Текст книги "Сталинский Военно-Морской Флот. 1922-1937 годы"

Любопытная деталь, ни в команде Сталина, ни в команде Троцкого не было ни одного авторитетного моряка. Революционные матросы типа П.Е. Дыбенко, при всей их популярности, профессионально руководить флотом не могли.

Заметим, что Гражданская война выдвинув целую плеяду красных полководцев, не «породила» ни одного «красного флотоводца». Поэтому все руководящие должности в 20-х годах в РККФ занимали исключительно старые военно-морские специалисты, хотя и под присмотром комиссаров. Так кроме бывших офицеров командовать кораблями и корабельными соединениями никто не мог, с ними считались, но к решению военно-политических вопросов не подпускали.

Между тем, противостояние между двумя группировками все больше обострялось. Выступая 17 ноября 1924 года на совещании руководящего состава РККА и РККФ, М.В. Фрунзе атаковал Л.Д. Троцкого и его команду уже открыто: «У некоторых товарищей в связи с известным недостатком у нас средств является предположение, что лучше сосредоточить все наше внимание на сухопутной армии. Такая точка зрения крайне ошибочна. Ставить крест над своим морским строительством нам нет никаких оснований… Реввоенсовет твердо и незыблемо стоит на той точке зрения, что флот нам крайне необходим, что мы должны его развивать и дальше… Перед нами во весь рост встает необходимость приступить к постройке новых судов».

В докладе на Пленуме ЦK ВКП(б), состоявшемся 19 января 1925 года, И.В. Сталин сделал вывод невозможности скорой мировой революции (неизбежность которой декларировал Троцкий), а о неизбежности в будущем новой «большой войны» СССР с враждебными капиталистическими государствами. Из чего следовал вполне конкретный вывод – чтобы противостоять будущему противнику, требуется в кратчайшие сроки создать мощную военно-экономическую базу. Концепция воссоздания боеспособного РККФ полностью укладывалась в эту политическую концепцию.

На том же пленуме Зиновьев и Каменев потребовали исключить Троцкого из партии. Сталин был менее радикален. Он предложил Троцкого не только не исключать, но даже оставить в ЦК и Политбюро, отобрать у него ключевые посты Наркомвоенмора и Предреввоенсовета. После голосования Троцкого освободили от данных должностей. Теперь во главе РККА и РККФ встали «люди Сталина» – новым Наркомвоенмором был назначен М.В. Фрунзе, а его заместителем – К.Е. Ворошилов.

И.В. Сталин выступает перед военными моряками на корабле

Современный военно-морской историк А.Н. Почтарев пишет: «Началом тотального изгнания сторонников Л.Д. Троцкого из РККА и РККФ явилось одно из основных мероприятий военной реформы – введение единоначалия. Оно осуществлялось под эгидой А.С. Бубнова, начиная с июня 1924 года. Уже 6 марта 1925 г. ЦК РКП(б) принял постановление «О единоначалии в Красной Армии». Суть его сводилась к тому, что, прежде чем освобождать командира от опеки комиссара, его надо сделать последовательным и умелым проводником политики партии в войсках. Из этого следовало, что сторонники Л.Д. Троцкого таковыми стать не могут. С другой стороны, введение единоначалия дало в руки партийного аппарата во главе с генсеком неограниченные возможности назначения, перемещения и освобождения от должностей командного и начальствующего состава армии и флота, что в итоге обеспечило И.В. Сталину полную победу в его борьбе за Вооруженные Силы. Параллельно Политуправление РККА вело работу по изменению программы политпросвещения военнослужащих. Вместо таких тем, как: «Вождь Красной Армии тов. Троцкий» включались темы, пропагандировавшие заслуги В.И. Ленина в создании Красной Армии и его военную деятельность».

