Текст книги "Тайна сабаев"

После темноты подземного зала пастоя показалась Ллою особенно светлой. Ярк уже взошёл над лесом и давно разбудил его обитателей. Находясь всё ещё под впечатлением от ритуала прощания с Эбом, Ллой даже забыл о том, что за лесом, в поле, в западне, остаётся всё ещё загнанный вчера туда удон. Охотники не торопились возвращаться к нему. Может быть, апшелоки ждут, когда их добыча сама умрёт от голода, как это делают гуабонги? Хотя Ллой в своём бывшем роду никогда не охотился на удонов, ему однажды всё же довелось присутствовать при расчленении уже мёртвой туши. Тяжёлой была эта работа, что и говорить. Этот великан может прожить без пищи и воды довольно долго. Важно, чтобы до него не добрались раньше охотников хищники, хотя бы те же самые у-рыки или маунты. Пока удон жив, всякой зубастой мелочи вроде сабаев его не убить, даже целой их стае не взять клыками его толстую шкуру. У-рыки другое дело или маунты. Но на этот случай гуабонги выставляли охранение, а апшелоки этого не сделали. Почему? Вопрос вертелся на языке Ллоя, и он задал его Мбиру, выразив своё опасение насчёт хищников. Старый охотник объяснил, что апшелоки падалью не питаются. Правда, могут иногда сделать исключение в голодный хавой. Сейчас же ждать долго смерти удона нет необходимости, его нужно убить. Мбир сказал об этом так просто, как будто удон не был удоном, а был обычным лабсом. Чтобы не выказать своих слабых навыков в охоте на крупного зверя Ллой промолчал, сделав вид, что ему всё ясно и понятно. Он схитрил уже не в первый раз и посчитал это разумным. У себя в роду среди гуабонгов он никогда и ничего не утаивал, как и все остальные, и часто страдал от этого. Холдон первый в своём общении с кыпчанами показал ему пример неискренности, и Ллой достойно этот пример оценил. Позже он понял, что апшелоки все такие, нужно просто научиться жить среди них.

Перекусив жареным мясом лабса, гуры засобирались. Не задавая вопросов, Ллой понял, что охотники намереваются отправиться к западне с пойманным в неё удоном. Теперь у аяка на месте сбора толпились и юбуры. Мбир остановил бакара своей обри, когда тот собрался прихватить с собой подаренный ему трот, и молча указал пальцем на патруг. Только сейчас Ллой обратил внимание, что никто из охотников не вооружён тротом, а все они и юбуры тоже держат в руках патруги. Апшелоки собирались идти на удона, без сомнения, живого ещё и не менее, чем вчера, разъярённого, только с каменным оружием в руках. После вчерашней охоты на грозного великана Ллой знал, что патругом его никак не убить, хотя и от трота толку мало. Он мучился в догадках, но спросить кого-то о том, что же будет дальше, не решался, даже Мбира. Мужская часть рода была в сборе. Среди группы стояли даже малолетние юбуры, которым до чуги нужно было прожить не один ещё хавой. Трое из них держали в руках панцири илы, наполненные горящими углями. Когда все были готовы, Холдон поднял вверх руку с зажатым в ней патругом, и апшелоки двинулись к выходу из пастои. Вары провожали их стоя.

