Текст книги "Железнодорожный почтальон"

Глава 8

Через несколько минут я уже стоял на откидной площадке входной двери вагона, крепко обвязанный за талию тонкой, но очень прочной явно синтетической веревкой, которую Степаныч всегда возил с собой на всякий случай. Вот он и наступил. Подойдя к самому краю вагонной площадки, я приготовился оттолкнуться от нее, взявшись за поручни, а мои коллеги все вместе взялись крепко держать конец веревки, чтобы я не мог вырваться и улететь очень далеко. Безусловно, риск того, что узел вдруг случайно развяжется, и я кану в бездну, у меня был и немалый, поэтому во время моего вояжа надо было успевать и осматривать территорию, и очень внимательно следить за удерживающим меня фалом, одновременно крепко держа обмотанную вокруг кулака веревку. На всякий случай…

– Илья, смотри, ты отлетаешь на полную длину веревки, осматриваешься, а потом кричишь нам или дергаешь за фал и мы тебя вытягиваем обратно, чтобы потом ты смог залететь в другую сторону, ясно? – пояснил мне электромонтер.

– Ясно, Степаныч! – коротко ответил я.

Что же, наконец, момент наступил, Геннадий с Виктором Степановичем пожелали мне удачи. Я надел темные очки, еще раз двумя резкими движениями руки дернул за обвязывающую меня веревку, проверяя ее крепость и надежность узла, и как можно резче оттолкнулся от площадки, махнув рукой мужикам, стоящим в тамбуре вагона и держащим в руках конец веревки. Когда я в полете отдалялся от вагона, меня тот час подхватило это приятное и уже знакомое чувство невесомости. Я решил для начала взять направление вперед от вагона и, пока летел, вертел головой в разные стороны, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в этом ярком свете, заполняющем все окружающее пространство. Спустя непродолжительное время меня вдруг резко отдернуло назад от того, что веревка вытянулась на полную длину, а значит, мой путь в эту сторону был закончен. Тогда я, как договаривались, крикнул коллегам, и уже через несколько секунд почувствовал, как меня начали тянуть обратно, но двигался я гораздо медленнее, чем когда летел в эту сторону. Попутно я снова вглядывался через темные очки в яркую белую пустоту в надежде найти хоть что-то, способное прояснить ситуацию, но тщетно. Вскоре я заметил парящие в невесомости наши вагоны и стоящих на входе в тамбур моих коллег, что тянули веревку.

– Ну как? Что-нибудь заметил? – спросил меня Степаныч, едва я оказался рядом с входом.

– Нет, ничего! Совсем ничего, только свет, яркий свет, бездна, полная света… – отвечал я, – и как знать, может быть, то же самое ждет меня и в других направлениях.

– Понятно, Илья, но я даже не знаю, что делать дальше, потому что еды у нас не так много, какое-то время продержимся, а потом… И неизвестно, останется ли потом этот яркий свет или нашу бездну снова наполнит тьма…, – рассуждал Степаныч.

– Да, самое страшное это неизвестность, – задумчиво произнес Геннадий.

– Это точно, друг… и неизвестно, на Земле ли мы сейчас или где-то в космосе, может быть, даже на другой планете, в каком-нибудь инопланетном карантине… Ерунда все это… пока не узнаем, можно гадать бесконечно… – произнес я, готовясь к следующему вояжу, – ладно, мужики, держите крепко, я вверх попробую…

Я проделал то же самое и по направлению вверх, потом вниз от вагонов, но все оказалось безрезультатно, ничего я там не обнаружил, то есть вообще ничего, поэтому после окончания всех неудачных попыток, все мы вернулись обратно в вагон. После рассказа женщинам о нашей неудаче, по просьбе Натальи Петровны мы перешли сначала в зал для сортировки корреспонденции, а потом в кладовую, где все еще лежали недоставленные по назначению письма и посылки.