Уже летом 1925 года М.В. Фрунзе, став председателем Реввоенсовета и Наркомвоенмором СССР, в журнале «Красный флот» откровенно писал: «В общем ходе революции и… Гражданской войны на долю морского флота выпали особенно тяжкие удары. В результате их мы лишились большей и лучшей части его материального состава, лишились огромного большинства опытных и знающих командиров, игравших в жизни и работе флота ещё большую роль, чем во всех других родах оружия, потеряли целый ряд морских баз и, наконец, потеряли основное ядро и рядового краснофлотского состава. В сумме все это означало, что флота у нас нет». При этом обращает на себя внимание тот факт, что М.В. Фрунзе признавал факт о большой потере личного состава РККФ, включая командиров и начальников и сожалел о ней. К этому времени назрел и вопрос, что же делать с остатками флота? Вопрос несколько раз обсуждался на заседаниях Совнаркома и Реввоенсовета. В целом Совнарком пришел к тому, что прежний флот в ходе мировой войны, революции и Гражданской фактически полностью утрачен. Остатки его в полном объеме страна не в состоянии ни отремонтировать, ни содержать. При этом вопрос о том, корабли каких именно классов следует восстанавливать, не ставился. Восстанавливать было решено то, что еще более-менее сохранилось. По этой причине никаких конкретных соображений относительно перспектив развития Морских Сил в будущей войне у Реввоенсовета ни у Совнаркома не было. Ближайшая задача выглядела куда более скоромной – восстановить хотя бы часть из того, что еще можно было восстановить.

Тогдашний руководитель РККФ – помощник Главкома Вооруженными Силами Республики по морским делам Э.С. Панцержанский ситуацию, разумеется, понимал. Однако не обладая реальными полномочиями, ничего изменить не мог. Единственное, на что мог надеяться Панцержанский – это определенной свободы в будущем от армейских начальников, когда настанет пора принятия серьезных решений.

В целом, смена руководства РККА немедленно сказалась и на РККФ. Едва войдя во власть, М.В. Фрунзе с К.Е. Ворошиловым сразу же были выделили необходимые средства на достройку двух легких крейсеров (в Николаеве – «Червоной Украины», в Ленинграде – «Профинтерна») и некоторых более мелких кораблей.

Уже в первых своих выступлениях М.В. Фрунзе отмечал: «Судьба нашего морского флота была глубоко трагичной… Мы сейчас не располагаем средствами для того, чтобы превратить его в ту величину, которая бы отвечала протяжению наших морских границ и интересам нашей морской обороны. Но мы надеемся, что улучшение нашей экономики и укрепление наших финансов эту возможность в дальнейшем нам откроют. Пока же мы ограничиваемся программой восстановления морского флота в тех размерах, в каких получили его от старой царской России…»

В 1924 году, по инициативе М.В. Фрунзе, с согласия И.В. Сталина, совершил первый в советское время дальний переход из Архангельска до Владивостока южным путем, сторожевой корабль «Воровский».

В июне 1925 года М.В. Фрунзе, опять же с согласия Сталина, впервые провел первый учебный поход кораблей Морских Сил Балтийского моря, причем на линкоре «Марат» держал флаг сам новый народный комиссар по военным и морским делам. Учебный поход был предпринят не столько с целью отработки и решения учебных задач и изучения театра, сколько для демонстрации флага и возросшей мощи РККФ. Поэтому район плавания включал практически все Балтийское море от Лужской губы до Кильской бухты. За семь дней корабли прошли 1730 миль.

После похода М.В. Фрунзе писал: «… мы строим и построим сильный Балтийский флот. Ядро его у нас уже есть. Наша походная эскадра – неплохое начало. Республика позаботится, чтобы это начало увенчалось ещё лучшим концом».

Тогда же, по инициативе М.В. Фрунзе, приказом Реввоенсовета был создан научно-технический комитет Управления Морских сил РККА, который должен был разработать варианты восстановления и модернизации находящихся в отстое кораблей.

