Текст книги "Артисты тяжелого поведения"

На острие пера, или Жертвы рецензий

Писать рецензии для меня всегда было мукой. В этом деле нужны особый талант и терпение, которых мне, откровенно говоря, никогда не хватало. Ведь не всегда приходилось рецензировать альбомы любимых музыкантов – чаще всего это музыка, от которой портится настроение. А её еще надо проанализировать, вспомнить старый материал, а потом выдать что-то небанальное, желательно с иронией. Писать надо ёмко и коротко. Большую рецензию не всякий читатель осилит и не каждый редактор поставит.

Мой бывший начальник Коля Солдатенков, планируя очередной номер еженедельника «Я молодой», обычно спрашивал меня безразличным голосом: «Рецензии напишешь?» – «Отчего ж не написать? – отвечал я с деланным равнодушием. – Напишу, конечно». Коля затыкал рецензиями мелкие дыры на газетной полосе. И спрашивал так, будто ждал от меня отрицательного ответа. Если бы я сказал «нет», он наверняка отреагировал бы: «Да и хрен с ними». Но я не отказывался ни от какой журналистской работы. В 90-е рекорд-компании заваливали нашу редакцию CD с новой музыкой. У нас были перед ними обязательства. Впрочем, если рецензия не выходила, никто не спрашивал: «Почему?»

Дома я имел обыкновение складывать на кухонный подоконник нераспечатанные компакт-диски. Одну стопку формировал из того, что нужно послушать в первую очередь – лучшее, любимое и только для себя, вторая башня была заметно выше первой – она была выстроена из CD, которые можно слушать только в особом состоянии – то есть в последнюю очередь, а может быть, никогда.

Порой я долго ждал этого состояния, чтобы осилить вторую стопку. Но оно всё не приходило. Моя жена Яночка, делая генеральную уборку, смахивала в мусорное ведро и пирамиду «второстепенной музыки». Не обнаружив пылящихся которую неделю альбомов, я учинял формальный разбор полётов с месседжем: «Без моего разрешения ничего не выкидывать». Делал вид, что горевал от невозможности написать рецензию на альбом «любимого» артиста. И всё прощал любимой. А на следующий день приносил домой очередной пакет с дисками.

Надо сказать, что когда Яна устраивает дома генеральную уборку, у нас исчезает многое из того, что кажется мне важным и нужным. Спорить с ней бесполезно. С компакт-дисками она всю жизнь вела беспощадную борьбу. И в итоге победила. Сегодня дома у нас нет ни одного CD.

Осенью 2001 года я отправился в кинотеатр «Прага» на какую-то кинопремьеру. Вдруг раздался телефонный звонок, на экране высветилось имя Криса Кельми. «Хочу передать тебе новый альбом», – сказал Крис. Стараясь говорить как можно тише, я объяснил ему, что перезвоню, как освобожусь. Криса такой расклад не устроил. Он выяснил, где я нахожусь. И прямо во время киносеанса, не снимая дубленки (дело было в ноябре), дошёл до моего кресла и торжественно вручил мне свой альбом «Имя на песке». И так же внезапно удалился, оттоптав в темноте на обратном пути ноги зрителям. Придя домой, я положил альбом Кельми во вторую пирамидку «для особого состояния».

На следующий день Кельми позвонил и спросил: «Ну что, послушал альбом?» – «Не успел, – честно сказал я. – Вечером сделаю это». Вечером у меня опять не получилось. На третий день второй пирамидки, которая была ещё относительно свежей, не стало. Впрочем, не было и первой. Подоконник был девственно чист, ибо вечером этого дня (а это был день рождения Яны) мы ожидали гостей. Яна знала, что в этот особый день я не стану поднимать шум. И выбросила ВСЁ!