Удона в западне Ллой увидел ещё издалека. Его огромная голова с загнутыми вверх бивнями как-то странно возвышалась над ровным зелёным полем. Вышедших из леса апшелоков зверь почуял сразу и забеспокоился. Он возобновил попытки выбраться из ямы и даже несколько раз протрубил своим волосатым хоботом, поднятым вертикально вверх, но звуки были уже слабыми – видимо, удон звал на помощь сородичей всю ночь, но так и не дозвался. Гуры остановились у кромки леса, разглядывая издалека свою добычу, а юбуры разбрелись среди деревьев. Скоро они начали стаскивать в одно место рядом с охотниками большую кучу сушняка. Ими никто не руководил – они сами знали, что предстоит сделать. Видимо, старшие из них, имевшие уже подобный опыт, давали указания младшим. Когда внушительная куча сухих веток была собрана, все члены группы начали брать их на руки столько, сколько могли ухватить. Ллой тоже взял большую охапку. Только трое самых младших юбуров бережно продолжали нести панцири речных ил, наполненные дымящимися углями. Чем ближе приближались охотники к удону, тем неистовей пытался тот выбраться из ловушки. Поднеся к западне сушняк, апшелоки начали обкладывать им её по кругу. Холдон что-то сказал одному из юбуров и указал на лес. Тот быстро собрал свою юную команду, и молодняк со всех ног бросился за новым сушняком. Юбурам пришлось несколько раз сбегать в лес, прежде чем вождь посчитал, что дров собрано достаточно. Последними на кучу легли свежие хвойные ветки. Рукотворное кольцо вокруг ямы было уже высоким, оно даже загораживало голову удона, и время от времени над ним изнутри кольца взметался вверх толстый и извивающийся, как тело душителя бо, хобот. На буйство огромного зверя в западне никто из охотников не обращал особого внимания, оно вызывало любопытство только в юбурах, да ещё в Алое, но тот всячески старался его скрыть, чтобы не потерять в глазах остальных достоинства гура, каковым он теперь являлся. Это была очередная приобретённая им уловка, не свойственная гуабонгам. А охотники тем временем разожгли от углей несколько сухих пушистых хвойных лап и от них подожгли кольцо из сушняка вокруг своей добычи. Огонь разгорался одновременно со всех сторон, создавая внутри кольца неистовый жар, а тлеющие сырые хвойные ветки покрывали его плотным куполом из дыма. Удон был обречён. Ллой в очередной раз оценил изобретательность апшелоков. Увиденный им сейчас способ убийства казался простым и надёжным, оставалось только гадать, почему до него не додумался давным-давно никто из гуабонгов. Когда прогорели ветки, обожжённый и задохнувшийся удон ещё подёргивался, но это была уже агония. Из ямы пахло горелой шкурой и жареной плотью. Гигант не представлял уже никакой опасности. Апшелоки попрыгали на него сверху и начали орудовать своими патругами. Что это предстояла за работа – разделать огромную тушу, Ллой хорошо знал. Только когда Ярк начал клониться к закату, основная часть дела подошла к концу. Большая часть туши удона была разделана и поделена на куски достаточного веса, чтобы их можно было перенести. Среди них лежали огромное сердце и внушительных размеров печень. Именно их предстояло съесть за трапезой мужской половине рода, чтобы каждый смог получить великую силу удона. Вся группа смогла забрать с собой только пятую часть мяса с туши, остальное же пришлось оставить собравшимся неподалёку стрилам и мелким хищникам. Запах крови привлекал на звериный той всё больше и больше новых гостей. Апшелокам нужно было побыстрее убираться восвояси к своей пастои с богатой добычей.

Неся почти последним в группе на своих плечах огромный и тёплый ещё кусок мяса, Ллой имел достаточно времени на то, чтобы разглядеть спины своих сородичей. Теперь он видел, что у всех гуров под левой лопаткой в одном и том же месте была маленькая ранка от укола колючкой. У юбуров же таких ранок не было. Любопытство Ллоя разгорелось с новой силой.

Вечерняя трапеза в пастои была сытной. Сердца и печени хватило и гурам и юбурам, чтобы наесться до отвала, даже ещё и осталось. Но варам эта пища не предназначалась, они объедались вместе с детьми сочным мясом удона. Мяса было так много, что и сабай Локо от него отказался в конце концов. Даже наедаясь каждый день до рвоты, членам рода не под силу было бы съесть все заготовленные запасы – прежде они издали бы зловонье – все это хорошо понимали. Но каждый раз при удачной охоте приносилось в пастою добычи столько много, что добрую половину потом приходилось выбрасывать, если только в обмен на излишки не предлагали что-нибудь кыпчаны. Но те тоже были хорошими охотниками, и не всегда испытывали нужду.

