Текст книги "Из дневника Василия Трубкина, человека во всех отношениях порядочного и честного"

Впрочем, не до философии. Депутат и в самом деле ласты склеил, а, значит, дорога на Олимп открыта!

Задвинул тело обратно, туда же в ячейку сунул кейс, набитый купюрами. Среди ассигнаций находилось и ОСАГО на фамилию Потапова. Кто она такая?

Нащупал в кармане пару мелких монет. Почти без штанов остался, но дело того стоит. Все ведь депутатство покупают, чем я хуже?

Поднял воротник пальто, надвинул на глаза фетровую шляпу. С удовольствием ощутил себя резидентом внешней разведки. Штирлиц, блин. Интересно, Исаев тоже кого-то в рейхе баблом заправлял? Мюллера, наверное.

Странно, но о трупе в морге Илья больше не думал. Страх, словно смыло непрерывным осенним дождем. Проходя мимо своего ролс ройса, погладил синий капот.

«Извини, друг, обстоятельства. Прелесть бытия в том, что всегда есть выбор между тем, что надо и тем, что хочется. А ужас – что желания редко совпадают с необходимостью».

Добрался до дома и тут же закончился заряд в батарейках. Прямо в мокром пальто повалился на диван. Отер грязь на ботинке о ковер, почесал пятку, накрыл лицо шляпой и уснул.

Открыл глаза в начале десятого, включил новости и чуть не потерял сознание от внезапно прилившей к голове крови. На экране депутат Баблуйский разглагольствовал о том, что повышение акцизов на табак и алкоголь чудодейственным образом приведет к решению жилищной проблемы для молодежи.

Опустился на пол и тупо смотрел в телевизор даже тогда, когда уже началось какое-то дурацкое шоу. Вот тебе и покойничек в холодильнике. Это что же получается, меня развели как последнего лоха?! Пропали деньги, пропал ролс ройс. Хороший блеф. Простой как три копейки. И в полицию не пойдешь. Решил купить место в Госдуме, ага. А покойник в морге? Вы его, скажут, и пришили. Похож на Баблуйского? Это у вас помутнение рассудка на почве шизофренического психоза. Вам в тюремную лечебницу надо, милости просим.

И все же. Кто так нагло обвел меня вокруг пальца? Явно кто-то из знакомых. Труп какой натуральный, вылитый депутат Баблуйский. Ну, актеры… Оскар за грим и вхождение в образ.

Разделся, долго стоял под душем. Тяжелые струи били в лицо, навевали какую-то мысль, но он не мог ее ухватить, материализовать. Задел случайно вентиль и его обдало почти ледяной водой. Ой! И тут мысль оформилась. С кем убежала жёнушка, с актёришкой? А сама работала медсестрой в поликлинике. Как ее, дай бог памяти… Ну да, Альвина Эдуардовна! Как же я забыл?! Такое редкое имя отчество. Хотя, та была Самокатова… Фамилию поменяла?

Но чем черт не шутит. Не особо надеясь на успех, открыл фейсбук. Набрал фамилию. В списке девиц и дам разных возрастов почти сразу увидел знакомое круглое личико. Приплюснутый нос, оттопыренные губы и уши, как у шимпанзе. Она родимая.

О себе Альвина Эдуардовна сообщала, что работает в… городской клинической больнице №366.

Вот это номер! – воскликнул Илья. Попал в десятку. Видимо сладкая парочка увидела меня по телевизору в качестве директора магазина и решила развести на деньги. Комедиант загримировался под депутата, залез в морозильник, чтобы напугать и развеять мои сомнения. А спектакль придумала Альвина. Она всегда отличалась богатой фантазией. Вот идиоты, хоть бы другую личность в ОСАГО велели записать! Ну, ничего, приятели. Моя очередь блефовать.

По телефону быстро выяснил, что госпожа Потапова трудится старшей медсестрой во 2-й терапии. Ее мобильный в клинике сообщать категорически отказались. Тогда Илья пошел напролом:

– У меня претензии к медсестре Потаповой. Она меня… чуть на тот свет не отправила. Хотите, чтобы о непрофессионализме ваших сотрудников узнали в Минздраве, не говорите.

Сработало. Получив номер своей все еще супруги, Пяткин почесал пятку, прополоскал виски горло.

