Текст книги "Вторая мировая как битва народов. Страны войны"

У Красной армии, в отличие от финнов, имелся четкий стратегический план – вся операция вторжения была детально проработана на штабных картах. Задачей войск было за две недели дойти до Хельсинки и через три недели захватить всю территорию Финляндии. В приказе по войскам было сказано: при выходе на шведскую и норвежскую границы границу не переходить, а приветствовать шведских и норвежских пограничников.

На начало войны соотношение вооруженных сил по личному составу было двукратным в пользу СССР. Советский Союз имел абсолютный перевес в танках, самолетах, артиллерии. Проблемой для сталинского руководства оказалось то, что Красная армия, как неожиданно выяснилось, плохо подготовилась к войне и не очень умела воевать.

21 декабря 1939-го был очередным днем рождения Сталина. Желая его порадовать, советские войска перешли в крупномасштабное наступление. В результате две советские дивизии попали в окружение и были полностью уничтожены. Наступление провалилось.

У советского командования была четкая позиция, что с Финляндией лучше всего воевать именно зимой. Ведь зимой танки могут пройти по твердому снежному насту, а в остальное время года техника завязнет в болотах. Однако быстро выяснилось, что Красная армия в целом очень плохо подготовилась к войне, в т. ч. зимней.

Советским командованием были запланированы два основных удара – один со стороны Ленинграда, другой на севере. План был быстро рассечь Финляндию и зайти финской армии с тыла, но это не удалось осуществить. Линия Маннергейма сыграла важную роль в сдерживании советского наступления – укрепления такого класса в то время красноармейцы и их командиры брать не умели. Позднее, в 1944 году, Красная армия прорвала линию совершенно спокойно – к тому времени был накоплен богатый боевой опыт.

Когда ко дню рождения Сталина Финляндию не удалось взять, стало ясно, что план советского блицкрига провалился. В это же время Советский Союз был исключен из Лиги Наций, которая признала его агрессором.

Здесь стоит отметить важный момент. Война с Финляндией стала первой войной Советского Союза против независимого суверенного государства. Все прежние вооруженные конфликты с участием СССР были просто конфликтами. Даже Польша уже агонизировала, когда туда вступил Советский Союз, а вот выступление против Финляндии было в чистом виде агрессией.

Реакция европейцев была однозначной – Советский Союз напал на Финляндию и тем самым совершил акт агрессии. Гитлер реагировал спокойно – он был занят своими делами и доволен тем, что Советский Союз втянулся в войну с Финляндией.

Официальная позиция самого Советского Союза была такой – мы не воюем с Финляндией, а лишь помогаем освободить страну демократическому народному правительству (созданному Москвой правительству Куусинена).

Если говорить об общих итогах Зимней войны, то решающей причиной того, что при подавляющем военном превосходстве Сталин не стал дожимать противника, стали внешнеполитические соображения Москвы. Сыграло свою роль и обессиливание финской армии. Сталин понимал, что в этой обстановке легко может диктовать Хельсинки свои условия. Также он осознавал, что дальнейшую оккупацию Финляндии, во-первых, будет трудно осуществить без больших затрат сил и средств, а во-вторых, что после этого сладить с финнами будет совсем не просто – они продолжат оказывать сопротивление. Затяжной войны и войны партизанской ему не хотелось. Надо было как-то выходить из сложившейся сложной внешнеполитической и военной ситуации.

К весне 1940 года, с одной стороны, Москвой в основном уже были решены чисто военные задачи, с другой стороны, маячила перспектива конфликта с Великобританией из-за Финляндии. Эти два главных обстоятельства подтолкнули Сталина к мирным переговорам.

12 марта 1940 года в Москве был заключен советско-финский мирный договор, согласно которому военные действия должны были закончиться в 12 часов дня 13 марта. За это время Красная армия успела занять Выборг. Ровно в 12 часов финны снялись с боевых позиций и ушли.

