Текст книги "Железнодорожный почтальон"

Глава 2

Маленький маневровый тепловоз, дизель которого издавал характерный для короля маневровых путей «чмэзика» знакомый, пожалуй, каждому человеку «тракторный» звук, толкая перед собой, благополучно подтянул нашу пару почтового и багажного вагонов на нужный путь вокзального перрона, где нас уже ждали сцепщики. Было слышно, как коротко лязгнул механизм автосцепки, когда «чмэзик» подкатил оба наших почтово-багажных к головному вагону уже стоявшего на пути состава пассажирского поезда «Москва – Владивосток». Быстрыми отточенными до автоматизма движениями рабочие отсоединили нас от маневрового, который сразу же уехал, издавая все тот же «тракторный» звук, а потом надежно прицепили наш почтовый к первому вагону пассажирского состава. Посадку еще не объявляли, согласно расписанию, которое я уже успел изучить, отправление назначено позднее. Минут через пятнадцать я вновь ощутил легкий толчок вагона и услышал где-то рядом очень знакомый гул, какой обычно исходит от работающего электровоза. Значит, к нам прицепили локомотив, который повезет наш состав по своему участку дороги, возможно, до станции Киров, где будет произведена смена бригады машинистов и замена локомотива, а может быть и раньше… Пока я еще точно не знаю, так как первый раз еду по этому маршруту… Где-то во Владимирской области заканчивается граница Московской железной дороги, и начинаются пределы Горьковской, куда относятся станции Нижний Новгород и Киров, а вот станция Пермь уже входит в подчинение Свердловской железной дороги…

Когда-то очень давно большинство поездов, идущих на восток страны, курсировало по другой железнодорожной ветке, то есть отправление было неизменно с Ярославского вокзала столицы, только маршрут следования поездов проходил по Северной железной дороге через Ярославль, Данилов, Буй, Нею, Шарью, Киров и далее уходил на восточное направление. Поэтому в те давние времена я, как постоянный пассажир, точно знал, что смену локомотива всегда производили на станции Данилов, где до сих пор существует локомотивное депо. Со временем порядок следования составов изменили, потому что Северную дорогу переориентировали на грузовые перевозки, а может еще и для того, чтобы сократить время в пути и разгрузить линию, и теперь мы доезжаем до Кирова, «срезая» путь через Владимир и Нижний Новгород. Вот и приходится почти каждый раз ехать на восток страны только из столицы, а по прежнему «ярославскому» участку Северной железной дороги давно бегают преимущественно грузовые составы…

Увлеченный сортировкой писем, через несколько минут я услышал едва уловимый голос диктора вокзального радио, извещавший об отправлении пассажирского поезда «Москва – Владивосток». Так как два наших почтовых вагона находились в начале состава, спустя минуту, где-то совсем рядом я услышал непривычно громкий и долгий гудок электровоза, всей своей мощью в клочья разорвавший окружающий воздух. Этот неожиданный гудок, испускаемый локомотивным клаксоном, так сильно ударил в мои нежные барабанные перепонки, что я буквально ощутил шевеление всех элементов моего внутреннего уха, передающих звуковые импульсы в височную зону коры головного мозга. Такой гудок привычно сигнализировал всем находящимся на станции об отправлении поезда. Когда сигнал затих так же внезапно, как и появился, вагон почти сразу с легким толчком и негромким приятным моему уху лязгом автосцепки и буферов тронулся с места, и, постепенно набирая скорость, увозил меня в первое путешествие по Восточно-Сибирской магистрали в качестве железнодорожного почтальона…

Катившиеся по рельсам металлические колеса издавали знакомое с детства и ласкающее мой слух мягкое гудение, правда, привычного стука колес на рельсовых стыках практически не слышно или слышно не часто, потому что в современное время большинство рельсов на магистральных железнодорожных направлениях монтируют по технологии бесстыкового пути. Только при проезде по стрелкам колеса издают небольшой стук и легкий скрежет колесных пар, а вагон при этом слегка покачивается.