Пришлось смириться с мыслью, что так и не услышу новые песни Криса Кельми. Через день он вновь позвонил с вопросом: «Послушал?» Мне не хватило духу сказать ему правду. «Послушал», – соврал я. «Ну и как?» – любопытствовал он. «Ты знаешь, неплохо», – выдал я самую короткую и ёмкую рецензию, на которую был способен. «Как думаешь, на какую песню снимать клип?» – продолжал он пытать меня. «На первую, конечно, она самая яркая в альбоме», – ответил я, руководствуясь банальной логикой – обычно самая хитовая песня открывает альбом. Там может больше не быть вообще никаких хитов, но первая песня должна быть самой яркой. Ну хотя бы одна. «А мне все говорят, что нужно снимать на…» – он произнёс название песни, которая шла по списку второй. «Крис, ты автор, тебе и решать», – продолжал я накатывать ком вранья. Мы свернули разговор.

А через несколько дней оба оказались в качестве зрителей на «Рождественских встречах» Аллы Пугачёвой в казино «Кристалл». Когда меня усадили за столик, я вдруг обнаружил, что по соседству сидит Крис. К тому времени он изрядно поднабрался. Увидев меня, он с трудом встал, пошатываясь, подошёл, обнял. И, глядя на меня пьяными глазами, произнёс: «Знаю, не понравился тебе мой альбом. Согласен, так себе альбомчик. Но следующий будет лучше».

Спасибо от «Браво»

Жанр рецензии во времена редакторства Старкова был востребован не только в «Молодом», но и в «АиФ». В основном это были рецензии на театральные спектакли, балетные постановки и концерты популярных артистов. Тогда газета не практиковала никаких исследований читательских интересов. Бог его знает, может, рецензии, кроме главреда и объектов критики, никто не читал? После ухода Старкова рецензий в газете не стало.

Но в ту пору, когда я их писал, всегда был готов, что читатель этот материал вообще не заметит, а музыкант (или группа), чью работу я препарировал, обязательно найдёт повод обидеться. Ни разу не слышал слов благодарности от тех, про кого я писал. Возможно, потому, что редко писал хвалебные статьи. Поэтому реакция на мои публикации иногда была весьма своеобразной.

В 1995 году Роберт Ленц стал вокалистом группы «Браво». По просьбе пресс-атташе группы «Браво» Лены Волженской (позже она взяла фамилию Болотова и ушла работать в пиар со звёздами спорта) я сделал с Ленцем интервью в «Молодом» на целую полосу. Известность, которую новый солист приобрёл в предыдущих коллективах «Тихий час» и Mess Age, была довольно узкой. И мой материал с новым солистом «Браво» выглядел скорее авансом, чем признанием заслуг. После выхода интервью Лена позвонила мне и сказала, что материал получился отличным. И группа решила меня отблагодарить за прекрасную работу в виде премии 100 долларов. Чтобы это не выглядело как взятка, я предложил Лене эти деньги пропить. Что мы благополучно и сделали.

Спустя некоторое время группа «Браво» выпустила альбом «На перекрестках весны» с новым солистом.

«Полный набор романтических символов, – рассуждал я в короткой рецензии в «Молодом», – предстаёт в новой работе заслуженного коллектива. Однако это уже не то «Браво», к которому мы привыкли. Новая метла по-новому метёт. С приходом нового солиста не могла не измениться и музыка. Она стала менее эмоциональной, ибо Роберт Ленц чуть остудил саунд своим «холодным» вокалом и бакенбардами на английский манер. Та сугубо российская мелодика, что заставляла поклонников коллектива на протяжении более десяти лет отплясывать под задорные песенки «Браво», улетучилась, оставив место расчётливым, выверенным мелодиям. Очень профессионально, грамотно, но холодно».

После выхода материала я оказался на сборном концерте в СК «Олимпийский», где столкнулся с лидером «Браво» Евгением Хавтаном, басистом Дмитрием Ашманом и директором группы Максимом Лейкиным. Они завели меня в один из закутков «Олимпийского». «Будут бить», – подумал я. По их глазам я понял, что они были готовы это сделать. Троица наперебой стала орать мне в лицо что-то оскорбительно грозное. Из потока ругательств я вычленил главную мысль: «За деньги пишешь про нас хорошо, бесплатно – плохо». Так всё это было истолковано.

