Текст книги "Артисты тяжелого поведения"

Раб Ивана Демидова и «маленькая грузинская обезьянка» Отар Кушанашвили

С Отаром Кушанашвили мы познакомились, столкнувшись нос к носу у дверей лифта общаги, в которую нас поселили на фестивале «Славянский базар» в Витебске в 1993 году. Он стоял в холле и по заведённой традиции громогласно о себе заявлял окружающим. Я тоже удостоился чести. «Позвольте полюбопытствовать, как вас величать?» – высокопарно, как он любит, обратился ко мне Отар. «Владимир Полупанов, «АиФ», – представился я. «Так вот вы какой, Владимир Полупанов! – громко, чтобы слышало как можно больше людей, отчеканил Отар. – Человек, на статьях которого я учился писать».

Я отдавал себе отчёт, что ни на каких моих статьях Отар, конечно, не учился. С его стороны это была ничем не прикрытая лесть, сдобренная иронией. Я тоже, как и он, был начинающим журналистом. Не могу сказать, что мы сразу подружились. Но я проникся к Отару симпатией, и мы стали общаться. Во время «Славянского базара» Оська (так нелепо он сам себя именовал и даже подписывался под статьями) веселил меня историями, которые рассказывал в ироничной манере, гипертрофированно, с большой долей художественного вымысла.

Свое знакомство с Бари Алибасовым он описал мне так. Отловив «на полях» фестиваля создателя группы «На-На», Кушанашвили напросился к нему на интервью. «Хорошо, – сказал «на-найский» предводитель. – Приходи в 17.00 в 705-й номер в гостинице. Но перед этим хорошенько помойся и надень чистое белье». Выполнил или нет эту просьбу Отар, мне неизвестно. Но большое интервью с Алибасовым за подписью Кушанашвили вышло в газете «Новый взгляд» (приложение к «Московской правде») спустя пару недель.

Тогда же на «Славянском базаре» я познакомился с местной девушкой Ритой, которую без зазрения совести Кушанашвили у меня увёл, используя силу своего обаяния и харизмы. Честно говоря, я не очень-то и расстроился. Отношения с Ритой носили временный характер. Меня всегда поражала лёгкость, с которой Кушанашвили входил в контакт с противоположным полом.

Отар мог посмотреть незнакомке в глаза и произнести: «А жаль, могли бы дружить». Этот приём срабатывал безотказно. Девушка отчаянно хотела «дружить» с ним всеми возможными способами. Но за этим словесным флиртом часто не следовало никакого продолжения. При мне ему несколько раз подкладывали проституток в гостиничные номера. Он их, как правило, тут же отсылал восвояси. Как-то во время нашей совместной поездки в Саратов в аэропорту нас встречала миловидная барышня, которую Отар при мне зазывал: «Марина, приходи вечером ко мне в номер». – «Не приду», – сказала Марина, улыбаясь. «Почему?» – изобразил удивление Отар. «Потому что я замужем», – продолжила она, явно флиртуя. «Приводи мужа, – продолжил Кушанашвили. – На гарнир пойдёт». Марина покраснела, но рассмеялась, понимая, что это всего лишь словесная игра, не более.

Галиматья среднего уровня

В 1993 году «Акул пера» ещё не было. До нашей первой встречи я был заочно знаком с Отаром по его «творениям», которые он публиковал в «Новом взгляде». Кушанашвили писал как лаконичные информационные заметки, так и длинные, не поддающиеся осмыслению тексты. Иногда даже сквозь его заметки-«коротыши» невозможно было продраться.

Даже в малюсенькое информсообщение Отар умудрялся впихнуть гигантское количество редко используемых, малознакомых широкой аудитории слов и выражений, которые выискивал в энциклопедиях и словарях. Голова шла кругом от его словесной паутины. За ширмой этой красивости терялись логика и здравый смысл. Думаю, иногда он и сам не до конца понимал, что хотел сказать. А порой делал это умышленно, чтобы «запутать следы». Как у Довлатова в «Компромиссе»:

– Это же метафора!