Во время коротких двухминутных перерывов при сортировке для отдыха глаз, через одно из вагонных окон, я поглядывал на улицу, чтобы немного ориентироваться в том, где мы едем…

– Ну что, друг, поехали! С первым рейсом тебя, Илья! – радостно произнес сидящий рядом Геннадий с письмами в руках, глядя на меня и радуя своей обаятельной улыбкой, – часа через три будет Владимир, там стоянка минут тридцать, можем работать спокойно.

Какое-то время мы еще разбирали почтовые отправления, сидя на табуретках и покачиваясь в такт колебаний вагона, позднее, когда сортировка была закончена, а до станции Владимир оставалось еще примерно два часа пути, я решил просто посидеть у окна в купе отдыха проводников и уже начать, наконец, наслаждаться железнодорожным путешествием. Нашлось время слегка перекусить съестными припасами, что собрал в дорогу на первое время, и, разумеется, попить традиционного поездного хоть и пакетного чайку. Геннадий сказал, что будет просто отдыхать в купе, а я пошел на кухню разогреть в микроволновке мою любимую холостяцкую перловку с мясом и вскипятить воду в электрочайнике, а, когда все было готово, снова вернулся в купе, предложив выпить чаю с сахаром также и своему новому коллеге…

Передвигаясь по вагону, я видел, как Наталья Петровна и Виктор Степанович общаются в купе начальника вагона, и обедают вместе. И это было очень даже логично, ведь они в нашей бригаде ближе всех друг другу по возрасту, у них всегда найдется общая тема для разговора, причем не только по рабочим вопросам. От Геннадия я узнал, что у нашей Натальи Петровны есть дочка и внук, с которыми она время от времени говорит по мобильнику. Вот Степаныч, напротив, редко разговаривает со своими близкими, потому что «они все уже взрослые и живут сами по себе, я их лишний раз не хочу беспокоить», как он сам однажды выразился в разговоре на эту тему.

Геннадий, сидя на купейной полке, читал какую-то свою любимую книгу, периодически отхлебывая чай из стакана, помещенного в фирменный железнодорожный подстаканник, а я продолжал трапезу, глядя в окно на все, что проносилось мимо. При этом я испытывал несказанное удовольствие от движения и мерного покачивания вагона, и даже чувствовал, что все происходящее придает мне сил и уверенности в себе…

Ближе к моменту прибытия на станцию Наталья Петровна заглянула к нам в купе.

– Ребята, скоро Владимир, давайте готовить почту для обмена, – привычно произнесла она спокойным и почти официальным тоном начальника и сразу вышла. Мы с Геннадием ту же поднялись со своих мест и, чтобы выполнить свою работу, почти мгновенно перешли в зал сортировки писем, благо он располагался через стенку от купе отдыха проводников.

Сама ВПН со Степанычем отправилась в кладовую, чтобы отобрать необходимые посылки и более габаритный почтовый груз, который мы должны были отдать. На этой станции у нас примут не много почты, поэтому все было подготовлено без спешки минут за пятнадцать, осталось ждать прибытия на станцию Владимир.

