Текст книги "Командир Красной Армии: Командир Красной Армии. Офицер Красной Армии"

Пара сотен немцев, отстреливаясь, отступали в открытое поле, превращаясь для нас в прекрасные мишени. А три танка, сдавая назад, стреляли по нам. Так как теперь видели.

Взвод Иванова на левом фланге, заметив опасность, тут же принялся за один из танков, сбив у него обе гусеницы и заклинив башню, после чего переключился на другие. По пехоте как метелкой прошлась трофейная зенитка. Все-таки правильно ее бойцы окрестили.

Вжавшись в землю и прикрыв голову, дождавшись, когда поднятая близким разрывом земля перестанет падать, я снова прилип к биноклю.

– Перенести огонь правее, там очаг сопротивления, – мой приказ тут же передали, и в том направлении забили шесть советских зениток.

До того как немецкая пехота смешалась с нашими стрелками в рукопашной, я отдал приказ о прекращении огня.

– Доложить потери! – понеслось по цепочке.

Перед бродом горела техника, удушливый запах доносился и до нас, особенно он был неприятным, когда примешивался смрад горелой человечины.

– Сколько? – спросил я, когда Адель плюхнулся обратно в окопчик. За ним скатился Сазанов.

Пока я наблюдал за боем, который уже, кстати, закончился нашей победой, он узнавал потери и почему молчала зенитка сержанта Дмитриева.

– Четверо наповал, восемь ранено. Двое серьезно. Орудие не пострадало, а вот расчету досталось по полной. Медведева сказала, Дмитриеву мочку уха срезало, контузия средней тяжести и осколочное ранение руки. Из всего расчета не пострадали только подносчики и один из наводчиков, хотя легкие контузии и они получили. Наводчик, красноармеец Мясов, сейчас принял командование орудием. В общем, четверо убитых – это только у Дмитриева, не считая раненых. Снаряд, как я уже говорил, неудачно лег. У Ольнева один раненый, у Андреева двое. У остальных полный порядок. Перезаряжаются.

– Ясно. Раненых эвакуировать в тылы, убитых похоронить. Орудия почистить. Приготовить колонну к выдвижению. Через час уходим.

– Есть, – козырнул Сазанов и скрылся в кустарнике.

Немцы по нам успели выпустить едва ли десяток снарядов, причем не все танки, восемь как стояли без экипажей, погибших на берегу, так и стоят, но все-таки потери были. Семерых мы потеряли на мосту, правда, в основном стрелков, так теперь еще тут. По иронии судьбы у стрелков даже раненых не было, весь огонь пришелся на батарею.

В это время тылы подоспевшей так вовремя стрелковой части подошли к броду и начали переправляться.

Батарея уже снялась с позиций и стояла чуть левее, где формировалась в колонну перед отходом. Как раз подошли машины обеспечения.

Пока мы с Аделем наблюдали, как проходят мимо уставшие люди, катятся телеги с ранеными, три полковые пушки, стрелковые роты, к нам подбежал Сазанов:

– Товарищ лейтенант, батарея к выходу готова. Раненые перевязаны, проведены мелкие операции, но Михайлова говорит, что их срочно нужно госпитализировать. Для орудий осталось всего по одному боекомплекту. Повар сообщил, что у него давно все готово, когда будем завтракать?

– М-да, постреляли, – протянул я, после чего, повернувшись к взводному, приказал: – Выдвигаемся через двадцать минут. Завтракать будем через час, когда доедем до Березовки, где нас ждут разведчики. Это все, свободны.

– Есть, – козырнув, Сазанов убежал к колонне, где зенитчики внимательно наблюдали за небом. Мало ли, вдруг налет.

Простояли мы так минут десять, пока не переправилось наконец командование части. Кроме уже знакомого капитана там были подполковник с артиллерийскими эмблемами и майор. Мы быстро представились друг другу. Подполковник оказался начальником артиллерии стрелковой дивизии Прохоровым, единственным выжившим старшим командиром, принявшим командование дивизией на себя. Часть, что нам помогла, была остатками сто третьей стрелковой дивизии, а капитан Соколов – командиром одного из батальонов, сейчас исполняющим обязанности командира полка.

