библиотеки Института научной информации по общественным наукам Российской академии наук. Моя особая благодарность редактору газеты «Новое русское слово» В. Беловой, Н. Бобринской, Ю.М. Кублановскому, Т.В. Максимовой, Н.Д. Солженицыной, Н.А. Струве, а также редакции «Нового журнала» (Нью-Йорк) за содействие в подготовке корпуса текстов хрестоматии и ценные замечания.

Часть первая
Предыстория. 1917-1919

Ни один век русской истории не дал столь активной и многочисленной эмиграции, которая началась уже после февральской революции 1917 г. Аристократические семейства стали покидать страну в марте – сразу после отречения императора. Летом 1918 г. большевики запретили прессу оппозиционных партий. Вытесненные из Петрограда и Москвы газеты стали возрождаться на территориях, контролируемых белыми армиями. Орган ЦК конституционно-демократической партии газета «Речь» появилась в Омске под названием «Сибирская Речь», в Екатеринодаре стала издаваться «Свободная Речь». В Ростове-на-Дону, Харькове Б.А. Суворин воссоздал петербургское «Вечернее время». Столь же энергично были организованы в разных городах газеты других политических партий. Их выпуск за пределами столиц фактически стал репетицией работы в эмиграции. По существу, функционирование газет на постепенно сокращающейся территории, контролируемой белыми армиями, стало предысторией эмигрантской деятельности. Многопартийная пресса белой России – продолжение предреволюционной журналистики и одновременно начало и неотъемлемая часть журналистики Русского зарубежья.

В.В. ШУЛЬГИН

Газета «Киевлянин» издавалась с 1864 г. В 1910-е годы ее редактировал Василий Витальевич Шульгин (1878–1976) – политический деятель, сторонник реформ Столыпина, журналист, публицист, прозаик. Во время оккупации Украины немцы поддерживали украинский сепаратизм. 28 января 1918 г. Украина была провозглашена независимой республикой, однако 8 февраля 1918 г. Киев был занят войсками большевиков. В течение этих десяти дней «Киевлянин» оказался за границей российского государства, в условиях вынужденной эмиграции. Но и в ноябре 1917 г., во время публикации статьи, и ко времени первой немецкой оккупации Киева, Шульгин остро переживал отстраненность от центра России и размышлял о причинах случившегося.

Трагедия не в том, что народ, потерявший сознание государственности, будет покорен народом, у которого это сознание глубоко проникло в душу каждого отдельного человека. Трагедия не в том, что самоотверженные патриоты немцы будут господами над русскими, отрекшимися от отечества.

Этот акт покорения только последний финальный аккорд трагедии и аккорд торжественный и мощный, несущий миру весть о том, что «порок наказан и добродетель торжествует». Тут нет ужаса, наоборот, тут яркое торжество своеобразной справедливости, тут воплощение принципа – «каждому по делу его».

Русский народ в том состоянии, какое он переживает сейчас, не достоин лучшей участи. Он получил то, что хотел. И если правда, что каждый народ имеет ту форму правления, которой он заслуживает, то эта правда оправдалась на нас.

В начале революции много смеялись над тем, что неграмотные крестьяне в некоторых местах высказывали желание, чтобы у нас была «республика с царем».

Смеялись, смеялись, а в конце концов эту «республику с царем» получили. У нас есть республика, и даже несколько республик, которыми управляют Ленин, Винниченко¹ и другие. Но у нас есть и царь. Этот царь – Вильгельм.

Сбылось. Еще в марте месяце «Киевлянин» писал, что те, кто не хочет слушать своих русских офицеров, будут лизать подошвы германских генералов. Сбылось. Лижут.

В этом нет никакой трагедии. Они этого хотели, они это получили.

«Ина слава солнцу, ина слава луне, ина звездам».

Иная слава немецкому солдату, для которого нет ничего выше фатерланда, иная слава нашим «чудо-богатырям», которые говорят, что «у пролетария нет родины».

Нет, так нет! Но если нет родины, то вполне естественно, чтобы Прибалтикой и Литвой управляли немцы, Украиной – австрийцы, Северными портами и лесами – англичане, Сибирью – японцы, Туркестаном – персы, Кавказом и Крымом – турки, Бессарабией – румыны.

Если нет родины, то нечему возмущаться. Кто-нибудь ведь должен править. Но если сами русские не могут править, то естественно, что ими будут править соседи, хотя бы из благотворительности, хотя бы из жалости, по завету: блажен, иже и скоты милует.

