Текст книги "Герои и героизм. Опыт современного осмысления вековой проблемы"

Галерея героев как элемент культуры и отражение эпохи. О понятии «героическая эпоха»

Каждая историческая эпоха, каждый общественный класс, каждая религиозная конфессия, каждое представительное объединение (культурное, политическое, воинское, производственное, экономическое, профессиональное и т. д.) имеет свою галерею героев. Более того, она определенным образом репрезентирует и саму эпоху, и саму культуру, и сам социум. И не только репрезентирует. Галерея героев в ряде случаев выступает средством идентификации культурных и исторических феноменов: эпохи, географического местоположения, национальной принадлежности, события с точки зрения его содержания и значимости. Например, так называемый «Cеребряный век» с интересующей нас точки зрения отмечен галереей выдающихся деятелей культуры конца ХIХ – начала ХХ столетия в России. В поэзии это А. Блок, В. Брюсов, К. Бальмонт, А. Ахматова, М. Цветаева, Н. Гумилев и другие; в живописи – М. Врубель, В. Кандинский, К. Малевич, П. Филонов и другие; в философии – Н. Бердяев, С. Булгаков, П. Флоренский, В. Розанов, Л. Шестов и другие. Каждый по-своему, но тем не менее все они – героические личности. И упоминание имени каждого из них в отдельности либо в событийной связи воскрешает в сознании любого образованного человека великую историческую эпоху в истории русской культуры.

Другой пример. Отечественная война 1812 года. Хорошо известно, что галерея героев этой войны зрительно представлена в одном из залов Зимнего дворца (Эрмитажа) в Санкт-Петербурге. М. Кутузов, П. Багратион, А. Ермолов, Барклай де Толли, Д. Давыдов – эти и многие другие имена, имена героев войны 1812 года характеризуют не только в целом названное историческое событие, но и каждый в отдельности эпизод военного противостояния двух армий – русской и французской – на поле брани.

Обсуждая этот вопрос, нельзя вместе с тем не заметить, что даже одно героическое имя может не только репрезентировать целую историческую эпоху или отдельную культуру, но и идентифицироваться с ними. Именно так обстоит дело с М. Лютером, основоположником лютеранской не только религии, но можно смело говорить – лютеранской, а затем и в целом протестантской культуры. Имя Ж. Кальвина в европейской истории прочно идентифицируется с идеологией, этосом, образом жизни большей части населения первоначально Швейцарии, затем Англии, Голландии, Германии и других европейских стран, где распространился кальвинизм.

Крупный германский филолог и историк К. Бурдах на примере из эпохи Реформации показывает, какую роль в ней сыграла личность выдающегося мыслителя «великого генерала ордена францисканцев» Бонавентуры, который в числе первых «реформаторов», собственно, и задал новую программу исторического развития европейской культуры ХIV-ХV веков, ее «обновления» (лат. reformatio – преобразование, обновление). Но еще больший интерес в книге К. Бурдаха вызывает указание на возрождение (лат. renascor – рождаться опять, возрождаться; фр. renaissance – возрождение) идей великих античных мыслителей, которых автор прямо называет «героями». Он пишет, что поэты и художники «наступающего Нового времени прониклись ощущением индивидуального стиля античных писателей, увидели в античной истории и нравственности, в таких героических типах, как Цинцинанат, Курций, Муций Сцевола, Регул, Брут, Катон, Сципионы, указание путей к обновлению и облагораживанию собственной культуры»[29]29
  Бурдах К. Реформация. Ренессанс. Гуманизм. – М., 2004. – С. 103.


[Закрыть]. Здесь мы встречаемся с понятием «героическая культура», в образе которой в указанном сочинении предстают и античность, и Ренессанс (Реформация). В этом случае с равным основанием здесь можно говорить и о «героической эпохе», «героических эпохах».

