Текст книги "Из дневника Василия Трубкина, человека во всех отношениях порядочного и честного"

Соучастник

Месть, господа, дело святое, но с ней нужно обращаться осторожно, как с гремучим газом. Может и самому голову оторвать.

Сомневался, писать об этой истории в дневнике или нет. А потом решил – нельзя пропускать никакие яркие страницы своей биографии. Будет чего вспомнить на старом продавленном диване.

Итак, где-то за неделю до 31-го декабря я решил посетить гипермаркет за Кольцевой дорогой. Ну прикупить заранее спиртного, закусок, мишуры для елочки. Люблю я большие магазины, ходишь как по выставке достижений народного хозяйства, смотришь на изобилие и невольно настроение поднимется. Если, конечно, не зацикливаться на ценах. А куда еще в нашей стране, скажите мне, пойти? Театры, музеи, спортивные клубы? Так не находишься теперь, накладно. И, главное, что получаешь взамен? Одни эмоции, от которых через пару часов и следа не остается. Здоровьем же, господа, заранее не запасешься.

Короче, приехал я в магазин пораньше, чтобы с народом не толкаться. Набрал в тележку все, что было нужно из продуктов, решил пылесосы посмотреть, мой в последнее время током драться начал. Кто был в том гипермаркете, знает, техника там находится на высоких, массивных стеллажах сбоку от входа и проходы между ними довольно темные, глухие и не просматриваются из зала. Свернул к холодильникам, прошел мимо электрических плит.

У стеллажа со сковородками стоит высокий мужик в темных очках и широком бежевом пальто. Оно сшито словно из паруса. Увидев меня, оглядывается по сторонам, хватается за сердце. Как порядочный человек, я разумеется, не мог пройти мимо.

– Вам плохо, гражданин, может, персонал позвать?

– Нет, ничего, – морщится он, и лицо его становится похожим на выдавленный апельсин, снимает очки, сдавливает пальцами глаза. – Сейчас пройдет. Бывает. Не могли бы помочь? Подайте, пожалуйста, вон ту сковороду, она, кажется, тефлоновая.

Я снимаю с полки сковородку. «Майер Бош», диаметр 20 сантиметров. Литой алюминий. Ручка съемная. Цена 5120. Однако, на такой котлеты жалко жарить будет.

Протягиваю мужчине. Тот вздыхает и… начинает запихивать сковороду под пальто.

– Подайте-ка еще одну.

– Что же вы делаете, товарищ? – изумляюсь я. – Это же… Как вам не стыдно! Извините, но как порядочный человек, я вынужден буду сообщить.

– Стыдно, очень стыдно, – продолжает утрамбовать приспособление для жарки мужик. – А как я должен поступить, скажите мне на милость? Вы же знаете международное положение, страна под санкциями. И фамилия моя – Куксиков.

– Знаю, разумеется, но это не повод воровать. И при чем здесь ваша фамилия?

– А при том, – бешено вращает глазами гражданин и на лице его появляется плаксивая гримаса. – Теща – инвалид первой группы, жена второй, какой месяц в горячке пребывает. Пятеро детей и все тоже болезные. У одного рахит с грыжей, про других и говорить не хочу. А меня с работы прогнали, говорят, когда отменят экономическую блокаду, приходи. И когда ее отменят? А дети праздника хотят, подарков! Дразнятся – папа Куксиков только куксится. Толку от него никакого, уйдем от него в детдом.

Я сглотнул и подумал – да, ситуация. С нашими правителями не соскучишься. Играют в свои политические игры, а народ страдает.

Жалко мне дядьку стало. Ладно, решил я, черт с ним, владельцы магазина – французы, не обеднеют. Пойду-ка лучше восвояси. А этот Куксиков пусть сам со своими проблемами разбирается.

Но он хватает меня за рукав:

– Подайте, будьте любезны, еще и вон ту сковородочку, уж больно красивая.

– Зачем вашим детям сковородки, – удивляюсь я, – они что у вас в кулинарный техникум готовятся? Украли бы лучше для них игрушек, что ли.

Однако сам себе возразил: когда безысходность, практичность превыше всего.

