Текст книги "История географо-геологического освоения Сибири и Севера России"

– несколько генералов и офицеров штаба для осмотров горных округов и других поручений.

Горный кадетский корпус (а с 1833 г. – Горный институт) при этом реформировании был переименован в Институт Корпуса Горных Инженеров, переведен на военное устройство и «по части общей и военного устройства подчинен начальнику Штаба».

Для подготовки горных механиков при Санкт-Петербургском Практическом технологическом институте была учреждена особая Горная техническая школа.

В обязанности начальника Штаба находились забота об инспекторской части, «особое попечение Горного института», где все чины определялись по его представлению, и осмотр заводов, где он должен был обращать внимание «…на их благоустройство, как по части ученой и административной, так и хозяйственной и, особенно, военной».

В Ученый Комитет Корпуса Горных Инженеров теперь «…назначалось известное число непременных членов, утверждаемых в сем звании Высочайшей Властью… Бывшие члены Комитета остались в сем звании, но имели право участвовать в одних общих собраниях Комитета…; вновь же избираемые члены… утверждались… Главноуправляющим Корпусом Горных Инженеров. Председательствовали на совещаниях Комитета директор Департамента или начальник Штаба».

«Таким образом, при новом устройстве, – свидетельствует “Краткий исторический очерк…”, – Ученый Комитет получил характер бюрократического учреждения; хотя выборное начало в нем и сохранилось, но выборные члены могли присутствовать только на общих собраниях, которые назначались весьма редко».

Горный Совет, согласно преобразованиям, возглавлялся главноуправляющим (министром финансов), а в его отсутствие – директором Департамента или начальником Штаба.

В 1837 г. при Корпусе Горных Инженеров был учрежден также Горный Аудиторат, в который должны были поступать на окончательную ревизию все военно-судные и следственные дела.

Первым начальником Штаба, которому, согласно перечисленному, отводилась ключевая роль в горной администрации, был назначен свиты его величества генерал-майор Константин Владимирович Чевкин, «бывший главным сотрудником Государя при произведенном преобразовании».

Из предшествующей биографии Чевкина историк Лоранский сообщает об окончании им Пажеского корпуса в 1822 г. и участии в ряде военных кампаний (в войнах с Персией, Турцией и Польской кампании), где он отличился.

К числу заслуг К. В. Чевкина в должности начальника штаба Корпуса Горных Инженеров относят, в частности, организацию экспедиции Мурчисона, де-Вернейля и Кейзерлинга по изучению геологического строения России и участие в осуществлении «Проекта учреждения системы метеорологических и магнитных наблюдений в различных местах Российской Империи, находящихся в зависимости от Горного Департамента», составленного академиком Купфером в 1834 г.

Сеть обсерваторий горного ведомства, руководимая Купфером, стала центром для сбора метеорологических данных по всей России. А. М. Лоранский пишет: «По словам Гумбольдта, нигде в Европе эта полезная отрасль физических наук не была развита в такой высокой степени, как в России…»

Согласно «Краткому историческому очерку…», большинство реформ по горному ведомству в период царствования Николая I и Александра II «…были произведены при непосредственном участии К. В. Чевкина и все важное предпринималось не иначе как с его совета». Это замечание, как и тот отмечавшийся факт, что последнее описанное реформирование было направлено на ужесточение дисциплины, надзора, а по духу укрепляло авторитаризм и бюрократию в горной части, объясняет то, что о деятельности сменившихся за четыре последующих десятилетия президентах Горного Департамента Е. П. Ковалевского, Ф. Ф. Бегера, И. А. Фуллона и А. Р. Гернгроса А. М. Лоранский сообщает очень немного.

Вместе с тем, например, общий послужной список Евграфа Петровича Ковалевского, находившегося на посту директора

Департамента с 1834 г. по 1843 г., заставляет сомневаться в том, что его роль в фундаментальных вопросах развития геологии и горного дела в России в этот период могла быть незаметной. Е. П. Ковалевский по окончании обучения в Горном корпусе работал в геологических экспедициях, первым сделал описание Донецкого горного кряжа, служил командиром Горного корпуса, Томским гражданским губернатором, главным начальником Алтайских заводов. После ухода с поста директора Департамента Горных и Соляных дел Е. П. Ковалевский был сенатором, попечителем Учебного Округа, министром народного просвещения, членом Государственного совета и некоторое время президентом Императорского Вольного Экономического Общества.