Становление советского государства (СССР), революцию и Гражданскую войну, Великую Отечественную войну 1941–1945 годов, а затем восстановление разрушенного войной хозяйства и всего уклада жизни (требующее особого мужества военное противостояние, трудовое сверхнапряжение миллионов советских людей, карточная система, отсутствие элементарных жизненных удобств и пр.) с полным основанием можно рассматривать как героическую эпоху. Вообще говоря, героическое время – это период истории, когда в силу определенных обстоятельств (война, голод, разруха, стихийные бедствия и т. д.) от людей требуется небывалое напряжение физических и психических сил, когда подвиг становится, если использовать терминологию А. Тойнби, адекватным ответом на исторический вызов. В этом случае героизм в известном смысле становится нормой поведения не только отдельных личностей, но и целых групп и даже широких масс людей. В целом же мы можем с полным основанием сделать основополагающий для всей многоаспектной теории героизма вывод: героя, героев формирует эпоха. Герой и с точки зрения своего содержания, и с точки зрения человеческого типа есть целиком и полностью продукт эпохи. Замечательным подтверждением этому служат слова великого Гете: «Когда герои уходят, то арену занимают комедианты».

Герой, героизм, легенда

Сформулируем категорическое правило: имя каждого героя сопровождают легенды. Легенда – подлинный атрибут героя, его подвига и в целом его жизни. Герой живет в легенде. Благодаря легенде герой и его подвиг сохраняются в общественной памяти. И как всецело социальные феномены герой, героизм, можно уверенно утверждать, живут как легенда. Вне легенды нет ни героя, ни героизма. Легенда – форма и способ бытия героя, героического, их социального бытия. Ибо только посредством легенды, с помощью легенды, в форме легенды герой, его героический подвиг, его героическая жизнь становятся социальным фактом, социально значимым событием. Легенда – это форма, способ и средство социального признания героя и его подвига. И доказательством тому служат феномены, а именно так и только так и не иначе, в нашем случае следует представлять и расценивать все известные нам из мировой истории имена: «Христос», «Магомет», «Цезарь», «Галилей», «Христофор Колумб», «Сергий Радонежский», «Наполеон», «Линкольн», «премьер-министр Великобритании У. Черчилль», «академик Н. Вавилов», «маршал Г. Жуков» и многие другие, обретшие социальный статус героя реально живших и живущих личностей. При этом нельзя не заметить, что по своему содержанию и форме легенды имеют самый разный характер: былины, песни, сказания, предания, литературные повествования, картины, иконы, памятники и т. д. Жанры легенды могут быть самыми разными: от гимна до анекдота, от благоговейного изображения до карикатуры.

Легендарное бытие подлинного героя во всех случаях жизни является результатом оценки субъектом-наблюдателем, живущим, как и сам герой, в определенных исторических и культурных условиях, то есть в конкретной нравственной, политической, экономической, эстетической, технической, художественной социальной среде. Таков закон, закон-принцип легендарного существования героя и его подвига, закон-принцип, с которым нельзя не считаться, ибо он связан с самой исторически изменчивой природой человеческого (экзистенциального) бытия.

Второй закон, о котором также следует упомянуть: сама легенда о герое и его подвиге живет своей особой жизнью. Она переживает свои собственные периоды и этапы. Это могут быть этапы временного, иногда достаточно долгого, забвения, переоценки, роста популярности и снова забвения. В разные исторические периоды героические легенды могут обрастать новыми деталями, то правдивыми, то клеветническими. Все это мы реально наблюдаем сейчас в нашей стране. И о том, как живут легенды, мы можем судить на примерах революционных событий в России, Гражданской и Великой Отечественной войн, жизни политических и религиозных деятелей, государственных взаимоотношений, элитарного и массового искусства.

Рассматривая легенду как сугубо социальное и культурное явление (напомним, что в переводе с латинского legenda означает «то, что должно быть прочитано») и подчеркивая еще раз органичную связь героя с его легендой, их срастание в единую самостоятельно существующую и исторически изменяющуюся социокультурную систему, мы нередко сталкиваемся с животрепещущим вопросом: что же в конце концов делает героя героем: сам героический поступок (подвиг) или легенда о нем? В том, что этот вопрос не является ни надуманным, ни отвлеченным, убеждает хорошо знакомый всем нам феномен Павлика Морозова. А ответ здесь может быть лишь один: легенда при всех обстоятельствах остается качествообразующим фактором феномена героизма, причем именно социальным фактором.