Проворчав что-то в адрес чиновничьего капитализма, я снял со стеллажа сковороду с красной этикеткой, которая тут же исчезла под пальто Куксикова.

И тут из-за соседнего стеллажа с нужными мне пылесосами, выскакивает парень в зеленом комбинезоне. На его переднем кармашке болтается бейджик с чёткой надписью – «охрана». Парень высок, тощ и прыщав, редкие русые волосы спадают на узкий морщинистый лоб. Лицо красное и непропорциональное. Подскакивает, хватает меня за плечо.

– Попались, воришки, я все видел! Более того, заснял на айфон.

В его руке появляется плоский гаджет, на котором хорошо видно, как я снимаю с полки сковороду, передаю Куксикову, а тот прячет ее под пальто.

Кровь прилила к моей голове, внутри закипело, забулькало. Ситуация. И что скажешь в свое оправдание?

– Я вообще-то здесь ни при чем, это вот он, – указываю я на мужика и делаюсь противен самому себе. Приходится сдавать человека, которого вроде бы внутренне уже оправдал. Почти оправдал.

– Этот жулик известный, уже не первый раз ловим, рецидивист, – говорит прыщавый охранник. – С ним разговор короткий и ясный – на нары. А вот с вами, гражданин, беседа будет особая. Но не здесь, пройдемте в охранное отделение, составим протокол, вызовим полицию.

Сходил в магазинчик. И не отвертишься. Я самый что ни наесть соучастник преступления. Поди докажи, что я вижу этого Куксикова первый раз в жизни. Сообщник и все, на видео ясно видно. Перед Новым годом и в кутузку. А работа, а дела, а кто цветы в квартире поливать будет?! Боже, только не это.

– Извините, – затоптался я, будто босой на битом стекле. – Может, не будем полицию вызывать? Давайте как-нибудь по-другому, в самом деле. Я же не хотел.

– Знаем мы вас, «не хотел»! От вас, воров, одни убытки. Так и магазин придется закрывать.

– Готов возместить, – воспринял я слова охранника, как намек.

Тот сразу меняется в лице, дергает узкими плечами:

– Взятку при исполнении? Хм. Так и быть, учитывая ваше раскаяние, десять тысяч.

– Сколько?!

– А вы думали! Одних сковородок на пятнадцать тонн собирались унести. Карточки не принимаем.

На самом деле я обрадовался названной сумме. Много, конечно, но свобода и честное имя порядочного человека стоят больше.

Лезу в карман за кошельком. Есть ли столько наличных? Есть. В лопатнике лежат двенадцать тысяч. Протягиваю две розовые купюры.

Прыщавый их принимает, подхватывает Куксикова под локоть и уволакивает за стеллажи. Я же, бросив телегу с продуктами, скорым шагом направляюсь к выходу. Уже за кассами что-то щелкает в голове. Стоп. Все охранники в магазине в синей одежде, а прыщавый в зеленой. Подхожу к одному из секьюрити, что прохаживается у банкоматов.

– Простите, – обращаюсь я к нему, – у вас тут коллега-охранник работает в комбинезоне крокодилового цвета. Не подскажите его фамилию?

Пожилой сотрудник службы безопасности выкатывает рачьи глаза, ухмыляется:

– Эх, гражданин, до Нового года еще неделя, а вам уже крокодилы мерещатся, нехорошо. Форма у нас у всех стандартная, а вам квашеной капустой закусывать надо, не так развозит.

Ну вот, приплыли. Развели меня, будто последнего лоха. Это же надо, на ровном и людном месте! В полицию обратиться? А чего я ментам скажу, что помогал воровать сковородки, а меня при этом самого облапошили? Славно.

На оставшиеся деньги купил возле дома водки и с горя напился. А когда очухался понял – нет, спуску я этим барыгам не дам, не на того напали. Поймаю собственными руками и удушу. Нет… душить, разумеется не стану, а сдам правоохранительным органам. Пусть лишнюю галочку перед Новым годом в отчетах поставят. И им приятно будет, и мне.