По приказу Холдона на верхней площадке у ритуального камня юбур разжёг костёр, оповещая соседей, что их ждут к себе сабаи. А чтобы кыпчаны знали, по какому поводу их зовут, Коч у входа в пастою несколько раз громко протрубил в длинный витой рог крупного самца эсели. Ллоя не столько удивил сам рог, сколько звук, который издал при помощи него гур. Звук был протяжным и низким, непохожим ни на какой до этого им слышанный. Никакой зверь не трубил так, даже удон. Мбир пояснил, что таким сигналом члены его рода дают знать кыпчанам, чтобы те пришли для обмена. Соседи знают, что сабаи должны были завалить удона – дух сообщил Эйку об этом при них на тое. Ллой не знал, что такое обмен, но опять промолчал.

Кыпчаны пришли после следующего восхождения Ярка. Встреча с ними произошла на ритуальной площадке. Их было столько, сколько у Ллоя было пальцев на обеих руках, а может, немного больше или меньше. Поначалу показалось, что они ничего с собой не принесли. У ног Бека-Чира лежал только небольшой кожаный свёрток.

– Удачной охоты тебе и твоему роду, Бека-Чир! – поприветствовал вождя соседей Холдон.

– Пусть ваша праматерь позаботится о вас, сабаи! – ответил так же торжественно предводитель кыпчанов. – Я вижу, что дух вашего уединившегося предка знал, что поведать Эйку, – вождь бросил взгляд на большие куски мяса, что принесли с собой на площадку сабаи. – Мы тоже пытались выследить удонов, но их не стало в наших лесах. Видимо, прогневалась на нас за что-то Кыпча, если увела стада удонов. Теперь около вас их, наверное, больше, чем лабсов.

– Если бы так, – с нотками грусти и отдалённой тревоги ответил Холдон. – Мы видели только одного удона. Только одного! – он повысил голос. – Я бывалый охотник, ты знаешь, Бека-Чир, но мне не доводилось видеть удона отдельно от стада. Такого не было раньше! Удоны ушли и от нас. Но тот, что остался, попался в нашу западню. Хой Маре! Теперь у нас достаточно мяса, чтобы поделиться с вами. Я думаю, удоны ещё вернутся.

– Я тоже так думаю, – согласился Бека-Чир. – зачем им уходить от сочной травы и от свежих листьев, которые они так любят? но сейчас удача сопутствовала вам, так давай поговорим о том, ради чего мы пришли.

Холдон покачал головой в знак согласия и повернулся к своим гурам, что стояли за его спиной.

– Кыпчаны хотят забрать мясо удона, которого мы вчера убили на охоте, потеряв Эба. Отдадим его им?

– Кыпчаны наши соседи, я сам когда-то давно, давно был кыпчаном, – выступил вперёд Коч. – У нас есть мясо, и мы можем отдать его соседям, а об Эбе вспоминать не будем – ему сейчас хорошо в застенном мире. Мы посмотрим, что нам предложат за нашу добычу.

– Ты правильно сказал, Коч, мы посмотрим, что нам предложат за нашу добычу, – Холдон одобрительно кивнул. Остальные сабаи закивали в знак согласия.

Бека-Чир слегка повёл рукой, и один из его гуров развернул наполовину свёрток, что лежал на каменном полу, прикрыв от сабаев часть его содержимого. Вождь кыпчанов присел и с торжественным видом выложил из свёртка небольшие куски, похожие на камни цвета увядших листьев. Кусков было немного. Он бросил взгляд на соседей и оценил их реакцию. Те стояли молча, не выражая никаких эмоций. Бека-Чир приподнял край кожи и прибавил к выложенным им кускам точно такие же, только цвета засохшей крови. И те, и другие казались рыхлыми, и с них сыпалась на пол мелкая крошка. Холдон продолжал стоять с невозмутимым видом, как и его сородичи. Только Ллой разглядывал предложенный кыпчанами товар с нескрываемым интересом. Из свёртка следом за цветными кусками были вытащены и положены на обозрение мелкие округлые и почти прозрачные камешки цвета засохшей листвы. В отличие от первых матовых они блестели в лучах Ярка. Если нечто похожее на рыхлые камни Ллою доводилось видеть раньше недалеко от своей бывшей пастои, то последние его удивили. Никогда ещё ему ничего подобного не попадалось на глаза. Он даже не предполагал, что камни, – а он видел сейчас, без сомнения, именно камни, – могут быть прозрачными. Они просвечивали насквозь и включали в себя какие-то прожилки, которые делали их привлекательными на взгляд. Вот только какую из них можно было извлечь пользу, Ллой понять никак не мог. Бека-Чир в это время поднялся и молча указал рукой на то, что лежало рядом со свёртком. Холдон постоял, подумал потом повернулся к своим гурам и оглядел каждого. После этого он также, не говоря ни слова, отделил от принесённого мяса удона несколько крупных кусков и положил их рядом с камнями кыпчанов. Вождь соседей почесал свою пышную бороду, присел на корточки и прибавил к каждой кучке камней ещё понемногу. Холдон подбросил к предложенным кускам мяса ещё один. Кыпчаны переглянулись, и их три кучки подросли. Соответственно стало около них и больше кусков мяса.