О Федоре Федоровиче Бегере, директоре Департамента в период с 1843 г. по 1849 г., уже упоминалось выше в связи с его непосредственным участием в разработке Горного Кодекса. Здесь, как и в отношении двух последующих директоров Департамента Горных и Соляных дел, мы имеем случай подчеркнуть деятельность, вероятно, совсем не менее важную, по руководству непосредственно заводами и промыслами Сибири и Севера России.

Ф. Ф. Бегер начал службу на Богословских заводах, затем, работая на разных должностях на Пермских заводах, дошел до управляющего заводами, был горным начальником Колывано-Воскресенских заводов, главным начальником алтайских горных заводов и Томским гражданским губернатором.

Предшествующая деятельность Ивана Александровича Фуллона, возглавлявшего Горный Департамент и Горный Аудиторат с 1849 по 1855 г., была связана преимущественно с Северными Олонецкими заводами и промыслами. Сменивший его на этом посту Александр Родионович Гернгрос также много служил на Урале, в Екатеринбурге, на Алтае – на Колывано-Воскресенских заводах, возглавлял экспедиции по осмотру месторождений каменного угля и алебастра в Олонецкой и Псковской губерниях.

Из законодательных актов по существу горного дела в эти четыре десятилетия, в связи со значительным расширением интереса к золотой промышленности, открытием новых месторождений золота в Восточной Сибири, на Урале и на Алтае, следует отметить издание Положения о частной золотопромышленности в Сибири и многочисленных связанных с этим уточняющих и дополняющих документах.

В начале царствования императора Александра II в 1855 г. Алтайские и Нерчинские заводы были переданы обратно Кабинету ЕИВ, «а вместе с тем в ведение Департамента Горных и Соляных Дел».

Что касается дальнейшей роли Штаба Корпуса Горных Инженеров, то, как отмечается историком, «…с выходом К. В. Чевкина из начальников Штаба, последний уже не имел того значения, как при нем; учреждение осталось, но не было лица, которое давало жизнь и значение этому учреждению». Представляется, однако, что дело было не только в личности К. В. Чевкина, хотя факт личной приближенности его к императорам мог иметь большое значение для осуществления полезных проектов по горной части. Поскольку Штаб по назначению и по духу был учреждением дисциплинарным и надзирательным, а к середине XIX в. становились неизбежными либеральные реформы, это учреждение само по себе теряло свой особый смысл.

Ряд последующих реформ так или иначе был связан с отменой крепостного права, так как при всей значимости специалистов и администраторов по горному делу все основные реальные достижения горной промышленности в предшествовавший период опирались на принудительный труд крестьян и рабочих.

Как особый разряд населения, горнозаводские крестьяне были определены еще Петром I. Уже первая ревизия насчитала 31 000 крестьян, приписанных к горным заводам. При 5-й ревизии в 1796 г., согласно Большой энциклопедии (БЭ) (СПб., 1901), их было уже 312 тысяч.

Уже не говоря о тяжелом положении крестьян, приписка их к заводам по самому качеству работы не могла вполне заменить вольнонаемного труда. Но она уменьшала расходы казны или частного предпринимателя, так как приписной труд обходился много дешевле вольнонаемного. Согласно БЭ, казенная такса была в 3–4 раза ниже средней цены на рабочие руки на Урале.

Более того, мало-помалу заводчики добились, чтобы приписные работали не на основе частичного соглашения за плату и с освобождением от работы на лето, а заводчик получал практически помещичьи права над ними. Во второй половине XVIII в. заводские администрации рассматривали приписных крестьян как крепостных, облагали их натуральным налогом, требовали выводную плату, если девушка выходила замуж на сторону и т. д. (БЭ). Сама работа приближалась по характеру к барщине, и тяжесть работ усугублялась также тем, что они производились на большом удалении от дома. Так, крестьяне Анненских заводов у Чернышева должны были добираться до места работы за 500 верст, некоторые приписанные к Демидовским заводам – более чем за 600.

