Текст книги "На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921"

Эта бутафория, имевшая последствием своим тяжелое ранение полковника Булюбаша и окалечение на всю жизнь штабс-капитана Грюнберга, дала повод коменданту немецкой крепости, вместе с извинениями, послать генерал-адъютанту Ренненкампфу полный рыцарского благородства ответ и указать на бессмысленность сделанного ему предложения и угроз[159]159
  Имеется в виду ответ коменданта крепости Бойен в Лётцене полковника Буссе, который, в частности, просил передать: «Для меня и моего храброго гарнизона… подобное предложение в высшей степени оскорбительно. Крепость Бойен можно взять лишь когда она превратится в руины».


[Закрыть].

После продолжительного лечения, при внимательном отношении врачей и прекрасном уходе, полковник Булюбаш и Грюнберг были через Балтийское море возвращены в Россию[160]160
  Офицеры были возвращены в Россию в сентябре 1914 года.


[Закрыть], с извинениями германского правительства за их ранение.

Для характеристики генерал-адъютанта Ренненкампфа должен вспомнить еще и о том приказе по 1-й армии, который получили перед самой посадкой в поезд. Дело заключается в следующем: по прибытии нашем из Восточной Пруссии в Мариамполь генерал Ренненкампф, минуя штаб фронта и Ставку Верховного главнокомандующего, донес государю императору о том, что геройски сражавшаяся вверенная ему 1-я армия отошла к Неману в полном составе частей. Государь император, всемилостивейшее поблагодарив, наградил его орденом Святого Владимира первой степени с мечами[161]161
  Автор явно не обладает материалом, а пытается фантазировать, опираясь, видимо, на какие-то слухи. Как следует из послужного списка генерала П. К. фон Ренненкампфа от 6 декабря 1915 года (см.: Ренненкампф фон В. Н. Воспоминания. М., 2013. С. 256–293), последним награждением был орден Святого Владимира 2-й степени с мечами, и награждение состоялось не по окончании операции, а значительно раньше – 16 августа 1914 года: это было первое награждение в Первую мировую войну. На самом деле Ренненкампф доложил непосредственно Верховному главнокомандующему о том, что «все корпуса вышли из боя», но что великий князь Николай Николаевич ответил: «От всего любящего вас сердца благодарю за радостную весть. Поблагодарите геройскую 1-ю армию за ее труды. В дальнейшем при вашей энергии и помощи Божьей уверен».


[Закрыть].

А между тем штаб Северо-Западного фронта, донося Верховному главнокомандующему об отходе 1-й армии к Неману, указал, что потери армии громадны, особенно во II корпусе. На это противоречие и несоответствие донесения генерала Ренненкампфа с действительностью Верховный главнокомандующий обратил внимание и поставил генералу Ренненкампфу на вид. А тот, чтобы оправдать себя, отдает приказ по 1-й армии, в котором объявляет выговор: командиру XX армейского корпуса генералу от инфантерии Смирнову, командовавшему II армейским корпусом генерал-лейтенанту Слюсаренко за то, что они своевременно не доносили в штаб армии о потерях, а начальнику штаба II корпуса генерал-майору фон Колену – еще и за то, что он не доносил подробно в штаб армии о боевых действиях войск корпуса… и «тем более что вся тяжесть боя легла главным образом на II корпус!».

Кто был на войне и участвовал в таких боях, какие разыгрались у нас 26, 27, 28 и 29 августа, и кто претерпел после того такой беспорядочный отход, какой был в 1-й армии, тот отлично знает, что ни о каком подсчете своих потерь не могло быть и речи. А, кроме того, если бы мы и имели эти данные о потерях, доносить было некому, так как 29 августа, бросив фронт, командующий 1-й армией уехал в крепость Ковна и связи с его штабом у нас не было.

* * *

С удовольствием садился в вагон и уезжал на Варшавский фронт и из-под власти генерал-адъютанта Ренненкампфа… Но от судьбы своей не уйдешь, это будет видно из воспоминаний моих об участии 43-й пехотной дивизии во втором для нас акте мировой войны.

Глава 2. Варшавская и Брезинская операции (октябрь – ноябрь 1914)[162]162
  Оригинальное название очерка: «Участие 43-й пехотной дивизии и II армейского корпуса в операциях за Варшавой и Брезинской в октябре и ноябре 1914 года». В конце рукописи он подписан: «В. Слюсаренко» – и датирован: «4 апреля 1924 года Ковачица (Банат)».


[Закрыть]

После того как 8-я немецкая армия в середине сентября 1914 года была отброшена русскими войсками от Немана к Мазурским озерам, II и IV армейские корпуса, входившие в состав этой армии[163]163
  Так в тексте. Автор, видимо, сам запутался. Если в данном случае имеются в виду германские корпуса, то они прибыли с Западного фронта на Восток несколько позже и в состав 8-й армии формально не входили, хотя первоначально для нее и предназначались. С другой стороны, он, возможно, имеет в виду и русские армейские корпуса с теми же номерами, которые также действовали в этом районе.


