Текст книги "На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921"

Командир корпуса решил отходить за Слудву. О чем тотчас же был отдан приказ.

43-я пехотная дивизия должна отходить вначале по шоссе на Лович, а потом свернуть на Залесье на переправу у Злакова через Слудву. Реченька эта небольшая, но болотистая и глубокая, без моста не везде ее перейдешь. От штаба корпуса я двинулся на Ловичское шоссе, чтобы там встретить полки. Они не заставили себя долго ждать. Конечно, больше всего интересовало меня, в каком составе увижу дивизию. Налицо оказались три полка и все батареи 43-й дивизии, но не было 172-го пехотного Лидского полка и Финляндского артиллерийского дивизиона. От Лидского полка были только две роты со знаменем. На расспросы мои о том, куда девался Лидский полк со своим командиром, никто ответить не мог. Говорили только, что из резерва полк этот и Финляндский артиллерийский дивизион были выдвинуты в боевую линию 26-й пехотной дивизии; что артиллерийский дивизион сильно очень пострадал и будто бы даже бросил часть своих орудий… Остальные полки дивизии подсчета потерь еще не сделали, но их потери были больше 50 % того состава, с которым они вступили в бой. 43-я артиллерийская бригада и 2-я мортирная батарея орудий не потеряли. Противник нас не преследовал и поздно вечером, уже в темноте, мы дошли до опушки леса к югу от Кернози, где получили приказ по корпусу занять левый участок позиции за рекой Слудвой, вдоль опушки леса, что к западу от Кернози. Правее нас 26-я пехотная дивизия и Александро-Невский пехотный полк (благополучно и заблаговременно отошедший сюда от Жихлина).

Командир корпуса предложил мне со штабом дивизии расположиться в одном с ним и штабом корпуса господском доме (в Кернозе).

Поздно ночью, когда все приказы уже были разосланы и мы собирались ложиться спать, подъезжает автомобиль штаба 1-й армии с полковником N (кажется, бывшим жандармом), привезшим экстренный приказ командующего армией: «Немедленно выделить из состава корпуса одну из дивизий и направить ее в Лович, в состав формирующегося там Ловичского отряда. Начальнику этой дивизии вступить в командование отрядом. Подробности получить в Ловиче, от начальника гарнизона генерал-майора Максимовича»[191]191
  Полковник этот рассказал нам о тяжелом положении на всем фронте 1-й армии и о том, что высшее начальство очень недовольно генералом Ренненкампфом и будто бы ему передано, что если и на этот раз у него в армии будет неудача, его отчислят от командования.


[Закрыть]. Назначена 43-я пехотная дивизия.

Посылаю в полки приказание: позиции не занимать, а задержаться всем и заночевать на шоссе, так как завтра в 7 часов утра дивизии приказано двигаться на Лович.

4 ноября, [в] 7 часов утром все части были уже готовы к выступлению. И постепенно вытягивались в походную колонну в указанном мною порядке. Выдвинул предварительно охраняющие части к стороне Ловича и боковой отряд по Слудве, так как марш совершал фланговый и ни одного кавалериста правее нас не было. Затем, передав командование дивизией генерал-майору Орлову, сам с начальником штаба полковником Балтийским и адъютантом на автомобиле направился в Лович. Шоссе прямое как стрела, гладкое как скатерть – 20 верст. При самом въезде в Лович встречаю поднимающийся со своего бивуака полк стрелковой школы и тут же начальника гарни зона Генерального штаба генерал-майора Максимовича, командира 2-й Туркестанской стрелковой бригады[192]192
  Слюсаренко вновь неточен: комендантом Ловича был не «генерал-майор Максимович», а полковник Павел Семенович Максимович, который звание генерал-майора получил только 26 июня 1915 года. Кроме того, он не был начальником 2-й Туркестанской стрелковой бригады; этот пост занимал практически всю войну генерал-майор (затем генерал-лейтенант) Иван Васильевич Колпиков. Максимович же на тот момент командовал 12-м Туркестанским стрелковым полком, а в описываемый период (с 1 сентября по 1 октября 1914 года) временно исполнял обязанности командующего 3-й Туркестанской стрелковой бригадой.


[Закрыть]. Полк выступает на шоссе в направлении на Беляву, откуда ожидается наступление немцев и где уже находятся два полка Турке станской бригады с батареей офицерской артиллерийской школы. Поздоровавшись и пропустив мимо себя полк, я отправился в штаб начальника гарнизона, где принял доклад относительно боевой обстановки и о распоряжениях штаба 1-й армии, касавшихся формирования Ловичского отряда, в состав которого должны войти:

1) Полк стрелковой школы.

2) 2-я Туркестанская бригада (два полка)[193]193
  Имеется в виду не 2-я, а 3-я Туркестанская стрелковая бригада.


[Закрыть].

3) 43-я пехотная дивизия с ее артиллерией и 2-й мортирной батареей.

4) 6-я Сибирская стрелковая дивизия с ее артиллерией, прибывающая из Восточной Пруссии по железной дороге на станцию Лович.

5) 1-я бригада 63-й пехотной дивизии с артиллерийским дивизионом с правого берега Вислы через мост у Вышгорода[194]194
  Вышгород – населенный пункт в Полоцком уезде Варшавской губернии; ныне город Вышогруд (Wyszogród), центр гмины в Плоцком повяте Мазовецкого воеводства Польши.


