Текст книги "Командир Красной Армии: Командир Красной Армии. Офицер Красной Армии"

– Товарищ майор… – начал было я, но был прерван начштаба:

– Вольно. Подожди, сейчас комдив подойдет, он поставит тебе задачу.

Прохоров, оказывается, инспектировал технику, что у нас осталась после засады.

В засаде участвовали семь танков, бронетранспортер, обе трофейные противотанковые пушки и отделение бойцов с четырьмя трофейными пулеметами для прикрытия от пехоты противника.

Пушки транспортировали, прицепив к грузовикам, а так как машины были нужны нам самим, то, оттащив пушки к месту засады, Прохоров грузовики забрал, оставив один для эвакуации личного состава. Орудия же приказал при отходе уничтожить. Вот такие дела. Пока Прохорова не было, я поспрашивал Васильева насчет засады. Уж он то должен был знать.

– Да, бой был интересный, если танкисты все правильно доложили. Помнишь, ты советовал не атаковать в лоб по уставу, а замаскировать танки и пушки и стрелять из засады? Знаешь, а твоя идея удалась. Поэтому бой и продлился так долго, что немцы не могли с ходу уничтожить засаду. Потеряли они четырнадцать танков, до десятка грузовиков, три бронетранспортера, когда наши неожиданно врезали по их колонне. Мотоциклов то ли пять, то ли четыре. Там дымом все затянуло, подсчитать трудно было. Пехоты уничтожили до двух рот, но тут больше твои отличились.

– А как немцы уничтожили засаду?

– Подтянули артиллерию да раскатали их, – пожал плечами майор. – Четыре экипажа сгорели в танках, решив атаковать, пока бьет артиллерия, вот немцы их и встретили распростертыми объятиями. Остальные покинули танки и орудия, подожгли их – все равно снарядов не осталось – и эвакуировались на машине. Поступили они, как я считаю, правильно, они нам еще пригодятся.

– Я тоже так считаю. Можно, конечно, погибнуть геройски, но потом кто будет уничтожать немцев, если ты сгниешь где-нибудь в овраге или окопе?

– Вот и я о том же… Прохоров идет.

Вместе с Прохоровым шел исполняющий обязанности командира двести шестнадцатого полка капитан Соколов, о чем-то горячо рассказывая подполковнику. Рядом шел майор Перепелкин, получивший временную должность командира двести семнадцатого полка.

– А, наша защита уже пришла, – заметил меня Прохоров. – Лейтенант Фролов!

– Я!

– За отличное прикрытие от налетов авиации противника выражаю вам личную благодарность!

– Служу трудовому народу!

– В общем, молодец. Но вызвали мы тебя не только выразить благодарность, тут у капитана Соколова появилась одна идея. Давай, капитан, выкладывай.

– Есть, – козырнул тот. Подойдя к капоту «мерседеса», где была расстелена карта, он начал излагать, показывая нужные квадраты: – До брода, к которому мы двигаемся, осталось сорок четыре километра по прямой или пятьдесят один по дорогам. Мое предложение такое: взять весь автотранспорт и под прикрытием дивизиона Фролова в полном составе в одиннадцать ночи выдвинуться к броду, где занять оборону. Дивизия после короткого отдыха в час ночи выдвигается следом, с задачей за ночь преодолеть как можно большее расстояние до брода. Я думаю, что немцы уже оправились от потерь, понесенных в бою с погибшим капитаном Смолиным, и утром продолжат преследование, так как идем мы в одну сторону. Поэтому двигаться нужно не останавливаясь, с краткими передышками, до брода, где нас будет ждать в обороне, чтобы отсечь противника, дивизион Фролова. Также есть мысль, освободив у брода грузовики, выслать их обратно к дивизии, чтобы забрать раненых, сняв этот груз с дивизии. У меня все.

– Что скажете, товарищи командиры?

– Идея здравая и вполне возможна в исполнении, – согласился после короткого размышления Васильев.

– Согласен с товарищами майором и капитаном, – кивнул я. – Только стоит ли оставлять дивизию совсем без прикрытия?

– Мы будем идти всю ночь, километров тридцать точно преодолеем. Должны преодолеть. Так что зенитное прикрытие до рассвета нам не понадобится.