– Ну, молодец, лейтенант, – добродушным басом пророкотал подполковник, снимая фуражку и протирая лысину платком. – Мы их как увидели, думали, все, так тут и останемся. Силища-та какая у них была. Когда твои орудия огонь-то открыли, думал, конец батарее, а тут танки стали вспыхивать один за другим, грузовики загорелись, бензовозы. Не поделишься секретом-то?

В это время заурчал мотором один из стоявших особняком бронетранспортеров, у которого возились двое бойцов в танковых комбинезонах. Вот он дернулся, взревел и покатился в сторону брода. Похоже, подполковник решил прибрать себе некоторые трофеи.

– Так ничего сложного не было, выделил двадцать хороших стрелков с винтовками, заряженными патронами с зажигательными пулями, и приказал им стрелять по канистрам, что закреплены на танках и бронетранспортерах. А по грузовикам у меня стреляли крупнокалиберные пулеметы и орудия. Вот, кстати, у меня одна написанная мной памятка осталась. Тут все есть, даже как пехоте по самолетам огонь вести из личного оружия.

– По нашим временам – ценная вещь, – пророкотал подполковник, осторожно приняв сложенный вдвое лист бумаги. – Размножь и раздай командирам, – велел он капитану.

– Вы, товарищ подполковник, решили трофеи собрать?

– Да, к нам недавно остатки танкового батальона примкнули без матчасти. Всего пятьдесят человек, но теперь хоть танки у нас будут да бронетранспортеры. Я там видел несколько целых.

– Ясно, товарищ подполковник.

– Ты вчера Соколову что-то о прорвавшихся немцах кричал. Это правда?

– Да, товарищ подполковник, – вышел вперед стоявший рядом Адель. – Видел своими глазами.

– Ну-ка, покажите, где. Соколов, карту.

Мы с Аделем показали на карте, на каком переезде и перекрестке были немцы, и рассказали, в каком количестве

– Ясно, – что-то прикинув в уме, пробормотал Прохоров. – Значит так, лейтенант, поступаете в мое распоряжение. Задача одна: отбивать атаки с воздуха на наши части.

– Извините, товарищ подполковник, но у нас приказ отойти к своим. У нас не сопоставимы скорости и…

– Ты не охренел, лейтенант? Тебе старший по званию приказывает.

– Есть охранять дивизию с воздуха, – вытягиваясь, козырнул я.

«Твою мать, надо было свалить, когда они еще не переправились. Идиот, решил лично предупредить их о немцах в тылу. Ага, отпустит меня Прохоров после того, как видел, что мы тут устроили, держи карман шире», – мысленно ворчал я, понимая, что мои планы рухнули.

– У нас от зенитной батареи осталась одна зенитка, бери ее под свое командование.

– Есть, товарищ подполковник.

Мы с Аделем отошли к нашей батарее.

– Старшина, приказывай завтрак. Сазанов, рассредоточь орудия, с этой минуты наша задача – охранять дивизию. Вернее, то, что от нее осталось.

– Есть!.. – козырнули оба названных командира.

– Сейчас позавтракаем и пойдем смотреть, чем это нас усиливать будут. Если повезет и там есть зенитчики, будет чем пополнить расчет орудия Дмитриева, – сказал я Аделю, подходя к «эмке». – Надо вещи компактно сложить, чую, скоро отберут нашу машину.

С одной стороны, мне не нравилось идти после стольких дней свободы под чье-то командование, но с другой, были в этом и свои плюсы. Медсанбат уцелел, и сейчас Медведева с худым военврачом осматривали наших раненых. Танкистов из взвода Богданова у нас забрали, как и связистов, и саперов, уменьшив взвод до тридцати человек. Приходил старший лейтенант из противотанкового дивизиона, в котором после отступления осталась одна сорокапятка. Они забрал обе трофейные противотанковые пушки со всем запасом снарядов, хотели еще расчеты, но тут уже я уперся. Приходили минометчики, лишив нас пяти минометов и мин. Расчеты я тоже не отдал. Ладно хоть погранцы, после беседы с особистом дивизии, остались со мной. Правда, старшина наш батарейный был в бешенстве от присоединения: мало того что почти все продукты забрали – люди в дивизии не ели вторые сутки и наблюдали за нашим завтраком такими глазами!.. – так еще и горючее выгребли.