– Метафора… У лжи десятки таких подпольных кличек!

Если Андрей Григорьев-Аполлонов, по меткому выражению Игоря Матвиенко, «мастер доверительных речитативов», то Отар – непревзойдённый мастер по плетению графоманских словесных кружев. Объекты, о которых он писал, были порой настолько пустопорожними, что ему приходилось изгаляться. Один артист, выделивший Отару бюджет для собственного пиара, после выхода публикации при мне задавался риторическим вопросом: «Не могу понять, Кушанашвили меня похвалил или обосрал?»

«Мой взгляд, – писал Отар в статье в «Новом взгляде», озаглавленной «Влад Сташевский – эксперт по сердечным ощущениям», – исполнен трепета и черемушной ностальгии: три года тому, когда Сташевский только появился, а я, легитимно безработный прохиндей, напросился в чартерный рейс Москва – Батуми, во главе которого стоял мифологизированный Юрий Айзеншпис, мы летели на фестиваль и, не зная друг друга, метаясь в этом суперзвёздном энергетическом поле, набрели друг на друга… Сташевский прожил эволюцию, вознесшую его от малоумелого подростка до собирающего по всей стране полные залы мужа.

Сташевского шоу-бизнес не захоронил: иммунитет сильный, он этот шоу-бизнес послал в обморок прошедшим летом, когда вопреки всем прогнозам ездил по всей стране, разделённой геоводоразделами, но не эмоционально, и выдавал на гора не агитки под компьютер, но живые лирические куски, которые упрекаются эстетами за элементарность (а элементарностью, выходит, служит окаянное чувство – Любовь)».

А, например, поздравляя Николая Фоменко с днём рождения, в газетной статье Отар называл его, ни много ни мало, «гвоздём с облупленной конечностью». «Можно писать, что Коля Фоменко есть ходячий перманентный кульбит, и вы сразу уразумеете, о чем я толкую. В этой «кульбитной» породе, кстати, очень мало истых, без натуги и предварительного либретто экземпляров: Коля, Алибасов, в меньшей степени я, ещё в меньшей – Вульф», – вот яркий образчик стиля Отара в 90-е. «Уразуметь, о чем он толкует», не было никакой возможности.

Я не совсем понимал, как реагировать на такую музыкальную журналистику. Мой стиль изложения Отар называет телеграфным за лаконизм и отсутствие вот таких красивостей, как у него. Тут я с ним полностью согласен.

Чуть позже, когда мы с ним сошлись довольно близко и стали дружить, Отар подкидывал мне словечки и целые фразы, которые я намеренно использовал, как штампы и иронию, рецензируя альбомы артистов, чьи имена сегодня даже и не вспомню. Иногда, не слушая музыки, мог написать: «Альбом артиста сияет параноидальным волшебством». Отар выискивал эти фразы везде: из сериалов, типа «Альф», из журналов, газет, книг и фильмов.

Это сейчас Отарик может себе позволить оторваться и зажечь по полной, когда гуляет после затяжной рабочей смены (да и то уже эти загулы носят «пенсионерский» характер), а когда мы с ним познакомились, он не курил даже сигареты (не говоря уже о любимых ныне кубинских сигарах) и вообще не пил алкоголя.

Наши отношения постепенно обретали очертания дружбы. Отчасти в этом заслуга главреда «АиФ» Владислава Старкова. Это он чуть ли не в приказном порядке сначала заставил меня влиться в ряды «Акул пера», где мы с Отаром стали чаще видеться, а позже дал задание сделать с Отаром интервью.