К. Юнг выделял в структуре личности, то есть «самости», наряду с компонентом «Я» («Эго») его «Тень». Опираясь на эту идею великого швейцарского психоаналитика, можно сформулировать тезис: легенда – тень героя. Однако если Юнг писал о бессознательной природе «Тени», мы, интерпретируя легенду как «тень», склонны вкладывать в это понятие не только бессознательные, но и сознательные, рациональные, и даже целенаправленные, «целерациональные» (если использовать терминологию М. Вебера) составляющие. Легенды создаются не только бессознательно, интуитивно, в процессе коллективного творчества, но и отдельными авторами (часто с именем), причем по заранее обдуманной программе и с вполне определенными целями (политическими, моральными, эстетическими, религиозными и пр.). И здесь очень важно обратить внимание на исключительный по своей важности факт: принципиальное отличие легенды о герое и его подвиге от их строго научного исследования.

В обществе героическая легенда выполняет целый ряд функций. Во-первых, в легенде, посредством легенды осуществляется экспонирование героя и его подвига, то есть общество извещается о подвиге и о его субъекте как факте общественного значения. Во-вторых, создание легенды и ее распространение означают фактическое признание обществом героя и его подвига как социально значимого факта. В-третьих, в легенде, ее содержании и форме воплощается общественное представление о героическом. В-четвертых, легенда представляет собой форму социальной оценки героя и его подвига. В-пятых, легенда представляет собой форму социальной памяти. В-шестых, легенда, будучи специфическим видом социальной информации, передается следующим поколениям и тем самым осуществляет связь между прошлым, настоящим и будущим в общественном развитии. В-седьмых, легенда выполняет функцию бихевиального образца (образца поведения), то есть такого образца, на который следует ориентироваться в воспитании и социализации индивидов. В-восьмых, в легенде закрепляется социальный опыт, образующий основу социального развития. В-девятых, легенда выполняет одновременно познавательные (эпистемические) и психические функции, при том, что сами эти функции различаются огромным многообразием. Так, в числе эпистемических функций следует указать в первую очередь на историческое познание, познание нравственных принципов и т. д. В числе психических функций: переживание возвышенных чувств, восхищения, вдохновения, солидарности, стимуляция подражания и т. д. Все это касается героической легенды в ее истинном социальном назначении. Однако мы выяснили выше, что легенды о герое и его подвиге могут носить и противоположный характер: клеветы, опошления, унижения, извращения и т. п. По существу такие легенды вступают в противоречие с нравственной природой самого героизма как социального феномена. И указывая на факты дегероизации, тем более умышленной (заметим, что дегероизация в определенных жизненных случаях может быть следствием элементарной неосведомленности, искреннего заблуждения, стереотипности мышления и оценок), мы должны решительно указать на их аморальную и асоциальную сущность, ибо они в конечном счете служат деструктивным тенденциям в системной организации социума и потому заслуживают оценки как дисфункциональных. Соответственно, от подлинной героической легенды следует отличать квазилегенду. И решающую роль в этом процессе, скажем так: народного (массового) просвещения, должна играть наука. Другого пути здесь нет.

Социальный феномен мифического героя. Культура масс-медиа – эпоха «звезд»

Вернемся теперь к четвертому роду героев – мифических, истинную природу которых можно осознать только в связи, как мы выяснили, с понятиями легенды и имиджа и подчеркнув еще раз, что определяющим условием обретения социального статуса подлинного (реального) героя в действительности служит и вообще может служить героизм, то есть поступок, деятельность, поведение, отличающиеся от обычного образа жизни, или, иначе говоря, выделяющиеся своей исключительностью, свойственной некоторым индивидам (при некоторых обстоятельствах – группам людей), и обретающие непременно социально значимую ценность.