[Закрыть], форсированным маршем.

6) 53-й Донской казачий полк, неизвестно откуда прибывающий.

7) Одна сотня кубанских казаков, находящаяся при Туркестанской бригаде[195]195
  Точно указать время прибытия частей он не может. Все приказано произвести в кратчайший срок. Для наблюдения за высадкой 6-й Сибирской дивизии на станции железной дороги Лович назначен Генерального штаба полковник Генрихсен.


[Закрыть].

Боевая обстановка такова: противник, отбросив II армейский корпус от Красневице – на Жихлин, а гвардейскую стрелковую дивизию – на Згерж, направляет большие силы в обход правого фланга 2-й армии и выдвинул боковые отряды в сторону Ловича. Эти отряды противника вошли уже в соприкосновение с туркестанцами у Бе лявы и с кубанской сотней, поддержанной одной ротой полка стрелковой школы, у Кремно, в направлении шоссе на Гловно – Стрыкув.

Усмотрев из этого доклада, что в настоящую минуту, когда ожидается столкновение с противником, в отряде имеется всего лишь одна батарея офицерской артиллерийской школы в составе четырех орудий, я решаю вызвать из походной колонны 43-й пехотной дивизии всю 43-ю артиллерийскую бригаду, для чего посылаю приказание с адъютантом на автомобиле выдвинуть ее в Лович на рысях без всякого прикрытия. А генерал-майору Максимовичу приказываю, имея в виду прибытие артиллерийской бригады, расширить фронт туркестанцев.

Так как первой главнейшей задачей поставляю себе занятие плацдарма для обеспечения сбора отряда. Фронт приблизительно таков: железнодорожный мост на реке Бзура, разлив реки Бзуры – Хруслин – Кремно. Доношу в штаб 1-й армии о вступлении своем в командование отрядом. Генерал-майору Максимовичу разрешаю отправиться на свой участок позиции.

Связь со штабом армии при помощи аппарата Юза[196]196
  Имеется в виду электромеханический буквопечатающий телеграфный аппарат с клавиатурой, напоминающей клавиатуру рояля; получил название по имени своего изобретателя Д. Э. Юза. Аппарат был создан в 1855 году, а в 1865 году усовершенствован русским механиком Э. Ф. Краевским; он был широко распространен на телеграфных линиях Российской империи.


[Закрыть], с полками – их средствами.

Топографические условия местности вполне благоприятствуют занятию позиции по указанному рубежу, в наиболее угрожаемом направлении, с запада, отодвинутому от Ловича на 8–10 верст.

Согласно этих указаний начальник штаба разработал приказ, по которому: 169-й пехотный Ново-Трокский полк с одной батареей под командой полковника Николаева обороняют железнодорожный мост и реку Бзуру к северу от Ловича, до разлива на Бзуре. Полк стрелковой школы и 2-я Туркестанская стрелковая бригада с батареей офицерской артиллерийской школы и со 2-й мортирной батареей под командой генерал-майора Максимовича – участок от реки Бзуры у Бохена до фланга у Озерца; к югу и от фланга до железной дороги на Лодзь – 43-я пехотная дивизия с ее артиллерийской бригадой (пять батарей) под командой генерал-майора Орлова. Сотня кубанских казаков в направлении железной дороги на Лодзь охраняет левый фланг.

Саперной роте привести в порядок мосты в районе плацдарма, рекогносцировать и вехами обозначить все переправы на реках Скерневке и других, перерезающих наш тыл.

Обозы всех частей войск расположить по обе стороны шоссе Болимов[197]197
  Болимов – деревня в Скерневицком уезде Варшавской губернии; ныне деревня Болимув (Bolimów), центр гмины в Скерневицком повяте Лодзинского воеводства Польши.


[Закрыть] – Варшава, по правую сторону реки Равки.

Около полудня на позицию прибыла 43-я артиллерийская бригада, а к вечеру – и полки дивизии. Из Сохачева прибыл и 172-й пехотный Лидский полк, как оказалось, отошедший туда из боя у Красневице, когда под сильнейшим натиском противника принужден был отойти через Бзуру на правый ее берег, а затем сделать кружный путь на соединение с дивизией, долженствовавшей, по предположениям полковника Романова, отойти на Сохачев. Через него получили также сведения и о Финляндском артиллерийском дивизионе, выдержавшем у Красневице сильнейший бой с артиллерией противника, превосходившей его своей численностью во много раз, понесшем очень большие потери в своем составе, но не потерявшем ни одного орудия. Дивизион этот, лишившийся своего командира, оставлен в тылу для приведения его в порядок. Больше мы его никогда не видели и расспросить о бое у Красневице не могли.

5 ноября войска закрепились на занятых позициях. В штабе дивизии (он же и штаб отряда) шла деятельная работа по организации довольствия, обеспечению боевыми припасами, санитарными учреждениями.

Отрядному инженеру подполковнику 2-го саперного батальона (находившегося при роте сапер) Чудновскому приказано осмотреть в районе Кремно – Чатолин – Запржев всхолмленную местность на предмет возведения там укрепленного участка для прибывающей 6-й Сибирской [стрелковой] дивизии[198]198
  В состав 6-й Сибирской стрелковой дивизии входили 21-й Сибирский стрелковый Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны, а также 22, 23 и 24-й Сибирские стрелковые полки. В описываемый период начальником дивизии был генерал-лейтенант Оскар Александрович фон Геннингс, 1-й бригадой командовал генерал-майор Леонид Николаевич Быков, 2-й – генерал-майор Александр Семенович Сулевич, артиллерийской – генерал-майор Виктор Петрович Зелинский.


