Текст книги "Тайна сабаев"

– Кто это? – его толстый палец упёрся в изображение головастого существа.

– Не спрашивай меня. Это Дейб оживил стену.

– Это апшелок? – Ллой крепко сдавил ладонь вары в своей.

– Я только вара, я не могу обсуждать застенный мир. Это удел гуров. Спроси Холдона.

– Он сказал, что это апшелок сидит в яме. Я не верю ему! – гуабонг дёрнул Улу за руку.

– Может, это Коч или кто ещё? Коч похож на того, кто на стене, если из ямы высунется только его голова, – Ула попыталась освободить свою руку, но ей это не удалось.

– Мне нравится мир за стеной, но я опасаюсь того, с большой головой, – Ллой нахмурился и покосился на свою спутницу.

– Ничего не бойся, мир за стеной добрый и сытный. Пойдём быстрей, а то погаснет наш огонь, и в темноте ещё на кого-нибудь наступим, а у нас этого не любят.

Пастоя уже была наполнена сопением и храпом сородичей, когда в неё вернулись Ллой со своей спутницей. Они тихонько пробрались к месту, где размещалась хлоя Улы, и легли на свои травяные подстилки. Мбир с Сеей крепко спали, обнявшись, никто из них не заметил прихода их обри. А молодая вара вытянула руку, продолжая лежать, и стала гладить тело Ллоя, чем ввела того в жуткое возбуждение.

– Это чтобы ты пах мною, а не гуабонгом. Вода смыла с тебя запахи нашего рода. Жжоки ещё не привыкли к тебе, но скоро привыкнут, и гладить тебя я не стану.

– Нет, нет, гладь! – Ллой заворочался. – Жжоки ко мне ещё не скоро привыкнут. Они очень больно кусают. Я не хочу, чтобы они на меня напали.

Ула улыбнулась и закрыла глаза. Ллой тоже их закрыл. Он пытался совладать с морем чувств, захлестнувших его.

С первыми лучами Ярка в роду сабаев началось оживление. Проснулся и Ллой. Ула ещё спала, закинув руку за голову и слегка раздвинув ноги, открыв взору гуабонга раздвоенный бутон фэи. Ллой, сам того не подозревая, невольно сравнил фэю с одним из вьеров, что недавно подарила ему Ула. Эта молодая вара сейчас тоже казалась вьером, только большим. Он любовался ею с чувством умиленья и думал о том, что никому её не отдаст. Это незнакомое ему чувство придавало Ллою силы, и он уже сейчас, не дожидаясь полного Суна, готов был сразиться хоть с кем из кыпчанов, хоть с куапуром, хоть даже пусть его соперником станет грозный у-рык. Ула, как будто почувствовав на себе взгляд гуабонга, приоткрыла глаза и потянулась. Она улыбнулась ему и прошептала:

– Мне снилось, как мы с тобой купались в озере, нам было хорошо.

Ллой попытался вспомнить, что снилось ему, но так и не вспомнил. Однако вчерашнее ночное купание в его памяти оставило приятный след, несмотря на то, что он едва не утонул.

– Озеро – это хорошо, – ответил он и тоже улыбнулся Уле.

Проснулись Мбир с Сеей, и разговор между молодыми пресёкся.

– Ула, обри, принеси-ка нам всем немного мяса и воды, неплохо было бы поесть. Ты как, Ллой, не против мяса? – старый апшелок прищурился с ухмылкой.

Молодое тело гуабонга ещё росло, и чувство голода он испытывал почти всегда. Он не помнил такого случая, чтобы ему когда-то довелось отказаться от еды, тем более, если этой едой было поджаренное мясо зверя. Он качнул головой в знак согласия и громко сглотнул. Ула поднялась, ещё раз потянулась и отправилась к аяку. Вскоре она принесла кусок мяса, оставшийся от вчерашней трапезы, и воду в панцире речной илы. Всё это она передала своему одеру. Тот острым и длинным патругом разделил мясо на четыре части. Один кусок, самый большой, он протянул Ллою, себе взял немного поменьше, а варам достались два самых маленьких куска.

– Тебе, Ллой, надо много есть, чтобы стать ещё сильнее. После захода Ярка наступит полный Сун, и можно ждать гостей из кыпчанов. Кто-то из них всё равно придёт за Улой, даже если это будет не Камор. Ты должен будешь одолеть любого гостя.

