Текст книги "Вице-адмирал Нельсон"

Владимир Шигин
Адмирал Нельсон

© Владимир Шигин, 2020

Глава первая
Юность на палубе

29 сентября 1758 года в семье приходского священника забытого богом и людьми местечка Бернем-Торп, что в графстве Норфолк на крайнем северо-востоке Англии, родился мальчик, которому судьба уготовила самые невероятные подвиги и всемирную славу. Родившегося мальчика нарекли Горацио, и был он шестым ребенком в семье.

Отец ребенка, преподобный Эдмунд Нельсон, служил священником в соседнем городишке Хилборо. Род Нельсонов издревле был богословским. Священниками служили уже три поколения мужчин этой семьи. Что касается преподобного Эдмунда, то он искренне верил в Бога, любил порядок во всем, отличался суровостью и рассудительностью. Детей, а их у священника было одиннадцать, он воспитывал предельно строго. Суровый родитель запрещал детям сидеть, облокотившись на спинку стула, носить очки, считая это баловством.

– В моем доме никогда не будет прибежища непостоянству, этому божеству для многих! – говорил он в назидание домочадцам. – Свежий воздух, физические упражнения и образование – вот противоядие от коварного эгоизма, которым отравлены все и вся!

Окончивший в свое время Киз-колледж Кембриджского университета, Эдмунд Нельсон считал себя не только священником, но и истинным джентльменом и даже отчасти ученым. В отличие от большинства священников того времени Нельсон не обладал состоянием, а унаследовал от отца лишь небольшой, в тридцать акров, кусок земли, с которого и кормился.

Медлительный и чудаковатый, высокий и сгорбленный, с непропорционально длинными руками и седыми волосами до плеч, он заметно выделялся среди остальных обитателей Бернем-Торпа.

18-летний Екатерина Саклинг, будующая мать лорда Нельсона. Художник Д. Т. Хейнс

Супруга преподобного Нельсона Кэтрин была дочерью Мориса Саклинга, каноника Вестминстерского аббатства. Кроме этого, как выяснили историки, она приходилась внучатой племянницей сэру Роберту Уолполу, многолетнему премьер-министру королевской династии ганноверских Георгов. Трудно сказать, почему, имея столь благородное происхождение, ее семья остановила свой выбор на бедном сельском священнике. Возможно, Кэтрин Саклинг покорили личные качества Нельсона, возможно, тому были какие-то иные причины. Так или иначе, но она вступила в брак с Эдмундом Нельсоном, и этот брак оказался весьма прочным. Следует заметить, что супруг весьма гордился благородным происхождением своей жены. Когда, к примеру, умер старший представитель клана Саклингов, граф Ордфорд, Нельсон заставил всю семью надолго облачиться в траурные одежды. Да и своего шестого ребенка преподобный Эдмунд назвал Горацио в честь его крестного отца – второго барона Уолпола. Упрекать Эдмунда в столь чрезмерно учтивом отношении к родне свой жены вряд ли стоит. Умный священник понимал, что в жизни его детям придется нелегко без поддержки родственников. В роду самого Нельсона влиятельных людей не было, зато таковые имелись в роду жены, а потому он, отец многочисленного семейства, стремился всеми силами заручиться дружбой влиятельных Саклингов, чтобы те в будущем не оставили его детей. Как показало время, расчет дальновидного Эдмунда Нельсона оказался на редкость верен.

Отец лорда Нельсона преподобный Эдмунд Нельсон

Художник Бичи У. (1800 год)

И сам преподобный, и его супруга были людьми весьма слабого здоровья. Не способствовал здоровью и промозглый климат Бернем-Торпа, а потому и дети их рождались слабыми и больными. Трое из них умерли уже в самом раннем детстве. Что касается маленького Горацио, то он родился столь слабым, что отец с матерью поспешили его крестить уже на десятый день, на тот случай, если жить ему суждено недолго.