Вскоре я заметил, что поезд как обычно постепенно сбавляет ход, приближаясь к станции, в окне показались окраины города, дома, улицы, деревья, люди… Я смотрел на все это через зарешеченное окно двухстворчатых дверей кладовой, молча стоя там вместе со всей нашей бригадой в ожидании остановки. Издав все тот же громкий гудок, извещавший в данном случае о приближении к станции и призывающий к осторожности всех, кто мог находиться рядом с путями, локомотив протянул состав мимо здания вокзала с вывеской «Владимир» почти до самого края перрона, и когда поезд окончательно затормозил, мы открыли дверь. Тотчас после прибытия, к нашим вагонам подъехал знакомый трактор с прицепленными тележками и подошли работники местного железнодорожного почтамта. Началась выгрузка почты, и когда я вышел на заснеженный перрон, перетаскивая посылочные ящики, то заметил, что и в соседнем багажном вагоне происходит примерно то же самое. Закончив обмен почтой и багажом достаточно оперативно, коллеги со станции пожелали нам счастливого пути, трактор увез тележки с грузом, а мы в качестве знакомства обменялись парой ничего не значащих фраз с нашими соседями из бригады багажного. Для этого пришлось даже покричать, потому что двери наших вагонов были на значительном удалении друг от друга. Среди этих людей мне удалось разглядеть одну темноволосую женщину и троих мужчин, все примерно одного возраста, лет тридцать пять – сорок. Все они были в зимних шапках и одеты во что-то похожее на утепленные желто-серые рабочие спецовки, а женщина стояла в черном полушубке без головного убора, а на ногах у всех были валенки без калош. Мужчины, улыбнувшись и приветливо махнув нам рукой, зашли в вагон, а женщина задержалась еще на пару минут, чтобы докурить сигарету. Я решил воспользоваться моментом и успел выкрикнуть в прохладный зимний воздух.

– Соседка, как Вас звать-величать?

– Полина Сергеевна я, Стрельцова, – улыбнувшись, крикнула она мне в ответ, а потом тут же добавила, бросая на перрон окурок и почти зайдя внутрь своего вагона, – ладно, мне пора, увидимся на следующей станции!

– Хорошо, до встречи! – крикнул я и помахал ей рукой, а она полностью скрылась за широким дверным проемом багажного вагона и с характерным тупым звуком изнутри закрыла большую дверь.

Я сделал то же самое, несмотря на то, что стоять поезд должен был еще минут десять. Так требовала инструкция, потому что почтовый груз это всегда чья-нибудь собственность, чаще всего ценная, которую люди доверили почте для перевозки, и нельзя было допустить, чтобы кто-то посторонний оказался рядом с открытыми дверьми вагона и потом бы что-то пропало.

«Она сказала, „увидимся на следующей станции“, – думал я, возвращаясь в купе для отдыха, – но следующая крупная станция, где можно было снова обменяться несколькими фразами будет только в Балезино, судя по расписанию, даже в крупном городе Нижнем Новгороде стоит только десять минут. Ну что ж, подожду». Мне почему-то просто хотелось еще раз поговорить с этой женщиной, хотя я видел ее издалека и не смог толком разглядеть даже черты ее лица. Разумеется, я совсем ничего не знал о ней, да и что можно знать о человеке, которого видишь первый раз в жизни и то мимолетно, но что-то меня в ней привлекло, пока было не понятно, что именно, может быть ее приятный голос. Это, пожалуй, то немногое, что я мог пока знать о ней…

До станции Балезино, где расписанием предусмотрена долгая получасовая стоянка, поезд сделал две небольшие по времени остановки в Нижнем Новгороде и Кирове, но в данном рейсе на этих станциях обмена почты было немного, поэтому меня даже не приглашали помочь на погрузке. Однако вновь поступавшие к нам письма, мешок с которыми каждый раз приносил мне Геннадий в зал сортировки, мне удавалось в течение сорока минут разбирать по ячейкам согласно пунктам назначения корреспонденции.

Когда до Балезино оставалось около часа пути, мы принялись готовить к обмену почтовый груз, потому что там были не только письма и бандероли, но и посылки разных габаритов. В этом процессе приходилось принимать участие уже всем членам бригады, включая ВПН. Все было подготовлено вовремя, и после того, как почтовая сцепка из двух наших вагонов вместе с составом окончательно затормозила на перроне, двери кладовой были широко распахнуты. На этот раз обмен почтой происходил несколько дольше, почти двадцать минут, а когда мы с Геннадием и Степанычем загрузили полученную почту в вагон, обе створки грузовых дверей тут же были закрыты. Но перед этим я попросил Гену подождать меня у маленькой входной двери, чтобы я смог потом войти через нее обратно в вагон. Сам же решил хотя бы на несколько минут подойти к обитательнице багажного вагона Полине Сергеевне, заметив, что они закончили погрузку багажа, и она опять задумчиво стоит одна на перроне около входа в их вагон с зажатой между указательным и средним пальцами дымящей сигаретой.