Граница Финляндии была передвинута далеко на запад, страна потеряла 11 % своей территории. Она стала такой, какой является в настоящее время. Исторически эта граница была установлена между Россией и Швецией еще по Ништадтскому миру при Петре I. Печенгу отдали финнам, к удивлению всех, кто присутствовал при подписании договора. Финляндия передала Советскому Союзу военную базу в Ханко, мыс Гангут, якобы для того, чтобы перекрыть огонь морской артиллерии, Финский залив. 400 тысячам финнов пришлось уехать из своих домов – в масштабах небольшой страны это была огромная масса людей (к примеру, потерянный Выборг был вторым или третьим по величине городом Финляндии).

После подписания вынужденного мира в Хельсинки были приспущены все флаги в знак траура. Это была национальная трагедия. Маннергейм говорил: «Мы храбро воевали, но что делать – обстоятельства оказались выше нас».

Международная реакция на войну и ее итоги была крайне отрицательной. Гитлер, напротив, приободрился, увидев, что финны смогли оказать неожиданно сильное сопротивление огромной Красной армии, что советские войска не так сильны, как считалось.

Конечно, финны горели идеей реванша за поражение, но для этого им надо было найти сильных союзников. Когда в апреле 1940 года немцы заняли Норвегию и Данию, финское руководство склонялось к тому, чтобы укреплять нейтралитет и не вмешиваться. У них даже возникла любопытная идея объединиться с нейтральной Швецией, эта идея несколько раз всплывала в течение 1940 года, но встретила жесткий отпор Берлина и Москвы.

Финны принялись активно вооружаться. В Финляндию стало поступать закупленное новое оружие, одновременно с этим к ним зачастили военные эмиссары из Берлина. Подчеркнем при этом важный момент – формально финны никогда не заключали военного союза с гитлеровской Германией, даже терминологически они назывались не союзниками, а лишь «братьями по оружию». Это важно отметить – de jure финны никогда не являлись союзниками Гитлера.

Много вопросов возникает по поводу 25 июня 1941 года – кто именно спровоцировал новую войну, кто первый нанес в ней удар.

22 июня 1941 года на новой советско-финской границе происходили странные события. Немецкие самолеты летали над советской территорией и молча садились в Финляндии. Это были разведывательные самолеты, всего несколько штук. Скорее всего таким образом немцы хотели втянуть Финляндию в войну. Геббельс трубил, что рядом с немцами против большевиков воюют финские братья. После чего последовало опровержение. Финны твердо заявили: «Мы нейтральны».

Однако 25 июня 1941 года был получен приказ, который поднял на Финляндию Ленинградский военный округ и Балтийский флот. Около трехсот бомбардировщиков должны были разбить немецкие самолеты и аэродромы на территории соседей, после чего в дело должны были выступить войска. В ответ Финляндия объявила, что находится в состоянии войны с СССР.

Началась новая война. Немецкие войска активно действовали на Крайнем Севере через территорию Финляндии и Норвегии. Они стремились прорваться к стратегически важному Мурманску, перерезать железную дорогу из Мурманска в Ленинград, захватить Рыбачий полуостров. Финские войска действовали южнее. Были предприняты попытки со стороны Красной армии вторгнуться на территорию Финляндии, которые были отбиты финскими войсками. В августе 1941 года финны начали наступление в районе Петрозаводска и Онеги, в ходе которого части Красной армии были разбиты наголову, 60 тысяч человек попали в плен. Формально финская армия действовала автономно, но на практике все ее действия координировались немцами.

Маннергейм и финское руководство первоначально ставили основной целью лишь выйти на старую границу (существовавшую до Зимней войны) и встать на ней. Некоторые финские офицеры и солдаты отказывались идти дальше этой линии: мол, мы выполнили поставленную задачу и завоевывать ничего лишнего и чужого не станем. Но затем в стране усилилась националистическая пропаганда: призывы объединить Большую Финляндию, занять всю Карелию. Финны захватили Петрозаводск, который переименовали, назвав его Онежский город – Яанислинна. На захваченной территории финнами проводилась политика расовой дискриминации – людьми первого сорта считались финны, карелы, вепсы, т. е. все финно-угры. Многие же русские стали узниками концлагерей, хотя формально последние так не назывались – использовалось нейтральное понятие «поселения». Их часто не обносили колючей проволокой: в этом не было необходимости – кругом была тайга. Десятки тысяч советских граждан погибли в этих лагерях от голода, холода и болезней. Даже сегодня финские политики и историки порой занимают старую позицию, утверждая, что юридически как таковых финских концлагерей на советской территории не существовало.