Горацио выжил, однако рос на редкость хилым и болезненным. Остаток здоровья забирала местная болотная лихорадка. Однако родина всегда остается родиной, места, которые посторонним кажутся безобразными и унылыми, вызывают у тех, кто здесь родился, самое искреннее умиление и восторг.

Дом в местечке Бернем-Торп, где в 1758 году родился Горацио Нельсон. Художник Ф. Пококк

Английский биограф нашего героя Г. Эджингтон пишет: «Бернем-Торп – сонная, захолустная, старинная деревушка в графстве Норфолк – приютилась на краю огромных соленых болот вокруг залива Уош. Здесь чувствуется та особая атмосфера, которую сохранили медвежьи углы, далекие от современной жизни и до сих пор похожие на картины Констебля. Трудно представить себе место, более контрастное шумным и грязным морским портам Англии восемнадцатого века… Тишину и покой Бернем-Торпа нарушали только голоса сельских жителей да поскрипывание крыльев ветряной мельницы. Всю свою последующую жизнь Горацио вспоминал эти мирные звуки и скучал по ним.

Местность представляла собой плоскую равнину, насквозь продуваемую пронзительными ветрами с Северного моря. Маленький Горацио любил бродить по тропинкам, причудливая вязь которых приводила его к морю, шумевшему всего в двух милях от дома. Там, сидя на гребне песчаной дюны, он следил за крохотными суденышками, деловито бороздившими море и снабжавшими прибрежные города всем необходимым. Ближайший к деревне порт, Овери Стейз, расширял его представления о море: там он видел пассажирские суда из Лондона, Ньюкасла и Гулля… Усадьба священника, в которой рос Горацио, представляла собой два стоящих под углом друг к другу дома, очень простых, крытых красной черепицей, расположенных на тридцати акрах фамильной земли, по которой протекал речей. “Прелестные поля и луга, открывающиеся взору”, – так описывал ее преподобный Эдмунд».

По воспоминаниям современников, Горацио Нельсон был весьма мал ростом и очень тщедушен, однако эти внешние недостатки возмещались живостью характера. Односельчане даже много лет спустя помнили его, маленького и непоседливого, в зеленом сюртучке, пускающего с мальчишками в придорожной луже бумажные кораблики. Друзьями будущего флотоводца были большей частью мальчики-подпаски с ближайших ферм, а потому понимание простого люда, к которому отчасти принадлежал и он сам, было присуще Нельсону с раннего детства. Из братьев и сестер более всего Горацио дружил с братом Уильямом, который был на год старше его.

Семейная хроника Нельсонов сохранила сентиментальное воспоминание о том, как однажды маленький Горацио стал причиной невероятного переполоха: он без спроса ушел с приятелем собирать птичьи яйца и не вернулся к ужину. Дело в том, что как раз в то время неподалеку расположился цыганский табор и домашние не без основания боялись, как бы те не украли ребенка, что в те времена было делом весьма не редким. Уже в сумерках пустились на поиски. Бабушка Горацио нашла его на берегу ручья, через который малыш не мог переправиться. Обрадованная, она спросила не менее обрадованного внука:

– Горацио, неужели даже страх и голод не заставили тебя идти домой?

– Страх? – будто бы переспросил ее маленький Нельсон. – А кто это такой? Я никогда его не видел!

Бабушка начала было объяснять, но Нельсон никак не мог понять и все спрашивал:

– Какого он цвета? А он большой?

Остался в семейных преданиях и такой случай. Когда подросший Горацио был определен в частную школу Пастон в Норт-Уолше, то сумел отличиться храбростью и там. Дело в том, что у директора школы был сад с грушевыми деревьями. Сад окружала высокая стена, а сочные плоды являлись заветной мечтой всех учеников. Лезть в сад мальчики, однако, боялись: их могли поймать и наказать. Не побоялся лишь маленький Нельсон. Перебравшись через стену, он оборвал практически все деревья и выложил перед друзьями целый мешок спелых груш. Сам он от груш отказался, сами по себе они его не интересовали. Впоследствии Нельсон рассказывал, что совершил свой дерзкий рейд в директорский сад только потому, что остальные струсили. Разумеется, директор, увидев утром свой сад обчищенным, пришел в ярость. Но все его дознания завершились ничем: Нельсона никто не выдал.