– Я согласен с тем, что после того как дивизион на броде начнет занимать позиции, нужно будет отправить вам навстречу колонну, чтобы вывезти максимальное количество раненых и обессиленных бойцов. Может быть, до рассвета они успеют сделать две ходки, благо горючее у нас пока есть, – задумчиво покивал я, рассматривая карту.

– Хорошо. Так тому и быть. Майору Васильеву подготовить приказ о передислокации дивизиона Фролова, – хлопнул по капоту машины Прохоров. – Фролову подготовить дивизион к выступлению. Кстати, лейтенант, сколько еще вы сможете взять людей сверх того, что есть?

Вопрос заставил меня задуматься. Прикинув в уме, я уверенно ответил:

– Тридцать человек, не более.

– Соколов, отправь Фролову один из своих взводов.

– Товарищ подполковник, у меня во всех взводах не более двадцати человек. Может, лучше роту Ланцова? Там как раз тридцать и есть. Мы ее не пополняли.

– Пусть будет Ланцов.

– Товарищ подполковник, а кто будет командиром? Старший колонны? – спросил я.

– Ты и будешь.

– Ясно, разрешите выполнять?

– Давай, через полчаса чтобы был тут, доложишь о готовности дивизиона.

Снова вызвав всех командиров, я кратко изложил приказ командования. В принципе приказ они приняли, но нельзя сказать, что с восторгом. Дивизион только встал на отдых, продолжая наблюдать за темнеющим небосклоном, вряд ли мы за два часа успеем отдохнуть. Именно это было написано на всех лицах.

– Приказ всем ясен? Дивизиону отдыхать до одиннадцати часов, там уже выступаем. Непейбороде принять и рассредоточить по машинам роту Ланцова. Это все, разойдись.

– Есть! Есть!.. – откозыряв, командиры подразделений пошли «радовать» своих подчиненных.

– Артистов берем? – спросил начштаба.

– Сам подумай, Сань, что им тут делать? А так есть возможность спровадить их. Думаю, за бродом немцев еще нет. Да и раскаты, что мы слышали, больше напоминали не артиллерию, а ночную бомбардировку. А может, вообще склады горели. Думаю, немцев перед нами еще нет. Возможно, они слева, справа и сзади, но впереди вряд ли. Если только десант да диверсанты. Так что берем. Подготовь дивизион к выходу.

– Есть.

– Адель, тебе и твоим людям отдельное задание. Подготовьте мотоциклы. Один будет ехать впереди, километрах в двух, проводя разведку, другой – непосредственно перед колонной в дозоре. Дистанция от головной машины двести метров.

– Сделаем.

– Ну, это все. Если что, я в штабе дивизии.

– Хорошо.

Несмотря на сильную усталость, штабные все еще работали, да и Прохоров, устало покачиваясь, что-то обсуждал с Соколовым, поглядывая на карту.

Было уже начало десятого, и начало темнеть, поэтому они дважды пользовались фонариком, чтобы что-то рассмотреть на карте.

– Товарищ подполковник?

– Фролов? Подходи, есть что сказать?

– Есть, мне на это мой начальник штаба указал. Люди в дивизионе третий день спят урывками. Но они ладно, выдержат. Водители, когда час назад остановили машины, сразу уснули за рулем, только одному хватило сил сходить до ветру. В общем, поспят они до одиннадцати, немного придут в себя. До брода доедут, должны доехать, пассажиры, что сядут рядом, будут следить за ними, однако обратный путь они уже проделать не смогут. В общем, вместо роты Ланцова неплохо бы получить водителей, наверняка они есть.

– Хм, неплохая мысль, поддерживаю. Васильев, слышал?

– Да, товарищ подполковник. Сейчас займусь этим вопросом.

– Еще, товарищ подполковник, насчет того, что завтра утром дивизия, возможно, окажется под ударом авиации, так как до рассвета точно не успеет дойти до брода. Поэтому предлагаю батарею Сазанова оставить вот тут, – показал я на карте. Капитан Соколов подсветил фонариком, чтобы нам было лучше видно. – Место удобное, да и когда рассветет, по примерным прикидкам вы должны будете оказаться в этом районе. Дальше они уже будут вас сопровождать.