Я не сомневался, что жулики вновь объявятся в том гипермаркете. Слишком легко у них все вышло, от хорошего не отказываются. Возможно, я был у них не первой жертвой. Никуда не денутся. Это неправда, что снаряд не падает в одну и ту же воронку. Падает, еще как падает и в ту же речку можно дважды, а то и трижды войти. Все зависит от обстоятельств и, главное, желания.

Несколько дней подряд я ходил в гипермаркет и только на четвертый мне улыбнулась удача. Утром, 29-го декабря я увидел Куксикова на том же самом месте, а за стеллажами притаившегося с айфоном его прыщавого подельника. Поверх зеленого комбинезона – коричневая куртка. Видимо, чтобы не привлекать внимания настоящих охранников.

Не долго думая и не рассуждая, я подхожу к прыщавому, хватаю за шиворот и тащу к Куксикову.

– Ну что, барыги, попались, – злорадно говорю я и далее выдаю сочиненный заранее текст:

– Все ваши художества моим другом засняты на профессиональную видеокамеру и могут быть представлены в суде. Вы ведь не только меня уже успели развести.

Жулики промолчали, значит я попал в точку.

– Короче, с вас мои десять тысяч, плюс еще десять в качестве неустойки. Или в тюрьму.

Куксиков запахивает широкие полы пальто, начинает сопеть, как ёжик. Шустрый парень извивается в моих руках ужом:

– Не надо, дяденька, в тюрьму, мы хорошие.

– Я уже это понял.

– Теща, то есть бабушка – инвалид первой группы, а мама какой месяц в горячке.

– Слышал в прошлый раз, – киваю я, – что-нибудь поновее бы придумали.

И вдруг понимаю – это же семейная преступная бригада! Да уж, молодцы.

– Возвращать будете?

– Обязательно. Только денег нет, еще не заработали. Возьмите натурой.

– Это как?

– Папа вынесет для вас все что пожелаете. На означенную сумму. В разумных объемах.

– Будете торговаться?

– Нет, но под пальто же не влезет, скажем, телевизор.

– Сковородок мне не надо. Ладно. Запоминайте: сыра пошехонского два кило, четыре палки копченой московской колбасы, три банки красной икры, две бутылки водки, да не дешевой, а той, что по 950 рублей, виски Джек Дэниэлс, палтуса копченого, целого, окорока свиного… ну и еще чего-нибудь деликатесного на свой выбор и будем в расчете.

– Обещаете?

– Разумеется, зуб даю, – подмигиваю я папаше, хотя стразу, как порядочный человек, решил сдать эту банду на выходе секьюрити. Вот потеха будет! Черт с ними, с моими деньгами, может, потом через суд с них вытребую, а пока должна восторжествовать справедливость.

Отпускаю я паренька, сам же иду в другой зал. Оттуда за ними наблюдаю – интересно все же посмотреть, как они будут воровать продукты, а главное, проносить через кассу. Денег-то у них нет.

Но в какой-то момент я теряю жуликов из виду. А когда вновь вижу, они уже приближаются к выходу.

Со всех ног я бросаюсь к старшему охраннику, к тому что с рачьими глазами.

– Вон те двое, – указываю я на парочку, – с ног до головы обвешаны ворованными продуктами. Задержите их.

– Вы кто?

– Просто порядочный человек. Упустите, сами возмещать будете.

Охранник тут же направляется к семейке.

– Подождите! – грозно останавливает он их, когда те проходят через «выход без покупок».

– Что вам надо?! – с вызовом спрашивает прыщавый юнец. – Рамка не зазвенела.

– Покажите, что у вас под одеждой.

– Сейчас, разбежался, не полицейский, обыскивать не имеешь права.

– Я же говорил, – подпихиваю я охранника.

Возле нас собралась любопытствующая толпа.

– Выполняйте!

– Брюки расстегну и покажу! – издевается парень.

– Зову полицию.

К охраннику вплотную приближается Куксиков.

– Такого безобразия и оскорбления личности я с роду не встречал. Какое право имеете подозревать честных людей? Вот, нате!