– Вот и все, коллеги! Как говорится, миссия не выполнена… – с оттенком печали произнесла Наталья Петровна, тоскливым взглядом осмотривая все эти почтовые залежи, которые теперь уже наверняка никогда не попадут в руки адресатов. Вся работа насмарку.

За всю многолетнюю работу на железнодорожном почтамте с ней еще никогда не происходило такого, чтобы ее вагон, ее бригада хотя бы однажды не доставила на станцию хотя бы одно почтовое отправление. Поэтому сейчас все происходящее очень сильно задевало ее профессиональную гордость и в то же время расстраивало, потому что эта женщина была по своей природе чрезмерно ответственным человеком, а сейчас получается, что работа не выполнена. То, что доверено ей людьми для доставки, адресаты не получат, причем не получат никогда, и это происходит в такой умопомрачительной ситуации, когда выполнить доставку почтового груза в принципе невозможно.

– У нас в вагоне тоже много багажа осталось, – глядя на Петровну, произнесла, вздыхая, Полина.

– Все это теперь не имеет никакого значения, потому что обстоятельства сильнее нас, Петровна, и ничего тут не поделать. Я думаю, что и отвечать за это нарушение нам будет уже не перед кем, – с нотками обреченности ответил ей Степаныч, пытаясь немного успокоить своего начальника, – что дальше-то делать будем?

– Ума не приложу, Витя! – спокойно ответила ВПН, при этом сделав глубокий прерывистый вздох, полный истинной тоски, и потом все замолчали, не зная, что еще можно было бы сказать…

В этот самый момент все неожиданно изменилось. Яркий белый свет, целый день наполнявший пространство, вдруг исчез, и его резко сменил темно-красный. Это мгновенно вывело нас из легкого оцепенения, и мы подошли к окну, безуспешно вглядываясь в теперь уже красную бездну. Этот свет раздражал нас не меньше, чем белый, но теперь можно было хотя бы не надевать очки.

– Это явно напоминает какую-то игру с нами, – произнес я, не отрывая взгляда от окна, – чего они хотят добиться от нас? Не понятно…

– Проверяют, наверное, нас на психологическую прочность, – предположил Геннадий.

– В чем же смысл всего этого? Никаких условий нам не ставили, ничего от нас не требовали, издеваются просто они над нами! – в сердцах сказал Степаныч.

– Кто это они, по-твоему? – спросила Наталья Петровна.

– Не знаю, ничего не знаю, – ответил Степаныч, и в его голосе все больше становились заметны нотки раздражения, явно смешанные с негодованием и беспомощностью.

– Не распаляйся, Степаныч, и не расстраивайся, может, у них именно на это и расчет, проверить, выдержит ли наша психика такие условия существования, – допустил я такую мысль, а потом продолжал.

– Вспомни про бригаду багажного, члены которой уже в первые часы обезумели и, не выдержав давления обстоятельств, довели себя до смерти, а мы уже двое суток держимся.

– По-твоему выходит, что все это с нами делают какие-то люди? – спросила Полина.

– Да ничего из этого не выходит, Полиночка, – произнес я спокойно, глядя ей в глаза, – просто мы ни-че-го не зна-ем…

– Полина, извини, мне только сейчас пришло в голову, ведь ты, наверное, беспокоишься о дочке? – вдруг спросила Наталья Петровна.

– Конечно, переживаю, но что я могу поделать? Особенно сейчас? Ровным счетом ничего! Успокаивает то, что доча уже большая, ей и без того очень часто приходится жить у бабушки, а мама у меня еще крепкая, здоровье есть. Да и вообще, они обе давно привыкли, что я подолгу в командировках, но в этом случае, как знать, попаду ли я домой, вообще когда-нибудь… – ответила Полина Наталье Петровне, и мне на мгновение показалось, что она вот-вот начнет лить слезы, но этого не произошло, она тут же взяла себя в руки. «Она, в самом деле, очень сильная женщина. Другая бы на ее месте тут же раскисла бы, одна ситуация в ее вагоне чего стоит, а она…», подумал я и мысленно позавидовал ее стойкости.