В другой раз, после зимних каникул, Горацио с братом Уильямом отправились в школу на лошадях. Но отъехать далеко от дома не смогли: начался сильный снегопад и они вернулись. Осторожный Уильям посчитал, что лучше остаться дома и переждать непогоду. Выслушав детей, Эдмунд Нельсон заподозрил, что причиной возвращения стало просто нежелание ехать в школу, и назидательно сказал:

– Если дело обстоит именно так, то мне нечего вам возразить. Однако попытайтесь доехать еще раз. Я надеюсь, что чувство чести не позволит вам снова вернуться без крайней на то необходимости.

Вторая попытка была не менее трудной, чем первая. Уильям несколько раз убеждал младшего брата вернуться, но тот был упрям.

– Помни, что сказал нам отец: доехать до школы для нас – дело чести! – ободрял он Уильяма.

На этот раз мальчики успешно доехали до пункта назначения.

* * *

Любопытно, что в подростковом возрасте Нельсон почему-то стеснялся своего достаточно помпезного имени и однажды, присутствуя на свадьбе в качестве свидетеля, расписался в церковной книге как Хорас Нельсон. Отец, заметив это, тут же исправил подпись, но в семье после этого Нельсона-младшего еще долго звали Хорасом.

Увы, детство нашего героя не было безоблачным. В канун Рождества 1767 года после долгой болезни в возрасте сорока двух лет умерла мать Горацио Кэтрин Нельсон, а спустя неделю, не пережив смерти своей любимой дочери, скончалась и ее мать. Безутешному Эдмунду Нельсону пришлось отпевать сразу двух близких ему женщин: жену и тещу. Горацио тогда только исполнилось девять лет, но любовь к матери он пронес через всю свою жизнь. Многие годы спустя он всегда вспоминал о ней с любовью и даже свою ненависть к французам объяснял тем, что его «матушка терпеть не могла французов».

Смерть хозяйки дома резко изменила уклад жизни семейства Нельсонов. Восемь детей, младшая из которых, Кэтти, была еще грудным ребенком, требовали больших забот, да и прокормить такое семейство тоже было делом далеко не простым. Во многом помогали соседи, уважавшие своего священника, но основные заботы все же легли на плечи самого Эдмунда Нельсона. Вероятно, выходом из создавшейся ситуации была бы новая женитьба. Но Эдмунд Нельсон так и не женился. Возможно, потому, что слишком любил свою жену, возможно, потому, что, обремененный детьми и не имевший состояния, не был завидным женихом для местных дам. Позднее в своих воспоминаниях об этом времени Эдмунд Нельсон скажет:

– У меня было только единственное желание – сделать так, чтобы детям было уютно рядом со мной и чтобы они не забывали обо мне на расстоянии, а уж если мне выпало на долю проявлять любовь и заботу за двоих родителей, то пусть дети в будущем простят меня за то, что я не совсем оправдал их надежды, ибо задача оказалась для меня слишком трудной!

Однако надо было думать, как устраивать детей в жизни. И здесь не обошлось без самой активной поддержки братьев Кэтрин Нельсон – Мориса и Уильяма Саклингов, имевших достаточно обширные знакомства в Лондоне. И если первый был к тому времени одним из известных своими победами флотских капитанов, то второй занимал видную должность на столичной таможне.

Первым определили «в люди» старшего из сыновей Эдмунда Нельсона – Мориса. Его пристроил клерком в свою таможню дядюшка Уильям. Старшая дочь, Сузанна, по его же протекции поступила работать продавщицей в известный частный магазин и вскоре стала женой его хозяина, предприимчивого и процветающего торговца. Следующий из сыновей (чьего имени биографы Нельсона почему-то упорно не называют) поступил было учиться на священнослужителя, но вскоре умер после буйного пиршества у одного из знакомых фермеров. Сын Уильям, также по протекции дядюшек, нашел себе место клерка в одном из столичных учреждений.