[Закрыть], при помощи наряда рабочих от местного населения под руководством роты сапер.

В штаб армии я обратился с просьбой о высылке средств связи, но ответа не получил.

Прибыл 53-й Донской кавалерийский полк в составе трех сотен. На 6 ноября ему приказано выдвинуться в направлении на Брезины[199]199
  Брезины – уездный город Петроковской губернии; ныне город Бжезины (Brzeziny), центр повята в Лодзинском воеводстве Польши.


[Закрыть] и произвести разведку на фронте Нова-Весь – Коло <нрзб>. К ночи этого же дня подошла бригада 63-й пехотной дивизии, которой приказано расположиться к югу от города в деревнях Выгода и Завады.

Поздно ночью прибыл по железной дороге эшелон 6-й Сибирской дивизии.

6 ноября. Решаю 6-ю Сибирскую дивизию сосредоточить в районе Кремно – Доманевице – Вымысли – Лубянков – Ржецица[200]200
  Имеется в виду Речица (Reczyce) – деревня в Брезинском уезде Петроковской губернии; ныне деревня в гмине Доманевице Ловичского повята Лодзинского воеводства Польши.


[Закрыть], а на остальном фронте сделать подвижку вперед до Хруслина – Доманевице, для занятия более активного положения, в связи с укрепленной позицией для 6-й Сибирской дивизии. Все высаживающиеся части 6-й Сибирской дивизии направляются в этот район.

Прибыл броневой дивизион. Приказано ему произвести разведку противника и дорог для своей работы в треугольнике Лович – Белява – Гловно.

Вечером прилетел из Лодзи из штаба 2-й армии летчик для доклада генералу Ренненкампфу «о критическом положении 2-й армии: противник занял ее правый фланг и у Брезин выходит в ее тыл. Связь со штабом фронта прервана, боевые припасы на исходе. Убедительно просит ускорить наступление Ловичского отряда!»

Рано утром из Скерневице получаю от начальника 2-й гвар дейской кавалерийской дивизии[201]201
  Имеется в виду не 2-я, а 1-я гвардейская кавалерийская дивизия.


[Закрыть] генерала Казнакова требование: вернуть ему 53-й Донской казачий полк, так как немецкая кавалерия появилась в Скерневицких лесах и он без казаков обойтись не может (?). Отвечаю, что казачий полк назначен в состав Ловичского отряда, получил задачу по разведке противника и сейчас выступает, другой кавалерии у меня не имеется, без него обойтись не могу. Через полчаса по Юзу из штаба армии передают: вернуть генералу Казнакову 53-й Донской казачий полк! Ловичский отряд остается с одной сотней кубанских казаков.

7 ноября. Отряд закрепляется на новой линии фронта, все время подходят новые эшелоны 6-й Сибирской дивизии. Ночью прибывает 1-я батарея 2-й Туркестанской артиллерийской бригады. Направляю ее во 2-ю Туркестанскую бригаду.

На 8 ноября решено продвинуть туркестанцев и 43-ю пехотную дивизию до реки Мрога на фронте Собота – Белява – Гловно. 6-я Сибирская остается на месте.

8 ноября, отбросив с боем боковой немецкий отряд, они занимают этот рубеж. Потери: несколько человек убитых и раненых.

Все время подходят эшелоны 6-й Сибирской дивизии, но прибыло только два с половиной полка.

Вечером получен приказ по 1-й армии: Ловичскому отряду 9 ноября атаковать противника в направлении на Брезины, а корпусам V и VI Сибирским, II Кавказскому и 2-й армии продвинуться до меридиана Собота[202]202
  Фронт этих корпусов находился приблизительно на меридиане Кернозя – Лович.


[Закрыть]. Такая подвижка всего фронта армии обеспечивала правый фланг Ловичского отряда и позволяла мне снять с правого участка у железнодорожного моста на реке Бзуре 169-й Ново-Трокский полк с батареей и присоединить их к своей дивизии.

Решаю: заслониться у Стрыкува от удара противника со стороны Ленчицы и Озоркова Туркестанской бригадой, с полком стрелковой школы, с двумя легкими и одной гаубичной батареей, и остальными силами тремя колоннами атаковать противника в направлении на Брезины, для чего: 43-й пехотной дивизии от Гловно двигаться на Брезины вдоль реки Мрожицы, 63-й пехотной дивизии – вдоль реки Мрога на Брезины и 6-й Сибирской дивизии на Колоцин – Брезины, сообразно с этим решением отдается приказ по отряду. Выступление назначается в 7 часов утра.

В Гловно, куда должен переехать штаб отряда, приказано к <10> часам утра восстановить правительственный телеграф и всем колоннам соединиться своими телефонами с телеграфной станцией и туда же направлять донесения.