И хотя, как сказано ранее, при Александре I были оставлены лишь «непременные» работники горных заводов и промыслов, а приписные были освобождены от обязательного труда на заводах, но это касалось лишь казенных средней полосы Европейской части России, а на Сибирских заводах приписные крестьяне сохранялись до отмены крепостничества в 1861 г. «Поэтому, – констатирует БЭ, – крестьянские волнения… были обычным делом».

Сложность осуществления освобождения от обязательного труда приписных крестьян и «непременных» рабочих состояла в том, что при отсутствии земледелия в местностях горных промыслов работа на горных заводах составляла если не исключительный, то, по меньшей мере, главный источник средств к жизни местного населения.

19 января 1861 г. последовало освобождение рабочих, приписанных к частным горным заводам, а уже 8 марта 1861 г., как мог утверждать А. М. Лоранский, «состоялось положение о горно-заводском населении горных заводов Министерства Финансов, и реформа эта, несмотря на ее сложность, была приведена в исполнение весьма искусно, не вызвав ни волнений среди рабочих, ни особых потрясений в заводском хозяйстве».

Вскоре после реформы вместо ушедшего в отставку А. Р. Гернгроса директором Департамента Горных и Соляных дел был назначен полковник Владимир Карлович Рашет.

В 1862 г., в связи с широким развитием «вольного» соляного промысла, разрешенного изданным еще в 1818 г. «Уставом о соли», а также в соответствии с общими подвижками к либерализации, правительство нашло возможным снять вообще государственную заботу о добыче, перевозке и продаже соли и предоставить это частному промыслу, со взиманием акциза с продаваемой соли. (В 1880 г. акциз на соль был вообще отменен.)

Казна же, прекращая собственные соляные операции, должна была передать соляные источники в частные руки посредством продажи, сдачи в оброчное пользование или выдачи разрешений частным лицам добывать соль на казенных землях.

В связи с этим «соляная часть» была изъята из ведения Департамента Горных и Соляных дел и передана в Департамент разных податей и сборов, а Департамент Горных и Соляных дел переименован в Горный Департамент.

Происходило и переподчинение Горной части различным министерствам. В 1873 г. все части горного ведомства, за исключением монетной, пробирной и соляной, были переданы под управление Министерству государственных имуществ. Однако после отмены соляного акциза в 1880 г. в то же Министерство была передана и соляная часть и возложено принятие мер по охране источников минеральных вод. В 1894 г. Министерство государственных имуществ было преобразовано в Министерство земледелия и государственных имуществ, в котором горная часть и находилась в начале XX в.

Отмена крепостного права и принудительного труда в горной промышленности не только произвела коренной переворот «в экономической стороне дела» и в положении горнозаводского населения, но и кардинальным образом изменила характер и структуру Горного управления.

Ранее администрация горных округов, заводов, промыслов не могла ограничиться специально-технической ролью и вынуждена была брать на себя обязанности общеадминистративного характера: горный аудиторат, заведование школами, госпиталями и др. С освобождением от обязательного труда подобное объединение обязанностей в горном ведомстве не могло более существовать, начался процесс специализации Горного управления, все более заметной становилась деятельность и роль профессионалов «горного искусства» – геологов, маркшейдеров и др.

В 1866 г. состоявшие в горном ведомстве Главные обсерватории (физическая и магнитная при Горном институте) были переданы министру народного просвещения, но находящиеся при горных заводах метеорологические и магнитные обсерватории остались по-прежнему в ведении горных заводов.

В 1866 г. Институт Корпуса Горных Инженеров из закрытого учебного заведения был преобразован в открытый, переименован в Горный институт, в котором было оставлено преподавание наук, необходимых горнозаводскому делу.

С 1867 г. отменено военное устройство и Корпуса Горных Инженеров с преобразованием его в гражданское ведомство, с расписанием должностей по классам, изменением формы одежды и пр.

Еще одним шагом к отходу от военно-бюрократической реформы в горной администрации, предпринятой Николаем I, было то, что председателями Горного Ученого Комитета уже не назначались лица, не знакомые с технической стороной горного дела.