[Закрыть], приказано было выделить и перебросить по железной дороге к Варшаве, где в это время 9-я немецкая армия напрягала все усилия к тому, чтобы захватить ее. Несколько дней переезда по железной дороге были для нас полным отдыхом, когда не хотелось думать ни обо всем пережитом нами, ни о том, что ожидает нас впереди. Мы ели, пили и, убаюкиваемые на мягких диванах вагона первого класса, сладко спали целые дни. Где и когда нас высадят, нам не было известно. Предполагали, что в самой Варшаве. Однако нашим предположениям не суждено было сбыться: с Варшавской железной дороги нас повернули на юг, на Ново-Минск и 22–24 сентября начали высаживать на станции Пилява Ивангород-Варшавской железной дороги невдалеке от Гарволина. Станция эта еще в мирное время оборудована была для этой цели, имея достаточное число путей и разветвлений, но совершенно недостаточное число и притом жалких разгрузочных платформ. За порядком разгрузки наблюдал особый офицер Генерального штаба[164]164
  Вопросами организации передвижения войск занимались отделы военных сообщений, которые были укомплектованы офицерами Генерального штаба.


[Закрыть]. Около станции, кроме нескольких крестьянских лачужек, никаких жилищ не было; приходилось располагаться либо в палатках, либо под открытым небом.

II армейскому корпусу приказано было войти в состав 5-й армии под команду генерала Плеве (начальник штаба генерал-лейтенант Миллер) и оборонять реку Вислу на участке от впадения в нее реки Пилицы до Гура-Кальварии, а на 43-ю пехотную дивизию, которой командовал я, – левую половину этого участка.

25 сентября в один переход мы добрались до реки и заняли передовыми частями ряд деревушек по правому ее берегу, имея дальше в глубину наши главные силы.

Весь правый берег реки Вислы представляет из себя плоскую низменность, покрытую тощими лесами и кустарниками, местами болотистую и песчаную. Обработанной земли мало. Деревушки небольшие с жалкими постройками. Дороги и мосты на них в отвратительном состоянии. Левый берег значительно приподнят и на всем своем протяжении командует над правым, скрывая в то же время от наших взоров всю местность к западу от реки. От Гура-Кальварии до реки Пилицы по нему вдоль самой реки пролегает шоссе.

Штаб дивизии расположился в господском дворе Снядков, принадлежавшем местному пану; как и все потом встречаемые нами в Польше помещичьи усадьбы, он был в два этажа, внизу парадные апартаменты со всевозможными затеями, разрисованными потолками и стенками, а наверху небольшие жилые комнаты по обе стороны коридора. Около усадьбы большие, еще не обмолоченные скирды хлеба и скотный двор – ведется молочное хозяйство. Пан, по-видимому, радушно нас принял, разместил в верхнем этаже (нижний не был отапливаем, на дворе стало уже холодно).

Шум боя доносился до нас со стороны Варшавы и Гройцы[165]165
  Имеется в виду уездный город Варшавской губернии Гроец; ныне Груец (Grójec), центр повята в Мазовецком воеводстве Польши.


[Закрыть], а также, особенно явственно, слышна была артиллерийская канонада с левого берега Вислы за переправой у Казинцы, где вел бой III Кавказский армейский корпус генерала Ирманова[166]166
  В состав III Кавказского армейского корпуса (командир – генерал-лейтенант Владимир Александрович Ирманов, начальник штаба – генерал-майор Михаил Федорович Квецинский, инспектор артиллерии – генерал-лейтенант Мейнгард Антонович Шифнер) входили 21-я (генерал-лейтенант Самед Бек Садык Бек Мехмендаров) и 52-я (генерал-лейтенант Василий Васильевич Артемьев) пехотные дивизии.


[Закрыть]. По шоссе того берега изредка двигались немецкие обозы и небольшие войсковые части. Обстоятельство это тотчас же было усмотрено одной из наших батарей, которая открыла по ним огонь, но тотчас же в ответ с того берега открыла огонь и тяжелая немецкая батарея. Произошла небольшая, скоро после того прекратившаяся перестрелка. После чего дневное движение обозов прекратилось, но по ночам слышали шум колес немецких повозок.

Для разведки противника вызывались в полках охотники, которые на лодках переправлялись на неприятельский берег. Сопряженные с большой опасностью, разведки эти никаких существенных сведений не доставляли.

27 сентября для содействия 2-й армии, наступающей от Варшавы в юго-западном направлении, приказано 5-й армии перебросить XXIII[167]167
  В описываемый период пост командира XXIII армейского корпуса занимал генерал от инфантерии Владимир Николаевич Данилов, начальника штаба – генерал-майор Вильгельм Касперович фон Нордгейм, инспектора артиллерии – генерал-лейтенант князь Михаил Михайлович Кантакузен.


[Закрыть] и II корпуса на левый берег Вислы у Гура-Кальварии, где для этого будет наведен понтонный мост. В первую очередь переправляются части XXIII корпуса, занимают Гура-Кальварию и постепенно, по мере прибытия подкреплений, расширяют плацдарм к западу в направлении на Гройцы. II корпусу следовать за XXIII, имея в голове 43-ю пехотную дивизию. За ночь с 26 на 27 сентября понтонный мост был наведен без всяких помех со стороны противника, и с раннего утра началась переправа.

По сведениям, поступавшим с того берега в штаб II корпуса, расположившийся на правом берегу реки у самого моста, где находился также и штаб 43-й пехотной дивизии, вначале все шло успешно: без боя занята Гура-Кальвария и расширялся плацдарм в сторону Гройцы, но к полудню, войдя в соприкосновение с немцами и завязав с ними бой, XXIII корпус был принужден остановиться. В это же время с северо-запада из-за высот левого берега неприятельская легкая батарея открывает огонь по мосту и после долгой пристрелки ее снаряды начинают ложиться у самого моста. Переправившиеся части скопляются в самом местечке, по которому, в свою очередь, с запада начинается обстрел его немецкой артиллерией.