Ночь прошла спокойно, но в 7 часов утра (час, назначенный для выступления) по Юзу передают: «Главнокомандующий приказал Ловичскому отряду наступать не на Брезины, а в направлении Стрыкув – Лодзь. Генерал Ренненкампф». Разворачиваем наши планы, разрабатываем новые маршруты: колонне Максимовича – в направлении на Згерж; 43-й пехотной дивизии – на Стрыкув – Лодзь; 63-й пехотной дивизии – Гловно – Ниселков[203]203
  Имеется в виду Нисулков (Niesułków); ныне деревня в гмине Стрыкув Згежского повята Лодзинского воеводства Польши.


[Закрыть] – Лодзь; 6-й Сибирской – Колоцин – Брезины. Прочерчиваем эти новые маршруты на двух верстках[204]204
  Для уравнения движения назначаю большой привал до 12 часов дня по достижении голов колонн большой дороги Ленчица – Стрыкув – Брезины.


[Закрыть][205]205
  Двухверстка – географическая карта, выполненная в масштабе 2 версты в дюйме, то есть 840 метров в 1 сантиметре.


[Закрыть]. Требую от броневого дивизионного наряда четырех легких автомобилей, сажаю на них офицеров штаба и с этими планами отправляю в головы колонн. Приказываю штабу собираться к переезду, как только будет исправлен в Гловно телеграф и вернутся офицеры, посланные в колонны на автомобилях.

В это время слышатся орудийные выстрелы со стороны Ловичского шоссе в направлении на железнодорожный мост через Бзуру и по северной окраине города. С уходом отсюда 169-го пехотного Ново-Трокского полка и батареи и продвижкой фронта всей 1-й армии вперед я слагал с себя обязанность по обороне Ловича с севера, о чем своевременно начальник штаба отряда докладывал по Юзу генерал-адъютанту Ренненкампфу, но в ответ на этот доклад получил ответ: «На кой черт Вам нужен Лович!» (Этот важнейший в стратегическом отношении пункт на всем фронте за Варшавой…) Во всяком случае, понимая всю важность удержания за собой Ловича, базы отряда и пункта все еще продолжающейся высадки прибывающих по железной дороге эшелонов 6-й Сибирской дивизии с ее артиллерией и обозами[206]206
  До этого времени прибыло два полка и два батальона 6-й Сибирской дивизии с несколькими батареями. Один полк дивизии от Скерневице направлен (непосредственно распоряжением штаба армии) на Брезины.


[Закрыть], я приказываю только что высадившемуся батальону и пулеметной команде одного из полков направиться к железнодорожному мосту на Бзуре и прикрыть город с севера.

Наконец, когда офицеры, посланные в колонны, возвратились и доложили об исполненном ими приказаний по доставке планов с новыми маршрутами движения и когда застучал телеграф из Гловно, я приказываю подать автомобиль, чтобы трогаться в путь.

В это время, между 10–11 час[ами] утра, подъезжает к штабу автомобиль, из которого выходит генерал-майор Свиты Его Величества граф Шувалов, состоящий для поручений при командующем 1-й армией, и с ним офицер. И докладывает мне, что он прислан генерал-адъютантом Ренненкампфом проверить все мои распоряжения для наступления Ловичского отряда в этот день. Опять разво рачиваем наши планы, читаем приказы, прочерчиваем пути движения колонн первоначальные и измененные на основании вновь полученного от главнокомандующего указания. Отвечаем на все задаваемые нам вопросы.

…Наконец он удовлетворен, находит все мои распоряжения правильными и просит провести его в комнату, где работает аппарат Юза. Идем туда всей штабной компанией.

Граф вызывает к аппарату генерала Ренненкампфа. Несколько минут молчания, потом:

– У аппарата генерал Ренненкампф!

– Поручение вашего высокопревосходительства исполнил, все проверил и нахожу все распоряжения генерала Слюсаренко правильными, – диктует юзисту вслух граф Шувалов.

– Очень благодарю вас, дорогой граф, за отлично исполненное поручение, – читает вслух юзист, – и прошу передать генералу Слюсаренко, что я отчисляю его от должности начальника Ловичского отряда и начальника сорок третьей пехотной дивизии и предлагаю явиться в штаб армии в Сохачев, а вам, дорогой граф, предлагаю вступить в командование Ловичским отрядом. Вполне уверен в том, что возлагаемые на вас обязанности исполните блестяще!

Немая сцена из гоголевского «Ревизора». Все мы, не исключая и графа, минуты две оставались в молчании… Ну, а потом я сказал графу, что автомобиль для переезда в Гловно подан. Приказал снять с него и подать мою бурку и сумку с картами и записными полевыми книжками. Попросил у графа разрешения отдать приказ по 43-й дивизии о том, «что прощаюсь с моими дорогими боевыми товарищами, от всей души желаю им боевых успехов и полнейшего благополучия!» И, расцеловавшись со всеми штабными, находившимися здесь, иду в полном одиночестве в бурке на вокзал.

При виде меня заведующий высадкой полковник Генрихсен, все эти дни бывший у нас в штабе отряда, был поражен – по всей вероятности, думал, что я бегу с поля сражения. Пришлось объяснять ему все происшедшее. Поезд на Сохачев отходил только вечером. Забравшись в купе, указанное мне Генрихсеном, под звуки орудийных выстрелов, раздававшихся со стороны железнодорожного моста на Бзуре, и наблюдая из вагона начинающуюся в городе панику и появляющихся на вокзале беженцев, в тяжелых думах дождался отхода поезда. Было уже совершенно темно, когда высадился в Сохачеве и явился в штаб армии. Генерал Ренненкампф в это время занят был вместе со своим штабом разработкой приказа по армии, и мне пришлось долго ждать в приемной, открытая дверь из которой вела в комнату, где занимались. Наконец он вышел и совершенно официально передал мне о том, что он отчисляет меня и предлагает отправиться в Вильно[207]207
  Вильно – губернский город; ныне Вильнюс (Vilnius), столица Литвы.