Что касается Горацио, то он отучился в двух школах: в начальной Даунем-Маркет и Пастон и в средней школе в Норвиче. К моменту окончания школы Нельсон уже изучил Шекспира и знал основы латыни, но никакой склонности к наукам не проявил. Это значило, что путь к уважаемым профессиям ему заказан. Не проявлял усердия Гораций и в изучении Закона Божьего. У Эдмунда Нельсона не было средств, чтобы купить сыну патент на офицерский чин, что было тогда в Англии делом весьма распространенным. Оставалось последнее – военно-морской флот. Однако слабое здоровье Горацио вызывало у отца понятные опасения. Но делать было нечего. Тем более что в один из своих приездов в Бернем-Торп капитан Морис Саклинг обещал помочь устроить на флот того из своих племянников, кто выразит к этому желание.

Капитан Морис Саклинг был фигурой весьма заметной в тогдашнем британском флоте. Английские историки отмечают его высокий профессионализм, чувство такта, юмор и большую предприимчивость. Отличившись в сражениях Семилетней войны, Саклинг сумел обзавестись столь обширными знакомствами, что ему мог бы позавидовать не один адмирал. В семье Нельсонов, как один из самых значительных праздников, отмечалась ежегодная годовщина победы дядюшки Мориса в Вест-Индии. Тогда, в 1757 году, капитан Саклинг во главе отряда из трех фрегатов вступил в сражение с семью французскими судами у мыса Франсуа и обратил их в бегство. Поэтому нет ничего удивительного в том, что храбрый дядюшка Морис был идеалом для маленького Горацио. Но в рассказах дяди прельщало юного Нельсона и еще кое-что. Дело в том, что офицеры флота во время частых в то время войн имели право на немалые деньги от захваченных ими неприятельских судов. Многие за несколько лет становились настоящими богачами.

Немало стоило и конвоирование торговых судов, хозяева которых также не скупились на оплату военным, охранявшим их груз.

Капитан Морис Саклинг (1726 – 1778)

Весной 1770 года Горацио Нельсон прочитал в газете, что Морис Саклинг только что назначен капитаном 64-пушечного линейного корабля «Резонабль», недавно захваченного у французов, и теперь активно готовит его к предстоящим боям с испанцами. Это был шанс, и Горацио решил его не упускать! Отец в это время лечил застарелые болезни в не столь отдаленном курортном городишке Бат. Гораций тут же побежал к старшему брату Уильяму и попросил его написать отцу, что он хочет служить у дядюшки Мориса.

Известие о желании Горацио податься в моряки немало удивило преподобного Эдмунда, однако он все же написал письмо своему шурину. Не менее Эдмунда был удивлен решением хилого Горацио и сам дядюшка Морис. Помня о своем обещании, он сразу же согласился взять племянника к себе на корабль, но не удержался от того, чтобы не написать Эдмунду достаточно мрачные строки: «Чем провинился бедный Горацио, что именно ему, самому хрупкому из всех, придется нести морскую службу? Но пусть приезжает. Может, в первом же бою пушечное ядро снесет ему голову и избавит от всех забот!»

* * *

Итак, судьба Горацио Нельсона была решена. И вот однажды в частной школе в Норт-Уолшеме появился старый слуга Нельсонов. Он передал директору, что получено письмо, в котором дядя мальчика пишет, что готов принять Горацио к себе, и поэтому Нельсону следует немедленно отбыть в порт Чатем, что в устье реки Мидуэй, – там корабль Саклинга вскоре должен встать на якорь.

Стояла ранняя весна 1771 года, и Горацио Нельсону исполнилось всего лишь полных двенадцать лет.

Как вспоминал впоследствии Уильям Нельсон, расставание с братом было грустным для обоих. Мальчики плакали и долго стояли обнявшись. Эдмунд Нельсон проводил сына до Лондона, усадил Горацио в дилижанс, следующий в Чатем, и благословил на дорогу. Отныне ребенок был уже предоставлен сам себе.