После завтрака, убрав помытые котелки в машину и посадив Аделя заполнять журнал, я пошел принимать пополнение. Зениткой оказалась та же система, что и у Индуашвили – счетверенные «максимы», только установленные на телеге. Вернее, перевозили их на телеге, а для стрельбы устанавливали на землю.

Как только телега с пулеметами, боеприпасами и сопровождающими их бойцами переправилась через брод и подъехала к нам, вперед вышел худощавый лейтенант лет двадцати пяти.

– Командир зенитной батареи сто третьей стрелковой дивизии лейтенант Майоров. Александр, – козырнув, представился он.

– Командир третьей батареи отдельного зенитного дивизиона лейтенант Фролов, – ответил я. – Доложите, что у вас с матчастью, людьми и боеприпасами.

– От батареи осталась одна пулеметная установка под командованием старшего сержанта Семенова. После уничтожения других расчетов выжило, вернее, уцелело восемь человек. Боеприпасов осталось четыре ящика, на двадцать минут боя. Это все, товарищ лейтенант.

– Ясно, – я на миг задумался. – С вашим приходом я переформировываю свою батарею в дивизион, а то он уж больно разросся. Вы назначаетесь начальником штаба дивизиона. Пройдемте со мной, поговорим о штате. Своих отправьте к кухне, пусть их покормят.

– Хорошо, – повернувшись к своим подчиненным, Майоров отправил их завтракать. Люди были явно голодны и с радостью подчинились приказу.

Пока дивизия переваривала трофеи под нашим воздушным прикрытием, мы с Аделем и Майоровым, с разрешения подполковника Прохорова, формировали дивизион.

Командиром первой батареи из четырех орудий я назначил младшего лейтенанта Сазанова. В нее входили орудия его бывшего взвода, который принял старший сержант Молчунов, и взвод Андреева, оставшегося на той же должности. Вторая батарея, на которую я поставил командовать младшего лейтенанта Иванова, состояла из двух тридцатисемимиллиметровых орудий под командованием старшего сержанта Васюты и двух «эрликонов» второго взвода под командованием сержанта Ольнева. Один «эрликон» был наш, второй подарили танкисты, обнаружив две скорострелки в конце колонны. Одна из пушек получила повреждения, ее там и бросили, а вторую перегнали вместе с грузовиками с боеприпасами нам. Все это пошло во вторую батарею, к Иванову.

Третью батарею, пулеметную, принял младший сержант Индуашвили. В нее входили две счетверенные установки из «максимов» – одна на ГАЗ-ААА, другую сейчас монтировали на ЗИС-6 – и два ДШК, установленных на полуторках. Индуашвили я поставил по одной причине – он был опытным командиром. Знал эти пулеметы как свои пять пальцев и умел учиться. Думаю, при выходе выбью ему сержанта, а то и старшего.

Сформировали штаб дивизиона из начштаба Майорова, особиста с подчиненными, двух радистов, возящихся с немецкой рацией, писаря и комендантского отделения из семи бойцов. Хозвзвод – шестнадцать бойцов под командованием старшины Непейбороды. Из техники туда входили пять полуторок и один ЗИС, набитые боезапасом, почти пустой топливозаправщик, трофей с кухней и автобус с артистами. Кстати, надо что-то с ними делать.

Взвод стрелков под командованием старшины Богданова так и остался с нами, хотя его и изрядно уменьшили. Танкистов забрали, саперов и связистов тоже. Так что осталось тридцать пять человек на три отделения. Вот и весь наш дивизион.

Оставив Майорова и Аделя утрясать штаты, перегоняя людей по подразделениям, чтобы везде расчеты были полными, я подхватил заполненный журнал боевых действий и направился к броду, где рядом с трофейным бронетранспортером и офицерским «мерседесом» полевой версии стоял Прохоров со своими командирами.

– Товарищ подполковник, лейтенант Фролов по вашему приказу прибыл.

– Прибывает поезд на станцию… Ладно, лейтенант, докладывайте, что у вас там происходит.