– Хм, и это тоже хорошее решение. Поддерживаю. Молодец, Фролов, видно, что ты серьезно относишься к своим обязанностям. Не зря свою должность занимаешь. Сейчас иди спи, а то уже шатаешься, а мы тут подготовим вас и дивизию к выходу.

– Есть.

– Все, свободен.

Просыпаться было очень тяжело, однако я пересилил себя и спросил Александра:

– Что, уже вставать пора?

На водительском сиденье засмеялся Адель, он и ответил:

– Время уже почти три часа, мы решили тебя не будить, дать выспаться. До брода осталось восемь километров. Большую часть дороги проехали без особых происшествий, только один раз водитель заснул да врезался во впереди идущую машину. Повреждения небольшие, так что продолжили движение. Но водители на пределе, а те, что мы взяли на смену, спят в кузовах мертвым сном.

– Понятно. Есть какие новости? – усаживаясь прямо и разминая затекшие конечности, спросил я.

– Не знаю пока. Мотоциклисты что-то обнаружили впереди, вот я и остановил колонну, пока они проводят разведку.

– Ясно, – открыв дверь, я вышел наружу, где царила жаркая июльская ночь. Стянув пилотку и вытерев ею лицо, посмотрел на дорогу впереди.

Там было пусто, только где-то вдали тарахтели мотоциклы, причем, судя по звуку, стояли, тратя драгоценное горючее, а не ехали. Сзади темными глыбами в ночной тишине возвышались машины дивизиона, начиная с зениток Иванова. Двери некоторых машин были открыты, слышались негромкие голоса, кто-то отливал на обочине. Кому надо было по большому, пользуясь временной остановкой, отошли от колонны метров на двадцать в поле и сидели темными кочками.

Сделав несколько приседаний, чтобы разогнать кровь по венам и проснуться, я упал на руки, погрузив ладони на сантиметр в пыль, и принялся делать отжимания. Это меня заметно взбодрило.

Когда я закончил заниматься гимнастикой, тоже вышедшие из машины и потягивающиеся Адель с Саней синхронно посмотрели в сторону внезапно послышавшихся мотоциклов. При серебряном свете луны мне их отчетливо было видно. Из машины продолжало доноситься сопение спящего Руссова.

– Один возвращается, а другой… вроде продолжил разведку, – прислушавшись, сообщил Адель.

– Похоже, – согласился я. – Батареи Сазанова не вижу. Она ожидает дивизию, как и договорились?

– Да, километрах в десяти осталась позади. Там распадок удобный, – сделав пару приседаний, ответил Адель.

– Понятно.

Через минуту показались трое мотоциклистов на тяжелом трофейном мотоцикле с пулеметом в люльке. Позади водителя была заметна фигура Бутова.

Когда мотоцикл остановился рядом и заглох, я велел сержанту:

– Докладывайте, что там у вас?

– Двенадцать машин, брошенных, товарищ лейтенант. Мы осмотрели: в кузовах в основном саперное имущество, шанцевый инструмент, слесарные инструменты, лопаты и тому подобное. В остальных пустые бочки из-под топлива. Видимо, у какой-то отступающей саперной части кончилось горючее. Мы там посмотрели следы при помощи фонариков. Они слили горючее в три машины и двинулись дальше. Это все.

– Машины стоят вместе? – спросил я.

– Восемь – одной группой, еще четыре метрах в трехстах дальше.

– Понятно. Выдвигаемся к колонне, там остановка на полчаса. Машины, если они в порядке, заберем себе. Выезжаем.

Через минуту колонна двинулась догонять мелькающий впереди мотоцикл Бутова.

Буквально через полкилометра я действительно заметил темные глыбы грузовиков, стоявших на обочине.

– Сань, сколько нам не хватает машин до полного штата? – спросил я начштаба.

– Восемь, – тут же отозвался Майоров. Видимо, у него крутились те же мысли, что и у меня.

– Оформляй восемь машин, теперь это наше имущество. Пусть водители посмотрят, которые из них лучше, и будите водителей, что дал Прохоров, им теперь есть чем управлять.

