Текст книги "Под Созвездием Большой Медведицы. Часть 1: Путь на дрейфующий лед"

Курсы младшего сержантского состава

23 апреля 1935 г. Саша покидал Ленинград, не зная, куда и на сколько умчит его поезд. В предписании райвоенкомата пунктом сбора была указана небольшая пригородная станция Агалатово, а все остальное было неизвестно. Громыхая на стрелках и стыках рельсов, вагоны катились мимо депо, складских помещений, насыпей антрацита. Город остался далеко позади, и теперь тянулась широкая равнина, на которой, словно осколки разбитого зеркала, были разбросаны небольшие озера.

У проходной стоял красноармеец с винтовкой. От ворот вправо и влево тянулся забор из колючей проволоки, столбы которого убегали куда-то в лес, огораживая большой участок воинской части. Подошел молоденький командир и стал по списку выкрикивать фамилии. Вызванных ребят построили и увели в глубь двора в баню.

После бани Саша оделся в грубую военную форму, прикрепил звездочку к своей фуражке и подошел к бочке с водой, чтобы посмотреть на себя. Из бочки, с гладкой поверхности воды на него глядело незнакомое лицо. Стоя в строю на плацу, он узнал, что зачислен в школу младшего сержантского состава. Новая солдатская шинель была жесткой, не обношенной и оттопыривала руки в стороны. В ночной прохладе горнист проиграл вечернюю зарю. Городок готовился ко сну, но в столовой новичков ждал ужин. В сумерках подошли к длинному бревенчатому зданию с большими квадратными окнами. Это была полковая школа. Потом направились в казарму, где все было подготовлено для их жилья. Старшины и командиры указали каждому, где его койка и тумбочка, показали места, где можно раздеваться, мыться и курить. Так Саша оказался на пятимесячных курсах в школе сержантского состава.

Дни стали проходить строго по расписанию. В казарме слышались команды старшин. Вне казарм – командиров отделений, взвода. Без команды ничего нельзя было делать. Команды надо было исполнять быстро и правильно. Военный городок отделяли от Ленинграда десятки километров, но перед сном Саша каждый раз был там в своих мечтах. На фоне картин большого города постоянно присутствовали образы Риты и Маши.

Однажды, увидев почерк Сафронова, начальник школы Некрасов сказал: «Вы назначаетесь писарем. Доложите старшине, что по моему приказу вы освобождаетесь от нарядов, перекличек и утренних прогулок. Завтра после подъема зайдете ко мне в канцелярию».

8 марта в школе был особенный праздник: приехал народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов. На шоссе у проволочного забора стояли четыре автомашины. Курсанты толпились у окон, чистили сапоги, заправляли гимнастерки, осматривали себя в зеркале. В Красном уголке нарком, улыбаясь, разговаривал с курсантами, расспрашивал, как они живут, как их кормят, есть ли жалобы.

Командир части приказал провести смотр строевой подготовки. У всех были подшиты воротнички, в фуражках хранились иголки с нитками, но не у всех оказались носовые платки.

Каждый взвод выстраивался на спортплощадке напротив одного из снарядов. За столом сидели: командир части, командиры и физруки из других частей. На этот раз судили строго. Стоило кому-нибудь из курсантов зацепить турник ногой, ему без разговоров ставили «ноль». За упражнения на турнике Саша получил «4», на брусьях – «4», на коне – «4,5», на козле – «5» и, что самое удивительное, сдал подъем по канату на «4,5».

Как и раньше, показавших хорошие результаты на поверке встречали с радостью, хлопали по плечу и называли молодцами. После упражнений на снарядах все пошли в штурмовой городок. Там прибавилось пять шаров с песком, которые надо было сбить со стоек прикладом. Все ругали Петрова, который с помощью товарища перелез через забор и, не подав ему руки, чтобы тоже помочь перелезть, побежал к следующему препятствию. На плацу сдавали строевую подготовку. Кося глаз на зрителей, можно было угадать, что все идет хорошо. Потом курсанты командовали отделениями. После окончания смотра начальник штаба соединения сказал:

– Вы выйдете из школы командирами. Вся строевая подготовка будущих бойцов будет лежать на вас, и придется не только рассказывать им, но и показывать. Кое-кто из курсантов, командуя отделением, очень вольно держался перед строем. Он думает, что если не в строю, то можно вертеться как угодно. Это не так, каждый из вас и вне строя также должен быть подтянут.