С этими словами он распахивает пальто, под которым… ничего ворованного нет. Затем расстегивает куртку сынка. И под ней пусто. Бейджика на зеленом комбинезоне тоже не видно.

– Что же это, граждане, делается, – обращается Куксиков к толпе, – на весь свет ни за что опозорили. С чего, ну с чего вы решили, что мы воры?!

– Он сказал, – указывает на меня обескураженный охранник.

Народ угрожающе гудит, в мой адрес несутся угрозы:

«Морду набить». «Поди, сам жулик, ишь морду отъел, его проверьте».

– Разберемся, господа, – поднимает руку секьюрити, – разберемся и накажем виновных. – А вы пройдемте со мной.

Охранник, я, папаша с сыночком отходим в сторону.

– Ну-с, – вздыхает секьюрити, – будем полицию вызывать? Здесь уголовное дело – злостная клевета и очернительство. Статья 128.1 УК РФ.

– Да-а, – протягивает утвердительно Куксиков, – я требую сатисфакции.

– Это жулики! – сорвавшимся голосом кричу я. – Они меня в прошлый раз на десять тысяч нагрели.

– Не знаю ничего, гражданин, – жалобы от вас не поступало, заявления вы не писали, значит, и мошенничества не было. Разбирайтесь сами.

– И я требую этой самой… сатисфакции, – кривится в мерзкой улыбке подросток. – Будем настаивать на суде присяжных.

Да, я вновь оказался в луже, причем более глубокой, чем в прежний раз. Может, и не посадят, но душу измотают точно, да еще оштрафуют черт знает на какую сумму. Не исключено квартиру придется продавать.

А потому я слезно прошу:

– Не надо уголовного дела. Готов компенсировать моральный ущерб.

– Пятнадцать тысяч, – сразу говорит парень. – И охраннику за беспокойство. Всего двадцать.

– Что ж… – мнется секьюрити и выкатывает на этот раз глаза так далеко, что, кажется, они выпадут к его ботинкам.

Пришлось идти к банкомату. Троица от меня не отставала. Снял почти последние деньги.

Такого позорного поражения я еще ни разу в жизни не испытывал. Это был полный крах, абсолютная капитуляция.

Пришлось опять покупать водку. После седьмой рюмки в мозгах вдруг просветлело. Подождите! Так семейка Куксиковых и старший охранник заодно. Ну, конечно, как я сразу не понял! В гипермаркете кругом видеокамеры, тем не менее жулики действовали нагло, никого не боясь. Значит, или камеры отключались или тот кто имел к ним доступ, был в доле. Понятно. Ну, ладно, потягаемся.

В хмельной голове тут же созрел простой, как десять копеек план. Чем проще, тем надежнее – аксиома не требующая доказательств.

Вынул из заначки 100 евро, вгляделся в рисунок архитектурных сооружений в стиле барокко-рококо. Низенький мост над водной гладью. Я, как Чкалов должен аккуратно пролететь между пролетами, не задев их крыльями.

Включил цветной принтер, выбрал двустороннюю печать и наштамповал этих самых 100 евро 35 штук. Поглядел и ахнул – от настоящих не отличишь. На ощупь, конечно, не то, но краска не мажется, это уже хорошо. Впрочем, все это было не так и важно.

В дальнем ящике комода откопал потрепанный кошелек, вынул из него несколько монет, старые визитки. Эх, где меня только в последнее время не носило!

Вложил в лопатник 20 фальшивок, остальные завернул в прозрачный полиэтиленовый пакет.

И утром, 31-го декабря отправился в гипермаркет. Надел темные очки, надвинул кепку до бровей, поднял воротник демисезонного пальто. Новый год на носу, а на дворе мартовская погода. Точно глобальное потепление.

На этот раз сразу повезло, жулики мои были на месте – один топтался у стеллажей с техникой, другой занял позицию неподалеку. Старший охранник хищно оглядывал округу возле банкоматов. Ну что ж, ребята, сами выбрали свою судьбу. Бой курантов будете слушать в обезьяннике.

Сделав вид что завязываю шнурок, кладу на пол пакет с фальшивками, хлопаю по плечу секьюрити.