Ула бросила на Ллоя нежный взгляд. Ллой уже хотел вскочить и заявить громко о своей готовности биться за Улу хоть с самим у-рыком, но под этим взглядом стушевался и закашлялся. Он только молча сжал свои огромные кулаки и потряс ими над головой.

– Я верю в твою силу, Ллой, и верю, что Мара будет на твоей стороне, – Мбир пригладил лохматую седую бороду. – У нас в роду пока ещё есть мясо эсели, и на охоту никто не пойдёт. Вары отправятся в лес, а мы с тобой займёмся твоим патругом. Может быть, день будет удачным, и мы отведаем опять бошей или хотя бы уж многоногих ёров, – Мбир бросил суровый взгляд на обеих своих вар.

– Всё во власти Мары, одер, ты же знаешь, – ответила ему Ула.

– Не полагайся только на праматерь, обри, а полагайся на себя. Сколько тебе можно говорить? У Мары и так много забот, ей может не быть дела до каких-то маленьких бошей. А бошей мы с Ллоем хотим, и вы нам их принесёте! – Мбир стукнул кулаком по собственной коленке.

Больше никто не проронил ни слова, все с аппетитом жевали жареное мясо.

После трапезы Ула с Сеей и остальными варами отправились в лес на поиски пищи, а мужская половина рода занялась своими повседневными делами – изготовлением патругов для самых разных нужд. Это были и ударные патруги, и режущие, и скребущие, и маленькие тонкие для прокалывания отверстий в шкурах. Ллою ещё предстояло научиться изготавливать их все, а пока под присмотром Мбира он упорно трудился над своим первым патругом. Уже вырисовывался контур лезвия, и вскоре можно было приступить к его заточке. Изготовление рукоятки являлось самым последним делом. Старый апшелок время от времени подправлял положение рук гуабонга, отводил в ту или иную сторону его крош, регулировал силу удара. Мбир заметил, что у его ученика были не такие подвижные пальцы на руках, как у всех апшелоков, они выглядели короткими и мясистыми, что, возможно, и придавало им ту самую силу, но и мешало в работе. Однако, несмотря на это, Ллой упорно трудился. По всему было видно, что ему очень хотелось овладеть искусством работы с камнем. И постепенно этим искусством он овладевал.

Вары пришли только к вечеру с богатой добычей, они были веселы. Мара была благосклонна к ним, хотя и сами они не теряли времени даром, а занимались неустанным поиском. Каждой из них удалось добыть изрядное количество бошей и многоногих ёров, а также сочные клубни пакуйи. Если после захода Ярка род навестят гости из кыпчанов, их будет, чем встретить.

Светило опускалось всё ниже к горизонту, и Уле становилось всё тревожней и тревожней. Она хмурилась и, казалось, совсем не радовалась своей богатой добыче. Даже похвала одера не сделала её веселей, даже жгучий взгляд Ллоя не смог заставить её глаза светиться, они оставались тусклыми. Заметив изменения в настроении обри, Сея отвела её в сторону и спросила:

– Что с тобой, Ула? Может быть, стоит смешать глину с мочой и обмазать тебе голову?

– У меня не болит голова, ётэ, у меня болит здесь, – молодая вара прижала руку к груди. – Я боюсь, что скоро за мной придёт Камор.

– Мара этого не допустит! Этого кыпчана сожрали гуабонги!

– А если нет? – Из глаз Улы выкатились слезинки. – Я только сейчас об этом подумала. А вдруг Мара оставила ему жизнь? Что со мной будет? Как я смогу быть элоей Камору, когда рядом Ллой?

Сея погладила голову обри.

– Сможешь, как и другие вары.

– Но у них не было Ллоя!

– Если по воле Мары Камор всё же придёт за тобой, ты станешь ему элоей и даже не посмеешь потом посмотреть в сторону Ллоя. Иначе сама знаешь, что будет.

Этот гуабонг горяч и силён. Может пролиться кровь, а она аху. Наши гуры убьют Ллоя. Чтобы не произошло, ты, обри, должна будешь подчиниться воле праматери.

– Но как мне потом жить?! – плечи Улы дрогнули.