В нашей колонне вместе с машинами дивизиона также были одиннадцать машин из трофеев, что захватила дивизия при бое на броде. Они тоже шли с нами и были забиты до предела боеприпасами и ранеными. В общем, вся колесная техника. Кроме «мерседеса» Прохорова и обоих бронетранспортеров.

Осмотр и разгрузка машин не заняли много времени, основное мы оставили – лопаты, ломы и топоры еще пригодятся, когда будем рыть капониры и окопы, но всякие ящики с ненужным нам саперным имуществом мы выгрузили. Через полчаса увеличившаяся на двенадцать машин колонна, продолжила движение. Бак топливозаправщика опустел на тонну горючего, да не завелась одна из полуторок, мы ее взяли на прицеп. Водители, когда рассветет, посмотрят, что с ней – бросать технику не хотелось.

Через час езды Адель уснул на заднем сиденье рядом с Майоровым, а я занял его место, Руссов, как спал на переднем, так и продолжал спать.

Мы выехали к броду, у кромки воды которого стояли оба мотоцикла разведчиков.

Остановив «эмку» рядом, я громко, стараясь перекричать работающий мотор машины, спросил:

– Бутов, что у вас? Узнали, брод проходим?

– Товарищ лейтенант, кажется, на той стороне кто-то есть! – в ответ крикнул Бутов, видимо, он хотел еще что-то добавить, но его заглушил шум колонны, остановившейся наверху. Приказа подъезжать к броду у них не было – мало ли что.

– Провести разведку. Пошли одного бойца, мы его отсюда прикроем! – крикнул я в ответ и, вернувшись на место, стал сдавать назад.

Берега речки густо поросли камышом и кустарником, и только на спуске к воде было расчищено двадцатиметровое пространство. Судя по колеям, бродом пользовались довольно часто.

Через полчаса снявший сапоги пограничник перешел на ту сторону, держа трофейный автомат над головой, и довольно быстро вернулся обратно в сопровождении двух бойцов в касках и плащ-палатках. Бутов не ошибся, оказалось, на другом берегу шестидесятиметровой речушки занимала оборону одна из дивизий второго эшелона. Причем позицию она заняла только сегодня к обеду. В общем, бойцы только перед самой темнотой закончили окапываться.

Как сообщил переправившийся на этот берег старший лейтенант Скалкин, командир стрелковой роты, что держала оборону у брода, они услышали наши переговоры и спокойно ждали бойца, чтобы без эксцессов сообщить, что тут свои. А то бывают нервные, стреляют на окрик, уже были такие в двенадцать ночи.

– Я о вас сообщил командиру батальона, разбудил его. Он велел узнать, что за часть, и перезвонить. Стоит из-за вас будить комполка или комдива или нет.

– Еще как стоит. У вас в дивизии как с автотранспортом? – спросил я у него, пока мы стояли у капота «эмки» и наблюдали, как регулировщики из роты Скалкина, подсвечивая брод фонариками, помогают моему дивизиону переправляться на тот берег. Оказалось, брод был узким, пришлось даже слеги втыкать, чтобы его отметить.

– Автобат есть, сотня машин. Тут недалеко.

– В общем, такие дела. Наша сто третья дивизия сейчас прорывается сюда. Думаю, можно отрядить ваши и мои машины и вывезти всех разом. А то они на одной силе воли идут, какие сутки уже толком не спят.

– Дивизию на ста грузовиках?! – удивился старлей.

– Да там от дивизии едва три тысячи осталось.

– Понятно. Тогда сейчас подожди, я с комбатом свяжусь, опишу обстановку. Если все, что ты говоришь, правда, то действовать нужно немедленно.

– Я пока машину перегоню на ту сторону.

– Хорошо.

Запрыгнув на подножку предпоследней машины, Скалкин переправился на другой берег и скрылся в ходах сообщения, а мы пристроились за последней полуторкой и, осторожно преодолев брод, ревя мотором, въехали на кручу берега и остановились сразу за окопами. Скалкин сообщил, что сзади находятся небольшой лес и деревня, где стоят тылы их полка. В лесу есть место, где расположить дивизион. Более того, даже дал проводника. Он сейчас с начштаба едет на передовой машине, показывать стоянку. Я приказал Майорову дать людям отдых после трудного дня и ночи. Пусть люди спят, а стрелки Богданова станут в охранение.