– Кто-то уронил, будут искать, к вам обратятся.

– Ага, – только и отвечает охранник.

Когда я вошел в торговый зал, он не покинул своего поста, но взгляд его уже был не хищный, а хитрый. Первый клюнул.

Увидев меня и, разумеется, не узнав, Куксиков, или кто он там на самом деле был, привычно хватается за сердце.

– Помогите, товарищ, вон ту вещицу с полки достать, руку свело.

Тамбовский волк тебе товарищ.

– Некогда, – грубо кидаю я.

Подтолкнув его слегка плечом, прохожу к холодильникам, как бы невзначай роняю пухлый кошелек. Боковым зрением вижу, как напрягается глава семейного воровского клана.

И нескольких секунд не проходит, как моя приманка скрывается во внутреннем кармане бежевого пальто проходимца. К нему тут же подлетает сынок, начинает жестикулировать. Видно, тоже увидел добычу. Моей задачей было не дать им посмотреть что внутри. Поймут, что деньги фальшивые, сразу сбросят. А потому следую за ними по пятам. Но они и не собираются проверять содержимое кошелька, идут к выходу. Это мне и нужно было. В лопатник я незаметно подложил отодранный от футболки магнитный чип.

Рамка на выходе, конечно, звенит. К папаше и сынку тут же бросается старший охранник. Невооруженным взглядом видно, что они друг друга знают, но не принять мер подельник не может. Нужно было выиграть всего несколько минут.

Я бросаюсь к полицейскому посту, что находится на улице за углом:

– Не могу не сообщить о банде фальшивомонетчиков. Случайно подслушал их разговор. Что-то не поделили и теперь выясняют отношения прямо в зале. Глядишь, стрельбу откроют. Успеете взять, получите от начальства к Новому году благодарность.

– Больше от него ничего и не дождешься. Ну, показывай, – вздыхают менты.

Троица уже суетится у туалетов.

– Не вспугните, – советую я стражам порядка, – хитрые очень.

– Учи ученых.

Полицейские поступают профессионально, молниеносно укладывают на пол всех троих. Папаша Куксиков в последний момент тщетно пытается избавиться от моего старенького кошелька, в котором лежат красивые евро, за что несколько раз получает по голове.

Вот как, господа. Не знаю посадят жуликов или нет, а я свое дело сделал – и отомстил, и людей от проходимцев избавил.

Так я размышлял, подняв бокал шампанского после поздравительной речи президента.

Думаете история на этом закончилась? Ошибаетесь.

В первые дни наступившего года в мою дверь позвонили. Еще не отойдя от встречи с Огненной обезьяной, я в трусах пошел открывать. На пороге стояли двое молодых людей. Один из них протянул красное удостоверение.

– Гражданин Трубкин?

– Не понял.

– Сейчас поймете.

Ох… В том самом лопатнике, который я подбросил Куксикову, завалялась моя старая визитка. А на ксероксных купюрах оказались мои отпечатки пальцев.

Следователь ОВД упорно пытался записать меня в фальшивомонетчики и соучастники преступной банды. И только железный аргумент, что я сам эту банду разоблачил и сдал, заставил его задуматься. Словом, после долгих, мучительных разбирательств, от меня отстали.

Но обошлась эта месть мне довольно дорого – сердечными неврозами и аритмией. Так что мой вам совет – прежде чем кому-то мстить, проверьте на месте ли ваши визитки, телефоны и прочие гаджеты.

А Куксиковых все же закрыли по полной программе, нашлись за ними еще делишки. Так что не зря я старался.

Рассказы, записанные Василием Трубкиным с чужих слов

Чудо власатое

Петя решительно бросил курить. Произошло это знаменательное событие 25 ноября. Почему именно 25-го? А какая разница, когда было бросать, если все остальные попытки заканчивались полным провалом, и эта тоже была заранее обречена.

И, тем не менее, Речкин решил приурочить свой отчаянный поступок к чему нибудь знаменательному, значимому. Открыл Википедию, но как назло энциклопедия предлагала в этот день всякую чепуху: например, отметить Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин или отпраздновать день независимости Суринама. А православная церковь и вовсе праздновала память блаженного Иоанна Власатого.