– Доброго дня, Полина! – обратился я к женщине, подойдя к ней достаточно близко, чтобы не кричать.

– А, это Вы, – ответила она и слегка улыбнулась уголками рта, продолжая курить и смотреть в сторону в одну точку, – как рейс?

– Нормально, я вообще первый раз еду, только устроился, – продолжал я беседу, пытаясь как-то наладить контакт, – а Вы сами сколько уже катаетесь на почтовых?

– Да лет восемь уже. Раньше года два поработала проводницей пассажирского, но обслуживание пассажиров меня вообще не привлекает, а здесь все по-другому, – объяснила она с заметной грустинкой в голосе, делая вид, что не очень-то ей и охота со мной разговаривать.

– Вы знаете, я тоже бы не пошел работать в пассажирские вагоны, в почтовом интереснее, и время свободное есть, да и вообще я люблю железную дорогу, можно в полной мере ощутить всю романтику…

– Я тоже люблю железку, иначе бы не пошла сюда, – уже немного веселее ответила Полина, выбросив окурок и впервые направив полноценный взгляд в мою сторону, – а Вы по профессии кто?

– Как это ни странно, я врач, окончил наш медицинский институт, но по специальности работал не слишком долго, жизнь вносила свои коррективы.

– Как же это Вас занесло в почтовую систему? – не без интереса спросила Полина, продолжая смотреть на меня почти в упор.

– Знаете, дорога длинная, как-нибудь расскажу, хорошо? – произнес я, понимая, что эта тема требовала много времени для рассказа, а стоянка уже заканчивалась. Тут я где-то вдалеке со стороны вокзала услышал голос диктора, объявившего отправление нашему пассажирскому поезду.

– Отправление дают, надо бежать, кстати, а Вас как зовут? – спросила она, подарив мне теперь уже радостную открытую улыбку и махнув рукой, а я только в этот самый момент понял, как привлекательна была эта женщина.

– Илья меня зовут… Илья… увидимся на остановках! – почти крикнул я, помахав женщине рукой, потому что в этот момент уже отдалился от нее, быстрым шагом возвращаясь в свой вагон, и едва успел запрыгнуть туда через открытую входную дверь, потому что поезд уже тронулся и начал набирать ход.

Я вернулся в купе для отдыха и решил отдохнуть, растянувшись на полке с блаженной улыбкой на лице и заложив руки за голову. Я понимал, что в моей душе что-то происходит, но пока это ничего для меня не значило, но, как знать, возможно, именно сейчас в глубине моего «каменного» и «пустого» сердца зарождалось новое светлое чувство… как знать… как знать…

В купе зашел Геннадий и сообщил, что у нас сейчас есть время на отдых и чтобы перекусить, а потом надо готовить очередной обмен почты, на станциях Пермь и Екатеринбург поезд будет останавливаться в течение ночи с получасовыми стоянками, и тут важно не проспать. Но Наталья Петровна, нервная система которой годами закалялась в чередовании дневных и ночных смен в череде бесконечных почтовых рейсов, пообещала разбудить нас вовремя.

После этого, с хитрой усмешкой Геннадий добавил:

– Илья, ну как, пообщался с девушкой? Ты ведь ходил с соседкой из багажного поговорить?

– Ну… пообщался, а что?

– Да нет, все нормально, – невозмутимо ответил Гена, – я с ней знаком с тех пор, как работаю здесь, она из нашего железнодорожного почтамта. Хорошая женщина, муж у нее тоже на дороге работал, путейцем, но около года назад она стала вдовой, супруг погиб, можно сказать, прямо на работе, поездом его… в общем, несчастный случай…

– Как это страшно! Представляю, что она пережила! А что, она разве так ни с кем и не связала жизнь? – с тайным интересом спросил я. – Такая привлекательная женщина…

– Смотрю, уже успел заметить… Слышал, что нет, говорят, очень уж она своего мужа любила.