– П-потапова? – старался копировать он заику, которой обвел его вокруг пальца.

– Предположим. Кто вы такой?

– Х-хрен с бахромой. Б-бабло гони. За ошибки надо платить. Или к прокурору на п-прием.

В трубке повисла тишина. Альвина явно глубоко задумалась. Наконец еле слышно произнесла:

– Я согласно возместить моральный ущерб.

Не ошибся. Спектакль придумала Альвинушка. Ну, курва! Мне надо в следователи идти, министром МВД стать. Кто там сейчас в кресле сидит…?

– Да наплевать мне на моральный ущерб, – забыл заикаться Илья. – Ты мне материальный возмести. С процентами. Иначе вашу шайку надолго закрою.

– Сколько?

– Сколько было и сверху пять. Черт с тобой, два. И все! Бабло в морг твой любимый принесешь, ночью. В 15-ю ячейку и положишь.

Альвина Потапова зашла в морг, когда начиналась гроза. Оглядываясь по сторонам, прошмыгнула в приоткрытую дверь справа, присела на четвереньки. Было очень страшно. Одна в мертвецкую, да еще ночью она никогда не заходила. Синяя лампа в углу еле освещала металлические пронумерованные ячейки, в которых находились ужасные покойники.

Стуча зубами, приблизилась к 15 камере, нажала на рычаг, дернула на себя. Из пенала выкатился труп, покрытый кровавой простыней. Мелко крестясь, она бросила пакет на грудь мертвеца и собралась уже задвинуть его обратно.

– Что-то мало принесла, Альвинушка, – заговорил покойник и, откинув простынь, стал подниматься.

Потапова открыла рот, чтобы закричать, но сделать этого не смогла. Только захрипела. Отпрянула назад, разбив несколько банок со щелочью и кислотой, упала в дымящуюся лужу.

Илья соскочил с транспортера, подхватил старшую медсестру подмышки.

– Растворишься в кислоте, что тогда от тебя проку. Узнаешь?

Альвина кивнула.

– Сколько принесла?

– Как договаривались, – выдавила она с трудом. Пять и две.

– Что пять и две? – не понял Илья.

– Всего семь тысяч евро.

– Какие семь тысяч? Вы меня с комедиантом на двенадцать миллионов наличными и на ролс ройс развели.

– Причем здесь ролс ройс? Речь ведь об умершем 98-летнем татарине? Повторяю, я не виновата, не знаю, как в капельнице вместо физраствора нашатырь оказался. Но смена была моя, сознаюсь, и готова возместить причиненный ущерб.

– К черту татарина! Говори где твой кривоногий сообщник с моими деньгами или здесь навсегда останешься!

Переведя дух, Альвина сообщила, что ее сожитель пропал несколько дней назад, а перед этим заявился домой с тяжелым коричневым кейсом. Что в нем он не сказал. И вообще она понятия не имеет о его проделках.

– Возможно, в своей берлоге отлеживается.

– Правду ли говоришь, женщина? – притянул за грудки официальную супругу Илья.

– Истину. Да что случилось-то?

Лучше пусть от меня правду узнает, нежели потом от сожителя в перевернутом виде и будет смеяться всю жизнь.

Выслушав историю, Альвина залилась таким громким, раскатистым смехом, что, казалось, в ячейках зашевелились покойники.

– Ну, Веня! Ну, Немирович-Данченко! А я думаю, чего он повадился парламентские новости смотреть. И ведь ничего мне не сказал, паразит. Ловко он тебя объегорил. Ведь это я ему на тебя в телевизоре указала, когда случайно увидела. Смотри, говорю, был дегенератом, а стал человеком. И зачем тебе, Пяткин, депутатство понадобилось, в магазине что ли плохо кормят? Директор! Поверить не могу. Как удалось куш-то сорвать?

Так же как и твоему сожителю, хотел сказать Илья. Выигрывает тот, кто блефует. Наотмашь.

Он не до конца верил жене, но чувствовал, что Альвина говорит правду. Она ни при чем. Ложь женщины, с которой долго спал в одной постели можно уловить по запаху. Когда врет, поры выделяют тяжелый адреналин. Навроде протухшей редиски. От нее пахло лишь отстоявшимся страхом и дешевыми духами.