Наша артиллерия с правого берега бессильна в оказании помощи, так как и высоты левого берега, и само местечко совершенно закрывают всю местность к западу. Создается неприятное положение для переправившихся уже войск (между ними и авангардного 169-го пехотного Ново-Трокского полка 43-й пехотной дивизии). Особенно тяжелое впечатление производят попадания немецких снарядов по войскам на самом мосту.

Часа в 3–4 пополудни под напором немецких войск XXIII корпус начинает осаживать назад.

К вечеру решено переправу войск прекратить, а с наступлением темноты начать отход по тому же мосту обратно.

Отход этот шел всю ночь и утро следующего дня. 169-й пехотный Ново-Трокский полк перешел обратно в первую очередь, и 43-й пехотной дивизии приказано расположиться в районе Варшавицы – Осецк.

После этой неудавшейся переправы решено II корпус перебросить по железной дороге в Ново-Георгиевскую крепость[168]168
  Новогеоргиевская крепость была построена в польском местечке Модлин, в 30 км к северо-западу от Варшавы, в месте слияния рек Вислы и Наревы, по распоряжению императора Наполеона в 1807–1812 годах (автор проекта – военный инженер Франсуа Шасслу-Лоба). Ее главной задачей было обеспечение безопасной переправы через эти реки. После присоединения Царства Польского к Российской империи крепость была занята русскими войсками. В эпоху правления императора Николая I, после разгрома Польского восстания 1830–1831 годах, крепость была расширена, а в 1834 году Модлин стал официально именоваться Новогеоргиевском. Очередная модернизация Новогеоргиевской крепости была проведена в конце XIX века, когда была создана линия фортов. В 1919 году Варшавская губерния, где располагалась крепость, году вошли в состав Польши, крепость стала военной базой Войска Польского под названием Модлинская крепость (Twierdza Modlin). После Второй мировой войны уже как крепость не использовалась, а Модлин в 1961 году вошел в качестве района в город Новы-Двур-Мазовецки.


[Закрыть], чтобы оттуда движением его на Сохачев, Жихлин и Кутно обеспечивать правый фланг 2-й армии, наступающей в юго-западном направлении.

Переброска эта должна быть произведена по железной дороге, для чего 29 сентября головные полки дивизий должны прибыть на известную нам станцию железной дороги Пилява и погрузить на поезда только людей и кухни артиллерия же, парки и все обозы должны двигаться пешим порядком по шоссе Варшава – Яблонна – Ново-Георгиевск.

На всю эту переброску потребовалось пять дней. В Ново-Георгиевске, кроме коменданта крепости генерала Бобыря, начальника штаба крепости Генерального штаба полковника Елчанинова, Старой Цитадели и единственного железного моста через Вислу, ничего интересного не пришлось видеть.

Бобырь, высокого роста, видный, с напускной строгостью, доброго старого времени генерал. Полковник Елчанинов, бывший профессор академии Генерального штаба[169]169
  Андрей Георгиевич Елчанинов 1 февраля 1908 года стал экстраординарным, а 13 апреля 1909 года – ординарным профессором Николаевской военной академии. Одновременно с 14 сентября 1910 года он возглавлял крепостную часть Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) и в 1910–1913 годах был постоянным членом Крепостного комитета ГУГШ, членом Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления и совещательным членом Инженерного комитета. Он считался одним из ведущих специалистов в России по вопросам крепостной войны. Елчанинов выпустил ряд военно-исторических и военно-теоретических работ, из которых наиболее известны «Ведение современной войны и боя. Тактика в действиях над крепостями», «Наш устав полевой службы», «О самостоятельной коннице», «Современные взгляды на боевую подготовку и деятельность конницы», «Суворов. Краткий очерк боевой деятельности» и др.


[Закрыть], являющийся в свой штаб в полной амуниции, – священнодействовал!

6 октября 43-й пехотной дивизии приказано выступить по дороге на село Александров – Кампинос – Прусы – Сохачев. Ночлег и дневка – в Кампиносе.

26-я пехотная дивизия двигалась левее нас. Всю ночь, предшествовавшую этому движению, до нас доносилась со стороны Блони[170]170
  Имеется в виду Блоны – уездный город Варшавской губернии; ныне Блоне (Błonie), центр гмины в Западно-Варшавском повяте Мазовецкого воеводства Польши.


[Закрыть] артиллерийская стрельба. Большего о положении противника и наших войск мы не знали. Противника на своем пути не встречали. Кавалерии при корпусе не было. Но о присутствии конницы противника на шоссе Сохачев – Блони имели сведения от жителей.

8 октября на переходе Кампинос – Завады – Прусы – Сохачев мы неожиданно встретили препятствие на переправе через реку Блони у Завады, где немецкой кавалерией, отошедшей затем на Сохачев, был сожжен мост на сваях. Другой переправы поблизости не оказалось, а брод был глубок и вязок; пришлось задержаться на несколько часов, пока саперная рота исправила этот мост.