– Товарищ лейтенант, товарищ старший лейтенант просит спуститься к нему на НП, – подошел ко мне боец, когда мы с Аделем вылезли из машины.

– Веди, – велел я.

Придерживая автоматы, чтобы не зацепиться стволом о песчаные осыпающиеся стенки траншеи, мы дошли до небольшой землянки, вход которой был завешен плащ-палатками.

– Откуда такое богатство? – спросил Скалкин, заметив наши автоматы.

– Немецких диверсантов в нашей форме уничтожили, – спокойно пояснил я. Адель в подтверждение кивнул.

– Комбату я сообщил о вас и о дивизии Прохорова, сейчас он напрямую выходит на комдива, уведомив комполка. Будут принимать решение. Комбат сейчас лично подойдет, он тут недалеко расположился.

– Комдив у вас нормальный?

– Халкин-Гол, финская… Повоевать успел, нормальный командир, – спокойно кивнул старлей. – Полковник Филиппов, может, слышали?

– Не доводилось, – покачал я головой.

– Бывает. Пока комдива нет – он или свяжется с нами, или сам приедет – расскажите, как там было. А то мы только одного немца живьем и видели. Да и то – борт-стрелка со сбитого бомбардировщика.

– Журнал боевых действий остался у начштаба. Он сейчас с дивизионом, там подтверждение наших боевых действий, а если кратко, то началось все, когда я попал в военкомате Ровно на военкома…

– Да-а-а, помотало вас, – протянул Скалкин, когда мы закончили щедро делиться своим опытом с присутствующими.

Кроме нас троих в землянке сидели все его взводные, а также часть сержантского состава, кто поместился. В середине рассказа подошел комбат, капитан Михайлов со свитой, он тоже живо обсуждал все, что я рассказывал. Особенно описанный мной пятидневный бой обычного стрелкового батальона с целым пехотным полком немцев. Реальный случай, кстати, мне про него один раненый командир рассказал, когда водитель санитарной машины менял колесо рядом с позициями моей батареи дней шесть назад. Потери наших за эти пять дней составили всего двадцать процентов списочного состава. А рассказ был действительно интересный. Мало того что у батальона оборона была поставлена не на ячейки, а на полнопрофильные окопы и дзоты, так еще когда начинался обстрел артиллерии, они хватали оружие и боеприпасы и бежали метров на триста назад, где были вырыты замаскированные противовоздушные щели, и там пережидали обстрел. Как только он прекращался, бежали обратно и шустро приводили окопы в норму, убирая завалы и откапывая ходы сообщения. Вот удивлялись немцы, когда вместо полупустых окопов с оглушенными защитниками их встречал сначала прицельный залп, а затем беглый, опять-таки прицельный огонь. Так и воевали. Дважды немцы врывались на позиции батальона. В первый раз это были восемь танков, от которых отсекли пехоту, да так там и сожгли коктейлями Молотова. Второй – после приказа на отход, когда ослабленный батальон отступал и пулеметчики не смогли удержать вал пьяных немецких гренадеров. Именно тогда были самые большие потери после страшной рукопашной. Рассказывал капитан с ампутированной ногой, начштаба того полка, куда входил тот батальон.

– Значит, говоришь, ваши тридцатисемимиллиметровки немецкие танки на раз дырявят? – после обсуждения, как вел бой тот батальон (Михайлов молодец, не цеплялся за устав, обсуждая окопы и противовоздушные щели), спросил комбат.

– Борта-корму на раз. Лобовую не всегда, это смотря какой танк. Если легкие, то запросто. Т-III или T-IV не всегда, лучше им в борта бить. Да и трофеев у нас много. Все мои бойцы в трофейных сапогах, раньше обмотки были. У некоторых оружие, в большинстве пулеметы. Есть грузовики, мотоциклы. Да что мотоциклы, у нас две трофейные двуствольные зенитки есть! Так что если умеешь воевать, без трофеев не останешься.

– Товарищ капитан, там машины подъехали. Вроде командование наше, – сказал кто-то из стоявших снаружи сержантов.