– Где найти этого подонка?

– Ладно, постараюсь помочь. Никому не позволено моих мужей грабить. Без меня. Ответит за свою жадность. Только, чур, мне процент. Три процента. Это сколько будет…?

– Договорились, – хмуро согласился Илья.

Долго разыскивать Веню не пришлось. Он храпел пьяный в съемной квартире на Подольской улице. Хорошо, что у Альвины имелись запасные ключи. На подоконнике лежал открытый кейс, в котором не было ни рубля.

– Куда валюту, сволочь, дел? Где ролс ройс? – ухватил его за тощее горло Пяткин.

Веня проснулся моментально, как собака. Подобрал под себя колени, закрыл голову руками.

– Не бейте меня! Это все Лаврушников придумал. Помощник депутата Баблуйского. Он к нам в театр за кулисы к одной актрисульке бегает. Увидел меня и застыл как соляной столб. Ты, говорит, копия моего шефа. А ежели подгримировать, то и родная мать не отличит. Потом позвонил и предложил дело.

– Меня развести?

– Любого. Ну, я и вспомнил о вас, каюсь.

Илья пригляделся. А ведь и впрямь одна рожа. Бывает же такое в жизни. Как говорят немцы – одного лишь быть не может, то чего не может быть. Впрочем, и это сомнительно.

– Продолжай, Станиславский.

– Лаврушников с вами по телефону говорил, а я по-актерски наставлял. Здорово? Когда в морг пришел, чуть не помер от ужаса. Думаю, нет, не смогу в холодильник забраться. А Лаврушников достал пистолет и говорит: лезь, комедиант, не то обратно не вытащу. Ничего не оставалась, как повиноваться грубой силе. Все деньги забрал, мне ничего не оставил. Сказал, потом часть отдаст. И на машине вашей уехал.

– Так. Значит, помощник депутата. Кто он?

– Хмырь какой-то из Сибири. Откуда и его шеф.

– Баблуйский в курсе вашей аферы?

– Я не спрашивал. Возможно. По телевизору же сказали, что он куда-то пропадал.

– Разберемся. Звони своему сибирскому отморозку, назначь срочную встречу.

– Велел больше не беспокоить.

Илья помял артисту кадык:

– Лицедей недоделанный. Скажи, что… не все деньги он из морга забрал. Полмиллиона остались. Никуда не денется.

На встречу поехали на машине Вени. Илья сел назад и когда подъехали к Цветному бульвару, сполз под сиденье.

Помощник оказался щупленьким, но очень живым пареньком. Все время лазил по карманам, чесался, шевелил кончиком носа. Когда он сел в машину, салон наполнился запахами чеснока, водки и французского одеколона.

Илья церемониться не стал. Накинул на горло помощника ремешок от брюк, притянул к подголовнику:

– В общем, так, господин Лаврушников. Вон в том джипе, – указал он на первый попавшийся на глаза припаркованный к обочине автомобиль, – мои ребята из следственного управления ФСБ. Или говоришь правду, или через десять минут окажешься на Лубянке. Понял?

– Ну, п-понял.

– Узнаю незатейливую речь. Говори, картавый, знает Баблуйский о твоих делишках?

– От-тстешку получает, а с какой грядки ему н-не интересно.

– Ну да, дел полно, о счастье трудящихся думает. В особняках Майями. У него собственность за бугром есть?

– У к-кого на Охотном ее н-нет?

– Извини, глупость спросил. Скандала хочешь, после которого тебя твой депутат сам на березе вздернет? Можешь не отвечать. Знаю, что не хочешь. Тогда дашь мне на него убойный компромат. Левые счета в банке, адреса собственности за рубежом. Ну, или что-то в этом роде. Наверняка у тебя есть.

– Н-ничего не знаю.

– А, жаль. Ну, тогда иди.

– Св-вободен?

– Как ветер в поле. Только сейчас я позвоню в Думу и скажу, что ты приходил в ФСБ и подробно рассказал о неприглядных делах не только своего шефа, но и его коллег-депутатов. Мол, гражданская совесть у подонка проснулась. А друзья с Лубянки подтвердят.

– Н-не надо, – замер уже схватившийся за дверную ручку Лаврушников. – Не к-красиво будет.