В начале войны немцы всё называли нас «русскими свиньями». Это было грустно. Теперь они ласково будут называть нас «русскими лошадками», ласково будут засыпать нам корм, ласково подхлестывать кнутиком, ласково чистить нас, неумытых, по утрам и по вечерам. Русская лошадка будет хорошо, добросовестно и покорно, ох как покорно, возить строгого, но доброго немецкого кучера.

В этом нет никакой несправедливости. Лошадь должна быть лошадью, а ездок ездоком.

Трагедия произошла гораздо раньше. Иные ее проспали, другие ее ясно ощутили. Эти кричали, предупреждали, но их не слушали.

Трагедия произошла тогда, когда мы, русские, потеряли сознание, зачем существует родина. Когда мы уверовали, что русского народа в целом не существует. Когда мы решили, что существует русский крестьянин и русский помещик; русский рабочий и русский промышленник; русский пролетарий и русский капиталист, но между ними нет ничего общего, ничего связующего, а, наоборот, вековечная ничем неутолимая вражда.

В эту минуту и произошла трагедия. В эту минуту Россия и подписала себе смертный приговор.

И это по очень простой причине.

Худо ли, хорошо, но современные государства существуют так, что помещики и крестьяне, промышленники и рабочие, богатые и бедные постоянно и непрерывно оказывают друг другу взаимные услугу и помощь. Если рассмотреть деятельность каждого человека, который работает, то окажется (вне всякой зависимости от того, сколько он за эту работу получает и справедливо ли получает), что все друг другу нужны до необходимости. Окажется, что только этой общей работой «всех, всех, всех» держится та огромная постройка, которая называется государством.

Этот закон хорошо понимала Германия. Потому и в мирное время немцы в своей классовой борьбе не переходили известных границ. Классы, если так можно выразиться, постоянно, иногда отчаянно, торговались друг с другом, но не доходили до того, чтобы схватить друг друга за горло и взаимно уничтожиться, понимая, что если рабочий нужен капиталисту, то капиталист в такой же степени нужен рабочему.

Когда же началась война, немцы постарались всеми силами утишить и успокоить классовую борьбу, понимая, что в военное время нет места даже для торга, а просто нужно работать во всю на тех приблизительно основаниях, в которых застала война.

Совершенно обратное вышло у нас. Русский народ, получив «свободу», не понял великого закона сожития, не понял, что при всей видимой противоположности интересов, только всеобщей работой на пользу друг другу, могут жить все.

Наученные немецкими агентами и нашими социал-мудрецами десятки миллионов русского народа вообразили, что у них есть только единый враг, это те, кто чуточку образованнее и культурнее, словом все те, кого объединили под нелепой кличкой «буржуазии».

Когда это случилось, все пошло прахом. Ибо без услуг этих «чуточку повыше» людей, которых выбросили за борт, без исполнения тех планов и расчетов, которые только этими людьми и могли быть сделаны, государство существовать не могло.

И оно пало. Оно пало гораздо раньше, чем произошел этот сепаратный мир, над которым хнычут теперь наши социал-не-вежды.

Хнычьте, глупые люди! Всхлипывайте жалкими бабьими слезами, ибо вы не имели мужества в свое время говорить толпе правду. Рыдайте над вашей несчастной «революцией», о спасении которой вы столько кричали, не понимая, что, спасая внешние проявления революции, которые вы называли «завоевания революции», вы губили самое ее существо, которое состояло в том, чтобы в разумной мере расширить права граждан в политической жизни страны и в разумной мере облегчить социальные условия.

Плачьте, жалкие слепцы! Но мы не будем ни плакать, ни всхлипывать, ни хныкать, – мы выплакали все наши слезы раньше, мы простились с Россией в тот день, когда вы классовую борьбу поставили выше интересов родины.

Русский народ когда-то понимал, что родина зачем-то нужна. Если бы он этого не понимал, он не мог бы создать того огромного государства, которое развалилось теперь на наших глазах.

Теперь он этого не понимает. Он не знает, для чего родина. Ведь ему сказали, что вся русская история была сплошной ошибкой и преступлением, что в течение тысячелетий русский народ, и именно только русский, страдал беспросветно.

Ему не сказали, что рядом с притеснениями и обидами эта самая история, это самое государство, эти самые правители прошлых времен дали возможность ему, народу, жить на этой земле. Что если бы не было этих правителей и этого государства, то не было бы и самого народа.