– Ты не понимаешь, Холдон, – первым подал голос вождь кыпчанов, – что за эти блестящие ягры нам ещё раньше пришлось отдать вот сколько шкур! – он выставил перед собой пятерню. А шкуры сейчас ценнее мяса!

– Я не вижу шкур, я вижу только маленькую кучку ягров, – урезонил соседа Холдон. – Если бы я видел сейчас шкуры, я бы не стал торговаться. Но я их не вижу. Сабаи, вы видите шкуры? – вождь повернулся к своим охотникам.

– Нет, мы шкур не видим, – ответили все, кроме Алоя. Тот стоял и молчал. Он не мог ничего понять.

– Ягры – не шкуры, Бека-Чир, они не греют, хотя их и породил Ярк. Мы все знаем, что их приносят апшелоки чужих родов, которые живут далеко, далеко, но если б вместо них ты предложил шкуры, хотя бы даже лабсов, мы, сабаи, были бы довольны, но ты нам их не предложил. Добавь ещё живых красок и добавь ягров, тогда заберёшь всё, что мы принесли. Удоны ушли, и мясо теперь тоже стало цениться больше. Прояви благоразумие и не торгуйся.

Кыпчан постоял молча, потом махнул рукой и стукнул себя в грудь.

– Мы хорошие соседи, и в знак уважения я дам вам больше, чем стоило бы дать за мясо. Пусть эти живые краски и эти творения Ярка напоминают вам об уважении кыпчанов. – С этими словами Бека-Чир в очередной раз нагнулся и увеличил все три кучки.

Холдон покачал головой и сказал:

Мы с вами, кыпчаны, – добрые соседи. Сабаи не станут больше торговаться. Живые краски у нас есть пока, и их достаточно, и ягры не согреют в хавой и не накормят, как мясо, но в знак нашего уважения мы всё же отдадим за эту малость всё мясо, что принесли для вас. Вы будете досыта есть много, много дней, пока удача не вернётся к вам. Наша праматерь Мара подсказывает мне, что сабаям стоит пойти кыпчанам на уступку. Все вы должны помнить, как мы вас сегодня выручили – Ярк тому свидетель, – Холдон задрал голову и протянул руки к светилу. Бека-Чир ухмыльнулся и подал знак своим охотникам забирать то, что теперь принадлежало им. Дейб же собрал бережно до мельчайшей крупинки краски с пола на небольшой кусок кожи, а прозрачные камешки двое других охотников забрали в ладонях.

Ллой был удивлён взаимоотношениям сабаев и кыпчанов с их обменом, который ему казался нелепым, если стоять, как он, и внимательно слушать обе стороны. Гуабонги были прямолинейными и не пользовались словоблудием. Их язык был скуп и лаконичен, поэтому кажущийся бессмысленным противоречивый диалог вождей был ему непонятен по сути, хотя речь апшелоков понятной и была.

После того, как товарообмен произошёл, Холдон сообщил кыпчанам, что вара по имени Тэза теперь свободна, и ей нужен бакар, который бы мог её прокормить вместе с малолетним юбуром. Соседи ответили, что если среди них сыщется такой гур, то они дадут об этом знать.

Когда кыпчаны, гружёные большими кусками мяса удона, ушли в направлении родной пастои, и сабаи проводили их взглядами, пока те не скрылись с глаз, Холдон весело начал стучать себя в грудь и подпрыгивать.