– А красиво порядочных людей на миллионы кидать? Кстати, если на моём ролсе хоть одна царапина появится, я тебя самого исполосую, как бог зебру.

– Н-не появится. Нет р-ролса. Я его д-дагестанцам в-впарил.

– Вы слышали? Вот они помощники слуг народа! Нет, здесь без подвалов Лубянки не обойтись.

– Есть у меня к-кое-что на Б-баблуйского. Кассетка старая, из бани. Г-голые б-бабы на шефе верхом ездят, а он рж-жет, как м-ерин. Д-деньги верну, за ролс возмещу. П-пойдет?

– Только ради душевного равновесия избирателей. Чтобы они в очередной раз не узнали, какие упыри прокладывают им дорогу в светлое будущее.

Утром у Ильи уже была потертая кассета VHS с омерзительным видео. Еле отыскал в подсобке магазина видеоплеер. Качество было настолько хорошим, словно снимали на профессиональную камеру. Баблуйский во всей красе. На нем катались не только голые девицы, но и мужики с огромными причиндалами, при этом поливали его лысую голову шампанским и кетчупом. Сказка, а не кассета.

Деньги Лаврушников вернул все до копейки, компенсировал материальные и моральные потери за проданный ролс ройс. Принимал его Илья в своем директорском кабинете, а на прощание даже предложил французского коньку. Помощник отказался, униженно попросил, чтобы его имя нигде не всплыло. За это отдал еще пятьдесят тысяч долларов. Расплачивался с такой легкостью, будто печатал деньги дома.

Илья потребовал мобильный номер депутата, а когда тот испарился, добрался до старого проверенного таксофона.

Избранник ответил сразу, словно ждал звонка Пяткина.

– Слышь, Б-баблуйский, – начал Илья в привычной уже манере заики. – В руководители президентской а-администрации п-пойдешь?

После долгого молчания, во время которого отчетливо слышались сап и непонятное шуршание, депутат заговорил:

– Её же Сергей Сергеевич Иваньков возглавляет. Как, кстати, его здоровье?

– П-плохо, п-потому и звоню.

– Странно, недавно приезжал на Охотный ряд, такой румяный, подтянутый. Говорил, по утрам по пять километров бегает. Рысцой.

– Д-добегается. Т-тебе ли не знать, как это д-делается?

– Да вы что? Это провокация! Немедленно отсоединитесь, а то я сообщу службе безопасности. Покажу им номер вашего телефона и они вас вычислят.

– Покажи, гнида, – перестал заикаться Илья. – А я покажу всему миру, как ты развлекаешься с бабами и мужиками, которые тебя во время оргий майонезом мажут. Ты случайно не брат Саши Музычко? Тот плохо кончил.

– Н-не понимаю, – стал теперь заикаться депутат.

– Не хочешь в администрацию, черт с тобой. Назову тебе одну фамилию, сделаешь этого человека генеральным директором холдинга «Белый маг». Подключишь свои связи в Кремле, если понадобится. Ты же с Иваньковым на короткой ноге? И не вздумай натравить на этого человека костоломов, увидишь свои причиндалы в новостях.

– Как вы смеете? – возмутился, но не очень депутат. – У нас такое в эфире не покажут.

– В России нет, вы все средства массовой информации под себя подмяли. А в Незалежной с радостью. Да еще скажут, что происходит это в Западенщине. Не слабо, да? Российский депутат развлекается со шлюхами и педерастами во вражеской стране. Разноцветный фейерверк и пожизненный волчий билет тебе будут обеспечены. На худой конец есть Интернет.

– Это шантаж и вымогательство.

– Точно. Собака понимает только собачий язык. Когда мы с ней говорим, она думает, что мы так лаем. Короче, определяешь человека на должность и десять лимонов евро. Твой помощник знает, куда нести бабки.

– Почему так дорого?

– Не уподобляйтесь Кисе Воробьянинову. Вы же солидный человек. Что для вас десять миллионов? Еще наворуете. Бабки должны быть ровно через неделю, в полночь. А должность не позже, чем через месяц. Записывай фамилию.

Илья не мог отказать себе в удовольствии. Несмотря на протесты актера, заставил его загримироваться под Баблуйского и залезть в 15-ю ячейку морга.