После принятия присяги командир школы говорил об итогах учебы и о работе курсантов после окончания школы среди гражданского населения.

Вечером слушали радио, делились прочитанным в газетах. Опять снижают цены на продукты – партия всерьез взялась улучшить материальное положение народа.

Саша получил увольнение в город. Маша купила себе шубу и бархат на платье, хочет купить боты и шерсть на костюм. Она провела с Сашей беседу относительно того, каким должен быть настоящий мужчина и семьянин.

– Тебе достаточно одного костюма, он у тебя уже есть. И одни ботинки, они у тебя тоже есть. А жена должна хорошо одеваться, чтобы нравиться мужу.

В общем, история старая: ее не устраивал и мезонин, в котором пока приходится жить, и работа техника. До сих пор у нее не выветрилось мнение, что лучше бы муж работал поваром и приносил ежедневно домой котлеты. Для Саши такие разговоры – скука, не приведи господи, приедешь к себе домой и не рад, что приехал. Наверное, под влиянием разговоров с женой, редких писем от нее он написал такое стихотворение:

 
Ты спросила меня, почему
Свою мать я люблю безгранично?
Но слыхала ли ты, чтобы мать
Можно было иметь вторично?
Да еще таких, как моя,
Сколько в ней и любви, и заботы,
Наполняющих сердце теплом,
Согревающим все мои годы.
Любовь родных невозможно забыть,
Кровь их в жилах моих струится,
Вот поэтому к ним, к родным,
Мое сердце всегда стремится.
Я сейчас на границе в лесу.
Надо мной тихо шепчутся ели,
Птицы где-то вверху средь ветвей
Рассыпают осенние трели.
Лес прекрасен в осенние дни.
Я недавно красу его понял.
В Ленинграде живет жена,
Вместе с нею дочурка Рита.
Но жена мне давно не писала
Что же, видно, решила молчать,
Но зато мне письмо написала
Моя чуткая, нежная мать.
Из далекой Украины первым
Мне в казарму пришло письмо.
В нем букетик фиалок весенних,
Перевязанный красной тесьмой.
Фиалки в конверте увяли,
Свежесть их превратилась в прах.
Но цветы мне о чувствах сказали,
И о них не опишешь в стихах.
О любви мне болтали много.
Это чувство волнует подчас.
Но букетик фиалок мне дорог
Больше, чем в сто и тысячу раз.
И ты спрашиваешь, почему
Я люблю свою мать безрассудно.
Сердце видно замерзло твое —
И письмо написать тебе трудно.
Получив мой стих, и не думай писать,
Сердце у меня сейчас болит.
Не хочу я писать ответ
Словами тяжелыми, как гранит.
Проплывает надо мною тучка,
Тень нагонит, а потом сотрет.
И опять встрепенется сердце,
Тихой радостью душу зальет.
И тогда я возьму бумагу
И на ней для моих родных
Напишу напоенный любовью,
Продиктованный сердцем стих.
Напишу, отошлю и буду
С нетерпеньем ответа ждать.
И конвертик с цветами из сада
Мне дневальный притащит опять.
Когда солнце близко к закату,
У казармы играет гармонь.
Лихо пляшут курсанты чечетку,
Каблуком высекая огонь.
Понесусь и я в пляске тоже,
Понесусь от веселья хмельной,
А за мною с веселой рожей
Понесется товарищ мой.
И забуду я все на свете,
Только мать не забуду свою.
Попляшу, а потом вместе с другом
Украинскую песню спою.
Я спою про степные просторы,
Про залитые солнцем поля.
Буду петь свою песню и вспомню,
Как мальчишкой по ним гулял.
Мне роса умывала ноги,
Ветер нежно трепал волоса.
А за полем далеким-далеким
Наклонялись к земле небеса.
Как сейчас, и тогда мне хотелось
Песни петь и плясать, плясать,
Потому что я знал, меня любит
Моя чуткая, нежная мать.
 