Тот факт, что наступление финнов в 1941 году оказалось столь победоносным, достаточно сложно объяснить. Имеется даже такой невероятный пример, как разгром целой советской танковой дивизии фактически силами велосипедного взвода. Советские солдаты порой просто бросали оружие, будучи разгромлены прежде всего психологически. В плен к финнам попало около 60 тысяч военных, которым пришлось очень тяжело. Отдельно стоит упомянуть про участие в помощи советским пленным Маннергейма, спасшего жизни многих из них. Именно он организовал доставку пленным посылок Красного Креста, распорядился о переводе части пленных из восточных районов на запад и о распределении их по крестьянским хуторам, чтобы они смогли выжить. В Хельсинки, в музее Маннергейма, над кроватью маршала висит герб Финляндии из соломки, сделанный для него в качестве подарка советскими военнопленными.

К концу 1941 года финны на севере вышли далеко за рубежи старой Финляндии, а на юге подошли к берегам реки Сестры, к старой границе, и там остановились.

Оценки роли Финляндии в блокаде Ленинграда разнятся. Кто-то считает финнов ответственными сообщниками этого преступления, другие считают, что если бы не финны, то не было бы даже тех небольших ручейков, по которым помощь доходила до блокадного Ленинграда. Правы и те и другие.

С территории Финляндии Ленинград не обстреливали и не бомбили. Финские войска остановились на старой границе и не двинулись дальше. Конечно, финские военные и политики несли свою долю ответственности за блокаду города и массовую гибель ленинградцев, но они мало что могли с этим поделать. У них самих было довольно тяжелое положение, да и причин испытывать благодарность к Сталину и Советскому Союзу у них не было.

Трагический опыт войны привел руководство СССР и Финляндии к пониманию необходимости установления прочных добрососедских отношений, что и было достигнуто в послевоенный период.

Что касается общих военно-политических задач, которые финское руководство ставило перед собой в период, когда Гитлер быстро наступал и когда казалось, что крах Советского Союза скор и неминуем, то основной целью было возвращение Карелии. Финны в тот период надеялись получить территорию большую, чем была у них до Зимней войны.

Маннергейм был более умерен в своих планах. Он уже после Московской битвы зимы 1941/42 гг. понял, что блицкриг немцев провалился и что Советский Союз сохраняет возможности и волю для продолжения войны. Он отлично знал русскую армию и понимал, что советские неудачи первого этапа войны будут исправлены. Понимал, что Финляндии необходимо как можно раньше начинать искать пути выхода из войны.

Великобритания объявила Финляндии войну 6 декабря 1941 года. Соединенные Штаты этого делать не стали, хотя Финляндия фактически действовала как союзница Германии. Американское посольство в Хельсинки активно работало с финским руководством, настаивая на необходимости скорейшего выхода из войны. По инициативе англичан «финский вопрос» был поднят на конференции союзников в Тегеране в конце 1943 года. Спор разгорелся тогда вокруг приемлемости термина «безоговорочная капитуляция» в отношении Финляндии.

Уже в 1942 году финское руководство начало понемногу отворачиваться от Гитлера, т. е. еще до разгрома нацистов под Сталинградом. В 1942 году на юбилей Маннергейма, которому исполнялось 75 лет, неожиданно для всех прилетел сам Гитлер. Маннергейм принял фюрера демонстративно холодно и вежливо, безо всякого восторга. Гитлер уговаривал его наступать дальше, а заодно отдать Германии всех финских евреев. Маннергейм твердо отказал. Порой он разговаривал с Гитлером как фельдмаршал с ефрейтором. Раздраженный Гитлер улетел ни с чем, вслед за ним прилетали Гиммлер и Геббельс. Все они уговаривали Маннергейма активнее воевать и отдать евреев, которых в Финляндии было полторы тысячи человек. Маннергейм не только никого не отдал, но через несколько дней после визита Гитлера демонстративно принял делегацию офицеров-евреев финской армии (в которой воевало 300 евреев).