После этого за несколько лет в строй РККФ было введено около 40 боевых и вспомогательных кораблей. На Балтике в боеспособное состояние привели линейные корабли «Марат» (бывший «Петропавловск») и «Парижская коммуна» (бывший «Севастополь»), крейсер «Аврора», учебный корабль «Комсомолец» (бывший «Океан»), а также восемь эскадренных миноносцев типа «Новик», десяток подводных лодок типа «Барс» и несколько тральщиков. На Черном море восстановили старый крейсер «Коминтерн» (бывший «Память Меркурия»), два эскадренных миноносца, пять подводных и три канонерские лодки, два десятка сторожевых катеров и полтора десятка тральщиков. К середине 20-х годов в составе РККФ насчитывалось 2 линкора, 2 крейсера, 17 эсминцев, 14 подводных лодок, 5 минных заградителей, 18 тральщиков, 8 морских и 5 речных канонерских лодок, 2 сторожевых корабля, 7 посыльных и 98 вспомогательных судов, около 30 морских самолетов и всего 15 000 личного состава. Если в 1923 году общий тоннаж всех боеспособных кораблей и судов РККФ составлял всего 82 000 тонн, то в 1925 году он составил 110 000 тонн, а в 1926 году уже 139 000 тонн. Начало возрождению РККФ было положено, хотя, разумеется, данные силы надежно обеспечить морскую безопасность страны не могли.

После снятия Троцкого с должности Наркомвоенмора, начались и первые дружественные визиты кораблей европейский государств в порты СССР и наши ответные визиты. Так уже в июне 1925 года в Ленинграде с дружественным визитом побывали три итальянских эсминца, а на следующий год, в июне еще четыре итальянских эсминца посетили Одессу. В свою очередь, в декабре 1929 года во французский порт Брест дважды заходил отряд советских кораблей, под командованием Л.М. Галлера и члена РВС Г.П. Киреева, в составе линкора «Парижская коммуна» и крейсера «Профинтерн», осуществлявший переход с Балтики в Черное море. Этот же отряд кораблей в январе 1930 года посетил итальянские порты Кальяри и Неаполь.

Троцкий, как мы помним, готовил мировую революцию и дружественные визиты наших моряков к классовым врагам ему были ни к чему. Сталин и Фрунзе ратовали же за установление добрососедских отношений с окружающими капиталистическими государствами и визиты кораблей являлись лучшим доказательством их добрых намерений. Кроме этого, и Фрунзе, и Сталин считали зарубежные визиты делом нужным и важным, прежде всего, с идеологической точки зрения. Пусть моряки буржуазных государств сами смотрят, как строится социализм в СССР, а наши моряки, в свою очередь, знакомятся с тем, что представляет собой жизнь в буржуазном обществе.

Но не все было гладко и после отстранения Троцкого. Так в самом Реввоенсовете Фрунзе встретил троцкистскую оппозицию в лице управляющего Военно-морской инспекцией ЦКК РКП(б) С.И. Гусева (Я.Д. Драбкина) и заместителя Наркома обороны М.Н. Тухачевского, которые считали, что надводный флот следует ограничить на Балтике и Черном море к одному крейсеру и минимальным легким силам. Яростно выступая против развития РККФ М.Н. Тухачевский, настаивал на максимально сокращении программы строительства РККФ, при полном приоритете сухопутных сил и ВВС. Он писал: «При условии, что морской флот будет играть роль только лишь береговой обороны, а не будет иметь задачи большого флота открытого моря, возможно было бы достигнуть значительной экономии в средствах, расходуемых ныне на морскую программу Штабом будет проработан возможный вариант такого сокращения, откуда и будет исчислена возможная экономия в бюджете. Имея в виду, что основными силами военной мощи Союза является армия сухопутная и воздушный флот, всю экономию можно было обратить на усиление техники того и другого…»

Ну, а С.И. Гусев в 1924 году предложил, «в силу объективной ненужности», упразднить даже предельно урезанное управление ВМС РККА, а вместо него создать управление береговой охраны РККА, основу которого должны были составлять артиллерийские береговые батареи. Фактически С.И. Гусев пытался провозгласить курс на полное уничтожение остатков флота…

В противовес проискам Тухачевского и Гусева, в том же 1924 году Э.С. Панцержанский поднял вопрос о том, что хорошо было бы в РККФ иметь… авианосцы. А так, как денег на постройку новых авианосцев, понятно дело, не было, он предлагал переоборудовать под авианосцы недостроенные линейные крейсера типа «Измаил».