– Товарищ подполковник, из-за того, что штаты батареи были сильно расширены, я решил переформировать батарею в дивизион под моим командованием… – быстро доложив Прохорову ситуацию в дивизионе по людям, технике и боезапасу, я протянул ему журнал боевых действий: – Тут записан весь боевой путь батареи.

Читал подполковник внимательно, в некоторых местах хмыкал, в других удивленно поднимал брови.

– Да такой боевой путь и стрелковому полку иметь не зазорно! Васильев, отметь, – расписавшись и протянув журнал стоявшему рядом незнакомому майору, приказал Прохоров.

Тот тоже расписался и, достав из планшета печать, несколько раз дыхнул на нее и поставил оттиск в журнале. После чего стал читать. Один из старших лейтенантов присоединился к нему.

– Кстати, лейтенант, почему вы в красноармейской форме? – спросил Прохоров, после того как подошедший танкист закончил доклад. По его докладу – шесть танков в отличном состоянии. Еще одному вернут сбитые нами гусеницы, и он тоже вступит в строй. Кроме семи танков у нас были три бронетранспортера и восемь грузовиков во вполне приличном состоянии. Все пять бензовозов, к сожалению, сгорели.

Я поморщился, об этом у меня спрашивали все кому не лень.

– Товарищ подполковник, на поле боя командир не должен ничем отличаться от простых бойцов, а иначе он станет легкой целью для снайпера и подразделение останется без командира, превратившись в сброд. Все командиры у меня в подразделении по моему приказу переоделись в такую же форму, только особист все еще щеголяет в командирской.

– М-да… – задумчиво протянул Прохоров. – А знаешь, ты прав, у нас неоправданно большие потери в командирах, дошло до того, что на роты приходится штабных командиров ставить.

– Я также могу привести множество подобных примеров, из-за чего и принял такое решение, – кивнул я.

– Я уже понял, лейтенант. Значит так, слушай боевой приказ. Дивизия выдвигается через час, твоя задача – оборона боевых порядков от налета авиации.

– Есть. Разрешите доложить?

– Докладывайте.

– По моему приказу разведдозор на мотоцикле выдвинулся к деревне Березовка и там ожидает нас. Я хотел выводить батарею из окружения по этой дороге. Там минимальный шанс нарваться на немцев.

– Да? Ну-ка показывай, что ты там надумал.

Карта у Прохорова была новенькой, трофейной. После того как я показал свои предыдущие планы по отходу, подполковник покивал и сказал:

– Мы так же уходить планировали, но у тебя больше уход на север, а мы планировали пройти вот так.

– Товарищ подполковник, так нам не пройти мимо этой железнодорожной станции, а я более чем уверен, что там уже немцы. Лучше полями, шансов больше.

– Ты нас еще поучи, – добродушно хмыкнул Прохоров. – Свободен пока. Через сорок минут выходим.

– Товарищ подполковник, забыл совсем. У нас там артисты из московского театра на гастролях. С ними еще музыканты были, но во время налета несколько дней назад они разлучились.

– Что за артисты?

– Да обычные. Одна девка вроде известная, фамилия у нее… как же там?., а, Лопарева.

– Может, Ольга Лопарева? – переспросил майор, которого Прохоров называл Васильевым.

– Может, – пожал я плечами. – Красивая девчонка.

– А что они тут делали? – удивился подполковник, убирая карту в свой планшет.

– Гастроли вроде как. У артистов свой транспорт, автобус, была еще полуторка, но мы ее реквизировали под боеприпасы. Сейчас они под присмотром командира хозвзвода старшины Непейбороды.

– Васильев, займись ими. Пусть товарищи артисты ни в чем не нуждаются.

– Есть.

Капитан Соколов, с которым мы отошли в сторону, быстро дал мне расклад по командирам. Васильев исполнял обязанности начальника штаба дивизии, которая выходила в составе остатков двух стрелковых полков – двести шестнадцатого, в котором Соколов был комбатом, а сейчас и.о. командира, и двести семнадцатого, в котором до этого майор Васильев был начштаба. А также артиллеристов гаубичного полка без матчасти и полковой артиллерии из тех самых трех полковушек. Всего командиров уцелело едва ли тридцать человек на две тысячи триста бойцов дивизии. Вот такие дела.