– Разойдись! – мгновенно скомандовал Михайлов.

Подсвечивая фонариками – все-таки было еще темно – в траншею, а потом и в землянку спустились несколько командиров, начиная от полковника и заканчивая капитаном. Кстати, у батальона оборона была поставлена именно на ячейки. Было только несколько ходов сообщения у землянок.

– Так это, значит, и есть те самые, хм… окруженцы? – пробасил высокий медведеподобный командир со шпалами полковника в петлицах и наголо бритой головой. Скорее всего, это и был командир дивизии Филиппов.

– Товарищ полковник, командир отдельного зенитного дивизиона лейтенант Фролов, – вскочив, козырнул я.

После меня представился Адель.

– Видел я твой дивизион, видно, что техника и люди в порядке, часовые службу хорошо несут. Чуть не пристрелили, когда пароль спрашивали. Что там еще за цифровое обозначение?

– Очень просто, товарищ полковник. Пароль, например, двадцать один, часовой окликает и говорит, например, пятнадцать – тут цифру он сам придумывает. Вам нужно только в ответ назвать цифру, чтобы с пятнадцатью сложить и получить двадцать одно. Простой шифр. Бойцы моего дивизиона им пользуются уже в течение десяти дней. Сбоев не было.

– Молодцы, хитро. Давай рассказывай, что ты тут моим успел про свою дивизию наговорить, – присаживаясь на лавку, велел полковник.

Пришлось рассказывать подробно, особенно про бои как батареи, так и совместные с дивизией.

– Ясно. Твои люди спят мертвым сном, автобат у меня под парами, готов выехать в любое мгновение. Я даже четыре броневика выделил из разведроты в охранение и батарею зениток, но нужен проводник. Не столько показать – где примерно находится твоя часть, я знаю, – а сколько для опознания.

– Я поеду, товарищ полковник. Меня командование дивизии хорошо знает, – шагнул вперед Адель.

– Принимается. Машины к броду подойдут… Майор, когда твои машины тут будут? – спросил Филиппов, обернувшись к майору-грузину с общевойсковыми петлицами.

– Так должны уже быть.

– Хорошо. Подберете лейтенанта – и вперед. До рассвета вы наверняка успеете к дивизии, а там под прикрытием зениток обратно.

– Товарищ полковник, в квадрате шесть – ноль восемь находится батарея из моего дивизиона. Пусть, когда будут возвращаться, прихватят и их.

– Подберем, не волнуйся.

– Есть не волноваться.

– Кажется, слышу шум моторов. Выйдем на открытый воздух, посмотрим.

Когда мы вышли, к броду подъехали три пушечных броневика, из головного выскочил танкист и подошел к нам.

– Гордеев. Подбери проводника, вот этого лейтенанта-пограничника, и выезжай.

– Есть.

Через минуту броневики, преодолев брод, стали карабкаться на холм. За ними потянулись грузовики, десятки за десятками. Там были и полуторки, и ЗИСы, и даже пара старинных «фордов».

– Ну все, лейтенант, пока отдыхай. Все, что мог, ты сделал. Тех раненых, что были в твоих машинах, уже отправили в тыл. Так что пока свободен.

– Есть, – козырнул я.

Обойдя легковушки, принадлежавшие командованию дивизии, я подошел к своей «эмке» и отогнал ее с продолжавшим спать Руссовым в расположение дивизиона, где спокойно лег досыпать, помня пословицу: «Солдат спит – служба идет».

– А, вот ты где! – услышал я возглас Аделя. Подойдя ближе, он выглянул из-за моей спины и удивленно спросил, взяв один из уже обработанных тэтэшных патронов: – Ты чем это занимаешься?

– Увеличиваю мощь своего оружия, – открутив тиски, я бросил очередной «дум-дум» к собратьям. – Выспался?

– Честно говоря, еще бы поспал, но рядом начала палить батарея Сазанова, тут волей-неволей проснешься.

– Понятно. У них недалеко от лагеря была третья запасная позиция, значит, две они уже использовали… Что-то немцы разлетались.