Ситуация оставалась практически безвыходная. Из-за этого вскоре мы перестали разговаривать или о чем-то рассуждать, а просто ушли в зал для сортировки писем, где расселись по табуреточкам и какое-то время пребывали в тишине и молчании, погруженные в свои мысли, находясь в плену у темно-красного света, поступающего в зал через несколько небольших вагонных окон с решетками. Потом Геннадий, не выдержав долгого молчания, принялся вдруг рассказывать смешные случаи из своей жизни, которые на некоторое время нас развеселили, а после него то же самое начал делать и вполне переставший злиться на судьбу Степаныч. Это дало остальным немного времени, чтобы отвлечься от происходящего и успокоиться… Как же все-таки железная дорога, конечно, может отвлекать людей от обыденных реалий, но чтобы в такой жесткой форме…

Неожиданно в атмосфере нашего заточения вновь стали происходить изменения. Сначала мы заметили, что на фоне темно-красной бездны появилось что-то светлое, и тот час все разом прильнули к окнам, чтобы разглядеть, что там было-стало. Это светлое оказалось несколькими рядами белых маленьких огней, расположенных в виде прямоугольной сетки. Только находились они, по всей видимости, очень далеко от наших вагонов. Я предложил выйти в тамбур и посмотреть на смену обстановки из входной двери, что коллеги охотно и сделали, и через минуту мы уже толпились у выхода, жадно вглядываясь в бездну, которая снова преподнесла нам сюрприз.

На откидной площадке вагона обзор был существенно лучше, чем из окна, и поэтому, когда мы выбежали туда и присмотрелись, то сразу стало понятно, что сетку с многочисленными рядами огней можно было видеть по всем направлениям, куда ни бросишь взор. Самое интересное было в том, что далекие огни располагались как бы на стене, которая, если брать обзор шире, однозначно смахивала на огромную сферу.

– Вот это ничего себе! – воскликнул от нешуточного удивления Геннадий.

– Получается, что мы все это время находимся в полости огромного шара, внутри которого только невесомость и пустота, да то и дело меняется освещение с одного цвета на другой, – завороженно произнесла Полина.

– Похоже, что именно так оно и есть, – невозмутимо ответил я.

– Меня, если честно, немного жуть берет до мурашек по коже, когда понимаешь и воочию взираешь на то, что оба наши вагона висят в пустоте на таком огромном расстоянии от предполагаемого дна или края этого шара, – проговорил Степаныч, все еще не отрывая взгляда от представшей перед нами завораживающей картины.

– Меня тоже, – почти пропищала Полина своим тоненьким голоском.

– Но откуда тогда взялся мучивший наши сетчатки яркий белый, а потом сменивший его тусклый красный свет? – спросил я, не заметив сказанное Степанычем.

– Неважно уже, теперь хоть что-то стало проясняться, – добавил проводник-электромонтер.

– Ты не прав, старина, думаю, пока ничего еще не понятно, – с полным бесстрастием и спокойствием произнес я, продолжая пристально рассматривать огни, размещенные по стенкам сферы, – но все-таки я не могу отделаться от ощущения, что сейчас нам надо просто терпеливо подождать, уверен, что скоро мы все узнаем…

В тот же миг все разом замолчали, но остались стоять на откидной площадке перед входом в вагон, потому что вид снаружи был настольно ошеломляющий, что отсюда просто не хотелось уходить. Не прошло и пары минут, как картина вновь изменилась. Тусклый темно-красный свет вдруг исчез также внезапно, как и появился, превратившись в обычный свет, и мы, наконец, убедились, что наши вагоны и вправду «висят» примерно в центре огромного шара, покрытого сеткой из белых не очень ярких немигающих огней. Мы рассматривали стены шара, оценивая, что же это может быть, и каковы могут быть размеры всего этого. А что нам еще оставалось делать, кроме, как только наблюдать…

– Этот шар сделан явно из какого-то металла, – проговорил Геннадий.