[Закрыть] в резерв чинов Двинского военного округа. Дурные мысли были у меня в голове, но я только сказал: «Вы, вероятно, забыли Восточную Пруссию!» Повернулся и ушел на вокзал.

Добравшись до Варшавы в санитарном поезде, переполненном ранеными с фронта, на другой же день явился в штаб фронта, где был любезно принят начальником штаба генерал-лейтенантом Орановским, который попросил меня рассказать о всех боевых действиях II корпуса с боя у Красневице и той боевой обстановке, при которой я покидал Ловичский отряд.

По планам, имевшимся при мне, и полевым записным книжкам я сделал ему подробный доклад, после которого он отправился в кабинет главнокомандующего генерала Рузского и через некоторое время, выйдя оттуда, пригласил меня к нему. Генерал Рузский, также любезно поздоровавшись со мной, просил вкратце повторить доклад, сделанный начальнику штаба Орановскому, и, оставив у себя все мои полевые книжки и видя мое нервное настроение, успокоил меня следующими словами: «Напрасно вы волнуетесь, война еще далеко не окончена, успеете еще повоевать! Поезжайте в Вильну отдохнуть! Нам известна ваша работа в Восточной Пруссии!» Эти слова меня успокоили. Прожив дня три в Варшаве, я дождался прибытия из отряда денщика с моими вещами и верховыми лошадьми, погрузился в поезд и вернулся в Вильну к себе на квартиру, куда вызвал из Петрограда свою дочь, только что возвратившуюся из Германии через Швецию; с ней мы разобрали все наши вещи, чтобы более дорогое она могла увезти с собой в Петроград. А через десять дней в штабе округа получена от генерала Рузского телеграмма: «Вернуть генерала Слюсаренко на фронт для командования своей 43-й пехотной дивизией». Проезжая обратно через Варшаву, я, конечно, заявился в штаб фронта, чтобы поблагодарить генерала Рузского и узнать о результатах Брезинской операции. Генерал Орановский, не вдаваясь в подробности, обрисовал положение так: «Лучше было бы, если бы Ловичский отряд и вовсе не отодвигался от Ловича!»[208]208
  В это время на фронте шли жестокие бои за обладание Ловичем, этим, несомненно, важнейшим стратегическим пунктом на всем фронте.


[Закрыть]

Генерал Рузский был болен и никого не принимал. Там же, в штабе, узнал, что одновременно со мной был отчислен генералом Ренненкампфом от командования II Кавказским армейским корпусом генерал-адъютант Мищенко, как говорили, будто бы за большие очень потери в корпусе вне соответствия с важностью выполняемой боевой задачи!

Нужно заметить, что II Кавказский корпус срочно был переброшен по железной дороге из Восточной Пруссии на фронт за Варшаву и 5–6 ноября занял боевой участок правее II корпуса (26-й пехотной дивизии) у Кернози; это было в то время, когда три немецких корпуса[209]209
  В примечании к этой фразе автор пишет, что это были XIII армейский, I и II резервные германские корпуса. Однако он, видимо, не точно указывает время боев: XIII армейский кор пус был переброшен на Восток с Западного фронта только в ноябре 1914 года. Что касается II резервного корпуса, то та кого объединения войск в германской армии в 1914 году не су ществовало.


[Закрыть] атаковали наши V Сибирский[210]210
  Утративший свою боеспособность непосильными боями с превосходным противником в боях с 30 октября по 5 ноября.


[Закрыть], VI Сибирский корпуса и 26-ю пехотную дивизию и прорывом на Сохачев хотели захватить Варшаву. Так вот, необычайной своей стойкостью, с малым числом батарей и при недостатке снарядов, генерал-адъютант Мищенко задержал противника, но понес громадные потери. Я не сомневаюсь в том, что это была простая придирка со стороны генерала Ренненкампфа, чтобы удалить из своей армии нежелательного для него соперника. Мне достоверно известно, что еще со времен боксерского в Китае восстания и войны с Японией они были врагами, так как рыцарски благородный генерал-адъютант Мищенко никогда не мог простить генералу Ренненкампфу его бутафорий, очковтирательства и оскорбительных в отношении религиозных китайцев ограблений их храмов[211]211
  Во время Русско-японской войны 1904–1905 годов и Мищенко, и Ренненкампф командовали кавалерийскими отрядами и прославились успешными рейдами по тылам противника. В этом смысле они действительно были в некоторой степени конкурентами. Отношения между ними были натянутые, поскольку Мищенко был старше по должности и званию, а Ренненкампф – успешнее. Что касается «очковтирательства» и «грабежей» Ренненкампфа, то данных, подтверждающих эти факты, нет, и их следует отнести на обиду Слюсаренко на своего начальника.


[Закрыть].