Вернувшись в дивизион, я собрал командиров штаба. То есть нас троих – меня, Майорова и Аделя.

– Как вы знаете, создание дивизиона одобрили, более того, теперь это подтвердили приказом. Саш, вот, держи его, – передал я Майорову приказ. – С этой минуты мы официально приданы сто третьей стрелковой дивизии, документы подготовит майор Васильев, ты, Саш, согласуй это с ним.

– Хорошо, – кивнул Майоров.

– Также я передал списки награжденных и представленных к внеочередным званиям. Индуашвили сразу через ступень, он получит старшего сержанта. Ты, Сань, насчет этого тоже к Васильеву. Дальше, через двадцать пять минут мы выдвигаемся. Движемся в таком порядке: батарея Индуашвили в головном дозоре, батарея Иванова в середине колонны, батарея Сазанова в конце. Задача дивизиона – защита порядков дивизии во время движения от налета авиации противника. Тыловые службы идут в середине колонны рядом с Ивановым, штаб там же. Это все, товарищи командиры.

Когда я подошел к «эмке», меня перехватила Медведева, которая, видимо, закончила с ранеными.

– Товарищ лейтенант, – укоряюще сказала она.

– Теперь можно, теперь вы и я свободны, – невольно улыбнулся я.

– Давайте садитесь, я вас осмотрю.

Стянув гимнастерку и нательную рубаху, я положил их на капот и дал нашему санинструктору меня осмотреть. Бинты присохли, поэтому я морщился, когда Медведева стала их отдирать.

– Здравствуйте, – прозвучал рядом девичий голосок. – Ой, вы ранены.

Продолжая морщиться, я повернул голову.

– А, это вы, Лопарева. Что-то нужно?

– Нет, просто мы так и не познакомились, все тогда быстро произошло, а потом мы почти и не виделись. Я знаю, вы лейтенант Фролов.

Тут влез только что подошедший и внимательно нас слушавший Адель, по характеру он просто не мог ничего пропустить:

– Он самый. Перед вами гордость родителей, страсть девушек и любимец народа нашего, великий – но скромный, сильный – но добрый, красивый – но не самовлюбленный… ой, да что это я все о себе да о себе… Знакомьтесь, это Виталий Фролов.

Ольга невольно улыбнулась экспрессивности моего друга, одобрительно кивнув, она сказала:

– Очень приятно познакомиться.

В это время Медведева отодрала последний сантиметра бинта, отчего моя гримаса стала похожа на приветливую. По крайней мере я надеялся на это.

– Все нормально, заражения нет, почти не кровит, – осмотрев рану, пробормотала санинструктор.

– Я подойду попозже, – сказала Ольга, после чего, развернувшись, скрылась среди машин.

– Извините, товарищи командиры, я бы хотел поговорить о нашей дальнейшей судьбе, – услышал я чей-то смутно знакомый голос.

Повернувшись так, чтобы не мешать медику, посмотрел на младшего политрука, что сопровождал артистов.

– О, Адель, вот нам комиссар дивизиона. Крикни Майорова, пусть оформит его, пока никто перехватить не успел. А то войсковая часть, а политработников, кроме восьми партийных бойцов, нет. Правильно Майоров говорил, надо нам из партийных замполитруков назначить в батареи.

– Простите. Но у меня приказ сопровождать и помогать товарищам артистам.

– Я все понимаю, но нет у нас других политработников, а тут ничейный политрук. Так что знать ничего не знаю, принимай дела, вот подошедший начальник штаба тебя в курс введет. Не слышу ответа?

– Есть принять должность комиссара дивизиона, – козырнул растерянный младший политрук и тихо пробормотал себе под нос: – Никогда бы не подумал, что я ничейным буду.

Михайлова, посыпав стрептоцидом рану, сделала мне новую повязку. Когда я надел нательную рубаху, заметил, что наш медик держит гимнастерку.

– Постирать вам бойцы постирали, отмыли от крови, но зашить не успели. Я зашью.

– Спасибо, – поблагодарил я ее.