В портовом Чатеме маленького Нельсона, разумеется, никто не ждал. Он долго бродил по порту, стесняясь спросить, где находится линейный корабль «Резонабль», пока окончательно не замерз. Наконец на несчастного ребенка обратил внимание один из проходивших мимо офицеров. Расспросив Нельсона, кто он, откуда и что делает здесь, офицер сказал, что хорошо знаком с его дядей, и повел к себе домой. Накормив и обогрев мальчишку, он затем отвел его на «Резонабль».

На корабле выяснилось, что капитан в отъезде и никто ничего не знает о приезде его племянника. Предоставленный и там самому себе, Нельсон целый день мерил шагами палубу, пока его не взял под свою опеку до возвращения капитана один из офицеров. Наконец капитан Саклинг прибыл и племянник-юнга был обустроен. Морская наука началась с изучения корабельного жаргона. Запомнить пришлось немало, ведь это был, по существу, свой язык, малопонятный сухопутным людям. И дело было даже не в морских терминах, а, казалось бы, в самых простых понятиях. Камбуз, к примеру, именовался не иначе как адский ящик, океан – рассолом, корабельный лекарь – костью, камень, чтобы драить палубу, – библией, а линейный корабль – боевой повозкой. Пришлось и «сбегать к боцману за якорными часами». Это была старая корабельная шутка, аналогичные ей существовали и в российском флоте, например: сгонять «поточить якорь» или «попить чай на клотике».

В те дни «Резонабль» готовился выступить под парусами в составе Атлантической эскадры, идущей отвоевывать для британской короны захваченные испанцами Фолклендские острова. Вообще-то, честно говоря, англичане имели на этот отдаленный южно-атлантический архипелаг прав куда меньше, чем те же испанцы, но это никого в Лондоне не смущало. Архипелаг был нужен англичанам как морская база на пути в Южную Африку и в Индию. Для судов там был построен небольшой порт Эгмон. Испанцы посчитали это агрессией. В 1767 году на архипелаг был высажен десант, порт Эгмон захвачен, а англичане изгнаны. Губернатор Буэнос-Айреса (в чьем ведении оказались острова) получил указание решительно пресекать все попытки англичан вернуться на архипелаг. Лондон возмутился, но мадридские бурбоны немедленно получили поддержку из Парижа. Начались приготовления флотов, в Европе назревала новая война.

(Упорство Англии в отстаивании своих весьма сомнительных претензий на Фолклендский архипелаг продолжалось и до нашего времени. В 1982 году это привело к конфликту между Англией и Аргентиной, которая попыталась установить свое господство над архипелагом. В ходе начавшихся боевых действий решающую роль сыграли военно-морские флоты враждующих государств. Несмотря на большие потери в корабельном составе победа осталась за Англией, которая ныне и владеет Фолклендами.)

Непрочный мир 1763 года, казалось, висел на волоске. Первыми опомнились испанцы, посчитавшие, что Фолкленды не стоят большой драки. В конце концов за дело взялись дипломаты и конфликт между державами был предотвращен. С точки зрения политики фолклендский конфликт имел для Англии большое значение, так как впервые после Семилетней войны (1756–1763) явился демонстрацией военной мощи первой из морских держав мира.

Во второй половине XVIII века экономическая и морская мощь Англии была в зените. Промышленная революция и огромные колонии приносили прибыль и толкали на новые захваты. Сокрушив в XVI веке морскую мощь Испании, а в XVII – Голландии, к XVIII веку Англия оказалась лицом к лицу с первой континентальной европейской державой – Францией. Семилетняя война явилась первой пробой сил, так и не выявившей победителя. Теперь обеим державам нужен был лишь подходящий повод. На сей раз мир спасло благоразумие испанцев, которому как в Лондоне, так и в Париже были не слишком рады. А потому было очевидно, что рано или поздно, но столкновение двух могучих недругов все же обязательно произойдет.