Последние два десятилетия XIX в., в период царствования императоров Александра III и Николая II, были насыщены правительственными мерами и законодательными актами по совершенствованию горного законодательства, реформированию и устройству местного горного управления и учреждений, что охватило практически все области горных промыслов и заводов Сибири, Севера Европейской России и Дальнего Востока.

Эти меры и законодательные акты были направлены главным образом на развитие частной промышленности. При этом правительство вынуждено было следить за тем, чтобы «работы в горно-промышленных предприятиях велись правильно и без вреда для жизни и здоровья рабочих».

В частности, в этот период были приняты:

– закон и дополнения к нему правил о частной горной промышленности на свободных казенных землях, в которых устанавливались «точные и ясные» правила о правах частных лиц на добычу полезных ископаемых, причем сохранялся принцип так называемой горной свободы;

– правила: о безопасности производства подземных работ; о надзоре за благоустройством и порядком на частных горных заводах и о найме рабочих; о порядке производства работ на горных заводах, рудниках и горных промыслах; о производстве испытания лицам, принявшим ответственность за ведение горных разработок; правила о производстве нефтяного промысла;

– ряд правил, имеющих целью облегчение «золотого промысла»;

– правила о съездах горнопромышленников;

– положение о горнозаводских товариществах;

– образование горных управлений и вообще местного надзора;

– правила о передаче казенных соляных промыслов в частное пользование.

Кроме того был издан новый Горный Устав, существенным образом изменивший Горное законодательство со времени освобождения крестьян до последнего десятилетия XIX в.

В 1897 г. при Горном ведомстве Министерства государственного имущества был основан Геологический Комитет– правительственное учреждение, которому поручалось:

– систематическое исследование геологического строения России;

– разработка относящихся к этому сведений и издание научных сочинений;

– построение геологических карт России и т. д.

По мнению чл. – корр. РАН И. И. Нестерова, к началу XX в. следует относить и историю познания нефтегазового потенциала Западной Сибири – со дня подписания министром земледелия и государственных имуществ Российской империи (17.01.1903) документа о взимании подесятинной платы за разведку на нефть в пределах Тобольской, Томской и Енисейской губерний в размере одного рубля, а в пределах Семипалатинской, Семиреченской и Акмолинской губерний – в размере двух рублей.

К 1900 г. при университетах Санкт-Петербурга, Москвы, Киева, Казани, Тифлиса были созданы геологические и горные музеи.

При поисках и изучении архивных материалов для составления настоящего изложения «Истории географо-геологического освоения Сибири и Севера России» составитель его столкнулся со следующим, вероятно, легко объяснимым обстоятельством. В периоды, совпадающие по времени с какими-то чрезвычайными социальными или политическими катаклизмами, – войны, революции, насильственная смерть царей и прочие – исторические сведения на тему предпринятого обзора в доступных авторитетных изданиях были чрезвычайно скудны либо вообще отсутствовали.

В связи с этим описание реформ горного управления и законодательства в России в период 1900–1917 гг. мы ограничиваем ссылкой на некоторые принятые в эти годы документы, приводимые в Приложении, а отдельные воспоминания о полевых и научных исследованиях геологов в этот период предлагаем в следующих подразделах данной главы.

Поиски полезных ископаемых и становление геологической науки

Объектами первых наблюдений древних людей, в чем-то сближающих их с будущими геологами и геологией, были еще не те признаки, что пробуждают интерес к познанию внутреннего строения Земли, а лишь удивившие различием свойств окружающих камней, исключая разве что их размеры. Так, упоминавшиеся нами ранее древние люди из Сибири отличали из всех других встречавшихся горных пород сливные кварцитовидные песчаники с обнажений реки Кеть в Томской области для употребления их обломков в изготовлении каменных орудий.

Далека была от права называться геологами, по-видимому, и та масса людей («и духовные, и военные, и купцы, и иностранцы, и другие лица»), когда «рудоискательская горячка в XVII веке охватила все сословия». Однако, поскольку при этом осматривались в большинстве случаев обнаженные (от почвы и наносов) выходы горных пород на поверхность и искали в основном драгоценные металлы и цветные камни, этими массами людей, вероятно, были обнаружены многочисленные проявления и местонахождения полезных ископаемых, включая предположительно драгоценные и полезные руды. Действительные названия и ценность находок выяснялись позже, после их обнаружения на местности и «консультаций» у знатоков. Напомним также, что поисковыми признаками для обнаружения месторождений полезных ископаемых длительное время были заброшенные древние горные выработки.