Панцержанский предполагал, что, будучи прикрытыми аэропланами с авианосцев, линкоры Балтийского флота, в случае необходимости, смогут внезапно выскакивать из Финского залива и наносить удары по эскадрам и коммуникациям противника в центральной части Балтийского моря, а потом также стремительно уходить. Идею Панцержанского в целом поддержал М.В. Фрунзе. Об отношении Сталина к идее авианосцев в 1924 году ничего неизвестно. Но на этом дело и закончилось – денег на переоборудование линейных крейсеров под авианосцы также не было.

Следует отметить, что, возглавив РККА, М.В. Фрунзе все же сместил Э.С. Панцержанского с должности начальника ВМС РККА. Вся проблема начальника ВМС состояла в том, что для «красных командиров» он так и остался чужаком. Полного доверия Э.С. Панцержанскому, как бывшему дворянину и царскому офицеру, не было. Вполне возможно, что причиной снятия Панцержанского стала и его близость с Л.Д. Троцким. Известно, что Л.Д. Троцкий, в свое время, приблизил к себе Э.С. Панцержанский, после его «Записке о флоте», в которой тот доложил Л.Д. Троцкому видение будущего РККФ, которое соответствовало взглядам Троцкого. «Записка» произвела на Троцкого большое впечатление, после чего Панцержанский перешел в категорию любимцев Троцкого. Ну, а Сталин с Фрунзе от любимцев поверженного кумира решительно избавлялись. Известно и то, что Э.С. Панцержанский, пользуясь особым отношением Троцким, активно занимался вытаскиванием их тюрем бывших флотских офицеров, которых затем ставил на высокие должности. Это также вызывало недовольство красных командиров и комиссаров. Поэтому, придя к власти в РККА, М.В. Фрунзе просто «зачистил пространство». Политическая неблагонадежность перевесила профессиональные достоинства Панцержанского. В декабре 1924 года начальником Морских Сил РККА был назначен В.И. Зоф (Шанович), до этого в течении трех лет занимавший должность комиссара при начальнике Морских Сил. Зоф не имел ни только военно-морского образования, да и вообще никакого образования, зато в закулисных играх он был настоящим мастером. Именно Зоф инициировал, с помощью Фрунзе, снятие с должности Панцержанского.

Официально снятие выглядело так – Фрунзе, с подачи Зофа, потребовал от Панцержанского решить вопрос о членстве в партии. Тот от вступления в ряды членов РКП(б) отказался, после чего был снят с должности и направлен командовать Морскими Силами Черного моря, а его место 9 декабря 1924 года занял В.И. Зоф.

Как начальник Морских Сил В.И. Зоф был весьма слаб. До революции он работал слесарем, с 1913 года в РСДРП, в 1917 году помогал В.И. Ленину бежать в Разлив, в годы Гражданской войны был комиссаром бригады и дивизии, занимался вопросами снабжения. В 1919 году недолгое время являлся членом Реввоенсовета Балтийского флота, затем работал на водном транспорте, участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа, проявив при этом большую жестокость. В целом, В.И. Зоф являлся типичным «солдатом партии», которого могли направить на любой участок работы, для наведения «большевистского порядка». «Самородок-управленец» являлся приверженцем Л.Д. Троцкого, но в 1920 году разошелся с ним во взглядах на перевод РККФ в положение «армии труда», т. е. выступил против превращения матросов в рабочих. Однако вскоре Зоф снова сошелся с Троцким на почве общего противодействия чекистам. Затем, уловив реальную ситуацию в партии, Зоф примкнул к Фрунзе.