К вечеру авангард наш (170-й пехотный Молодечненский полк с дивизионом 43-й артиллерийской бригады) занял без боя Сохачев и, войдя в связь с Кавказской кавалерийской дивизией[171]171
  В состав Кавказской кавалерийской дивизии входили 16-й драгунский Тверской Наследника Цесаревича, 17-й драгунский Нижегородский Его Величества, 18-й драгунский Его Величества Короля Дании Христиана IX и 1-й Сунжено-Владикавказский генерала Слепцова Терского казачьего войска полки. В описываемый период дивизией командовал генерал-лейтенант Густав Робертович Шарпантье, 1-ю бригаду возглавлял генерал-майор Иосиф Иосифович Вивьен-де-Шатобрен, 2-ю – генерал-майор Иосиф Лукич Исарлов.


[Закрыть], переправившейся на левый берег Бзуры с задачей разведки сил противника в направлении Гомбин – Осмолин, получил от нее сведения о том, что при исполнении этой задачи, она, встретив сильные пехотные части противника, должна была приостановиться. Кроме того, начальник авангарда доносил, что постоянный шоссейный мост через реку Бзуру отходившим противником сожжен и переправа идет по временному, очень ненадежному мосту и через глубокий брод. Сведения эти заставили меня задуматься над принятием решения: перебрасывать ли авангард дивизии на ту сторону реки или, заняв Сохачев, выждать дальнейшие сведения о противнике и решения командира корпуса? Однако надвигалась ночь, и я решил: авангарду с одной батареей перейти на левый берег, а главными силами заночевать в Сохачеве.

На 10 октября командир корпуса приказал 43-й пехотной дивизии перейти реку и, наступая на фронт Санники – Осмолин, по сведениям Кавказской кавалерийской дивизии, занятые сильными частями неприятельской пехоты, атаковать противника.

Перейдя реку, решил двигаться двумя бригадными колоннами: правая – генерал-майор Орлов, 1-я бригада, 1-й дивизион 43-й артиллерийской бригады и 2-я мортирная батарея 2-го мортирного дивизиона; левая – генерал-майор Тернавский, 2-я бригада, 2-я дивизион 43-й артиллерийской бригады и Финляндский стрелковый артиллерийский дивизион. Правее нас на Гомбин двигался V Сибирский корпус, левее – на Кернози – 26-я пехотная дивизия. Часов около двух пополудни авангарды наши вышли в соприкосновение с пехотными частями противника, занимавшими села Лясек, Быки и др. В Осмолине поднялся привязной воздушный шар противника, и тотчас же тяжелая неприятельская артиллерия со стороны Осмолина открыла огонь по нашим походным колоннам.

Авангард правой колонны, перестроившись в боевой порядок, продолжал свое движение и только у сахарного завода у Санников попал под сильный ружейный огонь. Охватив завод с обеих сторон, полк залег в ожидании подхода мортирной батареи, которая затем, безнаказанно заняв открытую позицию, обстреляла завод и выбила из его построек немцев (батальон ландштурмистов), оставивших в наших руках пленных, убитых и раненых своих.

В это же самое время одному из взводов мортирной батареи приказано было сбить поднявшийся в Осмолине привязной воздушный шар, что и было с успехом исполнено; на другой день в Осмолине мы видим остатки сгоревшего шара.

Левая колонна выдвинула на позицию Финляндский артиллерийский дивизион, открывший огонь по тяжелой немецкой батарее и по пехоте, занимавшей опушку леса впереди Осмолина; принудила неприятельскую батарею к молчанию, а пехоту – к отходу, нанеся ей большие потери. Поздно вечером, уже в темноте, обнаружено было, что находившееся на правом фланге фронта правой колонны село Лясек занято противником; направленная туда рота Молодечненского полка атаковала это село и захватила в нем 70 человек ландштурмистов с фельдфебелем, но без офицеров. При опросе их оказалось, что во всем этом районе действуют только ландштурменные части с несколькими батареями.

Фельдфебель бранил своего «оберста»[172]172
  Имеется в виду полковник (нем. Oberst).


[Закрыть] за неумелое управление, а все жаловались на то, что по законам ландштурмисты во время войны призываются для гарнизонной службы внутри государства, а их неправильно выдвинули за границу и заставляют принимать участие в полевом бою.

О поспешном отходе от Осмолина немцев свидетельствовали окопы их тяжелой батареи, в которых было оставлено много снарядов большого калибра.

В довершение всего фельдшер 169-го пехотного полка привел в Осмолин несколько немецких фургонов, нагруженных тяжело раненными немцами, вероятно, думая отличиться, но получил от меня нагоняй.

В общем, сведения Кавказской кавалерийской дивизии о наступлении в этот район значительных сил противника были неправильными.

11 октября приказано 43-й пехотной дивизии перейти в Жихлин. В тот же день и в том же направлении двигался кавалерийский корпус генерала Новикова[173]173
  Имеется в виду Сводный конный корпус под командовани ем генерал-лейтенанта Александра Васильевича Новикова (на чальника 14-й кавалерийской дивизии). 13 октября 1914 года на его основе был образован уже постоянный I Кавалерийский корпус.


[Закрыть], все дороги оказались забитыми, пришлось задержаться, чтобы пропустить кавалерию, почему до Жихлина в этот день не дошли и заночевали, не доходя реки Слудвы.

На 12 октября корпусу приказано занять позицию к западу от Жихлина на фронте Опоров – Шевце (река Охня) и на этой позиции укрепиться: 43-я пехотная дивизия занимает участок правее шоссе Лович – Кутно, 26-я пехотная дивизия – левее этого шоссе.