Пока же поход британского флота в Южную Атлантику был отменен. Часть кораблей, и в том числе «Резонабль», сразу же была поставлена на консервацию. Без работы оказался и капитан Морис Саклинг, и его маленький племянник.

Впрочем, связи Саклинга сделали свое дело, и вскоре в отличие от многих таких же, как и он, капитанов дядюшка Морис получил под свою команду 74-пушечный линейный корабль «Триумф», определенный для несения дозора в устье Темзы. Разумеется, для предприимчивого Саклинга это было прозябанием, но приходилось радоваться и такому назначению. Впрочем, более, чем о себе, Саклинг волновался о племяннике. Никчемное и утомительное времяпрепровождение в устье Темзы не могло ничего дать юному моряку, кроме как навсегда внушить отвращение к морской службе. Поэтому капитан Саклинг подыскивает племяннику более подходящее и интересное место. Он определяет его юнгой к своему старому товарищу Джону Ратборну, не так давно уволившемуся с военной службы и капитанствующему на частных торговых судах. За несколькими стаканами доброго рома дальнейшая перспектива службы Горацио была решена.

– Ты верно поступил, решив сразу же сделать из мальчишки моряка синей воды, а не береговую крысу! – одобрил решение Саклинга его товарищ.

«Моряками синей воды» в Англии издревле называли тех, кто ходил в далекие океаны, а не отирался в каботажных рейсах.

Капитан Ратборн собирался идти в Вест-Индию, и такое плавание могло стать прекрасной школой для начинающего моряка.

Все систематическое образование Нельсона ограничилось начальной школой и годом обучения в частной школе, а потому до конца своих дней он будет писать с чудовищным количеством ошибок, не соблюдая элементарных правил грамматики. Отныне все свои знания Нельсон будет приобретать только сам. Такова была воспитательная система британского флота того времени. Она не могла дать сколько-нибудь образованных и развитых моряков, однако приобщение с детских лет к морской службе делала из молодых людей прекрасных профессионалов.

(Впоследствии Нельсон весьма обоснованно считал, что брать на флот будущих офицеров все же следует в более старшем возрасте. Уже будучи адмиралом, Нельсон как-то заметил одному из своих мичманов, что тот, видимо, начал свою службу довольно молодым. «В одиннадцать лет, милорд!» – гордо ответил тот. «Слишком рано!» – ответил Нельсон.)

Именно в этом годичном рейсе на торговом бриге получил свои первые практические знания в морском деле и юный Нельсон. При этом Ратборн всегда держал мальчика при себе, уделяя его воспитанию и обучению самое пристальное внимание. Однако делал он это с учетом своего собственного жизненного опыта. Впоследствии Нельсон вспоминал о своем первом плавании в Вест-Индию: «Если я и не преуспел в своем образовании, то, во всяком случае, приобрел много практических навыков, отвращение к Королевскому флоту и усвоил девиз, популярный среди матросов: “В борьбе за награды и славу вперед, отважный моряк!” Прошло много времени, прежде чем я смог хоть как-то привыкнуть к боевому кораблю, настолько глубоко укоренилось предубеждение. Да ведь и усилия, предпринятые, чтобы отравить молодой ум, были немалыми!»

Прощаясь со своим маленьким воспитанником, капитан Ратборн ласково потрепал его по голове и пробурчал, не вынимая изо рта трубки:

– Желаю тебе, малыш, как можно скорее попасть на ют!

На английском морском жаргоне это означало: как можно скорее стать офицером.

– Спасибо, сэр! – пролепетал маленький Нельсон. – Уверяю вас, что вы никогда не разочаруетесь во мне!

* * *

По окончании рейса в Вест-Индию дядя снова забрал Горацио в военно-морской флот, устроив вестовым на один из кораблей. Однако на нем Нельсон пробыл недолго. Обязанности вестового не слишком привлекательны даже для столь юного моряка, и Саклинг забирает племянника к себе на «Триумф», но теперь уже в качестве мичмана.