После этого случая я решил про «Браво» вообще ничего никогда не писать. И в общем больше 20 лет не нарушал клятву, данную себе в 1995-м. Судьба много лет не сводила нас с Женей Хавтаном, с которым у нас были до этого инцидента, как мне казалось, прекрасные отношения. Я сделал массу материалов, посвященных группе. Снова и снова перечитывая рецензию, пытаюсь понять, что же ТАК обидело музыкантов и директора? И не могу понять.

В 2018 году мне пришлось обратиться к Евгению Хавтану с просьбой. В рамках 40-летия «АиФ» готовил «Квартирник у Маргулиса», главным героем которого был Валерий Сюткин. Это было одно из юбилейных мероприятий. Меня попросили утрясти юридические вопросы с авторами песен, которые должны были прозвучать в эфире. В числе прочих в плейлисте Валеры значились и песни авторства Хавтана. Я позвонил Жене. И мы быстро обо всём договорились. Наверно, за давностью лет обиды забылись.

«Агата Кристи» в период полураспада

Ещё один неприятный эпизод, связанный с рецензией, случился в Екатеринбурге в середине нулевых. Я впервые оказался гостем фестиваля «Старый новый рок», который проводит лидер группы «ТОП», музыкант и подвижник Евгений Горенбург (ещё одно его детище – «Ночь музыки»). Среди гостей фестиваля оказались и братья Глеб и Вадим Самойловы – участники группы «Агата Кристи». Наши отношения носили, я бы сказал, приятельский характер.

Подтверждение тому – выпуск программы «Музыкальный ринг» 1997 года, где редакция газеты «Я молодой» сошлась в полемической схватке с редакцией «МК» (он есть в сети). Представлять наше издание я пригласил музыкантов «Агаты Кристи», которые согласились участвовать по причине наших тёплых отношений. За «МК» рубились диджеи Грув и Фонарь. Несмотря на то что журналист «МК» Артур Гаспарян проявлял чудеса словесной эквилибристики (и вообще команда «Московского комсомольца» выглядела более опытной с точки зрения участия в телевизионных эфирах), зрительское голосование присудило победу «Агате Кристе» и нашей команде. Этот условный триумф мы вместе с музыкантами «Агаты» дружно, по-семейному отпраздновали в мексиканском кафе в Санкт-Петербурге (собственно, съёмки программы проходили в Питере). Я написал не одну хвалебную рецензию, посвящённую «Агате Кристи». И не только потому, что дружил с музыкантами. Мне искренне нравилось их творчество.

«В музыке этого коллектива, – писал я в конце 90-х, – есть и провинциальный сибирский задор, и интеллигентная смурь питерских подворотен, и разнузданность столичных ночных клубов. По признанию самих музыкантов, им повезло в том, что они успели заскочить в уходящий состав российского рок-движения. И в своем творчестве синтезировать всё лучшее, что накопил русский рок за недолгое время своего существования.

На фоне заматеревшего «Наутилуса Помпилиуса» с усталым вокалом Бутусова, слишком простенького «Чайфа» или сложных для восприятия «Флага» и «Кабинета» (также из свердловского эшелона) музыка «АК» бодрила и освежала.

Истеричный вокал Самойлова-старшего, без труда вписавшийся в симфонические пассажи клавишных Александра Козлова, будоражил слух, а небанальные тексты заставляли слушателя искать в них таинственный смысл».

Встретив Вадима и Глеба Самойловых на фестивале «Старый Новый рок», я бросился к ним с приветственными объятиями. Но ответом мне был сумбурный наезд с оскорблениями при скоплении людей. Оба брата были сильно пьяны. Я не сразу понял, какова их главная претензия ко мне.