Штаб корпуса расположился в непосредственной близости от железнодорожной станции Пнево, штаб 43-й пехотной дивизии – у сахарного завода в версте к югу от Жихлина.

13 и 14 октября мы оставались на месте и совершенствовали окопы.

15 октября приказано II корпусу перейти в район Кутно – Красневице[174]174
  Имеется в виду местечко в Кутновском уезде Варшавской губернии; ныне город Кросневице (Krośniewice), центр гмины в Кутновском повяте Лодзинского воеводства Польши.


[Закрыть]. Причем от 43-й пехотной дивизии к стороне Кладавы выдвинуть авангард в составе полка пехоты с артиллерийским дивизионом[175]175
  Назначен 172-й пехотный Лидский полк и Финляндский артиллерийский дивизион (все под командой полковника Романова).


[Закрыть]. Авангард занял Ходов, главные силы – местечко Красневице и близлежащие села. Штаб дивизии – в Красневице. 26-я пехотная дивизия – в районе сел на юго-востоке от Красневице. Штаб корпуса – в Кутно.

Таким образом, II корпус оказался в промежутке между V Сибирским корпусом 1-й армии у Влацлавска[176]176
  Имеется в виду Влоцлавск – уездный город Варшавской губернии; ныне Влоцлавек (Włocławek), город и повят в Куявско-Поморском воеводстве Польши.


[Закрыть] и правым флангом у Згержа[177]177
  Згерж – безуездный город Лодзинского уезда Петроковской губернии; ныне город Згеж (Zgierz), центр повята Лодзинского воеводства Польши.


[Закрыть] 2-й армии, причем эти промежутки и вправо и влево от нас достигали каждый до 40 верст и делали наше положение довольно интересным: мы одинаково нужны были командующему 1-й армией генералу Ренненкампфу и командующему 2-й армией генералу Шейдеману. Штаб фронта колебался, кому из них нас подчинить, и, уступая просьбам то того, то другого, передавал нас то генералу Ренненкампфу, то генералу Шейдеману. Был даже один такой день, когда мы подчинялись им обоим и от обоих получили приказы. Но в конце концов, к нашему большому огорчению, мы остались за генералом Ренненкампфом, под командой которого II корпус уже испил горькую чашу в Восточной Пруссии в боях у Мазурских озер и успел хорошо узнать этого бездарного генерала.

Окруженные со всех сторон нашей армейской кавалерией (вправо от нас – 2-й гвардейской кавалерийской дивизией под командой великого князя Бориса Владимировича[178]178
  Автор ошибается: 2-й гвардейской кавалерийской дивизией командовал генерал-лейтенант Георгий Оттович Раух. Великий князь Борис Владимирович с марта 1914 года состоял в звании полковника командиром лейб-гвардии Атаманского полка, который входил в состав 3-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии.


[Закрыть], имевшего штаб свой в Красневице), впереди в направлении Избица – Кола Кавказскую кавалерийскую дивизию под командой, насколько помнится, генерал-лейтенанта Шарпантье и в направлении на Турек и Калиш конный корпус генерал-лейтенанта Новикова, – мы считали себя вполне обеспеченными от внезапного появления противника и предались отдохновению и созерцанию деятельности кавалерии. Установив, конечно, телефонную связь со штабом своего корпуса в Кутно и штабом V Сибирского корпуса во Влацлавске.

Пополнившись после Мазурских боев за счет расформированной генералом Ренненкампфом 72-й пехотной дивизии, мы имели значительный сверхкомплект нижних чинов; в ротах было до 300 человек[179]179
  По штату 6 мая 1910 года пехотная рота русской армии состояла из четырех взводов (49 человек, командир – старший унтер-офицер) по четыре отделения каждый (по 12 человек, в том числе командир – младший унтер-офицер). Также в роте состояли четыре обер-офицера – командир роты (капитан или штабс-капитан), старший обер-офицер (поручик или штабс-капитан), два субалтерн-офицера (поручики или подпоручики). Кроме того, в управление роты входили фельдфебель, каптенармус, горнист, линейный сигналист, шесть барабанщиков, семь носильщиков, два кашевара, два кухонных рабочих и вольноопределяющийся, а также четыре офицерских денщика. По штату в роте числилось 226 человек.


[Закрыть], так что в походных кухнях приходилось варить обед в две очереди; это не мешало, впрочем, прекрасной кормежке людей, так как продукты имелись в изобилии, жители к нам относились весьма дружелюбно и, испытав на себе строгости немецкого владычества, охотно и дешево продавали скот и другие продукты. Успели за это время и помыться в банях.

Получены и торжественно розданы кресты и медали[180]180
  Имеются в виду Георгиевские кресты и Георгиевские медали с надписью «За храбрость», причисленные к Военному ордену Св. Великомученика и Победоносца Георгия.


[Закрыть] за бои у Мазурских озер. Погода стояла хорошая. Все это способствовало хорошему, бодрому настроению в войсках, и лишь артиллеристы были огорчены переформированием своих батарей из восьми– в шестиорудийные, выделив целиком по одному взводу, со всем личным составом и соответственным числом повозок батарейного обоза, на формирование бригад взамен погибших во 2-й армии в боях в Восточной Пруссии.