Тем временем в стране оживилась так называемая мирная оппозиция. Финляндия была демократическим государством – активно работали парламент, социал-демократы, не вводилось никаких ограничений на политическую деятельность и свободу прессы. Демократия работала в полном объеме, запросы правительству в парламенте обсуждались в рабочем порядке. Влиятельный молодой политик Урхо Калева Кекконен, социал-демократ, призывал незамедлительно искать пути к миру, прекратить войну, которая не принесет Финляндии ничего хорошего. Вскоре начались переговоры о мире.

В результате Петрозаводской операции Красной армии к 1944 году финнов изгнали с советской территории. Советские войска подошли к границе, но финны отчаянно сопротивлялись. Предложение о «безоговорочной капитуляции» их категорически не устраивало. Гитлер обещал всяческую помощь: немцы дополнительно дали финнам продовольствие и танки. Президент Рюти заявил, что Финляндия не подпишет капитуляцию и не выйдет из войны. Тогда его сместили и президентом стал Маннергейм, который хотел скорейшего выхода из войны с СССР.

Интересным эпизодом войны стал категорический отказ Маннергейма участвовать в так называемой гитлеровской «тотальной войне» после Сталинграда. Именно в это время финны стали все больше подчеркивать, что ведут свою особую войну. Финляндия никогда не являлась чистым немецким сателлитом, в отличие от Венгрии, Румынии, Словакии, Хорватии. Немцы никогда не были в состоянии в полной мере диктовать Финляндии свою волю, Финляндия всегда занимала особую позицию.

Решающим месяцем стал сентябрь 1944 года. 4 сентября прекратились боевые действия между Красной и финской армиями, а перемирие с Советским Союзом было подписано 19 сентября. Одним из главных принятых финнами условий Москвы, согласованным с союзниками, было требование предъявить немцам ультиматум об уходе с территории страны. Немцев к тому времени в Финляндии располагалось 200 тысяч человек. В октябре 1944 года в исполнение договора началась так называемая Лапландская война – Lapinsota: финны против немцев. Финские войска не очень хотели воевать против своих бывших братьев по оружию, но на них крепко нажимало советское руководство. К этому времени в Хельсинки прибыла мощная делегация – Союзная Контрольная комиссия во главе с Андреем Александровичем Ждановым, всего 200 человек, в числе которых было и 4 англичанина. Она заставила финнов реально воевать с немцами. Финнам этого не хотелось, но ими был подписан договор, условия которого должны были выполняться. Начались военные действия на финской земле, в основном на севере страны. Немцы ответили тактикой выжженной земли – уходя из города или поселка, они их полностью разграбляли и сжигали. Немцы окончательно ушли с территории Финляндии лишь в апреле 1945 года – в Норвегию.

После окончания войны Маннергейм не был осужден как военный преступник. В марте 1946 года он ушел с поста президента по состоянию здоровья. Лечился, путешествовал по Европе, написал два тома интересных мемуаров. Умер в январе 1951 года после очередной операции на желудке.

В современной финляндской историографии Зимняя война считается неотъемлемой частью Второй мировой войны. По территориальным итогам Второй мировой войны Финляндия вернулась к границам, которые были установлены по итогам Зимней войны и дополнительно потеряла Печенгу.

В 1948 году между Советским Союзом и Финляндией был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве, которым отношения между двумя соседними странами регулировались вплоть до 1992 года. Наконец прочно установились мирные и добрососедские двусторонние отношения, сохраняющиеся и поныне.

6
Варшавское восстание и современная польская память о войне

Вацлав Радзивинович, польский журналист

В целом Вторая мировая война и, более конкретно, Варшавское восстание поляков против нацистов в августе – октябре 1944 года – основополагающий исторический миф современного польского общества. Это базис исторического самосознания поляков, который органично вписывается в длинную традицию прошлых восстаний и национальных поражений. Он прекрасно подходит всей исторической традиции последних двух столетий истории Польши. Основополагающий миф о народе-жертве широко разделяется всем польским народом. Если раньше, в коммунистические времена, официальная версия истории сильно отличалась от народной, то сейчас в Польше остался только один и единый исторический нарратив.