15 и 16 октября проводилась проверка всех знаний, полученных во время учебы в школе. Сначала сдача зачетов, потом вечер самодеятельности, и было то напряженное состояние, которое испытывали все курсанты накануне скорого возвращения домой.

Из школы только четверо курсантов, в число которых вошел и Сафронов, получили звание помкомвзвода. На петлицах его гимнастерки появилось по четыре треугольника. Остальные вышли командирами отделений, трое за неуспеваемость были выпущены бойцами. Началась сдача оружия, имущества и обмундирования, получили свою гражданскую одежду. Печально выглядела казарма с пустыми койками, составленными в угол тумбочками, сложенными тюфяками. Курсанты сидели в гражданской одежде, в которой так хорошо знакомые лица казались непривычно новыми.

С 25 октября 1935 г. Саша приступил к работе в райжилотделе. Пока он был в школе, район разделился на два, и теперь тот, в котором он работал, стал именоваться Красногвардейским. По договоренности с начальником проектно-сметного бюро архитектором Лембергом Александр перешел работать к нему на должность техника-проектировщика. Он попал в среду хороших специалистов, у которых многому можно было научиться. Особенно его удивляли доброжелательность и знания инженера Мелешко. Он охотно помогал своими советами молодежи. Работа в проектном бюро была сдельная, и уже на втором месяце работы зарплата Саши составила 450 рублей.

1936 год был для Сафронова памятен тем, что ему еще раз пришлось побывать на Карельском перешейке, на месячном сборе младших командиров, в той же части, где он окончил школу. Теперь вместо казармы пришлось жить в палатках, и в начале мая, когда по утрам мостки, сделанные из досок, покрывались изморозью, все с нетерпением ждали команды «подъем». На физзарядке можно было хоть немного согреться. Школа продолжала функционировать, но, к сожалению, Некрасова там уже не было, говорили, что он пошел на повышение и направлен в другую часть.

Предвоенные годы жизни в Ленинграде

Работа в проектном бюро шла своим чередом. Сафронов был поглощен архитектурой и покупал себе интересные книги по этому предмету. Средний заработок за второй квартал у него составил 860 рублей, и его повысили в должности до старшего техника.

Первого августа он с женой и дочкой поехал в отпуск в Сумы. Они побывали в гостях у Мити на станции Рогань, у них с женой Женей уже был годовалый сынишка. Митя договорился с начальством, чтобы ему дали открытую легковую машину, и они четыре часа ездили по Харькову и осматривали его достопримечательности.

Вернувшись в Сумы, встретили Лизу. Она приехала на три дня повидаться с братом и снова вернулась в свой совхоз, рассказав Маше по секрету, что вскоре выходит замуж за брата своей подруги Клавы, с которой училась в техникуме. Ее брат Володя работал агрономом в том же совхозе, что и Лиза.

В июле Маша пошла в декретный отпуск, хотела поехать в Прилуки, но раздумала и вместе с мужем и дочкой опять уехала в отпуск в Сумы. Там они узнали, что Лиза вышла замуж за Володю. Во время отпуска Саша написал картину сумского домика, натюрморт с овощами и два цветочных натюрморта перерисовал с открыток.

10 августа 1938 г. Маша родила сына. Саша приглашал родителей приехать в Ленинград и посмотреть на продолжателя рода Сафроновых. Мальчика они решили назвать Борисом.

В начале 1939 г. республиканское правительство Испании потерпело поражение, и в стране утвердился фашизм. В райисполкоме было введено ночное дежурство. Дежурный должен был находиться в приемной председателя райисполкома и принимать телефонные сообщения, а наиболее важные из них докладывать председателю райсовета. Поступило сообщение о пожаре на фабрике «Возрождение», были и мелкие, вроде того, что в булочной черствый хлеб. Дежурство начиналось с конца рабочего дня и заканчивалось утром с приходом председателя на работу. На ночь для дежурного оставляли чайник с чаем, сахар, пару пирожных и пару сдобных булочек.