Пяткин не ошибся. Чемодан с деньгами припер сам депутат. Не доверил никому.

Когда ячейка открылась, Веня подтолкнул себя руками, выкатился в страшном гриме наружу. Откинул простыню. Начал медленно подниматься, выкатив безумные очи.

– Узнаешь? – оскалил он зубы по наущению Ильи.

– Узнаю, – упал на колени депутат.

– Одной ногой ты уже здесь, в зазеркалье. А второй – марш к вертушке, пробивать должность для означенного тебе лица. Ну!

Баблуйского сдуло как ураганным ветром. От него остался лишь едкий запах внезапного испуга, перебивающий ароматы мертвецкой.

– Молодец, – похвалил Илья лицедея. – Талант. Будешь хорошо себя вести, найду для тебя место во МХАТе.

– Лучше в МХТ.

– Пошел вон.

– Слушаюсь, Илья Саврасович.

Через пару недель позвонил Хорьков из холдинга. Долго откашливался, потом закудахтал:

– У нас тут такое, такое! Ходят самые невероятные слухи. Но я рад, честно и откровенно признаюсь, я рад. Вы самая достойная кандидатура. Надеюсь, вы не забудете нашей крепкой дружбы.

Пяткин понял, что Баблуйскому удалось надавить на кого надо.

Все же хорошо быть депутатом, нужно подумать о месте спикера. В крайнем случае, руководителя комитета по делам национальностей. Сталин тоже с этой темы начинал.

– Когда совет директором, на котором будут меня… утверждать? – спросил он барственным, несколько равнодушным голосом.

– В среду, Илья Саврасович.

– Подготовь мне краткий доклад о некомпетентности бывшего руководства и справку по общим проблемам холдинга. С цифрами. Так чтобы убойно было.

– Слушаюсь.

– Пришлешь мне завтра на электронную почту. А я из Кремля вернусь и посмотрю. Опять на заседание Совета безопасности приглашают. Устал уже. Уйду от вас.

– Как можно? Слушаюсь.

Совет директоров прошел на высшем уровне. Все единодушно предложили на пост генерального директора холдинга господина Пяткина. И как один проголосовали «за».

А у Пяткина все это время чесалась пятка, и он думал над сопроводительным текстом к кассете с похождениями депутата Баблуйского, которую сегодня же решил переправить в Киев.

Потом плюнул, хохлы сами разберутся. Для них теперь любой компромат на высокопоставленного москаля, как бальзам на душу. И этим бальзамом с удовольствием вымажут весь мир. Прощай, Баблуйский!

Нет, лучше все же оседлать комитет Госдумы по международным вопросам. Солиднее. Нужно посмотреть, кто этот комитет пока возглавляет…

Вспомнил, что так и не проверил найденный когда-то лотерейный билет. А зачем, собственно? Жизнь каждый день бесплатно раздает выигрышные билеты, нужно только не зевать и с умом ими пользоваться. И блефовать, блефовать без зазрения совести. Как матушка природа…

Настоящий новый год

До Нового года было еще далеко, как от Москвы до Фудзиямы, а за окном уже рвались праздничные ракеты. Подлые тинэйджеры так и норовили запустить их как можно ближе к окнам Игоря Соломкина. Игорек сидел в кресле и грустно размышлял: «Жаль, что обещанного конца света не произошло, не было бы так скучно. И до Нового года еще полторы недели, хотя, что такое, в сущности, десять дней – ничтожное мгновение. Дни летят быстрее скорости света, неправ был Эйнштейн, когда говорил, что скорость света нельзя преодолеть. Еще как можно. И Земля слишком быстро вращается вокруг Солнца. Не успеешь оглянуться, как снова превратишься в солнечное химическое вещество. Скучно. Вот я, например, сначала пил, потому что было скучно, потом бросил пить, потому что скучно стало пить. И опять скучно, а потом будет вообще тоска».