– Ловко мы обошлись с кыпчанами! Хой Маре! Хой! Если б они знали, какие у нас запасы, они бы дали нам вот сколько! – рука вождя сжалась в кулак, и из него выставился вперёд указательный палец. – Нам пришлось бы согласиться. Много мяса тоже плохо, от него вонь. Бека-Чир глуп, как амрэк, потому что поверил мне, что у нас остались запасы живых красок, а Дейбу уже нечем творить застенный мир, ведь так, Дейб?

Творец живой стены закивал головой.

– Мне не хватило краски изобразить заднюю ногу лабса, с которым бился Ллой, и я уже начал опасаться, что Мара разгневается. Кыпчаны глупые, ты верно сказал, Холдон. И ягры нам очень нужны – осталось только два хавоя, а у нас всего полчерепа.

– Ты прав, всего только полчерепа.

Холдон и двое гуров, что держали в руках прозрачные камни, удалились в дальний и тёмный конец пастои. Вождь шёл первым и нёс горящую палку. За ними следом отправился Дейб, бережно прижимая к груди кожаный свёрток с красками. Гуры разошлись по пастои и занялись своими делами. У Ллоя накопилось много вопросов, они мучили его, и ему не терпелось от этой муки избавиться. Он принялся под руководством Мбира за изготовление патруга, и долго занимался этим делом молча, хотя старый апшелок частенько обращался к нему, давая советы. Одер Улы заметил, что Ллоя что-то мучает, но не стал расспрашивать о причине его молчаливости – гуабонги были не такими, как апшелоки, их непохожесть в поведении была видна каждому, как и непредсказуемость. Однако сильное тело любого из них при оценке могло перетянуть на чаше весов все изъяны их поведения. Мбир, как и его сородичи, ценил силу и старался не замечать неразговорчивости бакара своей обри, не замечать его слабых житейских навыков и абсолютного незнания обычаев апшелоков, что было, в общем– то, естественно. Старый гур надеялся научить гуабонга, посланного их роду, и его обри всему, что знает сам, и со временем посвятить во все ритуалы сабаев, и явные, и тайные. Он не торопил события потому, что этого делать было нельзя. Он знал, что Ллой ещё будет посвящён во всё. А тем временем Ллой за работой молчал и пыхтел. Он не мог сосредоточиться, и уже несколько раз ударил себя крошем, но не издал при этом ни звука. Наконец, гуабонга прорвало, он не смог больше держать в себе накопившиеся вопросы. При очередном неудачном ударе он бросил заготовку патруга и инструмент на пол и повернул своё скуластое лицо к Мбиру. Тот увидел по его выражению, что гуабонг еле сдерживает свои эмоции. Его волосатое мускулистое тело напряглось, глаза, казалось, впали глубже в глазницы, нижняя челюсть подалась вперёд, а широкие ноздри раздулись.

– Я живу среди вас, – начал гуабонг медленно, подбирая нужные слова, многие из которых он только недавно запомнил, – я гур.

Наступила пауза, во время которой Ллой нахмурился.

– Да, ты гур, ты хороший охотник, ты сильный, ты убил большого лабса, – попытался разрядить обстановку Мбир. – Ты можешь выйти один против маунта. Тебя – посланца Мары, приняли в нашем роду, ты бакар моей обри Улы, ты отвоевал её у кыпчанов. Жди, и ты тоже станешь одером, как остальные гуры. Я верю, что большой живот Улы подарит тебе будущего охотника.

– Почему ты говоришь, что она подарит мне охотника? – Ллой скривил губу и положил ладонь на голову. – Охотник не нужен мне одному, он нужен всему роду, разве не так?

– Оно так, – согласился Мбир, – но тот, которого родит Ула, будет похож на тебя, ты в нём узнаешь самого себя.

– Как это самого себя?

– Ты разве не заметил, что у Улы лицо такое же, как у моей Сеи, но молодое?

Ллой только сейчас отметил для себя, что замечал некое сходство между этими варами, но не придавал ему значения.