– Будешь жить, как все, и рожать своему бакару детей. Пусть Мара сделает так, как ты хочешь. Подождём восхода Суна, обри, подождём. Иди, займись делами, а то на нас уже все смотрят.

Ула, понурив голову, пошла в женскую половину пастои, а её ётэ присела рядом с Мбиром и Ллоем.

– Что с ней? – спросил Мбир.

– У нашей обри болит здесь, – Сея положила руку на свою дряблую грудь.

– Она расцвела, как вьер, и ей нужно родить охотника – это знает любая вара, даже я это знаю.

– Да, ты прав, у нашей обри всё пройдёт, как проходит холодный хавой, – старая вара с грустью в глазах покачала головой.

– Вот и иди тогда, займись делом. Скоро на небе взойдёт Сун, и могут наведаться кыпчаны. Холдон хочет их встретить сытной едой, чтобы они постарались забыть, как Ллой убил одного из них.

– Я убью их всех, если кто из них пожелает Улу! – Ллой попытался подняться, но Мбир придержал его рукой.

Ты никого не убьёшь. Кровь кыпчанов аху, как и кровь сабаев. Ты теперь сабай. Если прольёшь чью-то кровь, умрёшь. А мне бы не хотелось видеть твою смерть. Если придёт за Улой кто угодно, только не Камор, с которым был договор раньше, ты сможешь потребовать мою обри себе в элои, но для этого тебе придётся сразиться с другими гурами, которые тоже её пожелают. Но биться вы будете голыми руками до тех пор, пока один из вас не придавит другого к земле и не замахнётся над его головой кулаком. Это будет говорить о том, что он победил. Потому что, если б в его руке оказался патруг, он бы обязательно убил своего противника. Ты, Ллой, можешь выпустить в поединке из кыпчана сколько угодно крови, но только не убей его, иначе нам придётся убить тебя. Ты меня понял?

Ллой не ответил, а просто покачал головой. В это время подошла Ула. Лицо её по-прежнему было печальным. В руках она держала кусок шкуры.

– Я сделала тебе очигу, – обратилась она к гуабонгу, – можешь надевать её, когда захочешь.

– Наконец-то! – просиял Мбир. – Ну-ка надень подарок, хочу посмотреть на тебя.

Ллой встал на ноги и принял очигу из рук молодой вары. Он повертел её в руках, пытаясь разобраться, как эту вещь надеть на себя. Ула подошла ближе и помогла гуабонгу, никогда не носившему одежды, просунуть руку в специально сшитый проём, при этом она прижалась к его спине обеими своими грудями. От этого прикосновения Ллоя прошиб пот, хотя в пастои было довольно прохладно. Он послушно просунул руку между двумя кусками шкуры и позволил варе надеть очигу на себя. Сшитая по боку высушенными жилами убитых животных, одежда теперь покрывала правое плечо Ллоя, а так же часть его спины и груди. По низу шкура спадала ему немного ниже бёдер. Бир посмотрел на одетого гуабонга со всех сторон и с довольным видом закивал головой.

– Я думаю, тебе лучше встретить гостей в таком виде. Так ты ещё больше становишься похожим на у-рыка. А у-рык, как известно, напугает кого угодно.

Вид одетого Ллоя Уле тоже нравился, и печаль немного сошла с её лица. Вара улыбнулась краешками губ, но тут же нахмурилась и удалилась быстрым шагом. Покинув гуров у аяка, к Ллою подошёл Холдон. Он тоже внимательно оглядел его и похлопал ладонью по плечу, покрытому шкурой.

– У тебя, Ллой, вид грозного охотника. Ты будешь ещё страшнее, когда лицо твоё покроют волосы. Сегодня полный Сун, и все мы ждём гостей. Если Бека-Чир окажется прав, и Камора похитили гуабонги, ты готов сразиться с кыпчанами, что придут за Улой вместо него?

– Ула будет моей варой, даже если мне придётся сразиться сразу со всеми кыпчанами.

– Хой Маре, что в тебе столько силы! Если ты не побоялся маунта, ты не испугаешься никого. Нам бы всем хотелось, чтобы Ула стала тебе элоей и нарожала таких же сильных охотников, как ты, – вождь толкнул гуабонга в грудь и удалился.

– Пойдём к аяку, присоединимся к остальным гурам, нам всем будет, о чём поговорить, – предложил Ллою Мбир и встал.