Следуя своему обыкновению и пользуясь затишьем, я объездил на автомобиле все окрестности к северу и северо-западу от Красневице, изучая возможные позиции и подступы к ним, чтобы затем подготовить их к обороне; недоставало для этого решения только главнейшего: откуда ждать противника с запада ли со стороны реки Варты и Коло? Или со стороны Торна[181]181
  Торн (Thorn) – город и крепость в прусской провинции Западная Пруссия; ныне город Торунь (Toruń), одна из двух столиц Куявско-Поморского воеводства Польши.


[Закрыть] и Александрова[182]182
  Имеется в виду Александров Пограничный – город в Нешавском уезде Варшавской губернии; ныне город Александрув-Куявски (Aleksandrów Kujawski), центр Александрувского повята Куявско-Поморского воеводства Польши.


[Закрыть]? Сведений об этом наша кавалерия не давала, а польское население, как я уже говорил, дружелюбно к нам относившееся и нам сочувствующее, и паны, бегущие из своих имений Нешавы и Александрова, указывая на крепость Торн, где, по их словам, на Висле построено 14 мостов, передавали какие-то слухи о большом сосредоточении немецких войск у Торна и об ожидающихся в его районе боях, и что эти слухи и заставляют их подаваться на юг к Кутно и ближе к Варшаве.

В эти же дни через штаб дивизии с пропускными документами от штаба 2-й армии проследовал через наш фронт шпион (захудалый польский шляхтич) в Торн, обе щав ший через несколько дней возвратиться и тогда доставить нам определенные сведения о противнике[183]183
  Шпион этот через несколько дней действительно возвратился, но усиленно уверял нас, что у Торна никакого сосредоточения немецких войск не происходит и что беженцы оттуда врут, и просил дать ему автомобиль для того, чтобы об этом поскорее доложить штабу 2-й армии. Мне это показалось подозрительным.


[Закрыть]. Не ожидая его скорого возвращения, я все же решаю подготовиться на два фронта – на северо-западе и на западе. Причем на северо-западном фронте окопаться от Буды до Имельно и от сахарного завода, Нова-Весь, Жаковец, Ивины. Авангарду полковника Романова подготовить для обороны западную опушку леса, что к северу от села Ходов и шоссе.

В эти же дни Кавказская кавалерийская дивизия в своем продвижении на запад за реку Варту в Коло, на переправе, встретила сопротивление немецкой пехоты и, чтобы овладеть переправой, обратилась к начальнику авангарда полковнику Романову с просьбой выделить в ее распоряжение один батальон и батарею. Разрешение я дал, и Коло было взято. Защитниками были ландштурмисты (одна батарея без артиллерии). Но отходя, сожгли мост, и переправиться на тот берег кавалерия наша не могла, а потому, получив сведения от своей разведки о том, что у Конина мост через Варту цел, решила направиться туда. И, вновь испросив мое разрешение, взяла с собой батальон 172-го пехотного Лидского полка и батарею Финляндского артиллерийского дивизиона. Откровенно говоря, разрешение это давал скрепя сердце, хорошо понимая, что в трудную минуту, воспользовавшись своей подвижностью, кавалерия уйдет, а пехоту бросит! Так это почти и случилось. На следующий день подойдя к Конину, Кавказская кавалерийская дивизия перебросила через мост свою разведку и передовые части на левый берег реки, а за ними и батальон с пулеметами, оставив пока батарею на правом берегу. Разведка обнаружила движение больших сил немецкой кавалерии с юга от Турека. Начальник дивизии решает принять бой, для чего [приказывает] батальон[у] Лидского полка с пулеметами занять опушку леса (что к юго-западу от Конина), а вправо и влево развернуть свои полки. Командир батареи, в тщетных поисках наблюдательного пункта и позиции, задержал батарею на правом берегу. В это время немецкая конница выдвигает на позицию свои гаубицы, открывается сильный огонь по опушке, занятой батальоном, и по мосту, разворачивается в боевой порядок и, охватывая Кавказскую кавалерийскую дивизию с обоих флангов, угрозой отрезать ее от моста, принуждает к отходу. Кавалерия уходит, и вся тяжесть боя ложится на батальон, который под сильным огнем гаубичных немецких батарей и натиском кавалерии отходит на мост, потеряв свои пулеметы и понеся значительные потери. Противник мост не форсировал, и дальнейший отход прошел благополучно. Таковы сведения, полученные нами с запада, несколько нас удивившие, так как появления кавалерии противника на левом берегу реки Варты у Коло и Конина, со стороны Турека, куда направился наш кавалерийский корпус Новикова, мы никак не ожидали.

В последние дни октября от Кавказской кавалерийской дивизии, работавшей в направлении Избица – Конин, стали получаться сведения о наступлении немецких войск со стороны Радеева[184]184
  Имеется в виду Радзеев – город в Нешавском уезде Варшавской губернии; ныне город Радзеюв (Radziejów), центр повята Куявско-Поморского воеводства Польши.


[Закрыть] в направлении на Красневице. Одновременно с этим получаем из штаба V Сибирского корпуса из Влацлавека сведения о наступлении больших сил противника со стороны Торна на Александров и о завязке боя с ним в V Сибирском корпусе, а 31 октября – и о наступлении больших сил со стороны Коло.