Вспомнив о другой форме, что лежала в сидоре в багажнике, подумал, что командирский френч вряд ли будет гармонировать с красноармейскими шароварами, поэтому решил полностью переодеться.

– Ну вот, – поправляя мне фуражку, сказал Адель, – теперь хоть на командира похож, а то все в пилотке или в каске красуешься.

– Да ну тебя… Смотри, сигнал к движению. Садись, едем уже.

За два часа медленного движения – пришлось держать скорость по самому медлительному, а это были стрелковые части – мы подошли к перекрестку и пошли не прямо, как хотел изначально Прохоров, а согласно моему плану – направо, к деревне Березовка, где нас ждали пограничники Бутова.

Сидевший рядом Майоров достал карту и посмотрел, куда мы движемся.

– Тут рядом с деревней есть довольно крупный лес, дивизия без проблем укроется. Может, товарищ подполковник решил укрыться там и дать людям отдых, а то я уже не знаю, как они идут. Наверное, на одной силе воли.

– Да, нашим батарейцам тоже бы не помешало дать отдых. А то усталость все накапливается и накапливается, – пробормотал я, глядя на запыленный борт трофейного грузовика, ползущего перед нами.

– Товарищ лейтенант, – снова вернулся к предыдущему разговору наш новый комиссар Руссов, держа наготове блокнот и карандаш, – это что же получается, немцы нас даже за людей не считают? Но почему они пришли к такому решению?

– Матвей, ты что-нибудь о плане «Ост» слышал?

– Нет.

– Тогда записывай… Так, стоп! Это же вроде наши разведчики?

– Да, это мои бойцы, – ответил Адель, разглядев трех пограничников у мотоцикла рядом с двумя командирами, одним из которых был Прохоров.

Четырехкилометровая колонна дивизии уже прошла половину деревушки.

Нажав сигнал, чтобы привлечь внимание Бутова, который ехал за нами, мы свернули вместе со штабной полуторкой, ползущей сзади, к забору, у которого и стояли заинтересовавшие нас люди.

Следующие за нами машины тыловой службы дивизиона тоже хотели было притормозить, но я махнул рукой, чтобы следовали дальше.

– Твои бойцы? – спросил Прохоров, когда я с Аделем и Бутовым подошел к ним.

– Да, мои. Я вам о них докладывал.

– Знаешь, что они узнали?

– Немцев видели? – напряженно спросил я.

– Нет, не немцев. Оказывается, в лесу, что находится в пяти километрах от деревни, стоит наша войсковая часть. БУС там находится.

– Простите?

– Большие учебные сборы, – расшифровал мне подполковник. – Мобилизованные, которые раньше в армии не служили. Сколько там их?

– Семьсот восемь человек, из них тридцать два командира, товарищ подполковник, – отрапортовал младший сержант Луговой.

– Так вот, эти мобилизованные не успели получить форму, имеют десять винтовок да пять пистолетов у командиров на всех. Продовольствие у них кончилось вчера, однако лагерь не бросили, не разбежались. Только несколько посыльных отправили сообщить, вернее, напомнить о себе. Видимо, забыли о них, – покачав головой, добавил Прохоров.

– Что мы с ними будем делать, товарищ подполковник? – спросил я, размышляя.

– Они присягу еще не приняли, но пополнение мне брать пока негде. Хоть некоторые роты доведу до полного штата, а выйдем к нашим, там и форму получат, и присягу примут. Хотя присягу мы можем провести и своими силами.

– Товарищ подполковник, разрешите, пока дивизия идет к лесу, первым провести осмотр мобилизованных и набрать людей. Мне в основном нужны люди постарше – для тыловой службы. Санинструкторы в батареи, повара, водители. Разрешите?

– А ты хитрован, лейтенант, – улыбнулся Прохоров. – Разрешаю, только начштаба возьмите. Майора Васильева.

– Есть, – козырнув, я попросил разрешения отойти.

– Езжай.

Отойдя в сторону, я велел Майорову пока командовать дивизионом, оставил также Руссова. Начштаба быстро накидал мне список, кто нам остро необходим. Прихватив Аделя и майора Васильева, севшего на переднее пассажирское сиденье, непрерывно сигналя, я обогнал порядки дивизии, доехав до головной ее части, где велел Индуашвили выделить нам в сопровождение для прикрытия одну машину.