У огня шли непринуждённые беседы об охоте, о юбурах, достигших вполне зрелого возраста, чтобы пройти испытание на предмет их готовности стать гурами, о молодых варах, которым пришло время становиться элоями кому-нибудь из кыпчанов, о запасах пищи и орудий труда и охоты. Да много ещё было вопросов, которые следовало обсудить коллективно. Разговор затянулся до глубокой ночи. Вары и молодняк давно уже спали, когда за входом в пастою раздались голоса кыпчанов.

– Вот и гости, – Холдон поднялся первым, за ним это сделали и остальные. – Посмотрим, кого к нам привела Мара.

Вождь первым двинулся к выходу, взяв с собой горящую палку из аяка.

– Я сам встречу кыпчанов.

– Можно мне пойти с тобой? – Ллой дёрнулся вперёд, но рука кого-то из охотников его остановила.

– Холдон сам встретит гостей, учись соблюдать наши обычаи, – твёрдым голосом сказал Коч – это он был тем, кто удержал не в меру ретивого гуабонга.

Вождь с факелом в руке вышел из пастои, и наступила мёртвая тишина. Было даже слышно, как громко сопит Ллой в ожидании своей судьбы. Гуабонг про себя молил Амэ, чтобы неизвестный, но уже ненавистный ему Камор стал праздничным яством в бывшем его роду, чтобы не появился он в этой пастои, чтобы не предъявил прав на Улу, иначе ему, Ллою, невзирая на аху, пришлось бы убить этого кыпчана. А Холдона всё не было и не было. Апшелоки стояли рядом спокойные и молчаливые. А что им не быть спокойными? – думалось Ллою. – Это ведь не их Улу мог отнять какой-то чужой гур, чтобы овладеть ею. Для них, что бы ни произошло, они всё равно повеселятся на сытном тое. Ллой опять дёрнулся, но теперь уже сразу несколько крепких рук удержали его.

– Ты сабай – помни это! – пальцы Коча впились в плечо гуабонга и немного привели того в чувства. – Стой и жди. Как пожелает Мара, так и будет.

Ллой подчинился, но продолжал вглядываться в темноту, стоявшую за входом в пастою, темноту, в которой растворился Холдон. Это безмолвие продолжалось довольно долго, прежде чем появились сначала отблески огня, а за ними и вождь. Он вошёл и сказал только три слова:

– Камор не придёт.

От этих слов у Ллоя на сердце стало немного легче, но никто из охотников на них никак не прореагировал.

– Бека-Чир привёл вот сколько своих молодых гуров, – Холдон вытянул вперёд ладонь с растопыренными пальцами. – Все они хотят стать Уле бакарами. Они готовы биться за неё с Ллоем и друг с другом. Ни Бека-Чир, ни остальные кыпчаны не держат зла на него. Они признали, что их молодой гур, напавший на Ллоя, был неправ.

Холдон говорил громко, и разбудил своим голосом спавших членов рода. Вары с детьми и юбуры уже дослушали речь вождя стоя.

– Ллой! – обратился тот к своему молодому охотнику. – Ты готов сразиться в схватке с кыпчанами за право обладания Улой?

– Я одолею каждого из них! – гуабонг вырвался из продолжавших держать его рук и сделал шаг вперёд, при этом стуча себя в грудь.

– Хой Маре! Хой! – Холдон пригладил свою пышную бороду. – Вы будете биться у жертвенного камня там, наверху. Будете биться сейчас, в полный Сун. Тебе, Ллой, известны правила, по которым проходит бой за вару?

– Да, вождь, известны. Мбир мне объяснил.

– Надеюсь, ты всё понял правильно, а то вы, гуабонги, коверкаете слова. Помни только, что, если убьёшь кыпчана, умрёшь сам.

– Я готов умереть за Улу! – Ллой сделал ещё один шаг вперёд.