1 марта 2001 года, по официальной версии – от атеросклероза, скоропостижно скончался клавишник и один из авторов песен «Агаты Кристи» Александр Козлов. Его смерть послужила причиной начала распада коллектива. Эту обреченность группы «без Козлова» я отметил, рецензируя альбом «Триллер. Часть 1», который группа выпустила осенью 2004 года. Я сравнил альбом с лучшими, на мой взгляд, работами коллектива «Позорная звезда» и «Опиум». И сделал вывод, что «Агата Кристи» постепенно деградирует. Это и стало причиной пьяной разборки со мной. В 2017 году мы встретились с Вадимом Самойловым в Екатеринбурге во время фестиваля «Ночь музыки». «Согласись, что я ведь тогда оказался прав, написав, что группа деградирует? Спустя время вы вообще распались», – напомнил я ему. «Извини, – ответил он. – Мы тогда были сильно пьяны. И не ведали, что творим».

Году, если не изменяет память, в 2010-м в гримёрке телевизионного шоу «Программа передач» на Пятом канале, которую вела Светлана Сорокина, мы оказались вместе с Михаилом Шуфутинским. Выпуск, на который меня позвали, был посвящён Майклу Джексону. Выбор Михаила Захаровича в качестве эксперта по судьбе поп-короля мне тогда показался крайне странным. Не знаю, не знаю… Много странного в телевизионном мире.

Меня слегка припудрили, и я пошёл гулять по студии перед началом съёмок. Едва я вышел из гримерки, как Шуфутинский кому-то сказал: «Ты не представляешь, как раньше меня Полупанов прикладывал в своих статьях». Причём сказано это было с каким-то даже хвастовством и не без гордости. Мол, удостоился чести. Летом 2018 года мы записали первое и пока единственное интервью с Михаилом Захаровичем. И я у него потом попросил прощения за то, что обижал его своими статьями.

Лариса Долина – еще одна обиженная мной артистка. Обиделась она на статью «На что Лариса Долина променяла свой талант?», опубликованную в 1999 году.

«Я росла весьма закомплексованной девочкой и всегда страдала от невнимания мужской половины», – призналась как-то в интервью Лариса Долина. В этой фразе, пожалуй, и кроется причина её музыкальных метаний – от джаза и рока до оголтелой попсы.

Свой Богом данный голос Долина оседлала самостоятельно, ещё будучи школьницей. В 14 лет она уже пела в одесском ресторане, а после школы попала в профессиональный эстрадный оркестр «Мы одесситы». Практика ей дала больше, чем музыкальная школа по классу виолончели, частные уроки вокала у джазовой исполнительницы Татьяны Боевой и два курса Гнесинки по классу вокала.

К тридцати годам она уже попробовала себя в джазе, работая в столичном оркестре «Современник» Анатолия Кролла с программой «Антология джазового вокала». И даже влёгкую прикоснулась к классике, спев кантату Альфреда Шнитке «История доктора Фауста».

Широкий диапазон долинского вокала позволял идти на любые эксперименты. Поэтому она смело бросалась в совершенно далекие для неё области, такие как рок-музыка. Здесь её ждала, пожалуй, самая большая неудача. Поскольку этот жанр в первую очередь предполагает искренность и принадлежность к рок-сообществу, а не наличие сильных вокальных данных. Почуяв фальшь, публика не приняла псевдорок бывшей джаз-дивы. Только после этого Долина наконец начала осваивать простую и коммерчески выгодную поп-музыку.

«1998 год стал для певицы переломным» – так, во всяком случае, утверждает буклет певицы. Она наконец-то узнала, «что значит любить и быть любимой». Два предыдущих брака Долина официально признавала ошибкой не только в интервью, но и в альбоме «Погода в доме».

В нём артистка выплеснула жажду новой любви с такой яростью и страстью, что у слушателей не оставалось сомнений в её искренности: «Хочу быть любимой…», «Хочу влюбиться, да без обмана. Но нет героя и нет романа…». Там были слышны даже крики совсем отчаявшейся замужней женщины: «Ты меня не ревнуешь, мой милый. А без ревности нету любви. Накричи на меня, изнасилуй, просто дурой меня назови…» И как бы усмиряя рвущуюся наружу страсть, в заглавной песне Долина целомудренно спела про «погоду в доме, которая главней всего».