Мичман (1799)

– Теперь ты стал настоящим «херувимом»! Так у нас в шутку именуют самых молодых офицеров! – дружески подмигнул он растерянному племяннику.

Здесь необходимо некоторое отступление. Дело в том, что в российском и английском флотах во второй половине XVIII века системы подготовки офицерских кадров сильно различались между собой.

В России еще со времен Петра Великого корабельных офицеров готовили в специальных учебных заведениях, главным из которых был Морской корпус в Санкт-Петербурге. Там кадеты, набираемые из дворян, изучали как общеобразовательные, так и морские науки. Ежегодно летом кадетов вывозили в море для занятий по морской практике. После основного теоретического курса, который в разное время составлял от трех до пяти лет, следовала годичная и более практика на кораблях в предофицерском чине гардемарина. Не сдавший выпускных экзаменов вообще не мог получить офицерского чина, а потому некоторые кадеты учились в корпусе чуть ли не по десятку лет, а то и вовсе исключались за неспособностью к наукам.

Производству в первый офицерский мичманский чин предшествовал весьма серьезный экзамен, по итогам которого (от этого зависело старшинство в чине) происходило распределение по кораблям и судам российского флота. Система подготовки офицеров в российском флоте оказалась столь продуманной и удачной, что практически без изменений (за исключением учета старшинства) существует и по настоящее время.

В Англии в XVIII веке, несмотря на наличие сильного флота и достаточно древних традиций, система подготовки офицеров была самая архаичная. При этом, невзирая на огромное значение флота для островного государства, отношение к нему по сравнению с армией было не слишком государственным. Целенаправленно и централизованно морских офицеров в Англии никто и нигде не готовил. Мальчики из дворянских семей просто-напросто отдавались родителями на корабли. Если у семьи были какие-то знакомства или родственные связи, то детей старались направить к знакомым или родственникам, если не было ни тех ни других, направляли куда придется. Мальчики получали мичманский чин, который не считался офицерским. На иных кораблях порой скапливалось до нескольких десятков таких малолетних мичманов, с которыми капитаны не знали что делать. Живя в кошмарных условиях скученности, драк и пьянства, мальчики должны были не только нести корабельную службу, но и заниматься самообразованием, чтобы по достижении двадцати лет сдать экзамен на лейтенантский чин. Рассчитывать они при этом могли только на себя. Судьба будущих офицеров во многом зависела от того, к какому капитану они попали. Если капитану было наплевать на мальчишек, то судьба их была не слишком завидной. Если же попадался капитан, интересующийся завтрашним днем флота, уделяющий внимание своим мичманам и даже проводящий с ними занятия, то только в этом случае мальчики могли рассчитывать на офицерский чин. При этом по старой традиции одновременно с лейтенантством присваивали и звание… магистра искусств.

Что касается Нельсона, то ему, разумеется, повезло. О такой поддержке, какая была у него, мог в то время мечтать каждый из поступающих на флот. Традиционно в английской литературе, посвященной Нельсону, о роли капитана Саклинга в его судьбе упоминается вскользь, упор всегда делается на выдающиеся личные качества Горацио, которые проявились у него в самом юном возрасте и обеспечили ему столь стремительную карьеру. Будем справедливы: талантливых моряков в британском флоте всегда было немало, однако мало кто из них имел такого влиятельного покровителя, какого имел Нельсон.

(Стоит вспомнить российского адмирала С. К. Грейга, шотландца по происхождению, так и не сумевшего продвинуться в английском флоте дальше лейтенанта. Только переход в российский флот обеспечил полное раскрытие его талантов.

Не лучше складывалась и судьба знаменитого английского мореплавателя Д. Кука, который к сорока годам едва дослужился до лейтенанта. Подобные примеры можно продолжить.)