Ему этого не сказали, ему показали только тени, только «грехи и темные деяния», и что же удивительного, что он стал ненавидеть и презирать свое отечество.

С какой стати он будет воевать с немцами?

Ведь ему сказали: ты был беден и темен только потому, что ты русский, посмотри, вот немец богат и просвещен.

С какой стати он будет соблюдать верность союзникам?

Ведь ему объяснили: союз с Англией, Францией и другими державами заключен врагами народа, а не самим народом, – значит нет на нем, народе, никаких обязательств, никаких долгов.

Но с другой стороны, почему он будет опасаться войны с союзниками и их справедливого гнева и наказания?

Ведь его научили: в Англии, Франции, Америке прекрасно живется, а только русскому народу плохо; что же за беда, если будут нами править иноземцы; английские, французские и американские буржуи, хотя и буржуи, но все же лучше наших; нет хуже врагов, чем русские помещики, русские промышленники, русские капиталисты, русские офицеры, русские чиновники, русские учителя, русские студенты, русские юнкера; вот с ними воюй, русский народ!

Ответьте же, русские социал-митрофанушки, вы, кто хнычете теперь над обломками России, что любить этому народу? Этому, вами искалеченному, вами опозоренному, вами погубленному русскому народу? Что любить и что защищать?

Брошенное вами семя дало плоды. Почему же вы ломаете руки, проклинаете землю и небо и тупо поносите большевиков?

Дело ясно. Стараниями всех «русских» социалистов, вместе взятых, в сознании огромного многомиллионного народа произошел страшный переворот. Те верования, которыми жил этот народ, уничтожены, и вместо этого провозглашена новая вера.

Новая вера говорит, что у пролетария нет отечества; что бедные всех стран ему друзья, а враги – имущие его собственной страны; что следовательно надо превратить войну против своих братьев – пролетариев и заняться распределением между неимущими всего того, что имущие накопили. Что после этого наступит мир, тишина и порядок и счастье.

Эта картина, нарисованная стараниями всех социалистов, неотступно стоит перед глазами русского народа. Уйти с фронта в тыл и делить землю, дома, капиталы, все богатство, какое есть, – вот мечта!

Эта мечта сделала невозможной и войну и мир. Она делает нас предателями перед лицом союзников, она заставляет низы народа ненавидеть весь культурный слой, она делает достаток, образование, знание, навык – преступлением. Так жить дальше нельзя!

Так жить нельзя. Мечта должна быть реализована. Великий опыт социализма должен быть проделан. Китай сделал его 2000 лет тому назад, Россия сделает теперь, – в 1918 году. В Китае этот опыт кончился страшными бедствиями, после которых на 2000 лет у китайцев пропала охота к революциям, но зато сельское хозяйство, не угрожаемое больше мечтой о переделе, поднялось на невиданную высоту.

Будут неслыханные бедствия и в России. Но благодаря прямолинейности большевиков опыт пойдет быстро, и результаты будут наглядны.

Пройдет несколько месяцев и те из нас, кто останется в живых, будут отчетливо понимать, почему страна гибнет, когда гибнет ее культурный класс, почему необходимы власть, дисциплина и порядок, как наказываются международные изменники и предатели, а также, что такое родина и почему ее надо любить и защищать.

Словом будут отчетливо понимать, какие неудобства представляет из себя та форма правления, которая существует у нас сейчас и которая носит название «Русская республика с немецким Царем».

«Русское дело» (Омск, 1919) – газета Русского бюро печати при правительстве А.В. Колчака. Выступала против сторонников автономии Сибири за единую Россию.

Статья Шульгина появилась в газете «Киевлянин» 25 февраля 1918 г. в связи в немецкой оккупацией Киева и Украины. 9 февраля 1919 г. Шульгин перепечатал ее в газете «Россия», которую издавал в Одессе. Она была закрыта приказом французского командования за публикации, направленные против французской политики в России. В том же номере этой газеты в заметке «От редакции газеты "Россия"» разъяснялось: «Всякое нарушение южных границ России 1914 года образованием на Российской территории при помощи Франции каких бы то ни было украинских республик, самостийных или федеративных, мы считаем прямым нарушением со стороны Франции союзного договора, заключенного между Российской империей и Французской республикой». В Одессе, занятой французскими войсками, Шульгин вновь оказался в положении эмигранта на своей земле. Поэтому в публикуемой ниже статье написал: «…мы можем быть только вашими врагами, а не издавать газету под вашим крылышком». Аналогичную позицию он занимал и в 1940-е годы в оккупированной немцами Югославии.