В неофициальной исторической памяти народа с момента разгрома восстания нацистами присутствовало суровое осуждение советского политического руководства и командования Красной армии, которые, по мнению поляков, могли, но не пришли на помощь Варшавскому восстанию и допустили тем самым страшную гибель польской столицы. Этот упрек казался полякам самоочевидным. Ведь на правом берегу Вислы, протекающей через всю Варшаву, уже на 20-й день восстания стояла могучая Красная армия. В ее рядах были и польские части, которые рвались через Вислу помогать своим соотечественникам, но такой приказ им так и не поступил. Был предпринят отчаянный десант польских частей, которые пошли вперед без необходимой поддержки, многие из участников десанта погибли, но Красная армия продолжала стоять без движения на восточных окраинах города.

С одной стороны, можно принять во внимание объяснения бездействия Красной армии, обычно приводимые советскими военными и историками. Они состоят в том, что во время крупнейшей наступательной операции «Багратион» летом 1944 года Советская армия полностью выдохлась. У нее к осени 1944 года не было ни сил, ни средств, ни резервов для наступления на хорошо укрепленную немцами Варшаву. С другой стороны, в ответ на это оппоненты резонно обращают внимание на то, что, когда союзники с Запада хотели оказать посильную помощь восставшей Варшаве, в частности прислать самолеты с необходимыми грузами, чтобы сбрасывать их восставшим, Сталин долго не давал на это согласия. Только на 40-й день восстания Сталин согласился, чтобы самолеты с Запада – а это полторы тысячи километров пути над вражеской территорией! – после пролета над Варшавой и сброса грузов восставшим приземлялись на территории, занятой Красной армией. До 10 сентября Сталин запретил своей авиации боевые полеты над Варшавой, хотя расстояние до города составляло лишь полкилометра над Вислой. Это хорошо видели и знали поляки, им невозможно было объяснить такие решения советского руководства.

Нельзя не упомянуть тот факт, что американцы также слабо помогали восставшим. Через Черчилля к Рузвельту поступало много обращений об оказании активной помощи Варшаве, но США предпочли дистанцироваться от реальной помощи Варшавскому восстанию. Общий смысл позиции Вашингтона заключался в том, что сами англичане устроили эти проблемы и пусть сами с ними разбираются. Позицию Америки также можно понять – для них восстание было неудобным событием, ведь США не нужна была ссора со Сталиным из-за Польши. Они хотели вместе с СССР сражаться против Гитлера, и дополнительные противоречия с Москвой были им ни к чему. C другой стороны, западные союзники, в том числе американцы, потеряли в небе над Варшавой около 130 самолетов. Они старались помочь варшавянам как могли.

Существуют словно бы две чаши исторических весов, на которые можно положить как позитивные деяния Красной армии и Советского Союза в отношении Польши, так и сугубо отрицательные. С одной стороны, Советский Союз участвовал в разделе Польши с Германией в 1939 году, а в 1944-м не оказал действенной помощи героическому Варшавскому восстанию. С другой стороны, СССР разгромил вместе с союзниками гитлеровскую Германию и освободил территорию Польши от нацистов.

И в наши дни в общественном мнении Польши по этим ключевым вопросам истории остро не хватает согласия. Большинство поляков по-прежнему упирает на то, что СССР и Сталин в сговоре с Гитлером захватили половину Польши в сентябре 1939 года и после этого еще 22 месяца поддерживали Берлин, будучи фактическими соучастниками нацистских преступлений. При этом ими словно бы вычеркивается другая часть правды – то, насколько тяжело было простым русским во время войны, сколько было принесено ими жертв на алтарь победы, как трагична была судьба простого советского солдата и офицера, какими огромными были жертвенность и героизм советских людей, сражавшихся на фронте и в тылу работавших на фронт.