Узнал также, что назначенный на мое место начальником Ловичского отряда граф Шувалов на другой же день был отчислен от командования отрядом генералом Рузским, и на его место назначен генерал-лейтенант Васильев. Верховным главнокомандующим отстранен от командования 1-й армией генерал-адъютант Ренненкампф, на его место назначен генерал Литвинов[212]212
  Это произошло 17 ноября 1914 года, хотя официально приказ об отстранении Ренненкампфа датирован 18 ноября, а о назначении Литвинова – 5 декабря.


[Закрыть]. 43-я пехотная дивизия в данное время входила в состав I Сибирского корпуса, во 2-й армии (которой вместо генерала Шейдемана командовал генерал Смирнов), и была расположена на позиции по реке Мрожица, недалеко к северу от Брезин.

Претерпев все мытарства возвращающегося из тыла к своей части начальника и явившись предварительно в Колацине командиру I Сибирского корпуса, я прибыл в Нова-Весь, где нашел штаб 43-й пехотной дивизии. Застал командовавшего дивизией генерал-майора Орлова больным, а исполняющим должность начальника штаба дивизии – 169-го пехотного Ново-Трокского полка полковника Бруевича (окончил курс Академии Генерального штаба по второму разряду). Генерал-майор Тарновский эвакуировался по болезни в тыл.

Полковник Бруевич рассказал мне некоторые подробности о боевых действиях Ловичского отряда и главным образом 43-й пехотной дивизии после моего отъезда. В тот же день, 9 ноября, генерал-адъютант Ренненкампф с полковником Меньчуковым[213]213
  На тот момент Е. А. Меньчуков был произведен в полковники только 6 декабря 1914 года; таким образом, в описываемый период он был подполковником.


[Закрыть] прибыли на автомобиле в Гловно, чтобы дать наставление графу Шувалову и подтолкнуть колонны отряда вперед, а Меньчуковым сменить бывшего начальника штаба отряда полковника Балтийского. Во время этого визита боевая обстановка начала вырисовываться далеко не в том радужном виде, какой представлял себе генерал Ренненкампф, думая, что стоит только растопырить руки, и немецкий корпус, прорвавшийся в Брезины, будет целиком захвачен в плен. Противник, как и следовало ожидать, своим наступлением больших сил (XX и XVII немецкие корпуса) с северо-запада со стороны Ленчицы и с юга (XXV немецкий корпус) со стороны Брезин начинает сдавливать Ловичский отряд. Узрев это и оказавшись в Гловно под артиллерийским обстрелом, генерал Ренненкампф оставляет графа Меньчукова[214]214
  Автор запамятовал – Меньчуков не был графом. Имеется в виду, что генерал Ренненкампф оставил либо только графа Шувалова, либо обоих – графа Шувалова и Меньчукова.


[Закрыть], а сам тотчас же уезжает обратно в Сохачев. Правая, генерала Максимовича[215]215
  Туркестанская бригада с полком стрелковой школы.


[Закрыть], и левая, генерала Геннингса[216]216
  6-я Сибирская дивизия в составе двух с половиной полков.


[Закрыть], колонны ввязываются в жестокий бой, а средние колонны: 43-я пехотная дивизия и ее артиллерия генерал-майора Тернавского и бригада 63-й дивизии генерал-майора (?)[217]217
  Скорее всего, имеется в виду генерал-майор барон Александр Александрович фон Гейкинг.


[Закрыть] вместо того, чтобы быть задержанными и направленными для содействия той либо другой колонне, не встречая препятствий со стороны противника и начальства, продолжают свое движение на Лодзь и победоносно входят в район, обороняемый 2-й армией.

6-я Сибирская дивизия имела вначале успех, захватив у Брезин много пленных, но потом немцы, обойдя колонну с востока, ударили по ее хвосту и не только освободили своих пленных, но и забрали еще и много наших.

Вошедшие в район 2-й армии 43 и 63-я пехотные дивизии зачислены генералом Шейдеманом в состав его армии.

Бригада 63-й пехотной дивизии после того была направлена на Брезины для содействия 6-й Сибирской дивизии, но опоздала и помощи ей не оказала.

В общем, произошла такая перетасовка наших и немецких войск, в которой разобраться очень трудно. В настоящее время (в конце ноября) фронт наш идет от Ловича, где идет сильный напор немцев, по рекам Мрога и Мрожица на Брезины и дальше на юг. Наша 43-я пехотная дивизия занимает позицию по увалу, перегораживающему дорогу от Стрыкува на Брезины, по опушке находящегося здесь леса. На фронте все время идет артиллерийская и ружейная стрельба, особенно сильная у нашего соседа (?) слева, где много артиллерии и где время от времени производятся «огневые артиллерийские атаки» (?) (так они называют их, оповещая нас) с тратой огромного количества снарядов и без всякого толку. В таком положении 43-я пехотная дивизия находилась до 2 декабря, когда решено было отходить к реке Равке.

На этом пока останавливаюсь в описании хода дальнейших боев, но позволяю себе сделать указание на те из пережитых событий, которые и тогда, и теперь обращают на себя мое особенное внимание.

1. Переброска корпуса у Гура-Кальварии на левый берег Вислы по одному понтонному мосту, при неумелом выборе места для нее, в излучине реки, вдающейся к стороне противника, при командовании левого берега над нашим, делала невозможным поддержку войск нашей артиллерией. И если мы благополучно ретировались, это простая случайность.