Выпуская последний номер «Киевлянина», мы позволяем себе напомнить всем, кому о сем ведать надлежит, что мировая война не окончилась; что жесточайшая борьба будет продолжаться на Западном фронте; что уничтожение России есть только один эпизод этой войны; что на место России выступила Америка; что русский вопрос не может быть решен окончательно ни в Бресте, ни в Киеве, ни в Петрограде, ни даже в Москве, ибо карта Европы будет вычерчена на кровавых полях Франции, где произойдет последняя решительная борьба.

Мы позволяем себе сказать еще, что нынешнее состояние России не есть гибель русского народа, но это есть несомненная гибель «русской революции».

Социалисты воображали, что так называемая контрреволюция придет от рахитичных русских капиталистов, или от мечтательных русских помещиков, подаривших миру Льва Толстого, гениального Манилова. Во имя этой несуществующей контрреволюции они расстреливали и уничтожали тот небольшой культурный класс, который в России единственно был носителем национальной гордости и готов был подвергнуться всем экспериментам «социализма», лишь бы сохранить независимою свою родину.

Задача блестяще удалась. Людей, любящих свое отечество, смяли и растоптали из страха перед «ней». Но когда это было сделано, «буржуи» уничтожены, тогда-то и пришла «она»… Пришла сильная, спокойная, уверенная. И все эти жалкие людишки, покорно стали на колени и приветствовали ее появление.

Контрреволюция пришла в образе немецких офицеров и солдат, занявших Россию. Тех немецких солдат, у которых «нервы оказались крепче».

Ибо, что такое контрреволюция в глазах безмозглых митрофанушек социализма? Контрреволюция – это порядок, это крепкая власть, это конец безделью, болтовне, конец надругательствам и насилиям над беззащитными и слабыми. Так вот поздравляем вас, господа революционеры. Немцы принесли этот порядок на своих штыках. И прежде всего, приводя в действие железные дороги, приказали вымыть и вымести дочиста наш несчастный киевский вокзал, эту эмблему совершенной культуры, которую вы столько времени пакостили во славу демократическим принципам. Чистота и опрятность. Есть ли начало более враждебное грязью венчанной русской революции?

Ах, господа, вы не хотели отдавать чести русским офицерам. А теперь с какой готовностью вы отдаете эту «честь» немецким. Почему? Да потому, что они избавили вас от самих себя, потому что они спасают вашу собственную безумную жизнь, потому что в звериной ненависти, вами овладевшей, вы перегрызли бы горло друг другу. И вы глубоко благодарны пинку немецкого приклада, который привел вас в чувство.

Но мы, мы немцев не звали. Когда вы расстреливали нас и жгли, мы говорили «убивайте и жгите, но спасите Россию». И так как мы немцев не звали, то мы не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли. Мы на это не имеем права. А то, что нам не принадлежит по праву, мы не возьмем даже в том случае, если бы нам его отдавали «без выкупа». Мы ведь не «социалисты» – благодарение Господу Богу.

Мы были всегда честными противниками. И своим принципам мы не изменим. Пришедшим в наш город немцам, мы говорим открыто и прямо.

Вы наши враги. Мы можем быть военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идет война.

У нас только одно слово. Мы дали его французам и англичанам, и пока они проливают свою кровь в борьбе с вами за себя и за нас, мы можем быть только вашими врагами, а не издавать газету под вашим крылышком.

Да, если бы «Киевлянин» стал вновь выходить, то это значило бы, что немцы обеспечили ему безопасность. Даже эти строчки, которые сейчас пишутся, могут быть выпущены благодаря попустительству немецкой власти. Если бы «Киевлянину» была дана возможность выходить, то это значило бы, что здесь или расчет, или великодушие. Расчетам помогать мы не хотим, великодушия принять не можем.

Мы хорошо понимаем значение только что сказанных слов, но и враги наши поймут, что иного выхода для честных людей нет. Какие последствия будут для нас лично, мы не знаем, но ту часть русского общества, от имени которой мы позволяем себе говорить, немцы принуждены будут уважать, как они вынуждены презирать тех, кто сейчас пресмыкается перед ними.

И мы хорошо знаем, что когда наступит время действительного перемирия, когда кончится эта ужасная мировая борьба, кончится миром непостыдным для всех, кто честно боролся за свою родину, тогда честные противники скорее столкуются друг с другом, чем бесчестные друзья.