Поэтому неудивительно, что первыми сотрудниками Приказа Рудокопных дел, учрежденного указом Петра I в 1700 г., были просто два старших и десять младших подъячих с задачей сбора сведений об уже известных месторождениях у населения и с казенных мест. В указе Петра от 2 ноября 1700 г. «было повелено в городах и уездах, по торгам и ярмаркам, в торговые дни, кликать бирючем, не знает ли кто о существовании разных руд; по получении же заявления немедленно руду разведывать и уведомлять Приказ Рудокопных дел; за открытие руды обещано государево жалованье, а за сокрытие – наказание. Кроме того, если где в приказах или приказных и губных избах имелись какие либо дела о рудах, то их повелено немедленно прислать в Москву в Приказ Рудных дел» (Краткий исторический очерк административных учреждений горного ведомства в России. 1700–1900 гг. / Сост. А. М. Лоранский. СПб., 1900).

В указе от 10 декабря 1719 г., объявив горную свободу, Петр I жестко предупреждает землевладельцев против утаивания сведений о месторождениях и противодействию их поискам и разработке: «тем, которые изобретенные руды утаят и доносить об них не будут, или других, которые в сыскании, устроении и расширении тех заводов запрещать и мешать будут, объявляется наш жестокий гнев, неотложное телесное наказание и смертная казнь, и лишение всех имений, яко непокорливому и презирателю нашей воли и врагу общенародной пользы, дабы мог всяк того стрещися».

В те времена подобный приказ не мог казаться безжалостным: царствование Петра только что сменило времена, когда немедленная смертная казнь полагалась, например, за богохульство, за ненадлежащее поведение во время церковной службы, когда за грабеж отрубали обе руки, а за отравление мужа жену заживо закапывали в землю, не разбираясь в причинах, и т. д. Поэтому приказ без упоминания смертной казни, вероятно, не мог быть воспринимаем тогда как совершенно обязательный к исполнению.

Страстное стремление Петра быстрее выявлять месторождения руд побуждало его, кроме мер, принятых перечисленными указами, привлекать к поискам также иностранцев.

В частности, в 1720 г. он указом объявляет о заключении контракта с Миссисипской компанией в Париже «о призывании всех чужестранных охотников до рудокопных дел» «…для размножения рудокопных заводов». Следует подчеркнуть, что он рассчитывал при этом на специалистов, зная, что европейские государства обладали более значительным опытом в горном деле: «…позволено будет во всем государстве, где оной (Миссисипской Компании) угодно будет, через искусных рудокопных людей, новых металлов и минералов искать…» (Полное собрание законов Российской Империи. 1-е изд. Т. 6. Ст. 3701).

Между тем, русские рудоискатели продолжали открывать месторождения. Согласно изданию «Геологические памятники природы России» (СПб., 1998), впервые о медной руде в Змеиной горе, находящейся в 30 км от Колывани (Алтайский край), сообщили в 1725 г. рудоискатели Костылевы. Через 10 лет здесь было обнаружено и серебро. А. Н. Демидов велел заложить в Змеиной горе рудник, и в течение нескольких десятилетий Змеевый рудник оставался богатейшим серебряным рудником России.

В 1727 г. Петр I издает дополнительный указ непосредственно для «отдаленных мест Сибири», из которого мы видим и основной спектр известных тогда в России полезных ископаемых: «Кто бы какого чина и достоинства не был, а сыщет за Тобольском и в Иркутской и Енисейской провинциях, в городах и уездах, в своих собственных или в свободных землях руды золотые, и серебряные, медные, оловянные, свинцовые, железные или минеральные и краски: тем самому, или с кем компаниею согласится, заводы строить, кто какие захочет, и эти руды и минералы плавить и делать свободно и невозбраняемо, и в том никакого запрета и препятствий не чинить» (Полное собрание законов Российской Империи. 1-е изд. Т. 7. Ст. 5163).