Ток-шоу «Акулы пера», возникшее на канале ТВ-6 в 1995 году по инициативе Ивана Демидова, позволило нам, пишущим журналистам, показать свои лица телезрителям. Сколь угодно долго можно публиковаться в печатных СМИ, но широкую (не скажу популярность, это разные категории) узнаваемость давало только телевидение. Именно «Акулы пера» открыли для нас двери в иное измерение – портал публичности. Старков, увидев первые выпуски, пригласил меня в кабинет и спросил: «Ты почему ещё не там?» Возможно, во мне нет гена нарциссизма, поэтому я не очень люблю смотреть себя на экране и никогда не пересматриваю программы, в которых участвую в качестве эксперта. И тем более никогда специально не стремлюсь попасть в кадр. Поэтому просиживание на съемках «Акул пера» я воспринимал как повинность. Ходил туда не по велению сердца и зову души, а из-под палки. По моим нечастым появлениям в этой программе можно это понять.

Настоящими звёздами «Акул пера» были Отар Кушанашвили и Сергей Соседов. Часто они произносили длинные монологи с элементами самолюбования, где вопрос звезде играл второстепенную роль. Артисты иногда отшучивались: «А не могли бы вы повторить вопрос?» Или: «А в чём, собственно, вопрос?»

Мне почему-то казалось, что ведущий программы Илья Легостаев, как и я, чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Он был слишком интеллигентен для этого шоу. Хотя вёл программу блистательно, надо это отметить.

В какой-то момент желающих блеснуть «виртуозным владением» русским языком и умением поддеть звезду стало больше, чем мест в небольшой студии. Возникла вполне объяснимая конкуренция. Кто первый зашёл в студию, тот и сел. Кто не успел – «до свиданья» или «ждите следующей съёмки». Никто не гарантировал, что на следующей съёмке будут места. Кресла для Отара и Соседова придерживали специально. Мне казалась унизительной борьба за кресло в студии, поэтому если мест не хватало, я без сожаления разворачивался и уходил, мысленно перекрестясь. Поэтому появлялся в «Акулах пера» я не так часто, как мой друг, который стал получать за это деньги, а потом и вовсе стал штатным сотрудником канала ТВ-6.

Получив боевое крещение в «Акулах пера», Отар был ангажирован Демидовым и его супругой Еленой в программу «Партийная зона», которую вёл совместно с Гошей Куценко и Лерой Кудрявцевой. Кстати, когда газете «Я молодой» исполнилось пять лет, мы этот юбилей публично отметили именно в «Партийной зоне» году, кажется, в 1997-м.

Отар был (думаю, отчасти и остается) человеком с буйной фантазией и сильным самовнушением Мюнхгаузена. Он мог что-то придумать на ходу, поверить в это и транслировать всему миру. Сам себя он называл с иронией то «рабом Ивана Демидова», то «маленькой грузинской обезьянкой», то «мессией», то (в последнее время он так подписывается) «Величайшим». Бывали безобидные выдумки, как количество его детей, которое варьируется в зависимости от ситуации (даже я до сих пор не знаю точное их количество). На виражах фантазии Отара иногда заносило очень сильно. Один такой эпизод случился в конце 1996-го.

«В ночь с 26 на 27 декабря 1996 года, – писал об этом инциденте «КоммерсантЪ», – на канале «2х2» в ночном эфире вышла программа Андрея Вульфа «В постели с…». В ней Отар Кушанашвили, используя нецензурные выражения, рассказал о своей потасовке с Аллой Пугачёвой. Певица якобы бросила ему листы с интервью, а в ответ журналист «отхлестал» Пугачёву по лицу. Певица заявила, что это ложь, и обратилась в прокуратуру Москвы. Против Кушанашвили возбудили уголовное дело за клевету и оскорбление. Когда расследование было закончено, дело поступило в Останкинский суд Москвы.

На заседание Пугачёва приехала вместе с супругом. Они не стали общаться с журналистами, столпившимися у входа, а сразу поднялись в зал. За ними поспешил Кушанашвили.

В ходе процесса он сразу признал себя виновным по всем статьям, заявив, что ничего из того, о чем он рассказывал в программе, на самом деле не было. Причём журналист так и не смог объяснить, зачем он оклеветал певицу. «Я просто впал в кураж! Я сделал самую большую ошибку в жизни!» – восклицал в суде Кушанашвили.

Пугачёва довольно улыбалась.