Нет, к церкви у Пети претензий не было, но не Власатого же брать в свидетели своей духовной героической победы? Может, он и хороший человек, но как-то уж чересчур… волосат.

Однако Речкин все же изучил его биографию: юродивый чудотворец родом из Германии, «подвизался» же в Ростове. И чего ему в Германии не сиделось? Из Жития: «пристанища ж не име нигде, кроме церковных притворов и папертей, идеж изволии. На главе же имел власы великие». Словом бомж, а исцелил множество людей. Вдруг и мне поможет?

Правда, выяснилось, что в этот же день родилась артистка Нона Мордюкова. Нет, Власатый юродивый все же лучше, оригинальнее. И вообще, может и знаменателен этот день тем, что ничем особенным не знаменателен?

Праздновать победу над пагубной привычкой Речкин явно поторопился. Целый день руки жили отдельно от головы, постоянно лазали, где ни попадя, судорожно искали заветные палочки. Однажды нашли, даже засунули сигарету в рот, но вовремя включился мозг. На место, клешни! И что с этими руками делать, отрубить что ли? Все начинание погубят.

А еще у меня трусы с пуговицами на гульфике, регулярно причиндалы вываливаются. Причем здесь трусы? А притом, что терпеть эти муки невозможно, курить охота!

На следующий день совсем стало невмоготу. Да еще заведующий лабораторией со странной, если не сказать больше, фамилией – Проктит все нервы истрепал. Однозначно хуже геморроя. Все уволить, тарантул, грозится, ножки подставляет. То отчеты Петины кислотой обольет, то пробирки со стола украдет. А сегодня и вовсе колбу с раствором натрия сульфата упер. Дурак. Ну как тут не закуришь?

Речкин держался, как мог, но к вечеру почувствовал, что от никотинового голода у него опухают не только уши, но и ботинки. Ходить стало больно. Так и передвигался вразвалку, как медведь.

Зная, что алкоголь крепкий союзник табака, тем не менее, мрачным дождливым вечером купил бутылку пива, зашел за угол магазина. Не успел откупорить, как из тьмы вылезла грязная лохматая образина, дыхнула гнилыми зубами, лошадиным жиром и чесноком.

– Закурить есть? – нагло спросила образина.

Петя носил с собой пачку «Парламента» на всякий случай, когда уж совсем пульс начнет останавливаться.

– Есть, – ответил он простодушно.

– Ах, ты еще и курящий?! возмутилось волосатое создание. – Курить вредно, на, получи!

В ту же секунду Речкин почуял возле носа зловонный кулак, а потом в голове зазвенело и треснуло. Придя в чувство, обнаружил себя в луже пива и грязи. Челюсть свернулась набок, но он быстро вернул ее на место. Сумка расстегнута, карманы вывернуты. Ни денег, ни телефона. Вот ведь, гад! Хорошо хоть документы оставил. В полицию, срочно в полицию!

Однако в полицию Речкин не побежал. Денег похищено было всего десять рублей, а мобильник старый, постоянно отключающийся. Но не скромный размер материального ущерба остановил Петю. Он вдруг почувствовал, что совершенно не хочет курить! И это после такого стресса. Долго думал почему, пока не вспомнил слова бандюгана: «курить вредно» и его власатый образ. Прямо юродивый Иоанн. Совпадение или…?

Петя боялся мистики, поэтому прервал полет мысли в том направлении. Но ведь, чудо!

И на утро Речкин не почувствовал тяги к курению. Челюсть болеть перестала, настроение выправилось. Грабитель у магазина, несомненно, сыграл позитивную психологическую роль. Физический стресс и моральная установка – курить вредно!

Впрочем, если бы я сказал, что сигарет нет, ничего бы не изменилось. Или изменилось?

Но к концу недели никотиновая тоска сначала легко, а потом все тяжелее стала давить Петю. Он в очередной раз принялся рассматривать в интернете страшные картинки со вскрытыми внутренними органами курильщиков, жевать мятную жвачку, но все бесполезно. В пятницу вечером понял, что терпение вот-вот лопнет. А тут опять Проктит. Украл уже не колбу, а микроскоп на батарейках.