– А дети есть?

– Говорили, вроде дочка у нее, так она все больше с бабушкой живет, Полина сам понимаешь все в рейсах, да в рейсах. Понять человека можно, поездки по железной дороге прекрасно отвлекают от жизненных неприятностей, здесь она чувствует себя по-другому, не так больно на душе, – рассуждал Гена.

– Понятно, когда теряешь близких тебе людей, это всегда печально, – грустно заметил я и сразу замолчал, вспомнив о своей трагедии…

– Ну, ты, это, если хочешь, можешь продолжить общение…, – осторожно, чтобы меня случайно не обидеть, произнес Геннадий.

– Ладно тебе, дальше видно будет… Что, давай спать, пожалуй!

– Да, давай покемарим, у нас еще часа четыре до Перми…

Петровна, как и обещала, разбудила нас с Геной вовремя, минут за сорок до подхода к станции. Мы встали с купейных полок, сонные и ежеминутно зевающие, и направились в кладовую, где принялись за привычную работу. Степаныч отдыхал, поэтому мы все готовили без него, и когда поезд прибыл в Пермь, то обмен почты был проведен нами продуктивно и слаженно, под светом ночных станционных фонарей, бьющих в непривычную к такой яркости сетчатку глаза своим обжигающим белым светом. Багажный вагон на этот раз отдал свой груз очень быстро, разгрузку проводил один из мужчин их бригады, Полины на перроне я не заметил по вполне понятной причине (пусть ночью женщина поспит!). После окончания обмена, мы с Геннадием вернулись в купе и тут же завалились на свои полки и сразу заснули, потому что следующая станция Екатеринбург будет часов через пять, уже под утро, поэтому надо было выспаться. Ближе к утру нас также разбудила всегда бодрая на вид Наталья Петровна, и мы совсем вялые, продирающие глаза ото сна, направились в кладовую готовить очередной обмен почты. Все-таки удивительно, как наша ВПН может оставаться такой энергичной, несмотря на ночное время суток?! Понятно, что в этом играет роль не только многолетняя привычка и богатый опыт, но и, само собой, высокое чувство ответственности за свое дело, за наше общее дело…

Поезд уносил нас все дальше и дальше на восток. К сожалению, весь Средний Урал мы проехали ночью, и в этом рейсе мне не удалось полюбоваться красотами обширного горного массива, разделяющего Европу и Азию, увидеть разделяющий обе части света приграничный знак. Из прежних своих путешествий по Транссибирской магистрали я помнил, что после этих красивых горных мест, поезд будет долго проноситься по очень ровной и скучной местности, которая географически является продолжением зоны казахских степей, поэтому можно будет не особенно стараться смотреть в окно, а заняться своими делами, что-то почитать или просто отдохнуть. На этом участке пути, где из окна не видно ничего, кроме унылого лесостепного, но больше степного, пейзажа с время от времени пролетающими за окном небольшими полустанками, наш неутомимый пассажирский состав в течение целого дня делал получасовые остановки на станциях Тюмень, Ишим и Омск.

Наша бригада как всегда оперативно и слаженно делала свое почтовое дело, выгружая и загружая тюки с письмами и посылочные коробки с наклеенными синими лентами с надписью «Почта России» точно в соответствии с сопроводительной документацией. Это делалось как обычно под зорким контролем начальника вагона Натальи Петровны, которая привычно заносила в учетную ведомость данные о полученном и переданном почтовом грузе.