– Скажи лучше, что готов не убить никого из наших соседей – это будет правильней. Я опечалюсь, если нам придётся лишить тебя жизни, а Улу отдать кому-нибудь из кыпчанов. Наш род нуждается в сильных охотниках, тогда мы сможем победить даже много, много гуабонгов, если они нападут на нас. А теперь, сабаи, – Холдон вознёс руки над головой и обратился к сородичам, – по обычаю наших предков за Улу – обри Мбира и Сеи будут биться гуры, пожелавшие овладеть ею. Ещё давно, давно Мара повелела отдавать наших молодых вар гурам, не рождённым в роду сабаев, а охотникам находить себе элой среди чужих вар. От сабаев с кыпчанами будет биться за Улу Ллой. Этот гур не рождён в нашем роду, поэтому по обычаю предков имеет все права на неё, как и любой кыпчан. Соседи и их вождь ждут нас около жертвенного камня. Возьмите ветки для огня и поднимайтесь наверх. Сун и Мара рассудят, кому быть Уле бакаром. А ты, Ула, жди своей участи.

Ллой обернулся и нашёл глазами среди других вар ту, ради которой готов был на всё. Их взгляды встретились. Ула посмотрела на гуабонга так, что кровь в жилах того вскипела. Он сжал свои мощные челюсти и свёл густые брови к переносице. Тем временем вождь отдал распоряжение юбурам натаскать хвороста к жертвенному камню и повелел варам, включая тех, что были с малолетними детьми, подняться наверх. Охотники же окружили Ллоя плотным кольцом и, раскачиваясь, стали обходить его круг за кругом. Холдон подозвал к себе Дейба, того самого, что сотворил живую стену, и что-то шепнул тому на ухо. Дейб удалился и вскоре вернулся с панцирем речной илы, наполненным чем-то жёлтым. Панцирь он передал вождю. Тот окунул палец в жёлтую кашеобразную массу и этим пальцем нанёс на лице Ллоя несколько полос на щеках и на лбу. Потом он протянул гуабонгу патруг.

– Дай мне немного твоей крови.

Ллой молча сделал надрез на своей руке, и вождь намазал кровью другой свой палец. Им он нанёс полосы рядом с теми, что уже украшали лицо охотника.

– Теперь ты готов к поединку. Я соединил наш мир с застенным миром предков. Сила покинувших нас сабаев соединится с твоей собственной и сделает тебя непобедимым, если того пожелает Мара. Помни, что ты не должен убить никого из кыпчанов, иначе будешь убит сам.

Ллой постучал кулаками по своей груди и оскалился. Вид волосатого гуабонга с разукрашенным скуластым лицом, одетого в шкуру, был на самом деле грозным – это отметил для себя каждый из охотников, стоявших рядом с ним. Теперь все они нанесли боевую раскраску на собственные лица. Холдон оглядел оценивающим взглядом своих гуров и с довольным видом покачал головой. Выкрикивая приветствия Маре, гуры во главе с вождём отправились тесной группой к жертвенному камню, не забыв при выходе из пастои низко поклониться жжокам. Когда они поднялись на площадку, что располагалась над их жилищем, там их дожидались кыпчаны, пожелавшие владеть Улой. Среди них стоял БекаЧир. Лица претендентов были разукрашены так же, как и лицо Ллоя. Все они были крепкими молодыми гурами. Их обнажённые мускулистые тела играли мышцами, рельефно выделявшимися в свете пылавшего костра. Каждый бросал то и дело взгляды на Улу, стоявшую среди других вар, и принимал воинственные позы, пытаясь ей понравиться. Никто из них до этого ещё не видел Ллоя, и уверенность в победе над ним жила в кыпчанах. Однако когда гуабонг вышел вперёд из группы сабаев, уверенности этой поубавилось. Его вид был устрашающим. Он чем-то напоминал стоявшего ровно крупного волосатого амрэка, одетого в шкуру. Его покатый лоб и немного выступающие вперёд челюсти, лишённые выступа на подбородке, глубоко посаженные глаза под выпиравшими вперёд надбровными дугами, поросшими густыми бровями, делали его схожим со страшным зверем с чертами апшелока. Мускулистое тело, покрытое редкими чёрными волосами, только усиливало это впечатление. Гуабонг выкатил вперёд свою мощную грудь и постучал по ней огромными кулаками.

– Это Ллой, его послала нам наша прародительница Мара, он теперь сабай, как и мы все! – громко объявил гостям Холдон. – Ллой пожелал стать бакаром Уле, как и вы, охотники-кыпчаны! Кому из вас достанется эта вара, решит исход схватки. Улой завладеет сильнейший – таков обычай предков! А теперь наш гость БекаЧир пусть сам укажет на тех гуров, кому первыми предстоит сразиться.