И Речкина осенило. Очередным темным вечером купил пива, зашел за угол магазина. Ждать пришлось долго, выпил почти четыре бутылки, захотелось по нужде. Только зашел в арку, услышал за спиной:

– Закурить есть?

Слава богу, вернее Власатому, – подумал Речкин, – наконец-то!

– Могу предложить «Парламент», – с готовностью ответил Петя.

И снова знакомая фраза о вреде курения и вспышка в мозгу. На этот раз Речкин свернутой челюстью не отделался. Вся его физиономия превратилась в сплошной синяк, пришлось брать больничный.

Власатый явно переборщил, видимо, от того, что ничего в карманах Пети не обнаружил: ни денег, ни телефона. Ошибка, в следующий раз нужно поступать осмотрительнее, прихватить хотя бы мелочь, – решил Речкин. Курить-то ведь опять не хочется! Чудо! Ну, кто скажет, что не так?

В следующий раз? И сколько этот мазохизм будет продолжаться? – вдруг прикусил разбитую губу Петя. – Физический ущерб от небритого идиота явно превышает вред, наносимый организму табаком. Не дело. Очередная встреча может стоить жизни. Нужно что-то придумать.

Время активизировать извилины было. Только через неделю Речкин смог появиться в институте. Завлаб его встретил недобрыми словами:

– Страна требует прорывных открытий, а некоторые научные сотрудники являются на работу лишь для получения зарплаты.

– У меня справка, – хмуро ответил Петя.

– В метро купили? Буду ставить вопрос о вашей профнепригодности и увольнении, – в который раз пообещал Проктит.

У Пети уже имелся план, а теперь отпали всякие сомнения в необходимости его реализации. Сколько можно терпеть этого сволочного проктолога?

В пятницу в обычное время встал с пивом за магазином. На этот раз прихватил с собой баллончик со слезоточивым газом. Власатый ждать себя не заставил. Как только спросил – есть ли закурить, сразу же получил в кустообразную физиономию мощную перцовую струю.

Он не закричал, не схватился за глаза, а только протер чесночной пятерней бороду и повалился навзничь, дернув на прощанье правой задней конечностью. Пришлось приводить в чувство пивом. Уже через минуту у образины ожил лохматый нос, зашевелились шерстяные уши:

– Закурить есть?

– Обождите, – влил ему в пасть пенную жидкость Речкин. – У меня к вам дело. Хорошо оплачиваемое.

– Курить вредно, – не отступал от своего Власатый.

Тогда Петя съездил бомжу палкой по лбу, схватил за рваный воротник:

– Откажешься, в полицию сдам. Понял?

– Понял, – сразу же кивнул грабитель.

И зачем я должен себя изводить? – потирал Речкин руки по дороге домой. – Пусть враги изведутся. Главное – ликвидировать основной раздражающий фактор.

Через неделю, как раз к пятнице, осторожно подступился к Проктиту:

– Илья Сидорович, я к вам по личному делу.

– Что еще? – раздраженно передернул плечами завлаб. – Вопрос о вашем увольнении будет рассматриваться на коллегии во вторник. Подумать только, из-за этого бездарного хлюста отрывать от работы серьезных ученых! Развел президент демократию! Таких, как вы нужно из науки мусорной метлой выметать, а не дискуссии разводить. Метлой!

– Не хотите ли вечером пивка выпить? Угощаю, – неожиданно предложил Петя и Проктит растерялся, заерзал на продавленном стуле.

– Поздно спохватились. Да я с вами на одном поле…. И вообще предпочитаю пить пиво в одиночку, чтобы лучше думалось о возвышенном. Впрочем, вам этого не понять.

Речкин, конечно, не стал говорить, что пьянство «один на один» добром не заканчивается, наклонив голову, прошептал:

– На проспекте новый пивной бар открыли, «Белый желток» называется. Свежее пиво из Германии и недорого.

– Не интересуюсь, – как-то неуверенно сказал завлаб, что очень порадовало Петю. – Займитесь, наконец, работой, пока вас не…, пока вы еще здесь.