Человеком Игорек был, в общем-то, обеспеченным, особенно после того, как его перевели из курьеров в младшие менеджеры. И денег прибавилось и уважения. Иной бы позавидовал его карьере, если бы не знал, что Соломкину недавно перевалило за пятьдесят. Он лукавил, что бросил пить. Перестал пить часто, теперь стал употреблять редко, но основательно. На предпраздничные корпоративы его не приглашали уже второй год подряд, потому что быстро засыпал в тарелках или начинал рассказывать о своем бурном прошлом. Ему не то чтобы не верили, просто Петины байки были скучны молодым и здоровым коллегам. Да и сам он уже иногда сомневался: была ли прежняя кипучая жизнь или она только приснилась. Словом, вокруг и внутри Соломкина царила скука.

И вдруг, когда китайская ракета взорвалась у него на балконе, в голове Пети что-то щелкнуло. Нет, он не стал звонить в полицию и даже не пошевелился – эка невидаль хлопушка – он решил устроить себе в этот Новый год настоящий праздник, сказку. В сказки Соломкин не верил, но очень их любил. Вообще, считал, что в сказки верят наивные, не верят несчастные. К несчастным Игорь себя не причислял, но понимал, что потерялся по жизни, словно ежик в тумане, оттого и загрустил. Да, именно таким грустным, одиноким, добрым ежиком он себя и представлял.

Соломкин потер горбинку на крючковатом носу, которая всегда чесалась и от того вечно имела воспаленный вид, выдернул из ноздрей пару колючих волосков, попробовал на зуб – чтобы такое придумать? Пять бутылок виски «Glen Garioch», четыре бутылки водки и штук шесть новосветского шампанского – это не обсуждается, но без привязки к чему-то феерическому, будет как всегда скучно. Вызвать проституток? Банально, к ним постоянно ощущаешь недоверие и жалость, а эти чувства в праздник неуместны. Нет, тут нужны настоящие Снегурочки. Почти. А что если…? Неплохая идея, – кивнул сам себе в зеркало Игорек.

30-го числа, когда рабочий коллектив, ряды которого были изрядно выбиты, словно картечью, прошедшей накануне вечеринкой, разбрелся на новогодние каникулы, Игорь купил у армянина возле метро большую ель. Елка почти сразу же наполовину осыпалась, но общего впечатления о себе не испортила. Соломкин поставил ее в ведро с водой, осыпал клочками ваты, нарезанными из газет лентами, прослезился – словно в детстве. Под воздействием приятных и не очень воспоминаний о детстве, выпил водки, залез в Интернет.

Так, ага. Агентство «Нимбус», заказ деда Мороза и Снегурочки со скидкой в 20%. Это что же, залежалый товар предлагают, секонд хенд? Нет, нам потрепанных Снегурочек не надо. И все же позвонил:

– Хочу, что бы в новогоднюю ночь ко мне приехали шесть, нет, семь Снегурочек.

– Без дедов Морозов не поставляем, – ответили в «Нимбусе» далеко не сказочным голосом, – ошиблись адресом, у нас не публичный дом, а приличное заведение. Берите с дедами, тогда, сколько хотите пришлем.

– На кой мне пьяные мужики с ватными бородами и почему у вас такие скидки?

– Новогодняя распродажа, скоропортящийся товар, – вздохнула представительница агентства, без доли юмора в голосе – Так будете заказывать?

Соломкин задумался – звонить куда-либо еще, смысла нет, видимо, ответят тоже самое, а тут скидки двадцатипроцентные. А узнав, что Снегурочки-студентки института культуры, умеют не только петь и плясать, но и знают наизусть всего Гомера, Игорь согласился, хотя и не был убежден, что в новогоднюю ночь ему потребуется еще и Гомер.

Правда, на поверку «сколько хотите» Снегурочек и дедов Морозов в наличии агентства не оказалось, предложили три пары, на что Игорь скрепя сердце согласился. Смягчив интонации пред оптовым заказчиком, трубка поинтересовалась, какие подарки следует принести.

– А-а, ну пусть по бутылке водки прихватят.

– У вас что там, республика ШКИД, дети-то нормальные?

– Дети? Ах, да. Ладно, пять шоколадок, кило «Мишек на Севере», остальное на ваше усмотрение.

– Вот это разговор! – обрадовались в «Нимбусе». – Предоплату можете сделать через Интернет, остальное по завершении праздничного мероприятия. Как, говорите, ваша фамилия?