В полдень этого дня дальнобойная артиллерия противника открывает огонь со стороны Домбровице по Красневице и по шоссе Красневице – Ходов. Завязывается артиллерийский бой и в нашем авангарде. Ночью приезжает к нам в Красневице командир корпуса генерал Чурин и, выслушав доклад об обстановке, принимает следующее решение: принять бой. Авангарду (172-й пехотный Лидский полк с дивизионной артиллерией) отойти за Красневице и поступить в корпусный резерв; 43-й пехотной дивизии оборонять подготовленную ею позицию Буды – сахарный завод – Ивины до Красневице, а Красневице – лес к югу от нее и до (?) – 26-й пехотной дивизией.

Из состава 2-й армии на помощь нам в направлении от Ленчицы на Клодаву выдвигается гвардейская стрелковая дивизия. Штаб корпуса остается в Кутно. Штаб 43-й пехотной дивизии переходит в Свецины.

Со своей стороны отдаю приказ о занятии подготовленной позиции в следующем порядке: правый участок – генерал-майор Тернавский, 170-й пехотный Молодечненский и 171-й пехотный Кобринский полки со 2-м дивизионом 43-й артиллерийской бригады оборонять участок от Будды до сахарного завода исключительно. Левый участок – генерал-майор Орлов – от сахарного завода – Ивины – Красневице исключительно, 169-й Ново-Трокский полк, 1-й дивизион 43-й артиллерийской бригады и 1-я батарея 2-го мортирного артиллерийского дивизиона.

1 ноября на всем фронте завязывается бой. Гвардейская стрелковая дивизия[185]185
  На тот момент существовала Гвардейская стрелковая бригада, которая была развернута в Гвардейскую стрелковую дивизию только 17 февраля 1915 года. В ее состав входили лейб-гвардии 1-й стрелковый Его Величества, лейб-гвардии 2-й стрелковый Царскосельский, лейб-гвардии 4-й стрелковый Императорской Фамилии и лейб-гвардии 3-й стрелковый Его Величества полки. Начальником бригады в описываемый период был генерал-майор Петр Алексеевич Дельсаль.


[Закрыть] во встречном бою с сильнейшим противником терпит поражение и отходит обратно на Ленчицу. Со стороны Влацлавска в направлении на Домбровице непрерывно двигаются походные колонны немцев, обстреливаемые все время нашей батареей от сахарного завода. Неприятельская артиллерия направляет свой огонь главным образом по участку Красневице и по лесу у сахарного завода.

Телефон, связывающий нас со штабом V Сибирского корпуса, еще работает. Вызываю начальника штаба этого корпуса генерал-майора Болотова (бывшего моего подчиненного, командира 170-го Молодечненского полка), спрашиваю: в каком положении у них дела? Отвечает: в отвратительном, хуже и представить нельзя!

К полудню становится ясным, что мы окружаемся сильнейшим противником, не менее трех корпусов, поставившим себе задачей взять нас в клещи. В ночь с 1 на 2 ноября бой не прекращается, особенно сильный огонь артиллерии противника направлен на участок 169-го пехотного Ново-Трокского полка.

С раннего утра 2 ноября на всем фронте корпуса идет жесточайший бой, в котором пулеметная и ружейная стрельба заглушает звук орудийных выстрелов. Около полудня большие силы противника, выдвигающиеся из леса со стороны Влацлавского шоссе, атакуют участок 171-го пехотного Кобринского полка, но молодецкий этот полк их отбивает и, перейдя через овраг впереди его окопов, отбрасывает противника обратно в лес.

Это обстоятельство спасает правый фланг дивизии от загиба и дает возможность 169-му пехотному Ново-Трокскому полку, уже не выдерживающему натиска противника, выйти из леса у сахарного завода в направлении шоссе на Кутно.

Не менее достойный бой идет и в 26-й пехотной дивизии. Корпусный резерв израсходован.

Часа в 3–4 после полудня начинается, без всяких, конечно, приказаний свыше, отход всего корпуса. По счастью, отброшенный 171-м пехотным полком к лесу противник атак своих не возобновлял и отход 43-й пехотной дивизии шел на широком фронте. К вечеру мы находились на меридиане Кутно.

Штаб дивизии в это время был у Глаговца[186]186
  Имеется в виду Глоговец (Głogowiec) – местечко в Кутновском уезде Варшавской губернии; ныне деревня в гмине и повяте Кутно Лодзинского воеводства Польши.


[Закрыть], где мы вошли в господский помещичий дом и увидели телефон (из дома все убежали, никого не было). Полковник Балтийский, зная о том, что весь район боя находился в сети местного телефона с центральной станцией в Кутно, потребовал вызвать центральную, ему ответили, попросил соединить со штабом корпуса, соединили! С осторожностью передали об обстановке, в которой нахо дятся дивизии, и просили указаний для дальнейших дей ствий.

В ответ на это командир корпуса генерал Чурин приказал мне тотчас же направиться в Кутно и явиться в штаб корпуса. Что я исполнил, но с большими затруднениями, так как все дороги были забиты не только отходящими войсками, их обозами, но и обозами местных жителей, и наступила уже темная ночь. Я и штаб были верхом. Никогда в боях я автомобилем не пользовался!

При обсуждении относительно дальнейших действий я доложил, что, по моему мнению, выход один: приказать войскам следовать в те окопы, которые они рыли у Жихлина, дорогу к ним всякий солдат знает и перемешанные теперь войска к утру разберутся. С этим докладом генерал Чурин согласился, и всюду по дорогам мы разослали офицеров передать этот приказ.