Чем запомнился В.И. Зоф на посту наморси? Только тем, что в январе 1925 года направил в научно-технический комитет РККФ директиву, содержавшую очередную подборку заданий для будущих подводных лодок, т. е. фактически просто подписав предложенный документ. В апреле 1925 года Зоф прибыл в Ленинград, где заслушал на заседании Реввоенсовета Морских сил Балтийского моря доклады наморси МСБМ А.К. Векмана о готовности флота к началу летней кампании, начштаба МСБМ Л.М. Галлера – о ходе боевой подготовки в зимний период, ремонте и достройке кораблей на заводах Ленинграда. В своем докладе Л.М. Галлер поставил перед новым коморси вопрос о ремонте и переоборудовании линкора «Полтава» в авиаматку. Он обосновал это предложение, проанализировав строительство авиаматок в капиталистических странах и малые возможности авиации, базирующейся на сухопутные аэродромы, по прикрытию кораблей в море от ударов противника с воздуха. В.И. Зоф предложения о переоборудовании «Полтавы» не поддержал: «С финансами положение трудное, давайте подождем». Затем он обозначил свою позицию по актуальному в то время вопросу о единоначалии на флоте: «Комиссары в береговых частях, в которых вводится единоначалие, не должны вмешиваться в функции командиров. Комиссар как представитель партии ответственен за морально-политическое состояние личного состава, руководит всей партийно-политической работой, но не выполняет контрольных функций по отношению к командирам. Но на кораблях мы на это пойти не можем. Там пока все остается по-старому…»

В 1925 году Реввоенсовет СССР подготовил проект программы военного судостроения. Как Генеральный секретарь РКП (б), Сталин был просто обязан быть в курсе этого проекта, т. к. помимо Совета Труда и Обороны СССР столь важные документы в обязательном порядке поступали и в ЦК ВКП (б).

В 1926 году Совет Труда и Обороны СССР утвердил первую шестилетнюю кораблестроительную программу морских сил РККА. Она была весьма скромной, предусматривая постройку 12 подводных лодок, 18 сторожевых кораблей, 36 торпедных катеров, достройку двух крейсеров, четырех эсминцев типа «Новик» и возможное восстановление сгоревшего линкора «Полтава» (с января 1920 года – «Фрунзе»). Увы, но финансовых средств на восстановление сгоревшего линкора так и не нашлось.

В декабре 1925 года XIV съезд партии взял курс на социалистическую индустриализацию страны. Предстоящее развитие промышленности открывало новые перспективы укрепления обороны страны, технического обновления Вооруженных Сил, в том числе и флота.

Однако не все складывалось так, как бы хотелось Сталину. Всего девять месяцев спустя, после назначения, в октябре 1925 года во время операции скончался М.В. Фрунзе. Новым Наркомвоенмором стал его заместитель – К.Е. Ворошилов. Разумеется, замена была неравноценная. Ворошилов не обладал ни интеллектом, ни опытом Фрунзе, не пользовался и особым авторитетом среди советской военной элиты. Единственным его достоинством была лишь преданность Сталину. Впрочем, для 1925 года и это много стоило. Более того, если на Фрунзе, помимо Сталина, большое влияние имел и проводивший собственную линию в партии Зиновьев, то Ворошилов являлся исполнителем воли лишь одного Сталина. Кроме этого, если Фрунзе позиционировал себя, хотя и членом команды Сталина (а отчасти Зиновьева), но все же оставлял за собой право на определенную самостоятельность, то Ворошилов был фигурой куда более малозначительной, а, следовательно, и более управляемой. Поэтому все дальнейшие действия Ворошилова по укреплению военно-морского флота (как и всей РККА) являлись лишь четким и скрупулезным исполнением конкретных сталинских указаний.

Народный комиссар по военным и морским делам СССР и член Политбюро ЦК ВКП(б) К.Е. Ворошилов

Отметим характеристику К.Е. Ворошилова, данную ему впоследствии наркомом ВМФ СССР Н.Г. Кузнецовым в книге воспоминаний «Крутые повороты». И хотя в своих воспоминаниях Н.Г. Кузнецов описывает Ворошилова периода конца 30-х годов, думается, что в середине 20-х по своим профессиональным и личностным качествам он не слишком отличался.