2. Полное отсутствие при корпусах своей кавалерии, которая вся обратилась в «армейскую» и делала что хотела, не считаясь с интересами корпусов и в большей части даже и не связываясь с ними. Ловичский отряд ни одного сообщения о противнике от нее не получил.

3. У Осмолина, без всякого предупреждения, через наш фронт проходит кавалерийский корпус генерала Новикова и задерживает наше движение почти на сутки.

4. 2-я гвардейская кавалерийская дивизия[218]218
  Здесь и далее – 1-я гвардейская кавалерийская дивизия.


[Закрыть] генерала Казнакова, наблюдающая за промежутком между V Сибирским и II армейским корпусами, никаких сведений о наступлении немецких колонн со стороны Александрова и о завязке боя в V Сибирском корпусе нам (43-й пехотной дивизии) не сообщала. Узнали мы об этом по телефону от штаба V Сибирского корпуса, а о присутствии 2-й гвардейской кавалерийской дивизии в этом промежутке – только 2 ноября вечером в Глаговце, куда прибыл офицер с разъездом, чтобы узнать, куда мы отступаем и где остановимся.

5. Уход этой дивизии в ночь со 2 на 3 ноября за реку Слудву, чтобы пассивно оберегать на ней мосты, и оставление без наблюдения перед собой поля лишили ее прекрасного случая наказать немецкий кавалерийский полк, обошедший правый фланг II корпуса и дерзко атаковавший штабы корпуса и 43-й пехотной дивизии у села Пнево.

6. Конный корпус генерала Новикова, двинувшийся на Коло и Калиш, вероятно, с задачей глубокого проникновения на территорию противника, если не для разрушения его рокировочных железных дорог, то хотя бы для разведки движения по этим дорогам, не только никаких сведений по этой части не доставил, но даже не воспрепятствовал слабейшей немецкой кавалерии появляться на левом берегу Варты у Коло и Конина и прогнать оттуда нашу Кавказскую кавалерийскую дивизию.

7. Отобрать у Ловичского отряда три сотни донских казаков, единственную его кавалерию, в нужнейший момент, прямо возмутительно.

8. Положение II корпуса между 1 и 2-й армиями с такими громадными интервалами совершенно его обособляло. Он и понес отдельное поражение.

9. 1-я армия в составе четырех корпусов и трех кавалерийских дивизий, имевшая своей задачей прикрывать Варшаву со стороны Торна (где имелось 14 мостов на Висле), имела на правом берегу три корпуса и три кавалерийских дивизии, а на левом – один только корпус. Причем через Вислу имелось только два моста – у Плоцка и Вышгорода.

10. Начальник Ловичского отряда лишается всякой самостоятельности как в назначении дня для наступления, так и в выборе направления для удара.

11. Изменение в направлении для удара с Брезин на Лодзь, сделанное главнокомандующим, в то время когда отряд уже двинулся четырьмя колоннами, было большой ошибкой.

12. Смена начальника Ловичского отряда и его начальника штаба в то время, когда войска вступали уже в бой, была недопустима.

13. Интрига с назначением начальником Ловичского отряда графа Шувалова, личности, приближенной к государю императору, а начальником штаба отряда – своего протеже полковника Меньчукова[219]219
  В Слюсаренко говорит обида на Ренненкампфа, поэтому он не слишком объективен. Так, его слова о том, что граф А. П. Шувалов был «приближенным к императору», являются вымыслом: например, он ни разу не упоминается в дневниках Николая II. Кроме того, Шувалов был опытным полковым командиром и за отличия в Русско-японской войне награжден золотым оружием с надписью «За храбрость». Если же сравнивать А. А. Балтийского и Е. А. Меньчукова, то их служебная карьера вообще развивалась практически одинаково, и отдать кому-либо из них предпочтение очень сложно.


[Закрыть] была слишком прозрачна и основывалась на недооценке генерал-адъютантом Ренненкампфом боевой обстановки, требовавшей чрезвычайной осторожности в проведении этой операции. Он рассчитывал на блестящий успех и пленение немецкого корпуса[220]220
  Варшавские газеты писали, что генерал-адъютант Ренненкампф приказал уже железной дороге приготовить подвижной состав на 60 тысяч пленных.


[Закрыть]. И сам был отчислен от командования армией.

В заключение должен сказать, что генерал-адъютант Ренненкампф жаловался государю императору на неправильное его отчисление, и была в Петрограде назначена Следственная комиссия под председательством генерал-адъютанта Баранова для расследования по этой жалобе. В феврале месяце 1915 года я получил от председателя этой комиссии предписание дать свои показания по ряду поставленных мне вопросов. Что я тогда же, в период боев под Гродно, и сделал. Расследование было произведено, отпечатано особой брошюрой (секретной) и разослано в штабы фронтов. В сентябре месяце 1915 года я был вызван в штаб Западного фронта в Минск для участия в Георгиевской кавалерской думе. Когда я являлся начальнику штаба фронта генерал-лейтенанту Квецинскому, эта брошюра лежала у него на письменном столе. Он, указывая мне на нее, сказал:

– А эта книжка должна быть очень интересна для вас! Но, к сожалению, дать ее вам для прочтения не могу, а вот только прочтите последнюю страницу!