Обгоняя свои части и направляя их в свои окопы, я со штабом поздно ночью прибыл на сахарный завод у Жихлина, где и разместился в том же доме, где мы стояли и раньше. Тотчас же ко мне явился командир Александро-Невского пехотного полка (?) и, доложив о том, что он отбился от своего корпуса и теперь с полком находится в Жихлине, он просит присоединиться к 43-й пехотной дивизии под мою команду. Я охотно на это согласился и, вкратце рассказав о боевой обстановке, дал его полку задачу прикрывать правый фланг дивизии, для чего теперь же выдвинуться из Жихлина и занять рощу, что в двух верстах к западу от Жихлина.

Получил также от начальника 2-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Казнакова[187]187
  Назначенного на место великого князя Бориса Владимировича.


[Закрыть][188]188
  Автор окончательно запутался в командирах 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Указанный им генерал-лейтенант Н. Н. Казнаков с 23 декабря 1910 по 30 марта 1916 года командовал 1-й гвардейской кавалерийской дивизией.


[Закрыть] по левую записку о том, что он с дивизией отошел за реку Слудву и охраняет для нас мосты на ней (?).

Штаб корпуса также переехал из Кутно и разместился там же, где стоял и раньше, в непосредственной близости от железнодорожной станции Пнево.

Остаток ночи и утро 3 ноября прошли спокойно, страшно усталые все спали. Но часов около 10 утра раздаются орудийные выстрелы со стороны противника; выхожу на балкон второго этажа нашей квартиры, с которого открывается большой кругозор в сторону наших позиций, и вижу, что шрапнели противника рвутся над рощей, занятой Александро-Невским полком; на всем нашем фронте спокойно и ни одна из наших батарей на огонь не отвечает. Обстоятельство это меня несколько удивило, и я приказал послать на правый участок позиции узнать, почему молчат наши батареи. В ожидании ответа (телефона не было), длившегося почти час времени, огонь по роще не прекращался и, по-видимому, велся из гаубиц (конных), потом прекратился, и через несколько времени из леса выдвигаются кавалерийские дозоры, а за ними четыре эскадрона, которые за пригорком спешиваются, и на скирду хлеба, стоявшую здесь, взбираются их наблюдатели. Становится очевидным, что Александро-Невский полк рощу очистил и отошел в Жихлин. Разъезд, посланный на правый участок, возвратился и доложил, что на правом участке, где должен был быть 172-й пехотный Лидский полк и батарея Финляндского артиллерийского дивизиона, находятся только две роты этого полка, а где командир полка с остальными батальонами, никто не знает[189]189
  Полк 172-й Лидский был в корпусном резерве, на юго-востоке от Красневице.


[Закрыть].

Продолжаю наблюдать за немецким кавалерийским полком. Стоит на прежнем месте, его дозорные и разъ езды занимаются ловлей наших солдат, отбившихся от своих частей во вчерашнем бою и теперь направляющихся на Жихлин. А потом полк садится на коней и с осторожностью начинает двигаться в направлении на Жихлин, охватывая его с севера. Ну, думаю, нарвутся на нашу пехоту в Жихлине, а со стороны Слудвы их атакует 2-я гвардейская кавалерийская дивизия. Ничего подобного! Александро-Невский полк из Жихлина ушел, а наша кавалерия за полем не наблюдала и потому, вероятно, ничего не предпринимала. Немецкая кавалерия появляется у южной окраины местечка; нужно предпринимать меры к защите штаба. Выдвигаю саперную роту, квартировавшую с нами на сахарном заводе, вправо, приказываю штабу укладываться и подать автомобиль. Когда укладка окончена, сажусь на автомобиль и со всем штабом направляюсь на железнодорожную станцию Пнево в штаб корпуса доложить об обстановке. В то время, когда я делал доклад командиру корпуса, раздаются орудийные выстрелы со стороны Жихлина и гаубичные снаряды рвутся у самой железнодорожной станции, по-видимому, огонь направлен по санитарным, стоявшим здесь поездам. Один за другим поезда благополучно отходят на Лович, а через четверть часа после того немецкий кавалерийский полк атакует станцию, а через полотно железной дороги, пролегающей по невысокой насыпи, направляет в рассыпном строю один эскадрон на штаб корпуса. Командир корпуса находился в доме, а я в это время вместе со своим штабом за воротами. Тут же был конвой и наши верховые лошади. Командую всем: «По коням, садись, шашки вон, в одну шеренгу!» Еще одна, две минуты, и мы бросились бы в контратаку… Но в это время с другой стороны дома раздается страшнейшая ружейная трескотня, несколько немецких кавалеристов сваливаются с лошадьми, у них происходит замешательство, поворачивают и ускакивают назад. Мы спасены ротой 104-го пехотного Устюжского полка, находившейся по ту сторону дома, о присутствии которой нам не было известно. Подобранные устюжцами немцы оказались «бессмертными гусарами» в медвежьих шапках[190]190
  Имеется в виду прусская лейб-гусарская бригада, в состав которой входили 1-й и 2-й лейб-гусарские полки. Отличительной особенностью их формы были высокие медвежьи шапки с эмблемой в виде черепа с перекрещенными костями. С началом войны лейб-гусары были отправлены на Западный фронт и вернулись на Восток только осенью 1914 года, причем были брошены в Галицию, а в Польшу были переведены позже. Поэтому информация, приведенная Слюсаренко, несколько сомнительна.


[Закрыть]. Роте устюжцев приказано было занять насыпь железной дороги. Немцы атаки не возобновляли.