Что после стрельбы позицию надо менять, мои бойцы усвоили свято, поэтому, отбив налет, батареи переезжали в другие места, подготовленные бойцами саперного батальона Филиппова. Аделю, отсыпавшемуся после ночного вояжа к остаткам прохоровской дивизии, не повезло, что батарея Сазанова полчаса назад начала отбивать очередной налет. На самом деле это был не налет – немецкие бомбардировщики выбрали недалекую излучину реки как ориентир, и весь день его использовали, и при подлете, и при возвращении. А на километр спокойно били даже пулеметы Индуашвили, это только к вечеру немцы стали подниматься на три километра.

Близился уже вечер третьего июля, только сегодня в десять часов дня последние подразделения дивизии Прохорова на машинах полковника Филиппова были перевезены на эту сторону безымянной речушки. Адель тогда, найдя нас, почти сразу завалился спать в одной из машин обеспечения и вот проснулся только сейчас, в семь вечера. Даже как-то странно, даже суток не прошло, а было это все как будто неделю назад.

– Что было, пока я ездил за прохоровцами и спал? – спросил он, рассматривая крестообразные надпилы, после чего вернул патрон откуда взял и присел на стоявшее рядом полено.

– Да почти ничего. В одиннадцать я объявил побудку, люди более-менее выспались. Завтрак, потом обслуживание техники. Ах да, меня еще в штаб Шестой армии вызывали, к командарму Музыченко, мы с Майоровым скатались. Генерала не видели, уехал куда-то, встретились с начштаба армии комбригом Ивановым. Теперь мы числимся за тридцать седьмым стрелковым корпусом Шестой армии. Забрали нас у Прохорова.

– А с ним что?

– Они, оказывается, тоже из Шестой армии. Отвели на десять километров, теперь пополняют людьми и техникой. Сами же вышли. Со всеми знаменами и документами. Даже часть тяжелого вооружения приволокли. Это я про пушки и станковые пулеметы. Полковник еще хотел Сашку забрать и расчет Семенова, но я не дал – сам подписывал документы о формировании дивизиона.

– Обиделся?

– Нет, он с нами в штабе армии был, Иванов ему дивизион зенитных пулеметов пообещал из резерва. Так что расстались мирно.

– Ну, это все понятно, и что мы будем делать? Я остался на своей должности?

– Да, кстати, тут в двенадцати километрах штаб тридцать седьмого стрелкового корпуса, нужно будет съездить в особый отдел. Это как-то связано с вашими делами.

– По дивизиону что?

– Получили подтверждение приказом о формировании отдельного зенитного дивизиона на базе третьей батареи отдельного дивизиона города Ровно, вэчэ номер… Почту оставили ту же. Так что я теперь по всем документам командир дивизиона, даже удостоверение поменяли. Майоров начштаба, Руссов комиссар, ну а ты – особист. Только с Бутовым было посложнее, армейские особисты хотели их забрать, по штабам был приказ отправлять всех вышедших из окружения милиционеров, бойцов НКВД и пограничников в особые отделы. Так что я оформил их как комендантский взвод. Нам положено по штату. В общем, как пришли в этот лес сегодня рано утром, так до сих пор и стоим, только орудия рассредоточили по фронту. Иванов в трех километрах, Сазанов тут рядом. Да ты его слышал. Так что пока ты спал, ничего экстраординарного не случилось, я, как вернулся из штаба армии, отдал приказы и за патроны засел. Майоров с Непейбородой и старшинами батарей проводят инвентаризацию имущества. Руссов в политотделе филипповской дивизии – материал набирает. Так что пока все спокойно. Нас, можно сказать, придали Филиппову, и мы на его обеспечении, уже снаряды получили, питание. В общем, пока все спокойно. Обещали людьми пополнить и оборудованием, что мы не получили по штату. Ах да, Богданова у нас забрали. Да и вообще всех стрелков, так что охрана снова на самих батарейцах.

– Богданов командир хороший, но все-таки ротный старшина. Зам у него, старший сержант Скрипка, вообще авиационный техник. Остальные кто повара, кто писари, кто механики. Так что не велика потеря, хотя, конечно, жаль, парни проверенные.

– Это да.

– Немцы подошли?