С этого народного хита, пожалуй, и началась новая Долина – простая и доступная широким массам. По-настоящему сев на кефирную диету, она сильно похудела, а затем и полностью сменила имидж. «В какой-то миг, – признавалась она журналистам, – я почувствовала, что становлюсь очень-очень популярной. Съёмки, гастроли стали нарастать как снежный ком, а потом – как истинный подарок судьбы – появилась песня «Погода в доме».

Гастроли действительно стали нарастать как снежный ком и вскоре превратились в самый настоящий чёс. Сама певица с гордостью признавалась, что за прошлый, «неурожайный» для многих поп-артистов год дала около двухсот концертов. Порой, прилетая в Москву, она не всегда попадала домой. Водитель её «линкольна» едва успевал перевезти поп-диву из одного аэропорта в другой. Популярность и слава накрыли её с головой.

«Мне кажется, что это преступление против своей природы, – отозвался после этого о Долиной один заслуженный джазовый музыкант. – Она открыто заявила, что джаз петь не будет, разменяв свой талант на деньги и популярность. Стоит один раз спеть: «А в ресторане, а в ресторане…», сразу же теряешь уважение профессионалов».

Однако Долина настолько погрузилась в пучину амура и гастролей, что перестала адекватно реагировать на любые реплики профессионалов. Как будто развязывая узел девической закомплексованности, она бросала со сцены в зал: «Я теперь многое могу себе позволить. Даже раздеться». И на глазах изумленной публики снимала сарафан, под которым оставались узенькие розовые шорты и топик на бретельках. А о своей новой любви стала говорить так часто, что даже журналистам надоели её мармеладные love-story. Апофеозом которых и стал последний альбом – «Певица и музыкант».

В первой же песне альбома она как бы обращается к возлюбленному, бас-гитаристу своей группы Илье Спицину: «Ах, мальчишка шальной, что ты сделал со мной?..»

Несмотря на то что «шальной мальчишка» моложе её на 13 лет, имеет законную супругу и маленького ребенка, с головой окунулась в бурю новых чувств, но уже не на сцене, а в реальности. С легкомысленностью семнадцатилетней всучила в руки возлюбленного не только свою личную, но и сценическую судьбу. «Илюша играет на бас-гитаре настолько мастерски, – пела она дифирамбы новому бойфренду в присутствии прессы, – что равных ему из ныне играющих нет. Это он придумал моё новое музыкальное представление…»

Сегодня Илья Спицин не только гражданский супруг певицы, но и её продюсер, музыкальный руководитель коллектива и режиссер программы в одном лице. Помимо прочего, он выполняет функции её личного менеджера с широким кругом полномочий. Например, имеет право давать ответы на вопросы журналистов, адресованные Долиной. Может одёрнуть корреспондентку, пытавшуюся сфотографировать певицу «мыльницей», фразой: «У вас что, профессионального фотоаппарата не нашлось?»

Зато как истинный бас-гитарист о себе говорит немного: «Я много лет проработал в ресторанах – от бандитских до хороших, в профессиональных коллективах. Самый замечательный из всех, которые были за мою творческую биографию, – «МФ-3», с ним мы делали шоу а-ля Майкл Джексон».

Слава богу, новый продюсер Долиной не стал лепить из неё отечественную Джанет Джексон. А пошёл по пути, проторенному исполнителями «ресторанного шансона», – Любовью Успенской, Михаилом Шуфутинским и другими. В репертуаре певицы явственнее зазвучали кабацкие аккорды Вадима Лоткина и приблатнённая лирика Михаила Танича с типичными образами «Одессы-мамы», «чёрно-белой» женской судьбы, которая «не мёд», и т. д.