Вождь кыпчанов сделал шаг вперёд. Зная традиции обоих родов, кыпчан давно уже просчитал, как нужно провести поединки. Он указал пальцем на одного из своих гуров, кажущегося среди остальных наименее крепким, потом на Ллоя.

– Так тому и быть! – выкрикнул Холдон.

Сабаи и кыпчаны разошлись в стороны, образовав круг рядом с жертвенным камнем. В середине этого круга остались Ллой и его соперник. Они стояли друг против друга, немного пригнувшись, и щерились, корча устрашающие гримасы. Грозный вид гуабонга сыграл ему на пользу и поубавил прыти в его противнике. Тот, возможно, уже и сам пожалел, что изъявил желание вместе со своими сородичами сразиться с низколобым за вару из сабаев по имени Ула. До этого он даже не мог припомнить, как она выглядит, но желание обзавестись элоей взяло верх. Теперь он понимал, что сделал ошибку. Если бы ему противостоял сейчас его сородич – кыпчан, у этого молодого гура ещё был шанс на победу, но предстояло сразиться со зверем с чертами апшелока, а это уже совсем другое дело. Патруг в руке мог бы поправить ситуацию, но патруга в руке не было. Предстояло одолеть монстра голыми руками, а этого делать молодому охотнику ещё не доводилось. И он дрогнул. Это заметил Ллой, смотревший в глаза кыпчану, это заметил, наверное, и кто-нибудь ещё. Гуабонг бросился вперёд, и в прыжке настиг противника. В одно мгновенье он ухватил его тело одной рукой за горло, а другой за ногу и поднял над головой. Кыпчан попытался дёрнуться, но страх сковал его. Держа над собой кыпчана, Ллой сделал пол-оборота и повернулся к Уле, издавая злобное рычанье. Вара не сводила с него глаз, и по её взгляду нельзя было понять, чего в нём больше страха или восхищения. Тело кыпчана шлёпнулось к её ногам и осталось неподвижным под возбуждённый рокот толпы. Гуабонг стукнул себя в грудь и издал победный клич. Его противник не подавал признаков жизни, и замахиваться кулаком над его головой не имело смысла, но Ллой помнил о правилах. Он перевернул на спину тело кыпчана, лежавшего лицом вниз, и оседлал его. У поверженного противника на лбу была глубокая ссадина, и из носа текла кровь, глаза его были закрыты, и, казалось, он не дышал. Ллой замахнулся над ним своим огромным кулаком и остановился. Вот тут зрители разразились восторженными криками, и в середину круга вышел Холдон. Он поднял вверх руки, и наступила тишина.

– Мы все видели, что так было угодно и Маре, и Кыпче, чтобы в этой схватке победил Ллой. Его противник повержен. Ула, – обратился вождь к молодой варе, – окажи честь тому, кто хотел завладеть тобой, но не сумел, и приведи его в чувства.

Кто-то из вар передал виновнице действа панцирь речной илы, наполненный водой, и она выплеснула её на голову бесчувственного кыпчана, после чего тот подал первые признаки жизни. Побеждённого оттащили сородичи за кольцо зрителей и оставили там. Тем временем Бека-Чир указал на следующую пару бойцов. Ими оказались один из кыпчанов в полном расцвете сил и опять же Ллой. Такова была воля вождя, и она была священна. На схватку с гуабонгом вышел крепкий гур с длинными чёрными волосами, связанными на макушке в тугой узел. Сквозь узел была продета толстая рыбья кость, окрашенная охрой. У кыпчана были широкие мускулистые плечи и рельефная грудь. Лицо его заросло густой бородой, а это говорило о том, что он был старше Ллоя. Но каким бы крепким, возможно, даже самым крепким из всех претендентов-кыпчанов ни казался этот гур, его мускулатура всё равно выглядела слабее мускулатуры гуабонга – недавнего юбура. Кыпчан приплясывал и принимал воинственные позы, которые, по его мнению, должны были запугать противника. Бека-Чир ухмылялся в бороду и предвкушал победу своего сородича над уже подуставшим гуабонгом.