– А ты знаешь, нет. Разведка Филиппова на двадцать километров отъезжала, час назад вернулась, мне Саня доложил. Немцев не встретили. Видимо, где-то на другую дорогу свернули. Хотя пыль видели.

– Приказ какой дали?

– Защита фронта, где стоит дивизия Филиппова, от налетов авиации противника. Наверняка комдив подсуетился и выбил нас для усиления своей зенитной службы. И так понятно, что основной удар будет на его позиции.

– Почему?

– Так брод же… Черт, испортил, – пробормотал я, откидывая изувеченный тисками патрон к трем близнецам. – Немцы сперва попробуют с ходу пробиться, потом перейдут на позиционные бои, если не получится. Потом подойдут войска второго эшелона, наведут где-нибудь понтоны – и опять на прорыв. И снова наши войска в колечке. Так что все вернется на круги своя. А сейчас мы выполняем приказ командующего армии и защищаем брод. Несут службу две батареи, Сазанова и Иванова. Батарее Индуашвили я дал отдых, люди после обслуживания техники и вооружения отсыпаются. Немцы летают пока не сильно. Пусть хоть одна часть будет отдохнувшей.

– Понятно. Я «эмку» возьму?

– Да, конечно.

– Слушай, – даже не делая попытки встать, спросил Адель, – а откуда у тебя слесарный стол? Он вроде разборный?

– Помнишь, вчера ночью на двенадцать машин наткнулись? Саперные части бросили? Так оттуда. Старшина там много что нашел, половину сразу старшему водителю на баланс поставил, теперь тот за все это отвечает.

– Старшим водителем поставили Матвеева?

– Ну да, он такую же должность занимал на гражданке, бригадиром в автохозяйстве был… Ну все, не мешай. Ты до ночи, главное, вернись, чую, снимут нас скоро отсюда.

– С чего это такие предчувствия? – спросил привставший было Адель, снова усаживаясь обратно.

– Полдня южнее грохотало, а потом и вовсе сдвинулось к нам в тыл. Как бы фронт не прорвали.

– Ты думаешь, немцы с ходу нашу оборону прорвали?

– Да к гадалке не ходи! Наверняка на место прорыва бросили все подвижные части. Поэтому и говорю: поторопись. Если нас тут не будет, оставлю посыльного с информацией, где мы.

– А?..

– Дивизион готов к немедленному выходу. Топлива под завязку, продовольствия и боеприпасов тоже. Непейборода где-то достал. О, кстати, насчет машин. Лишние, что мы на дороге нашли, ну, саперов, Прохорову мы так и не отдали. Он как-то прознал и Васильева прислал, те, что они нам выделили, забрали, а лишних не было, мы их в автобат к Филиппову временно отогнали. Так ни с чем и уехали. Нам нужнее, а они еще получат. Им маршевые группы в первую очередь идут, да и технику они уже получать начали. Тут ближайшая железнодорожная ветка действует. Недалеко проходит, в тридцати километрах. Мы там в обед были, когда в штаб армии ездили.

– М-да, столько всего произошло, а я спал, – покачал головой особист.

– Не ты один. Вон в той палатке, что мы у мобилизованных забрали, батарея Индуашвили, часть бойцов хозвзвода и Бутов со своими пограничниками спят.

– Пусть отдыхают, заслужили… А Лопарева что тут делает? Артисты что, не уехали? – удивился Адель, указав куда-то мне за спину.

Обернувшись, я увидел, как Михайлова, Лопарева и еще одна артистка прогуливались у ряда наших машин.

– Ну да, они решили дать вечерний концерт, – я посмотрел на часы. – Ты на него все равно не успеешь, он в восемь вечера начнется, а сейчас уже семь.

– Почему они не уехали, если, ты говоришь, фронт нестабилен?!

– Да я им говорил. Даже просил уехать. Уперлись, все свое талдычат, – отмахнулся я. – Чую, опять вместе к нашим прорываться будем.

– Сплюнь. Кстати, почему сразу не разбудил, если меня в особый отдел корпуса вызвали?

– Во-первых, вызвали тебя на девять вечера. Во-вторых, там все равно никого до этого времени нет, диверсантов в тылах ищут. В-третьих, через полчаса тебя бы разбудили.