Вышло так, что на всех этих трех станциях поезд принимали не на первый путь, как бывало чаще всего, а на третий или четвертый, то есть, платформы там были низкими, поэтому появлялись некоторые неудобства для осуществления погрузки и выгрузки почты. Но такая мелочь меня совершенно не беспокоила и моего бешеного рабочего энтузиазма ни капли не снижала. Однако каждый раз, выходя на платформу во время погрузки и устремляя свой взор в сторону багажного вагона, среди членов ее бригады я почему-то не видел Полины, хотя все мужчины привычно суетились с обменом багажа. Я не знал, почему именно женщина не выходила на воздух вовремя остановки в дневное время, но спросить об этом у ее коллег я не решался, было по-человечески неудобно. Ничего, постараюсь узнать потом…

Кстати, для себя я отметил, что с каждым разом у меня получалось делать работу все лучше и лучше, а значит, начал появлялся опыт, приобретались новые незнакомые мне доселе навыки. Например, я уже не путался в сопроводительных документах на почтовые отправления и цепким тренированным взглядом сразу же находил нужные во время процесса сортировки и выдачи, также увеличилась моя скорость сортировки писем по ячейкам. Конечно, в свободное время, я обязательно читал не только художественную литературу, которую предусмотрительно взял с собой, или брал из Интернета, но и учебные пособия, которыми была в достаточном количестве обеспечена наша бригада, как впрочем, и остальные.

Наш поезд продолжал свой неутомимый бег вперед, чтобы через еще полстраны доставить нас и наш специальный груз прямо к самому берегу бухты Золотой Рог, которая, сообщаясь сначала с Амурским и Уссурийским заливами, выходит прямиком к Японскому морю. Дело в том, что железнодорожный вокзал во Владивостоке расположен так сказать у самого синего моря, то есть практически возле берега упомянутой бухты. Подъезжая к вокзалу, из вагонного окна твоему взору открывается великолепный вид на залив, на берегу которого расположен также и морской порт. Я знаю, о чем говорю! Мне однажды уже посчастливилось побывать в столице Приморья, этого расположенного на широте Сочи дивного края многочисленных поросших лесом сопок, просторных долин, небольших быстрых весело журчащих на мелководье и извилисто снующих по местности речушек, многочисленных мохнатых ночных мотыльков, ночных полевых светлячков и… запредельно высокой влажности атмосферного воздуха. Только она способна превратить любую мелкую царапину в долго незаживающую и очень болезненную ранку…

Цепкая память мгновенно вернула меня в то время, когда я был совсем молодым и в этом удивительном крае проходил срочную службу в рядах Советской армии. Именно во время службы и удалось мне по разным причинам побывать и во Владивостоке, и в городе Находка, и в Партизанске, и даже в Уссурийске, где я впервые в жизни попробовал красную икру… Более того, мне удалось искупаться в Японском море, правда в тот период вода была очень холодная, несмотря на жаркое лето. Помнится, в местности, где располагалась наша воинская часть, однажды началось такое сильное наводнение, что я смог наблюдать, как вода прибывает буквально на моих глазах, в результате, автомобильные мосты были разрушены, дороги размыты, линии электропередачи порваны. Но военные нашли способ продолжать жить и непрерывно нести службу даже в таких условиях. Разумеется, со временем все было восстановлено. Думая о своей былой службе, не перестаю удивляться тому, что судьба забросила меня именно в Приморье… Ведь как раз в этих местах во время Гражданской войны мой дедушка воевал в отряде небезызвестного красного командира Сергея Лазо…

…Согласно расписанию, поздним вечером наш пассажирский поезд сделал получасовую остановку на станции Барабинск. Здесь нам предстояло выгрузить не очень много почты, поэтому я с надеждой в душе думал о встрече с Полиной, хотя шансы у меня были не велики, потому что наступил вечер, и кто знает, может она уже отдыхала после дневной смены. Закончив погрузку, Геннадий и Наталья Петровна зашли обратно в вагон, а я нарочно задержался на перроне, стоя рядом со Степанычем, который запалил сигарету и с наслаждением курил. На улице было слишком зябко, поэтому я вышел на воздух в теплых ботинках и штанах, зимней куртке и шапке, а мой очевидно закаленный коллега, не боясь простудиться, стоял в пушистом вязаном свитере, в летних брюках, в вагонных шлепанцах на босу ногу и с непокрытой головой.