– О размерах судить сложно, но, думаю, в диаметре метров двести будет, если считать, что мы находимся примерно в центре, – рассуждал я, продолжая медленно поворачивать голову то в одну, то в другую сторону.

– Тогда это без сомнения что-то космическое, – решила Полина.

– Не факт, дорогая Полиночка, такое сооружение можно сделать и в земных условиях, – невозмутимо ответил на ее замечание Степаныч, – вон какие огромные ангары для постройки ракет строят! А тут шар какой-то!

– Только я полагаю, друзья, что незачем кому-то строить такой аппарат на Земле, так что, скорее всего, Полина права, и этот объект вполне возможно находится в космосе, и построен он, как мне, прежде всего, думается, как раз не землянами, а представителями инопланетных цивилизаций, – выразил я свою мысль.

– Не знаю, ребята, можно предполагать все, что душе угодно, но пока мы не выясним истины, что попусту сотрясать воздух, – подвела черту под нашими разговорами Наталья Петровна.

Несколько позже я открыл противоположную дверь в тамбуре и выглянул наружу на другую сторону. Потом аккуратно прямо от двери, пользуясь все еще сохранившейся в шаре невесомостью, поднялся над вагоном, держась за край дверного проема, и посмотрел влево, вперед, направо и вверх, после чего окончательно убедился, что везде вокруг наших вагонов была все та же сфера, освещенная сеткой из ряда огней. Издалека она чем-то напоминала меридианы и параллели, которые часто рисуют на символических изображениях нашей планеты.

– И там везде все то же самое, – сообщил я коллегам, едва вернулся в дверной проем, подтянув себя за один из поручней, и встал на откидную площадку, которую теперь, по моему глубокому убеждению, не надо будет откидывать, чтобы покинуть вагон и спуститься на перрон. Больше никогда…

– Пока ничего до конца не прояснилось, надо уходить внутрь, ребятки, там вроде безопаснее, – призвала нас Наталья Петровна, и все единодушно выполнили ее просьбу, хотя понятие «безопасность» в этой ситуации было совершенно неприемлемо, потому что неожиданно возникшая угроза могла подстерегать нас в любое мгновение…

Глава 9

Спустя несколько минут после размещения в своих купе с естественной человеческой надеждой спокойно посидеть, отдохнуть от постоянно торкающих мозги всевозможных мыслей о происходящем с нами (на этот раз Полина пришла в наше с Геннадием купе), мы внезапно услышали громкий и резкий звук, напоминающий настоящий гудок локомотива, звучавший секунд десять. Сначала это немного сбило нас с толку, потому что мы были крайне удивлены, откуда здесь взяться другому поезду?! Совершенно неоткуда, особенно после того, что мы видели снаружи. Но я тут же вскочил с места, схватил Полину за руку, пригласил с собой Геннадия, и мы все побежали к выходу, чтобы посмотреть, где мог находиться, например, издающий гудок электровоз или тепловоз, не важно, что именно. Когда мы вновь оказались в тамбуре, открыв обе двери на эту и другую сторону, и, стоя на площдках, выглянули наружу, то никакого локомотива, само собой, не увидели, что вызвало у нас несказанное разочарование, потому что в глубине души все же теплилась надежда, а вдруг…

Оставаясь в тамбуре, через несколько секунд мы услышали мощный средней частоты гул, чем-то напоминающий голос, да, именно голос, который доносился отовсюду, причем одновременно и сразу, будто бы по всей сфере были наставлены репродукторы. Спустя полминуты, в тамбур буквально прибежали Виктор Степанович и Наталья Петровна, чтобы узнать, что еще произошло, и остались стоять и слушать, как и мы.