– Срази низколобого, Вояр! – выкрикнул в нетерпении вождь кыпчанов, но его никто не поддержал. Сородичи больше беспокоились о собственной победе, а сабаи все как один были на стороне Ллоя – посланца Мары. Охотники как по команде рванулись вперёд и обхватили друг друга сильными руками, да так, что послышался хруст костей. Они стали раскачиваться в разные стороны, пытаясь накренить противника набок и повалить. Вояр оказался крепким малым, и Ллой, как ни старался, не мог его пересилить. Более того, кыпчану это даже на первый взгляд удавалось лучше. Когда Вояр в очередной раз сдавил грудь гуабонга и попытался завалить его, тот разжал руки на мускулистой и потной спине соперника и изо всех сил ударил его кулаком в висок. От сокрушительного удара гур ослабил хватку и откинул голову чуть назад, что позволило гуабонгу нанести второй удар кулаком сверху и в темя. Вояру в этот момент показалось, что в руке его противника находится тяжёлый патруг, и что череп его разваливается на две части. Если б его боднул куапур или если б удон наступил ему на голову своей толстой, как дерево, ногой, эффект был бы тот же. Голова кыпчана с хрустом вдалась в плечи, его руки безвольно повисли, а ноги подкосились. Широко открытые глаза непонимающе смотрели на гуабонга, и, казалось, пытались прочесть на его лице ответ, что же всё-таки произошло. Тело Вояра начало быстро оседать и рухнуло на пол, его взгляд остекленел и уставился на большой и яркий диск Суна, будто желая теперь получить от него ответ на вопрос о силе, сразившей его наповал. Ллой поднял вверх обе руки со сжатыми кулаками и одновременно обеими ими ударил себя в грудь, издав при этом победный крик.

– Ула, помоги храброму Вояру, который тоже возжелал тебя, но уступил Ллою, – в голосе Холдона чувствовалось скрытое торжество.

Вода из панциря вылилась на лицо кыпчану, но тот даже не прикрыл широко раскрытых глаз.

– Холдон, – выкрикнул Бека-Чир, – твой низколобый убил моего гура! Он нарушил аху!

Вояр на самом деле в серебристом свете небесного светила и в отблесках костра казался мёртвым. Он неподвижно лежал, широко раскинув руки, и смотрел невидящим взглядом в небо.

– Он нарушил аху! – одновременно выкрикнули охотники-кыпчаны. – Гуабонг убил Вояра!

Из всей толпы, окружавшей бездыханное тело, больше других была перепугана Ула. Она затравленным взглядом посмотрела на Ллоя, что стоял над поверженным телом, широко расставив руки, потом упала на каменный пол и приложила голову к груди своего несостоявшегося бакара.

– Он дышит! – выкрикнула она. – Он жив!

Вара потрясла тело кыпчана, но оно не подало признаков жизни. Холдон опустился на пол рядом с Улой и тоже приложил ухо к груди Вояра. Он медленно поднялся и громко выкрикнул:

– Ллой не нарушил аху, его противник дышит, а это значит, что он жив! Бека-Чир, можешь сам в этом убедиться.

Вождь кыпчанов казался сильно расстроенным. Он поднял перед собой согнутую в локте руку ладонью вперёд, показывая тем самым, что слов Холдона ему достаточно. Тело Вояра также было отнесено за кольцо зрителей. Теперь Бека-Чир должен был указать на следующую пару. Однако он медлил.

– Наши обычаи, – изрёк он, – дали мне право, как старшему над этими гурами, пожелавшими сразиться за вару по имени Ула, вызвать на бой следующих охотников, но первый раз я не знаю, на кого указать. Все здесь подтвердят, что я охотник старый и опытный, я знаю толк в схватке, но я не знаю, как мне поступить. Я даже не слышу подсказки от моей праматери Кыпчи. А это о чём говорит? – вождь обвёл взглядом собравшихся. – А это может говорить только о том, что праматерь даёт понять мне, что нет смысла биться дальше. Ллой силён, как у-рык – я это признаю. Он всё равно будет первым, только покалечит зря моих охотников. В племени сабаев есть ещё достойные вары, которые могут стать элоями моим гурам. Те из нас, что захотят сразиться за них, навестят ваш род в следующий полный Сун. А сейчас я объявляю волю нашей праматери Кыпчи: никто из кыпчанов не претендует на Улу, пусть она достанется этому низколобому Ллою – он самый сильный гур из всех, кто пожелал сегодня завладеть ею.