– Ты будешь испытывать к ребёнку, которого произведёт на свет твоя элоя, особые чувства, не такие, как к остальным юбурам. Он будет твоим обри. Твоим! – старый гур произнёс последнее слово торжественно. – Потом родятся ещё дети, и они опять будут похожи на тебя. Ты познаешь чувство одера, увидев в маленьком существе самого себя или вару, которая его тебе подарила и которая тебе нравится. У тебя всё это ещё впереди, гуабонг. Живя среди нас, ты станешь со временем апшелоком, и будешь думать, и чувствовать, как апшелок.

– Твой язык непонятен мне, Мбир, – признался Ллой, – но Ула мне нравится, ты прав, и если кто-то будет лицом, как она, он мне тоже понравится.

– Я рад, что ты хоть что-то понял, – гур пригладил свою седую бороду и покачал головой.

– Я не глупый амрэк, я многое могу понять! – Ллой попытался встать, и, видимо, постучать по своей груди, чтобы подтвердить правоту своих слов, но рука старого апшелока его остановила.

– Я верю в тебя, ты должен это понять.

Тогда почему и ты, и остальные апшелоки что-то скрывают от меня? Я ещё многого в вас не понимаю, хотя вы такие же, как я сам. Мне непонятны многие ваши слова, лишённые смысла, не всегда понятно, каким вы видите мир вокруг, и ваше молчание о чём-то. Мы, гуабонги, всегда говорим то, что думаем, и делаем то, о чём говорим. Вы же поступаете по-другому. Зачем говорить одно, а делать другое? – Ллой в очередной раз положил ладонь на голову.

Мбир ухмыльнулся в бороду, и морщинок вокруг его глаз стало больше.

– Если поступать только так, как животные, станешь похожим на амрэка или на другого какого зверя. Апшелоки – не звери, они апшелоки, способные перехитрить добычу. Ведь мы перехитрили удона и загнали его в западню? Теперь мы с мясом. Это хорошо, – Мбир внимательно посмотрел на Ллоя, пытаясь прочесть на его лице понимание. – Можно получить пользу не только от охоты, но и от общения с другими апшелоками. В обмене, например, можно схитрить и получить выгоду, как сегодня это было с кыпчанами. Это такая же победа, как в схватке со зверем. Мы живём правильно, и ты учись у нас.

Ллой задумался. Он вспомнил, как ему много раз доставалось от гунгов за какую-нибудь провинность в своём прежнем роду. Пораскинув своим скудным умом, гуабонг признал, что мог бы избежать наказания от старших, поведи он себя по-другому. Всего-то и требовалось – сказать не то, что было на самом деле, и избежать тумаков глубоко ненавистного ему Оуна и других взрослых гуабонгов. Ллой в очередной раз восхитился апшелоками. Это племя хоть и было физически более слабым, чем его сородичи, но куда более умным. Вспомнить хотя бы умерщвление ими удона. Ему предстояло ещё учиться у них и учиться.