Н.Г. Кузнецов пишет: «К этому же времени (имеется в виду 1939 г. – В.Ш.) относится и другой факт, заставивший меня серьезно задуматься о роли Ворошилова в верхах. До тех пор я просто представлял, как и все мы, небольшие командиры, что Сталин и Ворошилов – это дружно и согласованно работающие люди и то, что делается в Вооруженных Силах, делается, безусловно, с ведома и после совета с Ворошиловым. Вот какой случай заставил меня пересмотреть свои весьма наивные взгляды, хотя я был уже наркомом, и убедиться, что все происходит совсем не так, как я думал… Со временем убедился, что Сталин не только не считался с Ворошиловым, но и держал его в страхе, и последний, видимо, побаивался за свою судьбу. «Вас подводили ваши помощники, вроде Гамарника», – сказал ему как-то при мне Сталин. И сказано это было таким тоном, что, дескать, он, Ворошилов, тоже несет ответственность. В небольшом влиянии Ворошилова на дела уже в тот период я убедился потом окончательно. Как-то в 1940 году, докладывая флотские вопросы, я сослался на его мнение, думая, что это мне поможет. Тогда Сталин встал и сердито одернул меня: «Что понимает Ворошилов в делах флота? Он понимает только, как корабли идут полным ходом и песок летит из-под винтов». Это в значительной степени сказалось, вероятно, и на решении создать наркомат ВМФ. По-видимому, Сталин, у которого сложилось такое мнение о Ворошилове, поэтому и не оставил за ним руководство флотом, когда приступили к строительству «морского и океанского флота». Деловые связи с наркоматом обороны в бытность Ворошилова (и с ним) у меня были, прежде всего, по линии оперативных планов войны… Мне, военному, Ворошилов, естественно, был знаком давно. По мере продвижения по службе я все больше узнавал его, и у меня сложилось впечатление, что «сухопутные» взгляды всегда брали верх, оказывали на него влияние, и, как я убедился, он был равнодушен к флоту, не разобрался в его существе… Он же был недоволен выделением наркомата ВМФ и поэтому, подчеркивая нашу самостоятельность, указывал, что теперь следует обращаться в правительство. Самые важные вопросы Ворошилов не решал, и они исходили непосредственно от Сталина, а более мелкие решались между Генеральным штабом, начальником которого был Б.М. Шапошников, и Главным Морским штабом, во главе с Л.М. Галлером…»

На должность главного военно-морского начальника К.Е. Ворошилов, после недолгого руководства откровенно слабого В.И. Зофа, определил Р.А. Муклевича. Сталин указал, что надо расставлять на командные кадры, прежде всего, преданных и проверенных коммунистов, Ворошилов это указание и выполнил! Увы, но возглавивший в 1926 году РККФ Р.А. Муклевич, имел о флотских делах довольно слабое представление. В сравнении с грамотными военно-морскими специалистами, как Э.С. Панцержанский, он явно проигрывал. На флоте Р.А Муклевич служил с матросом. Но настоящей корабельной службы не знал, так как, после окончания школы мотористов, остался там унтер-офицером, потом участвовал в штурме Зимнего дворца, а в течении всей Гражданской войны состоял комиссаром в различных армиях. На должность начальника Военно-Морских Сил РККА он был назначен с сугубо сухопутной должности комиссара военной академии РККА. При этом несомненным достоинством Муклевича являлось то, что он состоял в партии большевиков с 1906 года и был в неплохих отношениях с большинством армейских военачальников, которых знал по Гражданской войне, что позволяло отстаивать интересы флота. Надо отдать должное Муклевичу, он отстаивал интересы флота, как только мог. Не допускал Муклевич и никаких отклонений от генеральной линии партии.