Игорь назвался, в трубке щелкнуло, треснуло, чихнуло. После некоторой паузы агентство обязалось прислать Снегурочек и дедов Морозов 31 декабря за полчаса до полуночи. Сумма получилась немаленькой, но Игорь не расстроился, душе нужен праздник, а его никакими деньгами не заменишь.

Утром 31-го, в предвкушении настоящего праздника, отправился в мегамаркет и накупил самых лучших продуктов, а именно: двух средних размеров охлажденных осетров, бок семги в мраморных прожилках, красной икры от разных производителей, оковалок тамбовского окорока с легкой слезой, баварских копченых и вареных колбас, сыров, приправ и специй. Кроме того, не забыл прихватить фейерверков, петард, салютов и хлопушек, причем столько, что их хватило бы на взвод отмороженных пиротехников. Покупки едва поместились в старенький Ниссан – хэтчбек.

Химичить на кухне и не только, Соломкин умел, это, можно сказать, было его призванием. Еще в детстве он любил печь пироги с голубиными потрохами и делать вино из диких груш, собранных вдоль железной дороги, отчего часто страдал сильными поносами. А разрешенное в перестройку частное предпринимательство позволило Соломкину познакомить со своими талантами широкий круг граждан.

Сначала Игорек пытался смешивать водку с яблочным средством для мытья посуды. Но самодельный кальвадос пенился как пиво, и выдавать его за дорогой благородный напиток, которым, как известно, очень увлекался Ремарк, было решительно невозможно. Потом начал комбинировать антисептическую аптечную жидкость со стеклоочистителем с ароматом коньяка. Стеклоочиститель он покупал на обочине Кольцевой дороги у азербайджанцев. Красил бурду чаем и преображал во французкий Камю. Этикетки заказывал в типографии за углом, где после бесславного краха Советского Союза, печатали все, что ни попадя, даже порнографию.

Свое ликероводочное ноу-хау Соломкин продавал на рынке в Сокольниках, как капиталистическую гуманитарную помощь по демпинговым ценам. Инвалидам войны со скидкой. И, признаться, первое время (ах, что это было за время!) его дела шли успешно, даже очень. Деньги текли рекой, а на их стеклоочистительный запах он не обращал внимания. Но попался однажды не вовремя протрезвевший покупатель, видимо, ощутивший на своем здоровье последствия Соломкиного бизнеса, который начал качать права. Да прокачал их так грубо, не эстетично, что Игорек еле ушел живым. Рассматривая в зеркало следы сильного покупательского недовольства, он понял, что со спиртным пора завязывать, к тому же появилось много конкурентов. Любители поэкспериментировать со стеклоочистителями и прочей гадостью, повылезали повсюду, как бледные поганки после щелочного дождя.

Но Игорек загрустил ненадолго. Как-то по телевизору увидел Кашпировского с Чумаком и понял – вот оно золотое дно, сокровища Агры в стране дураков. Зарегистрировал ТОО, дал объявление в газету, что солидной продюсерской фирме требуется сильный экстрасенс для гастролей по стране и миру. Пришел какой-то лохматый, непромытый дядька, представившийся Юрой, сказал, что может вводить в гипноз не только людей, но и собак. С сытыми собаками у него еще чего-то получалось, с людьми не получалось ничего. Но было не до выбора. Соломкин набрал шесть безработных мужиков в качестве подставных зрителей и вместе со всей гоп-компанией разъезжал по провинциальным городам и весям с сеансами лечебного гипноза. Юру приодели, заставили вызубрить учебник анатомии за 9 класс, с помощью прямых, иногда тяжелых, физических воздействий на лицо и тело отучили по утрам опохмеляться.

Творилось что-то невообразимое, люди валом валили на шарлатанские сеансы, деньги текли уже не рекой, а спадали сверху ниагарским водопадом. Все бы ничего, но однажды жена местного царька попросила личного сеанса оздоровительного гипноза на своей даче. Вместо того чтобы в очередной раз изображать из себя великого целителя, этот кретин Юра полез ей под юбку. Дама, конечно, была не против такого поворота дела, но не вовремя появился муж. Поднялся страшный шум. Еле удалось сбежать из тверской губернии, но во все концы страны полетели разоблачительные факсы и телеграммы о наглых аферистах и обманщиках, выдающих себя за целителей. Причем с фамилиями и фотографиями.