Следующим – в качестве свидетеля – давал показания владелец Biz-TV Борис Зосимов. Он заявил, что не знает, каким образом интервью вышло в эфир. При этом Зосимов отметил только: «Это было необходимо тем, кто его заказывал». Кого он имел в виду, Зосимов не пояснил. Выступивший вслед за Зосимовым автор и ведущий программы «В постели с…» Андрей Вульф также не прояснил вопрос, как передача появилась в эфире. Однако он предположил, что разрешение дал Зосимов (его к этому времени уже не было в зале заседаний).

Тут неожиданно вмешалась Пугачёва: «Ваша честь, здесь очень душно, и мое здоровье не позволяет мне так долго на эту тему говорить. Зачем допрашивать остальных свидетелей? Ведь очевидно, что все они покажут одно и то же. Я предлагаю заслушать потерпевших, то есть меня». Судья благосклонно кивнула. В своей речи Пугачёва приняла извинения Кушанашвили, заявив, что не собирается его «судить строго», поскольку, оказывается, Кушанашвили – «жертва порочной системы, существующей в СМИ, когда нечистоплотные люди пытаются оскорбить заслуженных людей». Обращаясь к судье, Пугачёва заявила: «Я готова снять претензии к обвиняемому и прекратить это дело, если он ещё раз извинится и поцелует мне руку».

– Отар, вы хотите примириться? – спросила певица.

– Горю желанием! – откликнулся обвиняемый. Встав со своего места, он осторожно приблизился к Пугачёвой и с радостью прильнул к её руке. В зале раздались аплодисменты. «Так что же делать-то?» – спросила тут, очнувшись, судья. «Я снимаю претензии к Кушанашвили, – отвечала Пугачёва, – и прошу прекратить дело». Судье ничего не оставалось, как объявить: «Завтра в 11.00 будет оглашено определение о прекращении уголовного дела». Адвокат Мове неожиданно вставила: «Прошу вынести частное определение о недопустимом поведении в адрес Андрея Вульфа, ответственного за выход скандальной программы». Судья согласилась.

Когда публика покидала зал, кто-то произнес: «Что и требовалось доказать – крайним стал Вульф!» Журналисты цинично рассмеялись».

Кстати, Пугачёву защищала та же самая адвокатесса Лариса Мове, что и Лолиту Милявскую и Александра Цекало в суде против меня.

На следующий день после суда Старков спросил меня: «А почему ты не сделаешь интервью с Кушанашвили в «АиФ»?» – «А что, можно?» – удивился я. «Нужно», – сказал Старков.

Спустя неделю мы записали с Отаром интервью сразу для двух изданий – «АиФ» и «Я молодой». Материал в «Молодом» (№ 27, июль 1997) был озаглавлен так: «Лучше бы ты сказал, что выстрелил в Пугачёву». Приведу небольшой фрагмент этой беседы:

– В ситуации с судом очень интересно проявило себя окружение Пугачёвой! – изливал мне душу Отар. – Помнишь период, когда Филипп Киркоров уволил своего директора Олега Непомнящего? Когда услышал, как по параллельной телефонной линии (как говорят) Непомнящий кому-то сказал: мол, Филипп меня заеб… После этого к кому из прессы пришёл уволенный? Ко мне. С нижайшей просьбой помочь ему вернуться к Киркорову. Он «вылизал» мне всё, что был способен вылизать (я настаиваю на этих формулировках, ты, пожалуйста, оговорись в статье, что ваша редакция за них ответственности не несёт). Я помог ему вернуться, напечатав в журнале «МузОбоз» интервью с ним, где каждая строчка говорила: «Киркоров – единственная звезда в нашей стране, я хочу к нему вернуться». И я был потрясён тем, что в суде он (Непомнящий. – Ред.) начал с морального утверждения, что вся наша журналистика некомпетентна и непрофессиональна. Хорошо, я был не прав, но я ведь извинился. Хватит меня топтать. Профессиональный я или нет, разберутся те, кто газеты читает.

– Не каждый удостаивается чести судиться с Пугачёвой. Но ты сам-то осознаешь, что подал не самый достойный повод для этих разборок?