На прошедших недавно сольниках в ГЦКЗ «Россия» публика ожидала от «нью»-Долиной если не пугачёвского драматизма, то хотя бы какого-то драйва. Ведь сама артистка заявила на пресс-конференции: «Холодной и жёсткой Долиной, пожалуй, уже больше не будет. Это уже тёплая женщина, любящая, любимая, и поёт она о любви совершенно по-другому».

К сожалению, «тёплой» Долина осталась на словах. На сцене это по-прежнему «железная леди» с металлическим вокалом, звучащим громко и выхолощенно, как в дорогом столичном кабаке. Даже взгляд певицы не менялся на протяжении всего концерта. И когда она пела колбасно-ресторанную попсу «Три розы белых – это любовь, три розы чёрных – это разлука…», и исполняя попурри из западных хитов (от «Дилайлы» до «Отеля Калифорния»).

Она так и осталась всего лишь певицей, которой всё равно, что петь: арию из оперы «Кармен», «Шизгару» или «Погоду в доме». Но поскольку за последнюю сегодня платят больше всего, её певица и подаёт в своём концерте на десерт как самый лакомый кусочек своего пахнущего рестораном репертуара».

Певица долго не соглашалась дать мне интервью после этого. Спустя несколько лет я всё же с ней пообщался благодаря усилиям Юлии Александровой (которая на тот момент работала у Долиной пресс-атташе). Но говорила певица со мной через губу. Интервью получилось так себе. Больше попыток загладить свою вину перед ней я не предпринимал. Думаю, Долина, скорее всего, меня так и не простила. Обида оказалась смертельной.

Досталось от меня и Николаю Носкову. В данном случае повлияли добрые и даже приятельские отношения с музыкантами «Парка Горького». Мой друг продюсер Женя Фридлянд делал «Парку» тур по России после их возвращения из США. И я помогал освещать это событие. Провел пресс-конференцию в «АиФ», написал пресс-релиз и т. д. В общем, я плотно общался с музыкантами, которые были сильно обижены на Носкова. По их словам, выходило, что он их кинул – сбежал в Москву перед каким-то ответственным выступлением в Америке, никого не предупредив. А поскольку он был основным вокалистом, то, конечно, это выглядело как подстава.

Возможно, этому предшествовали ещё какие-то события, вынудившие Носкова поступить так. Мне об этом ничего не известно. Недавно я делал интервью с Александром Маршалом, и он мне признался, что с Носковым они расставили все точки над i – на Николая зла никто не держит. Но тогда меня «накрутили» участники группы. И я был предвзят.

В 1995 году Носков после своего возвращения из США выпустил сольный альбом «Николай», который презентовал в клубе «Арлекино». Я честно отсидел пресс-конференцию, посмотрел его выступление. И по мотивам этой презентации написал заметку, опубликованную в № 21 (1995) в газете «Я молодой». Начиналась она так: «Осколок «Парка Горького» Николай Носков…»

…Все ребята, кроме Носкова, решили, что будут биться до последнего, оставшись в Штатах. Николай же вдруг подписывает бумагу, согласно которой все права на использование названия «Парк Горького» передаёт Стасу Намину. Один против всех. В этой ситуации ему ничего не оставалось, как паковать чемоданы и ехать в Москву…

К музыке это не имело никакого отношения. Я лишь транслировал обиду музыкантов «Парка» по отношению к бывшему участнику.

Примерно месяц спустя в передаче «Постмузыкальные новости» на ТВ-6 я услышал, что Николай Носков считает мою публикацию «оскорбительной и порочащей достоинство», что «она имела негативный резонанс в кругу его поклонников, друзей, деловых партнёров и коллег». Это и стало поводом для иска в суд на меня и газету. Из других музыкальных СМИ я узнал, что музыкант хочет компенсацию 10 млн. рублей и опровержение. Сам иск я так и не получил. И всё ждал, когда же, когда…

Но суда не случилось. С Николаем мы потом тоже помирились. И я не раз делал с ним интервью после этого случая. Наверно, он меня пощадил. А может, ему кто-то отсоветовал.