Осознав эту простую истину, Ллой начал постигать мир апшелоков. Он стал более наблюдательным, стал замечать любые отличия в поведении его новых сородичей от поведения гуабонгов, и, как умел, начал подражать им. Ему теперь очень хотелось стать настоящим апшелоком. Ярк восходил над горизонтом и скрывался за ним раз за разом, преодолевая свой путь по небу всё быстрее и быстрее. Он становился слабее, зато набирал силы Хавой. До наступления холодов роду удалось с большим трудом заготовить достаточно шкур, чтобы пережить тяжёлое время, которое в этот хавой должно было быть тяжелее, чем в прошлый – все помнили предсказание духа мамоша Боя. Кыпчаны так больше и не навестили род, чтобы взять в элои кого-нибудь из его вар. Видимо, у них, как и у сабаев, появилось много проблем, и нужно было думать о предстоящих холодах, а не о варах. Гуры с тревогой отметили, что дичи в их угодьях стало значительно меньше, полностью исчезли с деревьев амрэки, не стали слышны крики многих стрилов, а заманенный в ловушку удон оказался последним из гигантов, которых в лесах и полях вокруг пастои рода сабаев до недавнего времени ходило великое множество. Даже хищников, и тех стало меньше. Многие из них, видимо, ушли по следам своей добычи. Апшелоки с особой тщательностью следили за аяком, кормя его вдоволь сухими ветками. Ведь если умрёт аяк, немногим из них суждено будет пережить холода. Теперь все они плотнее теснились к нему, согреваясь теплом огня и теплом тел друг друга. Добытое мясо уже могло храниться значительно дольше, и можно было не торопиться поедать его. Разумнее было экономить. Ллой под руководством Мбира продолжал изучать искусство изготовления патругов, и его успехи стали заметными. Уже несколько раз просыпались с неба белые и холодные пушинки, которых до этого никто из апшелоков, как и Ллой, не видел. Все члены рода с интересом поднимали с земли рядом со своей пастоей белый пух каких-то неведомых стрилов. Сабаи вглядывались в тёмное небо, пытаясь разглядеть в вышине стаи этих самых стрилов, но так никого и не увидели. Холдон, как самый умный, предположил, что стрилов наслал Хавой, чтобы причинить зло апшелокам. Члены рода с ним согласились. Ярк потерял свою былую силу, и его сияние в ясные дни уже не несло тепла. Гуры редко выходили на охоту и не всегда возвращались с добычей. Вары так и вовсе не покидали пастои. Все опасались, что тяжёлые времена продлятся долго, долго, долго, а то и останутся навсегда. Под каменными сводами ощущалось всеобщее напряжение. От своих скудных запасов апшелокам всё чаще приходилось отделять добрые куски и относить их на ритуальную площадку в дар Маре. Жертва каждый раз исчезала с камня, и это было хорошим знаком. Всё говорило за то, что Мара принимает дар рода, а поэтому защитит его. Так оно и случилось, в конце концов. Хавой начал сдавать свои позиции Ярку. Дни стали длиннее и теплее, но дичь по-прежнему не спешила возвращаться в родные места. Голодное время продолжалось. Радовало только то, что было теперь не так холодно.

– По всему видно, что Ярк всё же одержит победу над Хавоем, – поделился своими наблюдениями с Мбиром Ллой. За время холодов он полностью изучил более богатый на слова язык апшелоков и мог теперь свободно с ними общаться. Он уверовал в Мару и уже давно не называл дневное светило Арком. Он сам замечал в себе изменения, и уже почти чувствовал себя апшелоком, хотя, что чувствуют его сородичи, знать не мог. Живот Улы заметно округлился к этому времени. И она сама, и Мбир, и Сея не раз говорили, что внутри его элои сидит и ждёт своего часа маленький гуабонг, который будет ему обри. Ллой улыбался в ответ, хотя до него не доходило ничего из сказанного ими. Он силился понять, что такое обри, силился ощутить чувства одера, но не мог. Это его расстраивало и говорило о том, что он сам ещё пока не настоящий апшелок. Он понимал, что круглые животы вар всегда приносят кого-нибудь: или будущего охотника, или будущую вару. Вот только почему живот Улы должен принести именно маленького гуабонга, было непонятным. В бывшем роду Ллоя никто из вар не рожал апшелоков, так почему тогда апшелоки могут родить гуабонгов? Вопросов оставалось много, а ответов на них не было. Одно радовало, что дни становились теплее. В роду уже никто не сомневался, что Ярк обязательно одержит победу над Хавоем. Это давало надежду на облегчение жизни, ведь когда Хавой окончательно сдастся, и наступит благань, зазеленеют леса и поля, вернутся и звери. Лес предложит роду сабаев свои дары, и голодные времена уйдут. Все ждали благани, и пришло это время. Многие из деревьев в лесу, из тех, что сбросили до этого листву, обрели её снова, зазеленела трава и распустились вьеры. Воздух вокруг пастои благоухал. Вид ожившей природы радовал глаз, а тепло радовало тело. Вот только ни амрэки не вернулись, ни удоны. Не слыхать по-прежнему было знакомых криков многих стрилов, и встречалось значительно меньше травоядных, на которых охотились апшелоки. Эта немногочисленная добыча теперь была особенно пуглива, и, чтобы убить её, приходилось приложить куда больше усилий. В рационе рода мяса стало меньше, его теперь замещали плоды растений, коренья и насекомые. Варам приходилось ежедневно прочёсывать лес с утра до вечера, чтобы не оставить род голодным. На охотников надежды было мало. Удивил всех сабай Локо, который привёл в пастою подругу. Сабайя пугалась поначалу апшелоков, которые проявили к ней не столько активное любопытство, сколько уважение, выражавшееся в сытной кормёжке, но вскоре привыкла к всеобщему вниманию двуногих, с которыми дружен был её самец, и даже позволяла себя гладить, не проявляя признаков агрессии. Оба сабая теперь лежали вместе у входа в пастою. Их идиллию не нарушали жжоки, что проявили поначалу нездоровый интерес к самке, так как Джу – а именно так назвали апшелоки сабайю – была измазана пахучей подстилкой членов рода. Всё говорило о том, что Мара проявляет по-прежнему заботу о своих обри. Как только начались тёплые дни, Ула, не смотря на свой большой живот, повела Ллоя к подземному озеру и начала учить его плавать. Поначалу Ллой сопротивлялся и не желал заходить в воду, но веский довод его элои, говоривший, что все сабаи от мала до велика умеют держаться на воде, помог преодолеть врождённый страх в нём перед любым водоёмом. Продолжительные занятия позволили Уле не сделать, конечно, из своего бакара рыбу, но хотя бы дать ему элементарные навыки не утонуть какое-то время. Теперь Ллоем был сделан ещё один шаг к сближению с апшелоками. Когда с рассветами над горизонтом начала восходить на короткое время яркая эйба, которую все здесь называли Гоз, Холдон объявил, что настало время для чуги – проверки юбуров на готовность их стать гурами. Оккун, Тату и Диш пережили достаточное количество благаней и хавоев, чтобы показать всему роду, чему они выучились за это время. В один из дней с восходом Ярка все гуры сабаев, включая Ллоя, нанесли на свои лица боевую раскраску из жёлтых и красных полос, а вары все до единой измазали себя пеплом аяка. Все члены рода поднялись на ритуальную площадку, и чуга началась. Холдон встал рядом с жертвенным камнем и обвёл молчаливым взглядом сородичей, окруживших его. Потом он объявил торжественно:

– Взошла на небе Гоз – одна из обри Ярка, которую все мы считаем покровительницей юбуров. Каждый из нас, охотников, был юбуром когда-то, и каждый из нас с надеждой смотрел в благань на маленькую яркую Гоз, прося её сделать нас сильными и ловкими. И Оккун – обри Эйка, и Диш – обри Агра, и Тату – обри Коча – все они также просили Гоз помочь им. Вот сегодня нам и предстоит узнать, хорошо ли все они просили обри Ярка о помощи. Тот, кто делал это хорошо, пройдёт чугу, а кто плохо – нет.

Холдон сделал мах рукой, и члены рода расступились, образовав широкое полукольцо вокруг жертвенного камня.

– Дейб! – обратился вождь к творцу живой стены. – Подай мне для первого испытания у-рыка.

Охотник вышел из толпы и передал Холдону небольшое глиняное изваяние, которое, по мнению Алоя, мало напоминало грозного хищника. Изваяние под ликующие крики сабаев было установлено на самую середину жертвенного камня. Первым Холдон выкрикнул Диша. Тот в это время о чём-то переговаривался со своим одером Агром.

– Ты знаешь, юбур, что наши предки повелели нам, гурам, подвергать чуге молодых апшелоков, которые пережили столько хавоев, сколько пальцев у каждого из нас на обеих руках и на одной ноге. Счёт хавоям вёл твой одер Агр. Он заявляет, что твоё время пришло, как пришло время Тату – обри Коча, и Оккуна – обри Эйка. И Коч, и Эйк, как и твой одер, заявили, что для их обри также пришло время чуги. Сегодня мы, охотники-сабаи, посмотрим, на что способны юбуры нашего рода. Тебе, Диш, первому предстоит поразить камнем у-рыка с самого края площадки. Ты получишь вот сколько камней – вождь выставил перед собой пятерню. – Если хоть один из них пролетит мимо у-рыка, ты до следующего восхождения Гоз останешься юбуром. Тебе, а также Оккуну и Тату ясно первое испытание?