Кроме перечисленных в указе, в начале XVIII в. в России уже знали, искали и использовали нефть, торф, селитру, графит, ртуть и др. (В частности, еще в 1692 г. Н. Витзен писал о выходах нефти на поверхности р. Ухта; 14.11.1723 г. сенатским указом торфяной промысел был отдан на 10 лет Тимофею Фонариусу и др.)

Не вызывает сомнения, что столь энергичные меры, предпринятые Петром I по выявлению и учету признаков месторождений полезных ископаемых в России (учитывая также предшествующую «рудоискателькую горячку» всех сословий населения), привели к сбору обширных сведений. Вместе с тем, при отсутствии специальных знаний у подавляющего большинства «вольных поисковиков», надо думать, значительная часть выявленного была лишь предположением на заявляемый металл или минерал, а то и вовсе только на непонятные и привлекшие внимание необычные камни или земли.

Однако российская территория была уже столь обширна, замыслы Петра так масштабны, а число действительных рудознатцев и специалистов в минералогии в России еще столь мало, что нечего было и думать о посылке этих специалистов на поиски руд.

Поэтому на очень продолжительный период XVIII, да и XIX вв. для складывавшегося контингента специалистов-геологов (рудознатцев и ученых) основным были экспедиции не на поиски, а на осмотр кем-то выявленных месторождений или залежей с тем, чтобы идентифицировать найденное ископаемое и установить его ценность и распространенность.

Этот контингент специалистов в области минералов и руд, создававшийся как приглашением иностранцев, так и обучением россиян за рубежом или в своих учебных заведениях, концентрировался при Академии наук, Берг-Коллегии, Монетном Дворе, Ученых Комитетах, Горных Советах и других меняющихся структурах Горного управления.

Но даже для выезда на осмотр объявленных руд экспертов было крайне недостаточно, поэтому практиковалась и система обязательной доставки выявленной руды в количестве до 2-х пудов в лаборатории Берг-Коллегии и Монетного Двора для исследования.

О металлургической лаборатории Берг-Коллегии писал К. А. Бялецкий. См.: Труды Института истории естествознания и техники. Т. 3: История геолого-географических наук, горной и металлургической науки и техники. М.: Изд-во АН СССР, 1955.

Созданием лаборатории Берг-Коллегия была обязана ее первому президенту Якову Вилимовичу Брюсу, который был известен своей ученостью «как опытнейший и проницательный химик…основательный изыскатель-геолог, хорошо знающий теоретическую и практическую часть минералогии…»

Сохранившееся письмо доктора философии и медицинских наук М. Фандербека инспектору горного дела в Трансильвании свидетельствует: «Лаборатория (при Берг-Коллегии) с избытком снабжена всеми химическими аппаратами и открыта для всех русских юношей, которые хотят только посвятить себя науке о металлах».

В лабораторию направлялись ученики для подготовки. Так, в делах Берг-Коллегии имеется «доношение» капитана Челищева о направлении трех школьников для изучения лабораторных работ.

Для обслуживания горнорудного дела при лаборатории состояли: два мастера «серных дел» и два рудных «доносителя» – Иван Молодой и Федор Образцов, а также «пробовальщик» и маркшейдер Вильгельм Штирт. При лаборатории числился и ряд лиц, откомандированных для поисков полезных ископаемых и строительства горных заводов. В их числе начинал, в частности, получивший впоследствии громкую известность В. Татищев.

Характерна, а быть может, и типична для проходящих в те времена через службу в лаборатории Берг-Коллегии история Ивана и Федора Молодых.

В 1704 г. Иван Молодой вместе с отцом Федором Молодым были отправлены по указу в Сибирь, в уезды Кунгурский, Усольский и др. для розыска рудных месторождений золота, серебра, меди, железа, свинца и олова. Ими были разведано много рудных месторождений. В частности, Федор Молодой нашел в Кунгурском уезде медную и железную руду и построил железоделательный завод. Однако Молодые подверглись гонениям со стороны Сибирского губернатора князя Гагарина, который посылал их в различные места для выплавки меди и устройства заводов, содержа при этом на положении арестованных.