– Эта программа («В постели с…». – В.П.) была записана летом прошлого года, и по прошествии времени я забыл, какую нёс ахинею. Галиматья такой крайней степени сгущенности из моих уст исходит очень редко, обычно исходит галиматья среднего уровня, я люблю выпендриться. Когда её (галиматью. – В.П.) всё-таки дали в эфир, я, узнав о реакции Аллы, сначала подумал: «Господи, какая реклама! Это же надо было додуматься, пацана (известного определённой части публики своим языком) так раскручивать живому памятнику!»

Люди, которые плохо относятся к Алле, говорили мне тогда: «Лучше бы ты сказал, что ты выстрелил в неё из пистолета и не попал». И они же мне сказали, что она действительно не отклоняет предложения по баллотированию на пост министра культуры. И достаточно убедительно объяснили, что и почему. Ей нужно было начать с яркого показательного процесса: эрозия нравов, спровоцированная модной ньюсмейкерской журналистикой, – это угроза нашим детям!

– Не пугает, что после этого показательного процесса люди будут относиться к твоим словам, как…

– Ко лжи? Ни за что. Во-первых, даже те, кто относился ко мне как к Мюнхгаузену, если бы я подтвердил эту историю в суде, всё равно бы не поверили. Во-вторых, я поехал чуть ли не на следующий день (после суда. – Ред.) в тур с «Партийной зоной» по нескольким городам. В местной прессе – перепечатки статей об этом процессе. В отелях я – как Гарри Барлоу во время презентации своего сольного альбома. Девчонки дежурят у входа: «Отар, мы с тобой, мы против Аллы». Я не спекулировал на этой ситуации и говорил: «Я был не прав». Кстати, водитель мой мне как-то говорит: «Если бы я наврал, то никогда бы не сознался в этом».

Мы перелетали из Иркутска в Кемерово, чтобы попасть в Новосибирск. И в самолёте популярнее меня по частоте матерных упоминаний был только пилот, который неровно вёл самолет. У всех были «Аргументы и факты» со статьей об этом суде, и люди подходили ко мне с просьбой расписаться прямо на газете. Вот тебе ответ на вопрос, как стали люди ко мне относиться. Люди, к нашему с тобой сожалению, в большинстве своём хотят смотреть шоу. Всё остальное на заднем плане. Если бы даже в статье ты явно написал: «Кушанашвили – пидарас», люди бы все равно подошли ко мне и сказали: «Распишитесь, это про вас. Представляете, про вас написали «пидарас», а вы здесь сидите». У нас не моральный подход к написанному, а фактологический…

Эти публикации послужили катализатором нашей с Отаром дружбы. Я стал часто бывать в его съёмных квартирах, или мы где-нибудь выпивали вместе. При этом всегда платил Отар, он никогда не разрешал доставать мне портмоне. Уверяю вас, это не повод думать, что моё отношение к нему носит корыстный характер. Угощать людей, даже не очень ему важных и нужных – это вообще его кредо. Первая декада нулевых была золотым временем – тучными годами, когда деньги сыпались как из рога изобилия. Году в 2007-м Отар показал мне размер своего гонорара за одно мероприятие – стопка пятитысячных купюр, которую можно было уместить только в рюкзак или портфель, но не распихать по карманам.

В период, когда он работал ведущим вечерних мероприятий в казино «Метелица», мы часто проводили время там или в нижней части комплекса – «Спорт-баре», где мой друг устраивал чемпионаты среди друзей по настольному футболу. Выпивка и еда за счёт заведения, по сути, за счёт Отара. В «Метелице», как я понял, ему недодавали зарплату деньгами. Но позволяли устраивать банкеты. Благодаря Отару и хорошему отношению к нему и ко мне управляющей Нонны Шатовой я несколько раз праздновал дни рождения в «Метелице», приглашая десятки человек. И никогда ни за что не платил. Лишний раз хочу сказать спасибо за это своему другу. При этом все отмечали, что двух таких разных людей, как он и я, нужно было ещё поискать. Противоположности притягиваются – не так ли?