– Степаныч, ты не слишком легко одет? Воздух-то морозный! – заботливо поинтересовался я, начиная сам переминаться с ноги на ногу на пощипывающем кожу морозе.

– Ничего, Илюха, я закаленный, сейчас докурю и пойду, а ты смотри не опаздывай к отправлению, еще есть минут пятнадцать…, – живо ответил Виктор Степанович.

При этом я заметил, как он подозрительно хитро улыбнулся, потом бросил окурок в проем между перроном и вагоном, подошел к входной двери, быстро отворил ее, и, пройдя внутрь, немного прикрыл за собой, не закрывая на замок, чтобы я смог войти…

Время шло, а я стоял на перроне, делая вид, что дышу вечерним морозным воздухом, а сам ждал… В соседнем багажном вагоне члены бригады уже давно завершили свои манипуляции с обменом багажа и скрылись в вагоне, захлопнув за собой дверь. Вечером на улице было спокойно и даже тихо, яркие вокзальные фонари освещали перрон, по которому время от времени проходили люди, несущие ручную кладь, возможно спешащие на наш поезд, чтобы успеть заскочить в него в последние минуты до отправления. Мой слух машинально улавливал привычные с самого детства звуки, характерные для любой железнодорожной станции, которые в ночной тишине всегда слышатся намного острее. Лаконичные объявления диспетчеров по внутреннему радио для работающих путейцев, гул от которых гулким эхом мгновенно разносился по округе и тут же резко затихал. Редкие чуть приглушенные короткие гудки маневровых тепловозов, работающих на дальних путях станции, и конечно слышимый издалека каскадный звон, издаваемый лязгающими и бренчащими автосцепками вагонов, перегоняемых с одного пути на другой во время ночных станционных маневров…

Мороз стал прохватывать меня, несмотря на теплую одежду, и я уже собирался вернуться в вагон, но вдруг входная дверь багажного вагона открылась, и я в надежде бросил взгляд в ее сторону. Из двери вышла Полина все в том же самом полушубке и валенках с сигаретой во рту. «Наконец! Дождался!», пронеслось в голове.

– Добрый вечер, Полина! – глядя в ее сторону крикнул я, потому что, стоя около своего вагона, опять находился далеко от нее.

– Добрый вечер, Илья! Вы вышли подышать? – приветливо спросила она.

– Да, мы все погрузили быстро, вот и решил немного постоять… А Вас что-то давно не видно было, – спросил я, делая вид, что интересуюсь просто так, для поддержания разговора.

– Занята была бумагами, я же начальник вагона! – ответила она, улыбнувшись.

– Понятно, у нас ВПН тоже женщина, Наталья Петровна зовут.

– Я знаю ее, мы уже несколько лет вместе в одном почтамте работаем.

– Как у вас рейс проходит?

– Пока все в порядке, спасибо! У Вас как?

– Тоже все в норме! Пока без происшествий…

– Вы тогда не успели сказать мне, кто вы по профессии…

– Да, действительно, не сказала. Я окончила железнодорожный техникум вместе с моим мужем, мы вместе с ним и работали на железке, он путейцем, а я провлодником и потом почтовиком. Работали до того момента, пока он… – здесь она немного замешалась, очевидно, ей не хотелось бередить вспоминания о погибшем супруге…

– Извините, Илья… Как нибудь потом…

– Все нормально, не переживайте… – мгновенно отреагировал я.

В это время мягкий женский голос диктора вокзального радио объявил об отправлении нашего поезда.

– До свидания, Илья! – крикнула мне Полина и, открыв дверь с решеточкой над оконным стеклом, запрыгнула к себе в вагон.