Когда президент США Дональд Трамп 6 июля 2017 года выступил в Варшаве с критическими заявлениями в адрес СССР по теме Варшавского восстания, реакция в России была жесткой. Основным ответным аргументом стало напоминание американцам и полякам о том, что к моменту начала восстания половина Польши уже была освобождена Красной армией. Как и то, что Советский Союз положил на полях Польши 600 тысяч своих граждан. Все они погибли, в том числе за освобождение Польши от оккупации и зверств Гитлера. Эти доводы имеют историческую основу и большую моральную силу, их нельзя игнорировать.

Польша в общей сложности сражалась почти 6 лет – с 1 сентября 1939 года до 9 мая 1945 года. Все эти годы польские части и отдельные польские граждане храбро сражались с нацистами во Франции, Норвегии, Италии, на Восточном фронте вместе с Красной армией. Российский народ, со своей стороны, также должен помнить и ценить подвиг поляков, помнить, что и поляки не жалели своих жизней в борьбе с гитлеровцами. По трудным вопросам общей истории для достижения согласия прежде всего люди должны разговаривать с людьми, а не государства. История войны – это в первую очередь история человеческих трагедий и судеб, нам следует помнить именно об этом, а не только о сухих цифрах военной статистики.

Сегодня многие страны Восточной Европы активно используют историю как инструмент политики. Появилось даже актуальное понятие – историческая политика. Как пример политизации истории можно привести знаменитое Грюнвальдское сражение 15 июля 1410 года, в котором объединенные польско-литовские войска бились с тевтонцами и которое в Польше считается огромной национальной победой. Однако если поехать в Литву, то услышишь, что это был никакой не Грюнвальд, а Жальгирис и что в битве с огромным трудом победили литовцы, которым к тому же мешали поляки. Часто история политизируется путем грубого искажения фактов и прямого обмана.

В Польше наших дней тоже можно наблюдать, как резко меняется политика государства в отношении прошлого. Десятилетиями поляки были лучшими друзьями Советского Союза, а теперь главными национальными героями становятся те, кто после войны сражался с коммунистической властью. Их стараются находить, проводят эксгумации погребений, торжественно провожают их останки, именно эти люди являются сейчас главным образцом «хорошего поляка». Это и есть историческая политика, в которой остается мало места для подлинной истории.

Несмотря на политические трудности и сложное историческое наследие, в настоящее время наблюдается большой прогресс в поисках польским обществом общего понимания событий периода до и во время Второй мировой войны. Как выяснилось по опыту совместной работы, профессиональные историки из России и Польши намного быстрее находят общий язык в отношении общего прошлого, чем политики и общества. Не менее важно, чтобы после накопления научного материала историками к поиску согласия подключилось гражданское общество двух стран.

После прихода к власти в Польше правоконсервативных сил (партия «Право и справедливость» Качиньского) еще не было попыток кардинально изменить учебники истории, политизировать прошлое, но уже есть попытки, например, поменять работу польских культурных центров в посольствах республики. Единственной версией истории, навязываемой сегодня государством, становится тезис о том, что поляки исторически всегда были правы, всегда были исключительно жертвами внешних сил и всегда проявляли огромный героизм. Правительством начаты специальные программы по работе с молодежью, которые сознательно культивируют исключительно героическую картину польского прошлого.

Евросоюз не высказывает пока никакой определенной позиции по поводу такого изменения официального взгляда на историческое прошлое Польши. Однако параллельно с этим в Польше идут и другие неприятные процессы – например, исполнительная и законодательная власти хотят подчинить себе судебную систему, что уже в основном им удалось сделать. Так политизация истории оказалась тесно связана с авторитарными и националистическими тенденциями в развитии Польши.

Историческая травма Второй мировой войны, поражение Варшавского восстания и десятилетия промосковской коммунистической диктатуры продолжают раскалывать и радикализировать польское общество. В Польше в силу этого оказались особенно сильны позиции националистов и консерваторов. Могущественная польская Католическая церковь в наши дни выступает скорее на стороне националистов и консерваторов. Во многом современная польская национальная идентичность продолжает строиться на антироссийских сантиментах.