Раздающийся на всю сферу голос (или звук) был громким и низким по тону, но на удивление, схожий со звуками человеческой речи, но создавалось впечатление, что этот «человек» пел какую-то очень грустную песню. И у меня не возникло ни малейшего сомнения в том, что источник этого звука-голоса искусственный, а, вполне возможно, происходит из какой-то электронной машины. Если эта сфера, и в самом деле, представляет собой некую космическую станцию, то я мог быть и прав. Интереснее всего было то, что все мы понимали, о чем вещает этот голос, хотя никаких отдельных слов разобрать было не возможно, их просто не было. Это как песня без слов, немного напоминающая горловое национальное пение эскимосов или чукчей. В эти мгновения меня посетила вполне безумная мысль, что голос, вероятно, слышится у нас в головах. Этого тоже нельзя было исключить, потому что внеземное происхождение этого сферического объекта больше не вызывало у меня никаких сомнений.

Итак, мы слышали голос, который громко звучал, а точнее, пел внутри всей этой огромной сферы, но нам, по какой-то причине, удавалось понимать смысл слов и предложений. Из того, что пело нам это искусственное нечто, мы, в общем и целом, уяснили, что в настоящее время находимся уже не на Земле, что наши тела и то, в чем они помещались (в данном случае оба вагона), были случайным образом выхвачены с нашей планеты и перемещены в эту точку. Вот теперь все мы окончательно убедились, что захват произошол именно в окрестностях станции Слюдянка, как раз в том самом месте, где, согласно легенде, много веков назад пришельцами был сооружен некий портал, благодаря которому можно забирать существ и предметы, которые находились с ними рядом, и затем переносить в эту самую сферу. Голос, разносящийся по всему объему этого шарообразного сооружения, объяснил нам, что такие захваты происходят периодически, по земным меркам приблизительно раз в десять или пятнадцать лет. Все зависит о расположения нашей планеты и других планет нашей звездной системы, потому что сфера располагается на круговой орбите «материнской» звезды позади орбит всех вращающихся возле нее планет, чтобы никому из их обитателей не удалось этот объект обнаружить.

В этот момент я еще подумал, что, выходит, эта сфера, а значит и мы вместе с ней, сейчас находимся где-то приблизительно на внутренней границе астероидного пояса Койпера. Это же чертовски далеко от дома! Если не ошибаюсь, около пяти миллиардов километров, а может и больше! От такого просто с ума можно сойти! Однако такую роскошь я, да и, полагаю, мои спутники, себе позволить не могли, не имели права. В этой ситуации нам просто необходимо было нести ответственность не только за себя, но и друг за друга, а значит, мы буквально обязаны были сохранять присутствие духа, ясное сознание и трезвый ум…

В определенный благоприятный для нее момент сфера направляет мощный пучок энергии в точку на Земле, где также находится специально оборудованное когда-то место приема или, проще говоря, некий принимающий эту энергию контакт. И вот тогда между сферой и планетой создается невидимый человеческому глазу энергетический коридор, по которому и производится перемещение захваченного материала. Это обычно происходит мгновенно, поэтому никто на Земле даже не заметил, как нас похитили с родной планеты.

Теперь я окончательно укрепился в мысли, что именно это историческое событие (сооружение инопланетного контакта возле Байкала в районе поселка Слюдянка) и заставило калуханов отделиться от шаманов и кардинально сменить свое религиозно-духовное мировоззрение. И в этой их новой религии высшее божество бурятов-шаманов Хухэ Мунхэ Тэнгри «Вечно Синее Небо» для калуханов уже наполнилось иным совершенно конкретным истинным, а не выдуманным смыслом. Для них богами, пришедшими с Вечно Синего Неба, стали те самые пришельцы, от которых отщепенцы, возможно, узнали истину, полагая, что она и есть самая настоящая и единственная. Поэтому в последствие калуханы в течение многих веков поклонялись и продолжают поклоняться своим новым богам, при этом, совершенно не имея представления о том, в какой точке Вселенной эти самые боги проживают…

Голос, наполняющий каждый кубический сантиметр сферы, нам также пояснил, что место, где мы в данный момент находимся, является своего рода транспортным средством, перевалочным пунктом, неким шлюзом, посредником между разными мирами, а одновременно с этим призванным подготовить существ к переходу в другое пространственно-временное состояние…