Н.Г. Кузнецов в книге воспоминаний «Накануне» пишет: «С первых же дней Муклевич со свойственной ему настойчивостью стал бороться против вредных теорий, стремившихся обособить флот от общей системы Вооруженных Сил страны, а также против тех армейцев, которые недооценивали значение флота и стремились механически подчинить его сухопутному командованию (некоторые даже предлагали проекты введения на флоте общеармейской формы одежды). Он отстаивал свою точку зрения всюду, где только мог: на совещаниях флотских руководителей, в прессе… Муклевич опубликовал ряд статей в «Морском сборнике», в которых подчеркивал важную роль флота в системе всех Вооруженных Сил. Так, в статье «Взаимодействие армии и флота» (Морской сборник. 1928. № 2) он пишет: «…мы были свидетелями настойчивых попыток оторвать флот от общей системы Вооруженных Сил страны». Говоря о военной реформе, которая проводилась под руководством М.В. Фрунзе, Наморси пояснял ее так: «…Конечно, речь шла не о такой централизации, которая мешала бы самостоятельному развитию ВМФ… в определенных, целесообразных рамках…» В своих статьях Муклевич совершенно ясно, четко сформулировал очень важную мысль: «Защита берегов – это общая задача всех Вооруженных Сил нашей страны» Он неоднократно повторял, что залогом успешного ведения войны является хорошо организованное взаимодействие армии и флота. Исходя из реальных экономических возможностей, Наморси считал, что Советской стране нужны корабли не для войны за обладание морями, а для обороны: «…мы не можем искать решения задач в открытом море, мы не можем ставить себе задач за обладание морем… Поэтому нет. нужды строить линкоры и вашингтонские крейсера, наши задачи – оборонительного порядка…» При этом он не впадал в крайность и не ограничивался постройкой только «москитного» флота, состоящего из торпедных катеров и других мелких кораблей. Муклевич твердо верил в необходимость создания сильного флота. Именно в те годы, когда Муклевич был начальником Морских Сил, в аппарате начал разрабатываться план строительства кораблей, рассчитанный на длительный срок, план, в котором самое большое внимание уделялось подводным лодкам, торпедным катерам, авиации и надводному флоту, но «без линкоров и вашингтонских крейсеров». К сожалению, в ту пору это понимали далеко не все. Ромуальд Адамович (Р.А. Муклевич – В.Ш.) много внимания уделял тактической подготовке командного состава и боевой подготовке флотов. При нем были созданы Боевой устав ВМС и Корабельный устав. Он часто бывал на флотах, участвовал в походах, стремился побывать на выпусках академии и училищ. И всюду требовал правильного понимания роли флота в системе Вооруженных Сил. Добивался дальнейшего укрепления дисциплины. «Большая дисциплина у нас есть, а малой еще нет», – любил он повторять и боролся за жесткий порядок – вплоть до мелочей – на всех кораблях».

Именно при Р.А. Муклевиче была утверждена и обоснованная «Программа строительства Морских сил РККА НК 1926–1932 годы». Выполнение программы было подкреплено частичным восстановлением экономики страны и возможностью привлечь к строительству кораблей свыше 55 заводов и фабрик европейской части страны. Пока РККФ был небольшим и перед ним не стояло стратегических задач Муклевич, как главный военно-морской начальник был вполне приемлем.

8 мая 1928 года на заседании Реввоенсовета СССР начальник учебно-строевого управления УВМС РККА М.А. Петров, с подачи Муклевича, выступил с докладом о задачах РККФ, который был одобрен Реввоенсоветом. В своем докладе он заявил: «Как основную установку для развития и использования Морских Сил Союза, принимаем положение: При войне с коалицией крупных империалистических государств, главная задача ложится на сухопутную армию, и она будет решаться на сухопутном фронте. Задачей Морских Сил является обеспечение действий сухопутной армии со стороны морских театров… Вышеуказанное определяет курс на строительство малого (не решающего главных задач, действующего на второстепенном направлении, имеющего ограниченные цели) флота… Как основная данная обстановка на морских театрах принимается наличие превосходящих сил противника (участие английского флота). Поэтому, основной идеей для развития и использования является идея стратегической обороны. Но при этом должны быть предусмотрены случаи, когда в данный момент кампании, главные силы противника не производят наступательных действий (не осуществлено сосредоточение, стесненность в действиях и т. д.).