До леса мы доехали минут за десять. Благо без проблем – авиация нами не интересовалась, летая туда-сюда по своим делам. Даже когда мы шли в охранении дивизии, и то налетов не было, покрутился одинокий «мессер» вдали, видимо, кого-то обнаружил, но к нам не сунулся. В общем, пока везет, но то, что лучше двигаться ночью, Прохорову я сказал.

– Строго у них тут, – рассмотрев часового на въезде в лес, пробормотал Васильев. На большой поляне в лесу, где на опушке стояли большие палатки, на самодельном плацу отрабатывали строевую подготовку около полутора сотен человек, одетых в гражданскую одежду. Еще около сотни чем-то занимались за палатками. Больше мы людей не видели. Только у отдельной палатки, охраняемой еще одним часовым, стояли трое командиров. Один, кажется, политработник – я звезды на рукавах рассмотрел.

Притормозив у штаба, я заглушил мотор и тоже вылез наружу.

– Укройся под деревьями, – крикнул я командиру расчета ДШК, который вознамерился занять позицию неподалеку. – Откроешь огонь, только если нас атакуют. Понял? Давай, двигай.

Полуторка, завывая мотором и коробкой, заехала под деревья. «Эмку» тоже надо бы загнать, но сейчас не до этого.

Когда я подошел к местным командирам, они уже познакомились с нашими.

– А это командир зенитного дивизиона лейтенант Фролов, – представил меня Васильев.

– Командир сборного отряда майор Перепелкин, – слегка кивнул пожилой майор.

Судя по виду, он из недавно призванных. Второй был капитаном Сурковым, тоже из запаса, он исполнял должность начальника штаба. Третий – батальонный комиссар Гольдберг, кадровый военный. В армии с двадцать восьмого года.

– Ну что ж, товарищи командиры. Я отправлял людей в близлежащую деревню, они там встретили пограничников на мотоцикле. Попросили передать, что мы тут ждем приказов, что нам делать. Как я вижу, пограничники все передали? – спросил майор Перепелкин.

– Можно и так сказать, – почесал затылок Васильев. – Давайте, я вам обрисую обстановку в двух словах. Мы – части сто третьей стрелковой дивизии, разбитой под Ровно. В данный момент немцы прорвали фронт, и мы находимся в окружении. Наша задача – как можно быстрее прорвать его, пока оно не такое плотное. Дивизия сильно обескровлена, однако продолжает оставаться боеспособным подразделением. По решению исполняющего обязанности командира дивизии подполковника Прохорова дивизия должна быть пополнена мобилизованными. То есть вами.

– Вот оно как, – тихо пробормотал как-то сгорбившийся Перепелкин. – Мы все понимаем и готовы. Что нам нужно делать?

– Предоставить списки мобилизованных, чтобы я мог прикинуть, куда их определить.

– Хорошо.

– Товарищ майор, – обратился я к Васильеву, – товарищ подполковник обещал, что я первым отберу людей в свой дивизион.

– Да у тебя по сравнению с остальными и так полный штат!

– В расчетах фактически да, но мне нужны бойцы в хозвзвод, молодых же туда не направишь, молодость в одном месте играет. Мне бы тех, что постарше.

– Ладно. Список специальностей есть? Давай сюда.

Отдав список, мы с Аделем отошли в сторону, рассматривая лагерь, командиры же скрылись в штабной палатке.

– Не бомбили их, воронок нет.

– Палатки зеленые, установлены под деревьями, маскировку они соблюдают. Смотри, мне кажется или нет? Вроде кухни.

– Точно кухни.

– Сходим? – предложил Адель.

– Пошли.

За большой палаткой были врыты столы. Видимо, тут была столовая. Десятка два гражданских возились кто у кухни, кто таскал ведра с водой, кто скоблил столешницы. У кухонь стояло несколько человек – видимо, повара – и переговаривались между собой.

– Кухни – это хорошо, – пробормотал я.