Как социальный феномен мифический герой тем и отличается от реального героя, что его бытие не связано с героизмом, не обусловлено подвигом. Бытие мифического героя – имиджное бытие. Мифический герой существует постольку, поскольку существует легенда, а точнее легенда-миф. Мифический герой живет в легенде, легенде-мифе. Классическим примером мифического героя служит Мерилин Монро. Ее достаточно полную и точную характеристику именно в том плане приводит В. В. Бадрак. «За Мерилин Монро, – пишет он, – не числится ничего выдающегося, кроме того, что она была выдающейся женщиной». Объясняя «феномен Мерилин Монро», а это, добавим от себя, именно феномен, социально-культурный феномен (в действительности мы имеем дело с гражданкой США Нормой Джин Бейкер), В. В. Бадрак пишет: «Есть еще один нюанс, который объективный наблюдатель не должен выпускать из виду, когда речь идет о Мерилин Монро. Да, она лишь следовала технологиям кинематографа и маркетинга, развитие которых совпало с ее собственным становлением. Да, она в бо´льшей степени является продуктом многочисленной армии предприимчивых людей, научившихся манипулировать людскими инстинктами и желаниями. Она часто теряла себя, свое истинное лицо, путаясь со своим самоопределением и идентичностью, терзаясь простым и вечным вопросом: „Кто я и зачем пришла в этот мир?“. Химерические надежды, которые не могли сбыться в силу отсутствия сильной проникновенной идеи, в конце концов погубили отчаянно борющуюся с собой женщину. Но важно и другое: она, родившись в зловонной клоаке „асфальтовых джунглей“, безнадежно потерянная и не имеющая абсолютно никаких шансов увидеть другую жизнь, сумела максимально использовать внешность для покорения вершин кинематографа и добилась успеха там, где большинство даже очень красивых женщин терпели поражение. И в конце концов осталась в памяти человечества культовым образом…»[30]30
  Бадрак В. В. Стратегия гениальных женщин. – Харьков, 2007. – С. 313, 314.


[Закрыть].

Приведем еще одну весьма красноречивую цитату из книги В. В. Бадрака: «Первый результат борьбы за признание состоял в неожиданном появлении ее фотографий на обложках не менее тридцати журналов. Хотя это во многом результат и маркетинговых технологий самого агентства, суть все равно состояла в одном: эту девушку заметили, выделив ее из сонмища таких же пытливых красоток, жаждущих продать себя подороже. Норма Джин оказалась более выразительной и более откровенной в своих фотосессиях, где камеры четко фиксировали одуряющий аудиторию симбиоз – странную смесь полной трагизма невинности и дикого соблазна. Да, она начала эксплуатировать свое тело, выставляя его на всеобщее обозрение, воспользовавшись самым универсальным и надежным посредником – фотообъектвом»[31]31
  Там же. С. 324.


[Закрыть].

Хотя имиджевые герои были и в более ранние эпохи (например, Робин Гуд), широкое распространение они получили в условиях массовой культуры. Новое время буквально наполнено героями нового типа – «звездами», существование которых связано со средствами массовой коммуникации и заключается, собственно говоря, в созданной этими средствами легенде. Здесь, как нам кажется, уместно воспроизвести некоторые положения из книги С. Эрлиха «Россия колдунов». Архаической индоевропейской триаде общественного устройства – колдуны, воины, ремесленники (которые, добавим от себя, в первую очередь выступали в роли героев) автор с учетом «русской специфики» противопоставляет волхвов, православное духовенство и интеллигенцию. Не будем вступать в дискуссию по поводу такого подхода. Наше внимание в контексте вышеприведенных рассуждений привлекло другое высказывание автора, а именно о завершении (конце) «эпохи интеллигенции» (во многих случаях, заметим опять же, героизированной) и появлении на исторической сцене «четвертого поколения», которое олицетворяют «звезды» масс-медиа. Кто же эти «звезды» – четвертое поколение, по терминологии С. Эрлиха, «колдунов», а в нашем представлении – «героев»? Это «певцы, модельеры, киноактеры, даже парикмахеры». Конечно, рассуждает С. Эрлих, книжки будут издаваться по-прежнему, и гонорары будут выплачиваться, и авторы будут тусоваться, но «реальный успех и влияние будут иметь только те произведения, что будут создаваться и потребляться по законам масс-медиа…»[32]32
  См. подробнее: Эрлих С. Е. Россия колдунов. – СПб., 2006. – С. 129–130.


[Закрыть].