Так бесславно закончилась и эта страница бизнесбиографии Соломкина. Потом были…. Впрочем, это уже неважно. Игорек не сник, решил просто затаиться на время. Но как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. В стране началась криминальная война, а Игорь очень себя берег и потому, сначала устроился в одну тихую, серенькую государственную контору обычным клерком, потом в другую, да так и не заметил, как посерел сам. Однако те лихие времена все же не прошли для Соломкина напрасно, на счете в одном банке у него еще оставалась далеко не квадратная сумма, которую он тщательно берег. И лишь иногда, по особым случаям, открывал заветную кубышку.

Сегодня же от скуки не осталось и следа. До одиннадцати часов вечера, Игорек жарил, парил, резал, раскладывал, накрывал на стол. Елку украсил уже немецкими игрушками по тысячи рублей за штуку, а наконечник, в виде кайзеровской каски, обошелся и вовсе в две. Всю квартиру обвесил обычными и электрическими гирляндами, дождем, блестками, объемными золотыми и зеркальными шарами. Гостиная стала напоминать сказочную пещеру, посередине которой стоял широкий стол с шикарными блюдами.

Свои детские кулинарные навыки Игорь, конечно, давно повысил: умел готовить и кисло-сладкое мясо эсик-флейш, и канапе с семгой, и жульен Эскарго, и салаты от Коко Шанель. Многие из этих рецептов сегодня ему и пригодились.

В начале двенадцатого вечера он надел светло-малиновый пиджак от Джанни Версаче, купленный еще в 90-е годы, повязал изумительный парижский галстук с коричневым ворсом поверх безукоризненно белой рубашки, набриолинил волосы, зажег свечи на новогоднем столе. Оглядел «пещеру», одобрительно щелкнул пальцами – готово! Вдруг немного взгрустнулось: жаль, что это чудо увидят только незнакомые люди, вот бы своих удивить. А кто они свои, где они? Один я как финиковая пальма в пустыне Калахари, ни родных, ни друзей. А нужны они тебе? – задал себе вопрос Соломкин и тут же ответил – нет! От родственников и друзей одна головная боль. Если искренне любят, задушат своей любовью, а если обманывают, что любят, в любой момент предадут. Родственники – самые завистливые недоброжелатели, а вечных друзей вообще не бывает. Так-то.

Как только большая стрелка часов упала на половину двенадцатого, в дверь позвонили. Игорь выстрелил в потолок пробкой от шампанского Вдова Клико, залив пеной кружевную скатерть, театрально произнес:

– Открыто, входите!

Сначала в квартире показался синий посох, затем в двери еле пролез огромный, как белый медведь, Дед Мороз. Сходу начал: «Здравствуйте, детишки, я настоящий Дед Мороз, я вам известие принес, что Новый год уже в дороге и скоро будет на пороге!»

За Дедом Морозом и еще двумя его копиями, только поменьше, в комнате появились румяные, разнокалиберные и разномастные Снегурочки. И в гриме было видно, что одной из них под пятьдесят. Остальные – так себе, ничего, если не приглядываться. Та, что была немолода, вышла вперед, вскинула руки: «Я прихожу с подарками, блещу огнями яркими, нарядная, забавная, на Новый год я главная!»

– А детишки где? – подозрительно оглядел гостиную огромный Дед Мороз.

– Я «детишки», мне сегодня будете петь, плясать, читать стихи и дарить конфеты, понятно?

– Хозяин-барин, – весело ответил дед, – а ну Снегурочки, запевай!

– Сначала за стол! – приказал Игорек.

Уговаривать никого не пришлось. Все быстро расселись, наполнили бокалы, выпили и, без стеснений, как у себя дома, накинулись на изысканные блюда. Пили и ели так активно, приправляя трапезу стихами, шутками-прибаутками, анекдотами, что чуть не пропустили бой курантов. После двенадцати почти тут же пустились в пляс. Соломкин был очень доволен, Снегурочки попались не просто веселые и общительные, а сущие оторвы, так и норовили задеть то плечиком, то ручкой, то ножкой, особенно старая. Довольно быстро они перешли на матерные частушки, и их дикий хохот разносился по всему району, заглушая разрывы петард и ракет.