На этом голос прервал свое «пение», будто давая нам время прийти в себя от услышанного, а его эхо, которое в течение всего времени вещания раздавалось по всему внутреннему пространству сферы, почти мгновенно растворилось в шарообразной бездне, оставив после себя глубокую мертвую тишину. Мы так и остались стоять в тамбуре, пребывая наедине со своими мыслями, пытаясь нашими примитивными мозгами переварить сказанное нам сферой и как-то осознать, куда это занесла нас «извращенка судьба» (по-другому не назовешь!). Но в наших головах такая сложная и фантастическая информация не могла сразу уложиться, но, полагаю, на первом месте продолжал оставаться вопрос – «что же нам делать», а на втором – «что с нами будет дальше»?

Прошло несколько минут. Мне удалось отключиться от гнетущих меня мыслей о нашем местоположении, о том, что нас похитили и тому подобном. И тогда я вдруг подумал, что именно сейчас в этом проклятом месте у нас нет никого, кроме этого искусственного интеллекта (разумеется, если это действительно был интеллект, а не примитивная машина, передавшая нам заранее подготовленную информацию), поэтому у нас нет иного выхода, кроме как начать общаться именно с ним. Недолго думая, я перешел ближе к краю откидной площадки входной двери вагона и изо всех сил крикнул в давящую на психику сферическую бездну.

– Кто вы такие? Что с нами будет?

Мои слова, вырвавшиеся из глотки, гулким эхом раздались по всему объему сферы, но ответа на мой вопрос не последовало, тогда я крикнул то же самое еще раз и даже громче, чем в первый, будто бы пытался заполнить своим криком всю пустоту этого огромного сферического объекта…

Ответа опять-таки не последовало, и мы уже молча собрались удалиться в помещения нашего вагона, чтобы отдохнуть в купе, а может и подкрепиться тем, что у нас осталось, как голос неожиданно снова «запел». В наших головах, как и прежде, послышались слова и предложения, и мозг начал в очередной раз послушно впитывать поступающую информацию.

Слушая «пение», каждый из нас узнал, что обратно на Землю мы больше не вернемся, так как это не предусмотрено функциями этой космической станции. В течение первых часов пребывания здесь, начиная с момента захвата с нашей планеты, наше поведение и различные реакции нашего организма изучались и оценивались специальным имеющимся в сфере оборудованием. Теперь можно было догадаться, почему сначала была тьма, а потом белый и красный свет. Голос также поведал, что, пока мы спали, существа без признаков жизни в соседнем вагоне были изъяты и аннигилированы, а все мы, оставшиеся в живых, будем находиться внутри до того самого момента, как нас переправят дальше. После этих слов «пение» снова резко прекратилось…

– Куда это дальше? И что означает это «другое пространственно-временное состояние»? – спросил Геннадий, заранее зная, что никто из нас не сможет ответить на эти поистине риторические вопросы.

– Илья, получается, что мы застряли в этой передряге… навсегда?! – произнесла Полина, и на ее глазах выступили слезы.

– Видимо, так оно и есть, – понуро проронил я, прекрасно понимая, что сказать ей мне просто нечего. – Но что делать, Полиночка, теперь придется продолжать жить в этих новых условиях.

Думаю, после этих слов она не очень-то и успокоилась, но реальность была налицо, и не в наших силах было что-то изменить, поэтому приходилось принимать все как должное.

– Только вот дочка твоя… – начал, было, я и тут же осекся, понимая, что этими словами могу причинить ей душевную боль.

– Чего уж теперь… останется сиротой, – тоном полной безнадежности произнесла она, – попали мы, конечно, по полной программе…

– Насколько я поняла этот «внутренний голос», нам не стоит больше беспокоиться о телах в багажном, – констатировала Наталья Петровна.

– Интересно, останемся ли мы-то сами в живых? – проронил Степаныч.

– Мы уже умерли, когда исчезли там, в Слюдянке и попали сюда в эту консервную банку, – высказала Наталья Петровна почти философскую мысль.