Так появляется новый тип героев, героев мифических. А какова их природа, социальная природа, видно из вышесказанного и адекватно отражается самим понятием «мифического», заключающего смысл «нереального», «вымышленного». Это герои – созданные искусственно, средствами массовой информации (СМИ). Их особый разряд составляют герои, которых мы называем «гламурными». Это герои, если вообще будет позволено о них так сказать, не совершившие никаких подвигов и не способные их совершить в принципе, поскольку они обладают принципиально негероической субстанциальной природой. Их слава – продукт СМИ, целиком и полностью. На Западе таких героев (героев-легенду, в более адекватном представлении: чистую легенду, безотносительную к героизму) называют «селебрити» (от лат. celebrare – восхвалять, отмечать, упоминать, прославлять). Американский культуролог Д. Бурстин дает такое определение: «Селебрити – это люди, знаменитые тем, что знамениты… Ходячие псевдособытия».

В одном из номеров журнала «Телесемь» тема селебрити, а в их числе упоминаются Пэрис Хилтон[33]33
  Только один штрих к портрету «шоколадной блондинки» П. Хилтон. В апреле 2008 года, посетив в очередной раз Москву, гламурная героиня привезла с собой (на самолете) туалеты, перевозка которых в гостиницу потребовала пяти машин, проследовавших кортежем.


[Закрыть], Сергей Зверев, Ксения Собчак, Богдан Титомир, обсуждается в статье «Светит непонятная звезда…». Здесь, помимо прочего, обращает на себя внимание высказывание народного артиста СССР Л. Дурова, достаточно точно определяющее сущность самого феномена. «Вообще „звезда“, – говорит известный деятель искусства, – чудовищное слово! Когда писюх и засранцев называют звездами, все смешивается и наступает хаос. Но народ достоин своего шашлыка. Дутые звезды думают только, как заработать денег, и опускают искусство до уровня ширинки, а потом и плинтуса. Они прут и наступают. Еще шаг-два, и исчезнут стихи, музыка, мораль, а дальше – задницей в пещеру. Они не думают, что оставят после себя: децибелы по ушам, бессмысленные тексты, переодевание мужиков в юбки? Это даже не пепел, а ничто. Я против этой дряни!»[34]34
  Телесемь. 2008. – № 17 (21–27 апр.). – С. 12.


[Закрыть].

В этом же разделе «Хит сезона» приводится социологический портрет мифического героя-селебрити в форме интервью с поп-звездой С. Зверевым, которое так и называется: «Селебрити: штрихи к портрету». Воспроизведем это весьма примечательное интервью полностью.

СЕРГЕЙ ЗВЕРЕВ. В начале карьеры – стилист. Отличительная черта: лицо как произведение искусства хирургов. Хит «Алла» – про Пугачеву, разумеется. Пристрастия: использование матерных ругательств в публичных местах. Коронная фраза: «Звезда в шоке!».

«Телесемь» задал типичному русскому селебрити несколько вопросов.

– Сергей, что вам мешает просто работать стилистом. Зачем вам эти песни, реальные шоу?

– Нельзя до 70 лет быть стилистом, всему свое время.

– У вас есть цель, допустим, через пару лет стать еще кем-то?

– Никем больше не хочу быть. Я как был суперзвездой, так и буду. Это моя профессия.

– А что, по-вашему, подразумевает профессия «суперзвезда»?

– Вы ничего про меня не знаете. Поднимите материалы и почитайте, поезжайте на концерты мои, спросите у народа, пообщайтесь с людьми, которые меня знают.

– Я много о вас знаю, Сергей.

– Ну а что тогда вопросы такие тупые?

– Я просто спросила: что это за профессия?

– Все знают, что я суперзвезда, даже президент, кроме вас (следует ненормативная лексика), журналистки!

– А зачем оскорбляете-то?

– Ну а чего вы? Вы позвоните Майклу Джексону и спросите: «Слышь, ты, ты чего, суперзвезда? А что это такое?» А он ответит: «Пошла на (следует ненормативная лексика)!». А я что, хуже Майкла Джексона? Или Мадонны? Да я лучше!

– Я не говорю, что вы хуже. Я спросила: что такое, по вашему мнению, суперзвезда?

– Суперзвезда – это я! Ответ короткий.

– И аналогов вам нет?

– У каждого из нас, артистов, есть аналог. Но такому персонажу, как я, во всем мире аналогов нет![35]35
  Там же. С. 11.


[Закрыть] А то, как понимает героизм популярная представительница отечественных селебрити Ксения Собчак, можно узнать из ее публичного разглашения «сокровенной мечты» стать секс-дивой.