У Лизы 16 апреля 1939 г. родилась дочка, которую они с Володей назвали Людой. Отпуск в июле Саша с женой и детьми провел в Сумах. Написал натюрморт с керамической банкой, помидором и огурцом, два небольших пейзажа с речкой Быстрой, копию с картины Пименова «Святочное гадание». После окончания отпуска Саша уехал в Ленинград, а Маша с детьми осталась на все лето в Сумах.

В августе был заключен договор о ненападении между СССР и Германией, хотя это не снимало общей тревоги, еще более усилившейся после того, как 1 сентября Германия напала на Польшу, а в начале сентября Англия и Франция объявили войну Германии. 17 сентября части Красной армии заняли Западную Украину и Западную Белоруссию. Обстановка складывалась напряженная. В конце 1939 г. началась война с Финляндией. Начало ее чувствовалось еще задолго до объявления войны, и Саша дал телеграмму в Сумы о срочном выезде Маши с детьми в Ленинград.

Елизавета с дочкой Людой

Константин Сафронов

Александр Сафронов

Сафронов оказался на казарменном положении при штабе ПВО Красногвардейского района в должности начальника пункта сбора донесений. В подвальном помещении перед большой электрифицированной картой района за отдельным столом сидели начальники служб райсовета, готовые принимать определенные действия при различных сообщениях о налетах авиации, пожарах, разрушениях и т п. У Александра в подчинении было несколько девушек-телеграфисток, принимающих сообщения.

Машин брат Гриша, женившийся на молодой вдове с ребенком, продолжал работать на стройке в Ленинграде. Чуть ли не в первый день войны с Финляндией он был мобилизован и вскоре отправлен на фронт. В январе 1940 г. на наш обоз с обмороженными и ранеными солдатами напали финны, и в неравной схватке Гриша погиб. Маша в комнате общежития отхаживала его жену, овдовевшую вторично. В марте закончилась скоротечная, но кровавая война с Финляндией. В результате наши границы с Финляндией были отодвинуты километров на тридцать.

В апреле 1940 г. гитлеровцы захватили Данию и Норвегию, а в мае оккупировали Голландию и Бельгию. Английские и французские войска несли большие потери. 22 июня 1940 г. французское правительство капитулировало, часть территории Франции оказалась у немцев. Гитлеровцы ввели свои войска в Финляндию, Румынию, Болгарию. В июле 1940 г. в Латвии, Литве и Эстонии произошли смены правительств, а в августе Верховный Совет СССР удовлетворил просьбы этих государств и принял их в состав СССР как три самостоятельные социалистические республики.

В середине лета 1940 г. Сафронова вызвали в военкомат и предложили поехать на курсы усовершенствования командного состава запаса. Нужно было готовить общевойсковых офицеров, короче, пехоту. Он заикнулся было об инженерных войсках, но ему сказали, что больше всего сейчас нужны общевойсковые.

С 31 августа по 20 ноября он был курсантом Белокоровических курсов младших лейтенантов запаса, и после их окончания ему должны были присвоить офицерское звание. Об этих курсах в его памяти остались бесконечные тактические занятия в глухомани, не просыхающие от дождей шинели, а в заморозки хрустящие заросли высоких некошеных трав.

Приближались ноябрьские праздники, и в городке между учебными ротами объявили конкурс на лучшее оформление Красного уголка. Заместитель начальника училища собрал курсантов и спросил, кто может взяться за эту работу. Поначалу желающих было немало, многие предпочли сидеть под крышей, чем мокнуть под дождем. Александр тоже сказал, что сделает проект на бумаге, и если проект понравится, то может помочь в его осуществлении.