– У меня опять пробирки исчезли.

– Я не брал.

На этом беседа двух злейших антагонистов и закончилось. А вечером после работы, Речкину оставалось лишь проследить за своим непосредственным начальником. Он не ошибся. Проктит, выйдя из института, бодрым шагом направился не к метро, а на проспект, где недавно действительно распахнул двери «Белый желток». Когда он скрылся в чреве злачного заведения, Петя взмахнул рукой и из кустов тут же вылез Власатый.

– Срисовал личность?

– Закурить есть? – спросила образина, не изменяя своим принципам.

– Будет тебе и турецкий табак и миндальный ликер с квасом. Потом. Действуй.

Речкин не стал дожидаться начала «спектакля», на Власатого можно было положиться, а светиться рядом с местом преступления было неосмотрительно. Для подведения итогов операции и расплаты с образиной была назначена встреча в понедельник за магазином, где бомж несколько раз чрезвычайно резко обходился с Петей.

В понедельник, придя на работу, Речкин с «ужасом» узнал, что Проктит попал в реанимацию. Вроде уже на ладан дышит.

То-то, радовался Петя, будет знать, мерзавец, как жизнь порядочному человеку портить, к курению табака подталкивать. Кстати, всю неделю хотелось закурить, а когда узнал о «несчастье» с завлабом, тягу, словно рукой сняло. Не ошибся, не прогадал с заказом. Теперь Проктит на костыли переберется, ему не до меня будет. Если выживет.

Денег Власатому Петя, конечно, платить не собирался. Их просто не было. Да даже если бы и были! Пусть радуется, что в полицию за грабеж и членовредительство на него сразу не донес. А теперь-то с полицией самое время связаться.

Своим новым аппаратом светиться не стал, а найти в городе телефонный автомат оказалось делом непростым. Отыскал один единственный на вокзале. Набрал «02». «Хочу сообщить о личности бандита, напавшего на завлаба Проктита, записывайте». Петя не опасался, что бандюган укажет на него. Какие ваши доказательства? – как говорят в американских фильмах. Кому поверят – сотруднику известного института или алкашу волосатому из подворотни? Знать его не знаю и видеть никогда не видел. Все.

Вечером после работы купил пива, устроился на лавке у детского сада, чтобы издалека видеть угол магазина, где копы будут крутить Власатого.

Образина притащилась ровно в девять. Петя сначала уловил запах конского жира и чеснока, а потом уже увидел волосатого бомжа. Время шло, но никто на громилу наручники не надевал. Где эта чертова полиция? Не умеют работать.

Когда все сроки прошли, не утерпел, снялся с лавки, озираясь по сторонам, приблизился к Власатому. Все же интересно, что он Проктиту переломал?

– Ну? – задал короткий вопрос Петя.

– Закурить есть? – ожидаемо поинтересовался Власатый.

– Ладно, вот тебе двести рублей.

И тут Речкина повязали. Оперативники появились из стен, как тати. Плюхнули лицом в лужу.

– Можем зачитать вам ваши права, – сказали копы в штатском.

– Закурить есть? – неожиданно для себя спросил обескураженный Речкин.

Пете предъявили обвинение в организации нападения на завлаба Проктита. Власатого задержали случайно. В подворотню, где бомж метелил жертву, по малой нужде случайно заглянул какой-то пристав. Он и повязал бандита. У того нашли старый Петин телефон, по нему на Речкина и вышли.

Петя сидел на нарах, кусал локти – черт меня дернул дать Власатому деньги. Иначе хрен бы что доказали! О-о, я идиот!

Вечером в камеру привели бомжа. Он уставился на Речкина нечесаной физиономией, попросил закурить, а потом, не напоминая, что курить вредно, приложился огромным кулаком к Петиному лбу.

Жизнь никогда не меняет своего русла, обваливаются лишь берега, открывая судьбе дополнительные пути – дороги, – успел подумать Петя. – Кто ты, чудо власатое, реальный человек или призрак окаянный? Оказывается, не курить тоже вредно.