Оставшиеся непроявившие себя в схватке кыпчаны-претенденты стояли, слегка понурив головы, и своим видом всячески показывали, что если б не воля праматери, нашёптанная их вождю, каждый из них смог бы ещё блеснуть своей силой. Но из сабаев никто не сомневался, что Бека-Чир своими словами оставил трёх охотников целыми и невредимыми для их же блага.

Холдон вышел на середину круга и облокотился на жертвенный камень. Он поднял взгляд к светящемуся диску Суна и торжественно произнёс:

– Сегодня по воле нашей праматери Мары и по воле Кыпчи – праматери наших соседей и друзей член рода сабаев Ллой стал бакаром Уле – обри Мбира и Сеи! Пусть будет так! Сейчас здесь, на этой площадке, у этого жертвенного камня, у нас начнётся славный той по такому случаю. Пусть вары принесут сюда побольше мяса и воды, а также пусть попросят у жжоков цвёла. Юбурам же надлежит натаскать много хвороста, чтобы его хватило до самого восхода Ярка – именно столько будет длиться наш той! А ты, Ллой, веди Улу в пастою и овладей ею столько раз, сколько пожелаешь. Потом вместе с ней приходите на той.

Гуры обоих родов встали кольцом вокруг жертвенного камня и, притопывая, начали раскачиваться из стороны в сторону, тряся головами.

– Оу – Хой! Оу – Ех! Оу– Хой! Оу – Ех! – хором выкрикивали они, вводя себя в транс. Считалось, что в этом состоянии каждый из них общается с духами предков. Такое общение и именно в полный Сун было особенно благоприятным. В эти минуты каждый охотник мог спросить у духов ответы на вопросы, которых он не знал, а также получить какой-нибудь житейский совет. Такое духовное единение с предками могло длиться довольно долго и заканчивалось сразу и неожиданно. Никто из остальных сородичей не смел вмешиваться в этот ритуал или тем более пытаться его прервать. Пока гуры обоих родов общались с предками, у вар и юбуров было достаточно времени на подготовку к тою. Молодёжь таскала ветки для праздничного костра, вары поджаривали мясо эселей на аяке, потом резали его на куски и складывали их в приготовленные для торжественных случаев панцири речных ил, которых хранилось множество в одном их углов пастои. Из подземного озера была принесена вода в тех же панцирях, служивших универсальной посудой. Во время всех этих хлопот Ллой с Улой сидели тихо на подстилке из травы на том месте, где располагалась хлоя Мбира. Гуабонг оставил попытки овладеть своей молодой элоей, которая до этого всячески ему сопротивлялась, шепча своему новому хозяину на ухо, чтобы тот не торопился. Уле не хотелось отдаваться Ллою на глазах своих сородичей, которые занимались своими делами и не обращали на молодых, казалось, никакого внимания, а, может, только делали вид. Она смогла убедить новоиспечённого бакара, что предаться взаимным ласкам им обоим будет куда приятней тогда, когда их сородичи покинут пастою и примут участие в тое. Ллой был возбуждён, но ему удавалось кое-как сдерживать свой пыл. Он был рождён гуабонгом, а гуабонги, как известно, отличались буйным нравом, и не были приучены противиться своим эмоциям. Возможно, что если бы сейчас рядом с Ллоем была не Ула, а другая вара, которая ему также принадлежала бы по праву, он не стал бы с ней церемониться и удовлетворил бы потребность своего молодого тела. Но рядом с ним была именно Ула – вара, к которой он испытывал странные, до этого не ведомые ему, чувства, и брать её силой вопреки её воле он не мог. Ллой сидел рядом с ней и сам себе удивлялся. Он обнимал за плечо свою элою, вдыхал чудный запах её тела и наблюдал, как вары и юбуры рода сабаев готовятся к тою. Его удивило, как одна из вар поднесла к рою жжоков панцирь илы, наполненный дымящейся травой, и стала водить им из стороны в сторону, держа в свободной руке горящую палку. В это время другая вара рядом с ней отвешивала низкие поклоны и что-то вполголоса бубнила, держа также панцирь илы, но только пустой, потом смело запустила руку в самую гущу шевелящихся грозных жжоков и безболезненно вытащила её оттуда. С ладони вара что-то соскребла в панцирь, и её рука опять погрузилась в рой.