По моему приглашению Кушанашвили часто бывал на корпоративных праздниках «АиФ» как друг редакции. Он неоднократно безвозмездно вёл юбилеи наших региональных редакций. Нижний Новгород, Саратов, Иркутск, Красноярск – география наших совместных поездок была широка.

Кстати, ряд артистов тоже бесплатно выступали на наших редакционных праздниках – «Иванушки», Дима Билан, Ирина Салтыкова, Валерия, Александр Маршал, Александр Буйнов, Валерий Меладзе, «Отпетые мошенники», «Сливки», «Премьер-министр», Руслан Алехно, Любаша, Женя Любич, «М-бэнд», Настя Спиридонова, «Сухие», Макс Барских, Дима Маликов, Митя Фомин, Алексей Глызин, Мурат Насыров, «ВИА Гра», Олег Яковлев. Один из последних таких примеров – Сергей Мазаев, выступивший 5 декабря 2019 года на корпоративном новогоднем мероприятии, прошедшем в здании Исторического музея.

Мои дружеские отношения с продюсерами и самими артистами, а также уважительное отношение к «АиФ» позволяли и позволяют это делать на протяжении всех этих лет, что я работаю в этом издании. Перед многими из вышеназванных артистов я до сих пор должник. Спасибо вам всем большое за такое тёплое отношение ко мне!

В какой-то момент мы так часто стали появляться вместе с Отаром на публичных мероприятиях, что нас воспринимали как единое целое. Помню, перед поездкой на юбилей «АиФ. Нижний Новгород» мы с Отаром заехали «на час» в клуб «Слава» (ныне сгоревший), где должны были совместно вручать какие-то музыкальные награды. Перед вручением мы решили «разогреться», но делали это такими темпами, что были уже крепко поддатыми, когда ведущий Иван Ургант объявил нас. Мы еле выползли на сцену и чуть не сорвали церемонию награждения.

Стоило мне одному прийти на презентацию альбома или концерт, как меня спрашивали: «А почему один? Где Отар?» Эти вопросы мне до сих пор задают время от времени, хотя наши совместные появления на публике стали редкими в силу моей и его занятости. Помню, как-то Отар совершенно внезапно прилетел на «Новую волну» в Юрмалу после бурно проведённой ночи в Москве – невыспавшийся, с диким похмельем на лице и даже одежде. Игорь Крутой, увидев наш дуэт, подошёл ко мне и сказал: «Ты что, не понимаешь, что он тебя позорит и бьёт по твоей репутации?» – «А мне плевать на репутацию. Он же мой друг»,– ответил я.

Тогда в Юрмале у меня был большой двухместный номер в отеле «Лиелупе». И я поселил Отара у себя. Вечером, уложив его спать, отправился в Ригу на ночную вечеринку. А когда в три часа ночи вернулся обратно в Юрмалу, Отара в номере не обнаружил. На ресепшене мне сказали, что «ваш грузинский друг» заказал такси в аэропорт. Он улетел в Москву так же внезапно, как и прибыл в Латвию.

Отар прилетал ко мне и в Сочи в 2007 году, когда я был на конкурсе «Пять звезд». По случаю его приезда мы устроили бурную вечеринку в моём номере в «Парк-отеле» с большим количеством алкоголя и гостей. Ночью Отар вдруг сорвался и улетел в Москву по каким-то своим делам, а в полдень, когда я ещё спал, уже стучался в мой номер. Едва продрав глаза, я увидел страшную картину: сервировочный столик с едой был перевернут в самой сердцевине номера, везде, где только можно, стояли бутылки из-под виски, шампанского, вина и недопитый алкоголь в бокалах и стаканах, остатки еды валялись по всему номеру. Даже в ванной плавала какая-то закуска. Я опустился в кресло посреди этого ужаса и трагично произнёс: «Господи, что же я творю!» Отар гомерически расхохотался и восторженно произнёс: «Обожаю безобразия!»