Впрочем, в реальности боевая подготовка на флотах в конце 20-х годов была не слишком обременительной. Из воспоминаний наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова «Накануне»: «Командование Черноморского флота разрешало в конце кампании походы в Батуми, Новороссийск, Сочи. В шутку их называли «мандариновыми» – они совпадали со сбором цитрусовых (собственно, ради приобретения их все и организовывалось – В.Ш.). Эти походы были неплановыми. Первое такое плавание состоялось у нас в 1927 году».

В июле 1926 года, для более качественного руководства флотом и флотилиями, Сталин принял решение реформировать РККФ, создав Управление Военно-Морских Сил Рабоче-Крестьянской Красной Армии, с образованием Главного Морского штаба, подчинявшегося наркомату по военным и морским делам и Реввоенсовету СССР. Данная реформа значительно повысила самостоятельность РККФ.

Не лишне будет оценить долю расходов на РККФ от РККА за 1923–1928 годы, т. е. в годы становления И.В. Сталина, как политического лидера Советской России и СССР. В 1923 году эта доля составляла 8,7 %, в следующем 1924 – 9,7 %, в 1925 – 13,2. Затем следует достаточно серьезное снижение доли флота в 1926 году до 11,9 %, а в 1927 и вовсе до 11,2 %. Попробуем проанализировать данные цифры. Итак, начиная с 1923 года до 1926 года Сталин, как позволяет госбюджет, понемногу наращивает финансирование РККФ. Но потом следует спад. Почему? Дело в том, что к 1926 году Сталин приходит к выводу, что путем штучной постройки кораблей на старых судостроительных мощностях морскую мощь не обеспечить, как не обеспечить в целом обороноспособности страны, не имея мощной промышленной базы. Поэтому, когда в 1926 году начиналась подготовка к индустриализации СССР, часть средств Сталин отбирал на нее и от флота. Данное решение было вполне разумно: сначала создать экономическую базу, а уже потом массово строить современные корабли.

28 мая 1927 года, Великобритания, в лице лидера консервативной партии А.Н. Чемберлена, неожиданно объявила о полном разрыве дипломатических отношений с Советским Союзом, т. е. о фактическом объявлении войны. Причиной послужило раскрытие полицией лондонского центра советской разведки. Но это был, разумеется, лишь повод. В реальности Лондон, шантажируя слабейшего, желал заполучить серьезные преференции в торговых отношениях, выгодные концессии и т. д. Помимо всего прочего, в «ультиматуме Чемберлена» объявлялось, что отныне красный флаг на торговых судах СССР будет расцениваться как пиратский, со всеми проистекающими из этого последствиями. Но если в 1923 году, получив почти аналогичный «ультиматум Керзона», СССР, возглавляемый больным В.И. Лениным, беспрекословно выполнил все унизительные условия Лондона, то теперь времена изменились. Сталин отверг ультиматум полностью. И англичанам пришлось утереться.

При этом Сталин провел весьма эффектную пиар-акцию, которая произвела большое впечатление на английскую общественность и сразу снизила градус напряжения между государствами. В июне 1919 года, в ходе столкновений на море между советским Балтийским и английским флотом была потоплена новейшая английская подводная лодка L-55. В 1928 году ее поднял советский ЭПРОН. В отсеках лодки были обнаружены тела 34 английских подводников. По распоряжению Сталина, английские моряки были уложены в гробы и торжественно переданы английской стороне (саму лодку, кстати, англичанам так и не вернули, а после ремонта, включили в состав Балтийского флота). Данная акция была проведена с максимальной торжественностью и помпезностью, привлечением большого количества иностранных журналистов. В Англии она вызвала много шума и сразу повысила симпатии рядовых англичан к СССР. Отметим, что несмотря на все грозные заявление о будущем захвате советских торговых судов, в реальности, ни на один захват англичане так и не решились. А в октябре 1929 года, после смены правительства, они сами обратились к Сталину с инициативой возобновить дипломатические отношения.