Нашей трофейной едва хватало, чтобы накормить дивизион, да и то он не полного состава, так еще за ней закрепили один из батальонов в двести сорок бойцов. Кухонь-то не хватало. Ох, старшина у меня после приказа Прохорова матерился! Теперь, думаю, полегче будет.

В лес нас не пустили, но мы расслышали оттуда многоголосый шум, а спустя некоторое время нас позвали к штабной палатке, из которой уже вышли все командиры.

– Мы там кухни три штуки видели, – сообщил я Васильеву. Кивнув, он сказал:

– Сейчас подойдет лейтенант Спицын, он приведет людей, которых вам отобрали.

– Ясно, товарищ майор.

– Ну, а мы осмотрим ваше воинство, – повернулся Васильев к командирам мобилизованных. Пошли они не на поляну, а куда-то в лес. Как оказалось, чтобы занять людей, Перепелкин начал организовывать оборону, возводя линию окопов и дотов на противоположной опушке. Шанцевый инструмент у них был.

Посмотрев на небо, я спросил Аделя, который стоял у машины и курил:

– Как тебе тут?

– Порядок есть, думаю, его комиссар поддерживает, жилка у него есть. Ты заметил, что младше тридцати тут мобилизованных нет?

– Заметил, – кивнул я. – Отойди, я машину под деревья отгоню, а то не нравится, что она на поляне стоит, хоть и с краю, но все же.

Заведя «эмку», я загнал ее под деревья, поставив рядом с нашей полуторкой.

– Бойцы, охранять, – велел я своим, после чего окликнул Аделя: – Пошли место для нашего дивизиона выбирать, а то через полчаса дивизия тут будет и займет самые лучшие места. Тыловики у них хваткие.

– Слушай, а если пару палаток прибрать, их все равно вряд ли возьмут?

– Я уже думал, не потянем. Были бы они поменьше, а то тут если не рота, то взвод в каждой точно помещается. Места в половину кузова полуторки займет. Хотя… Непейбороду озадачу.

Выбрали мы быстро: и от туалетных кабинок недалеко, и рядом с дорогой, да и речушка, даже, скорее, родничок поблизости. По моему мнению, самое лучшее место для стоянки дивизиона.

– Товарищи лейтенанты, – отвлек нас подошедший плотный гражданский в темно-серых штанах, белой рубахе и коричневом пиджаке. На голове у него была кепка-аэродром, а на ногах неплохие сапоги. За его спиной стояла толпа человек в двадцать. – Лейтенант Спицын, привел пополнение в ваше подразделение.

– Лейтенант Фролов, командир зенитного дивизиона, – козырнул в ответ я.

– Лейтенант Самакаев, начальник особого отдела зенитного дивизиона, – так же официально представился Адель.

– Согласно вашей заявке вам выделены восемнадцать человек. Вот список с данными и специальностями.

– Постройте людей, – велел я.

– Есть. Стройся! Смирно!

Пройдясь мимо шеренги мобилизованных, я стал рассматривать их. Адель не ошибся: судя по виду, младше тридцати пяти нет ни одного. Да, в принципе, мне этого и не надо, все пойдут на хозяйственные работы.

– Товарищи мобилизованные, до присяги я не имею права обращаться к вам, как к красноармейцам и командирам, поэтому пока будем общаться так. После присяги и получения формы все уже будет по-другому. Присяга будет, возможно, сегодня, это как решит командование дивизии. Также сообщаю вам, что большинство попадет в тыловые службы отдельного зенитного дивизиона. Те, кого я назову, делают шаг вперед, чтобы мы вас видели, потом, по моему знаку, возвращаются в строй. Санинструкторы?

Вперед вышли трое мужчин, правда, с небольшой заминкой.

– Мы сельские фельдшера, – пояснил один из них.

Сверившись со списком, я спросил:

– Крапивин?

– Так точно… то есть да, – стушевался фельдшер.

– Вы назначаетесь санинструктором в первую батарею, вы, товарищ Мордовии, во вторую, а вы, товарищ Самсонов, в третью. Старший медик дивизиона – старший сержант Медведева. Кроме прямых обязанностей вы также будете подчиняться и ей. Помогать в тяжелых случаях. Вернитесь в строй. Водители?..