Лейтенант (1777)

Несмотря на то что «Триумф», как и год назад, нес дозорную службу у берегов метрополии, капитан Саклинг настойчиво занимался морским образованием племянника. Изучением навигации он заинтересовал Нельсона, пообещав, что в этом случае разрешит ему самостоятельное управление корабельным баркасом. Под руководством дядюшки и некоторых офицеров Горацио вскоре овладел основами навигации и морской астрономии, научился читать карту и исполнять обязанности канонира. Помимо этого дядюшка приставил Нельсона к корабельному ревизору, и тот посвятил юношу во все тонкости корабельного снабжения и хранения припасов.

Вскоре Горацио уже получил в свое распоряжение обещанный баркас и смог вдоволь ходить на нем в устьях Темзы и Мидуэя. Впоследствии ему пригодилось как умение управлять малыми парусно-гребными судами, так и знание прибрежных вод Темзы.

Изо дня в день, из месяца в месяц мудрый Морис Саклинг готовил из племянника будущего офицера. Надо сказать, что зерна знаний, столь умело бросаемые дядей, падали на самую благодатную почву. Нельсону все больше и больше нравилась морская служба, он старался постичь все ее тонкости, не жалея для этого ни сил, ни времени.

Однако нельзя стать настоящим моряком, не побывав в дальних плаваниях, а потому капитан Саклинг начал присматривать для Нельсона поход, который смог бы его многому научить. И такой случай вскоре представился.

* * *

Еще с осени 1772 года среди моряков британского флота поползли слухи о планируемой Королевским обществом (так именовалась в восемнадцатом веке Британская академия наук) полярной экспедиции. Помимо некоторых научных исследований цели экспедиции были сугубо практичными: изучить возможность плавания в летнее время за полярным кругом и возможность проникновения северным путем мимо северной оконечности Америки в Тихий океан. Для участия в экспедиции в Портсмуте снаряжались два больших брига «Рейсхорс» и «Каркас». Однако когда капитан Саклинг обратился с просьбой об устройстве племянника к своему другу капитану Лютвиджу, назначенному командовать «Каркасом», тот сообщил, что Адмиралтейством принято решение не брать подростков в полярную экспедицию ввиду ее трудности.

Бриги «Рейсхорс» и «Каркас» во льдах.

Впоследствии Нельсон вспоминал: «Ничто не могло остановить меня; я использовал все средства, чтобы заинтересовать капитана Лютвиджа, и просил его взять меня рулевым, поскольку считал, что могу заменить любого матроса».

В конечном счете всё решили обширные связи дяди Мориса. Саклинг съездил в Лондон, переговорил там с кем надо, и в виде исключения разрешение на участие Нельсона в экспедиции было дано.

Летом 1773 года полярная экспедиция под командованием капитана Константина Фиппса покинула берега Англии. В составе экипажа брига «Каркас» был и четырнадцатилетний Горацио.

Увы, но парусным бригам оказались не по силам возложенные на них задачи. Время покорения Арктики еще не пришло, как не настала еще эпоха пара и электричества, с помощью которых стало возможным идти к Северному полюсу.

Суда английской экспедиции смогли продвинуться лишь на десять градусов севернее полярного круга, когда путь им преградил непреодолимый ледовый барьер. Начали нервничать даже видавшие виды гренландские лоцманы, которые еще никогда не забирались так далеко на север. При очередной подвижке льда оба брига оказались окруженными со всех сторон огромными ледовыми полями. Теперь впору было думать не о покорении северных широт, а о спасении судов и людей. Дни шли за днями, лето было уже на исходе, а суда по-прежнему находились в ледовых тисках, которые с каждым днем сжимались все крепче. Когда закрылся последний проход, матросам было велено рубить во льду канал шириной в двенадцать футов. Работа эта была изнурительная: вначале часть команды прорубала канал, затем остальные за якорный канат подтягивали корабль на несколько десятков метров, затем операция повторялась. Работали все. Помогал тащить судно и тщедушный Нельсон. По ночам лед грохотал и скрежетал, а наутро взору мореплавателей представали все те же огромные, нависающие над палубой торосы.