Пришлось ему просидеть вечер и часть ночи. В проекте он нарисовал арку с полуколоннами, нишами для бюстов Ленина и Сталина, в центре место для лозунгов, у бюстов оградки с балясинами для цветов. На других сторонах стенды и щиты в рамках, даже карнизы на окнах. Все было выдержано в одном стиле и окрашено неброско в три цвета. Наутро показал развертку всех четырех стен. Проект начальству понравился, и ему сказали:

– Ну, что же, товарищ курсант, вы запроектировали, вам и карты в руки. Вот вам четыре дня сроку, и чтобы все было так, как на бумаге, материалы будут предоставлены.

В помощь ему дали трех человек.

В первый день работали с подъема до отбоя. Во второй день задержались после отбоя часа на три, а последние два дня не спали вообще. Ребята валились с ног, и замполит все это время был с ними и только иногда на короткое время отлучался.

– Спать будете, когда закончите, – говорил он, и, честно говоря, Сафронов удивлялся бесчеловечности этого политработника. В нем появлялось зло, которое заставляло его быть крепче, и он упорно старался не спать.

И вот наступило утро Седьмого ноября. Красный уголок был готов. Сашу шатало из стороны в сторону. Он как-то безразлично смотрел на свою работу, но все же был доволен, что успел все закончить к празднику и теперь можно было выспаться. Но поспать не пришлось, так как поступил приказ всех до одного вести с оружием на парад.

Из этого парада ему запомнилось только одно: он стоит среди курсантских шинелей, и, когда проваливается куда-то, товарищи поддерживают его с двух сторон, тогда он на время приходит в себя, потом снова проваливается.

Когда учебная рота вернулась в городок, Сафронову перед строем объявили благодарность, Красный уголок занял первое место в школе. Замполит крепко пожал ему руку, послал спать и приказал дежурному не поднимать его, пока он не выспится. Этот случай помог Александру испытать свои возможности и понять, какое уважение к себе может приобрести человек за свой труд. После этого события они с замполитом стали большими друзьями, и тот оказался очень хорошим душевным человеком.

Осталось как воспоминание о том времени несколько писем, написанных женой и дочерью, которой исполнилось уже восемь лет. Жена на сей раз письма писала часто, и по ним чувствовалось, что она скучает:

«Здравствуй, мой дорогой Сашенька!

Я очень благодарна тебе за теплые письма и заботу о своей семье. Могу тебя, Сашенька, заверить, что мои письма искренние. Ты спрашиваешь, как я провожу время. Могу тебя уверить, что я в твое отсутствие еще скромнее, чем в твоем присутствии.

Я обменяла нашу мансарду на Горушечной улице на одну комнату площадью 16 кв. метров, в первом этаже кирпичного пятиэтажного дома по адресу Дегтярный переулок дом 1/8 квартира 49. В этой квартире еще 3 семьи, и каждая из них занимает по одной маленькой комнате 9, 10 и 14 метров. Это недалеко от Московского вокзала, и на Невский проспект можно дойти пешком. Последние дни была занята переездом и небольшим ремонтом. Так что письма теперь пиши по новому адресу.

Каждую пятидневку хожу в кино с соседкой и ее мужем. Они очень хорошая бездетная пара, и по вечерам то я у них с ребятами слушаю патефон, то они приходят в гости ко мне. На следующей неделе собираемся пойти послушать Львовский джаз, а также посмотреть какую-нибудь постановку. Они люди довольно культурные и интересно проводят время, зная, что я скучаю, всегда меня приглашают с собой.

Но я должна все же признаться, что мне без тебя скучно, и это очень чувствуется. Скучают и Риточка с Борей, и мы часто вспоминаем и думаем о тебе и с нетерпением ждем твоего возвращения. Сын наш замечательный, ласковый и веселый мальчик, но слишком уж боевой. Если Риту кто-нибудь обижает, то он грозится тому дать палкой. Стараюсь детишек одевать чистенько.

Наша комната квадратная, два окна выходят во двор. От улицы нас отделяет еще такой же дом, поэтому у нас тихо, шум с улицы не долетает, до Суворовского проспекта один квартал.