Я поблагодарил его и, взяв книгу, прочел курсивом написанный окончательный вывод комиссии: «Таким образом, неуспех Брезинской операции всецело произошел от неправильных распоряжений командовавшего 1-й армией генерал-адъютанта Ренненкампфа и вследствие неправильного же отчисления им от командования Ловичским отрядом генерал-лейтенанта Слюсаренко»[221]221
  Приведенное Слюсаренко описание полностью не соответствует действительности; подобный подход в целом довольно характерен для мемуариста, целью которого является оправдание собственных действий и перекладывание вины на других. В своем докладе генерал-адъютант граф П. П. фон Баранов как раз крайне негативно оценивает действия Слюсаренко и не находит вины Ренненкампфа в провале Брезинской операции. Доклад опубликован в книге: Золотарев В. А. Первая мировая. Неизвестные страницы. М., 2014. Ниже приведены отрывки из доклада (цит. по: URL: http://mreadz.com/new/index.php?id=325583&pages=101 и далее; дата обращения: 25.11.2015): «Вследствие этого командующим 1-й армией сделано было распоряжение помимо частей, собранных уже около Ловича, направить туда еще дивизию II корпуса, начальником же Ловичского отряда назначен был генерал Слюсаренко. В выборе генерала командующий был поставлен в трудное положение. Не считая II корпуса, все остальные части были ему мало знакомы, большинство генералов он совершенно не знал, видел их только в последнее время, Слюсаренко же он знал как хладнокровного и упорного при обороне. Остановив свой выбор на нем, командующий армией рассчитывал, что он исполнит все его распоряжения, передаваемые ему по телеграфу, но, как дальше видно будет, в этом ошибся…
  Несмотря на первоначальное указание Слюсаренко наступать энергично для выручки 2-й армии, он выступил лишь в 12 часов дня. Неприятель оказывал ему лишь слабое сопротивление, но, несмотря на это, Слюсаренко прошел всего верст около 10 и остановился на ночлег уже в три часа дня.
  Поэтому приказано 7 ноября, выступая в 6 часов утра (еще совершенно темно), продолжать самое энергичное и решительное наступление.
  Вследствие полученного приказания главнокомандующего достигнуть Ловичским отрядом линии Пионтек – Стрыкув, преодолев все препятствия, генералу Слюсаренко немедленно же передано было соответствующее указание.
  Но и в этот день, 7 ноября, Слюсаренко не проявлял никакой энергии, донес уже в 12 часов 50 минут, что дальнейшее его наступление будет зависеть от успеха продвижения II корпуса, в связи с которым ему приказано было наступать. Так как распоряжение поддержать связь он понимал, очевидно, слишком узко – как наступление плечо к плечу, находясь по возможности на одной высоте, ему немедленно же была послана телеграмма № 493, что такое толкование совершенно неправильно, „свидетельствующее о совершенном отсутствии стремления вперед“, за что ему объявлен был выговор…
  6 ноября Слюсаренко прошел всего верст 10, а сегодня, 7 ноября, в 3 часа дня от него получили донесение, из которого видно было, что, несмотря на все телеграммы командующего армией, он прошел опять не более 8–10 верст. Поняв, что он совершенно не подготовлен выполнить поставленную задачу, что у него не хватает энергии для оказания помощи 2-й армии, командующий армией решил его устранить, выписав на его место начальника 11-й Сибирской дивизии Зарако-Зараковского, приказав последнему срочно прибыть…
  К сожалению, получена телеграмма о болезни Зараковского, лишенного возможности выехать. Не доверяя ни одному генералу ответственной роли командования Ловичским отрядом, командующий армией остановил свой выбор на генерал-майоре графе Шувалове, которому утром же приказано было экстренно выехать. Начальником штаба к нему назначен подполковник Меньчуков.
  В данном случае нарушено было всякое старшинство, но командующий армией выбрал генерала, которому он вполне доверял и в котором он уверен был, что тот выполнит ответственную задачу. Но, к сожалению, вечером 8 ноября генерал Орановский указал командующему армией, что главнокомандующий такого назначения не допускает, что у Шувалова нет достаточно крупного командного ценза. Хотя командующий армией и дал по аппарату краткую аттестацию на всех генералов, насколько он их знал, притом доложил, что ни один из них не подходит, Главнокомандующий приказал назначить генерала Васильева, сняв таким образом всю ответственность за выбор лица с командующего армией, приняв эту ответственность на себя…
  Относительно всей Брезинской операции можно смело сказать, что она кончилась совершенно неудачно для нашей армии. Причины этому:
  1) невозможно медленное наступательное движение генерала Слюсаренко, делавшего два дня подряд по 8–10 верст, за это командующим армией устраненного, но затем восстановленного в должности начальника той же дивизии;
  2) назначение по выбору главнокомандующего в такой важный момент, когда смена начальствующего лица, безусловно, нежелательна, генерала Васильева, бесспорно виновного в потере связи между колоннами, не заставившего конницу Шарпантье быть более деятельной;
  3) совершенное бездействие правофланговых частей 2-й армии, обязанных также дать крайнее напряжение и привести немецкие войска или к расстрелу, или сдаче в плен».


[Закрыть].

Это меня успокоило на весь остаток моей жизни. И вскоре после того я получил назначение на должность командира XXVIII армейского корпуса[222]222
  Приказ о назначении В. А. Слюсаренко командиром XX–VIII армейского корпуса датирован 24 октября 1915 года.


[Закрыть].