– Заметьте, весьма просторную банку. А вот насчет «умерли», это актуально только для наших близких там, на Земле. Как человеческий организм мы все еще живы… – изрек я с определенной долей цинизма, присущего всем врачам.

– Пойдемте в вагон, будем дальше ждать новостей от этой сферы, раз уж мы их пленники, – немного бодрее, но со всей серьезностью произнесла Наталья Петровна.

– Вот ведь как, еще и наблюдают за нами, изучают, – злобно бросил Геннадий.

– Ну что же, друг, надо видеть в этом позитив, значит, убивать нас пока не собираются, иначе бы давным-давно уничтожили, – тоном знатока ситуации ввернул я, проходя из тамбура в коридор вагона и держа Полину за руку.

– Не известно, что они еще могут с нами сделать в угоду своим экспериментам, – с досадой заметил Геннадий и тоже направился внутрь вагона.

Одна из самых неприятных душевных пыток это пытка неизвестностью. Но именно это сейчас и происходило в наших многострадальных душах, волею трагического случая попавших в это треклятое место. Как знать, может, все это было, в том числе, и частью проверки со стороны инопланетян на предмет того, как мы отреагируем на отсутствие сведений о том, что нас ждет, поэтому и не раскрывают нам полной информации.

Мы в очередной раз разместились на своих местах в вагоне и молча отдыхали в ожидании перемен, и только сейчас я вспомнил, что не помешало бы и перекусить, потому что пищеварительный тракт своим громким урчанием от перистальтики уже некоторое время призывал к этому. Оказалось, что в данный момент всех заботила та же самая проблема. Пришлось сходить на кухню и забрать все, что осталось от наших припасов. После легкого ланча мы решили просто расслабиться и разлеглись на полках. Я был поглощен своими мыслями о происходящем, но при этом понимал, что ровным счетом нечего не смогу ни изменить, ни понять. Оставалось только ждать новой информации от «голоса»…

Прошло примерно часа два или три, точно определить не получилось, да и какая теперь разница! Для всех нас, пленников сферы, время остановилось, перестало иметь значение, превратилось в бесполезную категорию. Тем не менее, именно в этот момент мы снова услышали «пение» голоса сферы, который продолжил знакомить нас с тем, что именно нам уготовано судьбой и, возможно, теми неизвестными «богами», которым на Земле до сих пор поклоняются потомки калуханов. Голос вещал, что нам еще предстоит находиться здесь какое-то время, пока не закончится наше изучение и обследование, а это значит, что нам нужно поддерживать функции организма на должном уровне, поэтому нам будет предоставлена пища.

– Ну, наконец-то, догадались, а то мы скоро просто умерли бы здесь от голода, и этим инопланетным умникам некого было бы изучать, – с явным несколько злобным сарказмом пробормотал Геннадий с ухмылкой на лице.

– Ты, друг, вообще задумывался о том, что они могут нам предложить, если не имеют ни малейшего представления о вкусовых предпочтениях землян? – спросил я у Геннадия.

– Почему не имеют, может быть как раз, имеют, наверняка, у них многократно более развитая цивилизация, – парировал он.

Между тем, «голос» продолжал «петь» о том, как именно мы получим свое питание, которое, по его словам, было очень питательным и приемлемым по вкусу. Все оказалось просто, непонятно откуда прямо ко входу в наш вагон с одной из сторон подлетел с виду металлический ящик, размером с большой туристический чемодан, где, как мы понимали, находились продукты питания. После окончания «пения» мы с Геннадием вновь оказались на откидной площадке вагона и перенесли в купе Натальи Петровны этот увесистый ящик, полученный в дар от пришельцев.