Насчет того, стоит ли тебе продолжать хлопотать об улучшении жилищных условий перед своим начальством, то думаю, стоит. Эта комната для нашей семьи мала, и соседи говорят, что с деньгами всегда можно будет поменяться на большую комнату или две комнаты. Думаю, что когда ты приедешь, мы с тобой что-нибудь придумаем в этом плане. Деньги, посланные тобой, получила, благодарю тебя, но думаю, что они тебе и там пригодились бы. В следующий раз это небольшое жалованье расходуй на себя. Мы здесь пока не голодаем. Посылку на днях вышлю. Раньше не могла выслать потому, что завертелась с ремонтом, долго искала подходящие обои, а потом мастера, чтобы фанерой забить дверь в комнату соседа. По утрам не выйти из квартиры, приходится сидеть с Борей, так как Рита ходит в школу.

Просила Риту написать тебе, но она говорит, что пишет плохо и с ошибками. Говорит, что ей за свою безграмотность перед папой стыдно. Она просит меня написать тебе, что очень, очень скучает по тебе и хочет, чтобы ты скорее приезжал. Риту в квартире очень любят и говорят, что она очень красивая девочка, Боренька тоже хороший. Привет тебе от ребят и наше общее пожелание скорее вернуться и больше от нас никогда не уезжать. Крепко целую. Твоя Маша. 06.10.1940 г.».

В школе объявили, что курсы закончатся гораздо раньше. Все упражнения по стрельбе Сафроновым были выполнены на «хорошо» и «отлично».

Справка об окончании курсов младших лейтенантов

Младший лейтенант Александр Сафронов

Он заслужил авторитет стабильного стрелка. Лежа на рыхлой земле вырытого окопа, он часто выводил пальцем на прибитой дождями земле имена жены и детей. Это хмурое осеннее небо приобретало для него особую содержательность.

С декабря Сафронов снова стал работать в проектном бюро, но недолго: со 2 февраля по 8 мая 1941 г. он прошел зимние сборы командного состава при 70-й стрелковой дивизии и командовал взводом 1-й стрелковой роты 252-го Краснознаменного стрелкового полка.

22 июня 1941 г. в 5 часов 30 минут германский посол Шенберг заявил Молотову, что германское правительство объявило войну Советскому Союзу. Заявление было запоздалым, ведь свыше двух часов уже шли бои с фашистскими войсками, перешедшими границу. Германская авиация бомбила наши города.

Проснувшись утром, Сафронов ничего не знал о начале войны и, несмотря на воскресный день, собирался ехать в проектное бюро и торопил Машу с завтраком.

По дороге он не заметил ничего необычного на улице и в трамвае. Людей было мало, и только в небе был слышен шум пролетающих самолетов. То, что он увидел на работе, явилось для него полной неожиданностью. Дверь в кабинет начальника райжилуправления была раскрыта, и в кабинете толпилось много народу. Тут он впервые услышал, что началась война с Германией, и ему сообщили, что через несколько минут по радио выступит Молотов.

От имени советского правительства Молотов объявил о нападении на нашу страну фашистской Германии и призвал Красную армию, весь советский народ к победоносной отечественной войне за Родину, за честь и свободу.

Мария и Александр Сафроновы, 1940 г.

Тесно обступив репродуктор, сотрудники слушали, молча посматривая друг на друга. Сообщалось о бомбежках наших городов, первых жертвах. Каждый понимал, что предстоит тяжелая борьба, потребуется большое напряжение сил, никто не сможет остаться в стороне. Сафронову стало ясно, что мирная жизнь закончилась и началась военная. Предстояло найти в ней свое место, выполнить то, чему учили на военных курсах и сборах. Домой он пришел к 19 часам, но повестки еще не было. Маша была расстроена и напугана тем, что накануне она и Соня отправили своих дочерей поездом на дачу в деревню. Муж пытался ее успокоить, уверяя, что там им будет спокойнее и безопаснее, что Красная армия не пустит врага внутрь страны.