– До встречи на станции! – успел я крикнуть, хотя, возможно, она этого и не услышала, а наш поезд в этот момент уже тронулся и начал постепенно набирать ход. Я же, вовремя оторвавшись от своих мыслей, едва успел подбежать к двери и запрыгнуть в вагон…

Примерно часа через три, уже поздней ночью, нас ждала очередная станция Новосибирск. Это большой город, который называют столицей Западной Сибири, настолько большой, что, прежде чем довезти нас до станции и вокзала, поезд еще минут пятнадцать двигался в пределах городской черты на приличной скорости. Мы с Геннадием в ожидании обмена почтой, которой на этот раз было достаточно много, пока находились в купе, и я просто наблюдал в окно проплывающие мимо многоэтажные дома со светящимися в темноте окнами, ярко освещенные широкие улицы и проспекты, бегущие по ним многочисленные автомобили…

Когда состав начал торможение, минут за пять до полной остановки, мы всей бригадой перешли в кладовую, где по обыкновению заблаговременно были подготовлены необходимые для обмена почтовые отправления для этой станции. Поезд прибыл к первой платформе, на этот раз для удобства разгрузки в нашем вагоне была открыта большая двухстворчатая дверь, а мы взялись за привычную работу. На этот раз пришлось поторопиться, потому что стоянка на станции Новосибирск-Главный была чуть больше пятнадцати минут, а тюков с посылками и почтовой корреспонденцией было предостаточно. О встрече с Полиной думать не приходилось, потому что выжидать на перроне, чтобы как бы случайно ее встретить, просто не было времени.

После обмена почтой все вернулись в вагон, и Наталья Петровна изнутри закрыла двери кладовой. Поезд покидал Новосибирск, а у нас появилась возможность несколько часов отдохнуть, потому на двух ночных остановках, длящихся не более минуты, мы почту не обменивали. Но зато ранним утром на станции Мариинск стоянка согласно расписанию длилась около получаса. На этот раз мы должны были подготовить для обмена немалое количество почты, а потом эффективно поработать на свежем и морозном воздухе. Что касается Полины, то на перроне я виделся с ней мельком, потому что начальник багажного вагона не имела права отвлекаться, когда контролировала обмен багажа. Нам удалось случайно увидеться всего на пару мгновений, но даже этого мне было достаточно… Во время двух других коротких стоянок в Боготоле и Ачинске, мы с Геннадием даже не выходили на платформу, потому что грузить было нечего, а небольшой пакет с письмами коллегам передала сама Наталья Петровна.

Часа через три нас ожидала приятная встреча с хорошо знакомой мне станцией Красноярск. Пока у нас было свободное время, мы с Геннадием после обеда отдыхали в купе проводников, он с интересом играл в какую-то игру на своем смартфоне, а я молча смотрел в окно. И смотрел не просто так, от нечего делать. Ведь с этих самых мест начиналась Сибирь, я имею в виду не географическую, а мою Сибирь, которая была мне родной с самого раннего детства… Теперь поезд уже какое-то время шел по местности, относящейся к Среднесибирскому плоскогорью, а там в рельефе преобладали невысокие горы, холмы и таежные лесные массивы. Здесь можно было по-настоящему полюбоваться красотами здешних мест, поэтому я сидел и наслаждался видами из окна вагона.

При подходе к Красноярску поезд, как обычно, начал замедлять свой шумный бег по бесконечным стальным путям, а я наблюдал в окно вагона за местными городскими пейзажами под нежный гул металла катящихся по рельсам колесных пар. Ранее, уже в недетском возрасте, я посещал этот город и не единожды. В то время в Красноярске жила одна из моих двоюродных сестер с мужем и дочкой. Помню, когда я гостил у них, они показывали мне местные достопримечательности, как например, часовню на высоком холме, с которого открывался чудесный вид на город, на машине возили на отдых к водохранилищу, чтобы заодно посмотреть на Красноярскую ГЭС…