Нам очень легко удалось открыть его, и мы начали не спеша и осторожно разбирать то, что там содержалось. Ведь никогда не знаешь, что приготовили тебе братья по разуму, которых мы никогда не видели, и которые вряд ли имеют полное представление о том, чем питаются представители человеческой расы. Но, насколько я успел заметить, космические «братья» особенно не мучились при выборе блюд для удовлетворения наших гастрономических потребностей, потому что в ящике мы не обнаружили ничего привычного для человеческого глаза. Но зато отыскали какие-то брикеты, завернутые в материал, по ощущению что-то среднее между нашей фольгой и вощеной бумагой, а также похожие на пластиковые бутылки емкости с жидкостью, по вкусу и ощущениям напоминающие фруктовый сок, только не понятно из какого именно фрукта он был выжат.

Каждый из нас взял по брикету и начал с нетерпением разворачивать упаковку, внутри которой содержалась какая-то обезличенная масса без запаха, которую совершенно нельзя было как-то идентифицировать. Но голод брал свое, и мы, долго не думая, начали откусывать от брикетов кусочек за кусочком, сначала осторожно, а потом, распробовав, все чаще и увереннее. Надо сказать, на вкус эта масса была необычайно приятна, и по консистенции напоминала творожную массу или студень. Мы все съели по брикету, потом по второму, запили «соком» из бутылочек и как это ни удивительно по-настоящему, что называется, наелись до отвала. Выходит, эта масса была очень сытной, а о пользе для организма мы пока не думали, время покажет. С учетом того, что в ящике оставалось еще достаточно этих чудесных брикетов и бутылочек с жидкостью, этого нам хватило бы примерно на пару суток.

– Ну как, друзья, все сыты? – спросила Наталья Петровна по окончании трапезы, на что все дружно ответили положительно.

– Надо думать, что они нас должны здесь продержать еще как минимум пару суток, учитывая то, сколько осталось продуктов питания, – бодро проговорил я, довольный тем, что сытно поел, а это в нашем неясном положении было не последним делом.

– Почему ты так думаешь? – спросил Гена, – они могут позднее еще еды принести.

– Вполне возможно, Гена, кто знает? – без энтузиазма ответил я.

– Кстати, ребята, у нас до сих пор нет электричества, и холодильник не работает, – начала говорить Полина, – а интересно, этот наш запас пищевых брикетов надо замораживать или пусть остаются в ящике?

– Полагаю, что не надо, иначе бы нам об этом сказал «голос», да и не похожи они на скоропорт, так что пускай хранятся в родном ящике, согласны? – спросил я, обращаясь ко всем.

– Да, пусть лежат! – коротко бросила Наталья Петровна, а потом предложила всем снова отдыхать, потому что делать все равно было нечего.

– Друзья, а дальше-то что? – неожиданно задал Виктор Степанович свой вопрос, пожалуй, навсегда ставший риторическим, и, разумеется, никто ему не ответил, потому что, как и прежде, никто из нас просто не знал что сказать. Кроме того, еще и потому, что все были сыты и беспредельно довольны тем фактом, чтобы в данную секунду еще и раздумывать о нашем положении. Да, такова природа homo sapiens, самые древние человеческие потребности всегда берут верх!

После этого в прямом смысле инопланетного обеда прошло, судя по всему, немало времени, которое каждый из нас проводил так, как считал нужным. Казалось, все как-то уже и забыли о том, что с нами происходит, возможно, по той причине, что, в самом деле, измучились от этой гнетущей реальности, устали пребывать в состоянии постоянного стресса. Наша нервная система требовала отдыха, и мы вели себя так, что, глядя на нас со стороны, наблюдателю могло бы показаться, что бригада почтового вагона штатно едет от одной станции до другой, выполняя свою работу железнодорожных почтальонов. Кто-то из нас читал, как Наталья Петровна, кто-то разговаривал на разные жизненные темы, например, как мы с Полиной и Геннадием, сидя в одном купе, кто-то предался сну, как Степаныч. Сейчас нам действительно как воздух необходим был душевный отдых. Но доверяя своей природной интуиции, в настоящий момент я инстинктивно чувствовал, что впереди нас ждет еще немало удивительных и необычайных событий, гораздо более значимых для нашего будущего…