Брюс вынужден был 16 февраля 1720 г. подать письмодокладную в кабинет Петра I, где писал: «В прошлых годах по указу Его Царского Величества посланы в Сибирские города рудные мастера и сданы были губернатору князю Гагарину, которые ныне в доношении объявляют, что их содержат тамо не в таком порядке, как надлежит, и содержит их за караулом и скованных».

Итак, истоки развития отечественной геологии (так же как, очевидно, и в других странах) возникли из стремления к поискам полезных ископаемых. Более того, как показывает изучение освоения Севера России, даже географические открытия зачастую были лишь следствием устремлений по поиску руд и других природных богатств.

Вместе с тем, создание Императорской академии наук, начавшийся обмен информацией в области горного дела с приезжающими иностранцами, отправка на обучение горным наукам в Европу, собственные наблюдения горных инженеров на промыслах довольно быстро начинают занимать умы российских ученых и горных инженеров в более широком спектре геологических вопросов.

Не ограничиваясь известными свойствами минералов и металлов, российские ученые начинают исследовать изменение их свойств в новых условиях и делают открытия, уже опережающие работы европейских ученых.

Например, хотя ртуть принадлежала к числу металлов, которые были известны человечеству с глубокой древности, но лишь в 1756 г. русский академик И. А. Браун (1712–1768), заморозив ртуть в смеси снега и азотной кислоты, показал, что ртуть, подобно другим металлам, может быть прокована, обладает тягучестью и прочими свойствами металлов. Эти опыты развеяли ореол таинственности, окружавшей «живое серебро». Месторождения киновари в России были известны давно (на Урале, в Нерчинском округе), но не имели пока промышленного значения.

Согласно МСЭ, первые научные генетические понятия об осадочных горных породах, о геологическом времени и об эволюционном направлении в геологии связываются с М. В. Ломоносовым. В своем труде «О слоях земных» (1763) он определил геологию как науку о развитии Земли, правильно определил образование многих полезных ископаемых, в том числе каменного угля, торфа, горючих сланцев. Ломоносов многое сделал для будущего освоения недр Арктики и Севера. В частности, он первым ввел представление об ископаемых льдах.

Значительный вклад в развитие естествознания и, в частности, геологии в России XVIII в., внес российский академик Петр Симон Паллас. Знаменитый натуралист родился 22.09.1741 г. в семье врача, увлекался естествознанием. Защитил докторскую диссертацию в 1760 г. В 1767 г. был приглашен Екатериной II в Санкт-Петербург в качестве адъюнкта и коллегии асессора в Академию наук. С 1768 г. по 1774 г. совершал экспедиции по Восточной России и Сибири как палеонтолог, минералог, геолог, топограф, зоолог, ботаник, этнолог, археолог и технолог (ЭСБЭ). По результатам этих путешествий опубликовал труд «Путешествие по разным провинциям Российского государства» (на немецком и русском языках). С 1777 по 1787 г. являлся членом топографического отдела Российской Империи. Согласно ЭСБЭ, в области геологии именно в трудах Палласа можно впервые найти указание на последовательность геологических наслоений.

В конце XVIII в. предпринимаются экспедиции для инструментального географо-геологического исследования Сибири. Например, во время экспедиции Корелина и Фролова в 1797 г. были проведены первые глубоководные промеры на озере Байкал.

С конца XVIII и в первой половине XIX в. российские геологи уже активно участвовали в европейской дискуссии между течениями нептунизма и плутонизма, эволюционной теорией и теорией катастроф и искали свои определения геологической науке.

Как показано И. В. Батюшковой (К вопросу о представлениях русских ученых о причинах землетрясений // Труды ИИЕТ. Т. 3. М.: Изд-во АН СССР, 1955), в русской науке победа вулканистических представлений была достигнута намного быстрее, чем в Европе благодаря участию русских геологов, особенно горных инженеров, в практической работе, дававшей многочисленные подтверждения вулканистической теории и опровергавшей нептунизм.

Еще крупнейший русский ученый В. М. Севергин (1765–1826) доказал, вопреки мнению немецкого ученого Вернера, которого на Западе считают основателем научной геологии, что базальт является изверженной породой.

Академик Севостьянов (1771–1824) уже в 1810 г. подошел к рассмотрению того, почему одни страны подвержены землетрясениям в гораздо большей степени, чем другие.