Текст книги "Студент на агентурной работе"

– Мы не можем, магия не работает, – растерянно проговорила симбиот.

– Как это, мы же сюда попали? – удивился я.

– Попасть попали, а выйти не можем, – ответила она.

– Ну когда я поумнею?! – Паника медленно, но неумолимо стала затоплять все мое сознание.

– Второе правило агента, – произнесла Шиза.

– Второе правило агента… – повторил я за ней. – Какое правило агента? Шиза, ты что несешь? Нам спасаться надо!

– Второе правило агента: надежда умирает после смерти агента, – напомнила мне мои же слова мой ангел-хранитель.

– Точно, девочка, тут должен быть черный выход, в храмах всегда делали парадный и служебный входы, – приободрил я себя. – Пошли его искать!

И, держась за стену, в полной темноте стал осторожно двигаться вперед. Через несколько шагов я нащупал ступеньки, уходящие вниз, и начал спускаться. Чем ниже я спускался, тем более отчетливо проявлялись стены – или мое зрение подстраивалось, или становилось светлее.

– Точно, храм! – подбодрил я себя. – Уже что-то можно рассмотреть, и там может быть выход.

– Или гробница, – пессимистично произнесла Шиза.

– Да чтоб тебя! – выругался я. – Не накаркай.

Становилось действительно светлее, и свет просачивался из-за поворота, куда я хотел повернуть. Под ногами что-то загремело и, посмотрев вниз, я с испугом остановился. У моих ног лежал череп, который я случайно задел. Присел и взял в руки костяшку. На меня смотрели пустые глазницы.

– Все-таки гробница! – внесла свою лепту во вновь начинающую панику Шиза.

Ответить я ей не успел.

– Папа, этот ты? – раздался из темноты детский голос. Он настолько неожиданно и гулко прозвучал в полной тишине, что я выронил череп и грохнулся на задницу.

Я услышал стук своего сердца, набатом бьющего в ушах, хотя оно в это мгновение улетело в пятки, череп покатился по каменному полу, разрывая тишину, как грохот пушек. На меня напала оторопь. А Шиза понуждала идти. Но все мое тело словно одеревенело. Пересилив себя, я встал, на цыпочках подошел к углу и осторожно выглянул. Метрах в пяти от меня под тусклым светом цветной фрески, занимающей полстены, стоял маленький мальчик лет четырех или пяти, не больше, полностью обнаженный. Он внимательно смотрел на меня.

– Я тебя заждался уже, – сказал он.

В полном ступоре от нереальности происходящего я просто стоял и смотрел на него. При этом с ужасом, который поднимался в моей душе, боролась Шиза.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил я ее. – Ты видишь то же, что и я, или у меня галлюцинации? – Мне было трудно понять: здесь реально стоит ребенок или это навеянное колдовство.

– Я вижу ребенка, – ответила Шиза.

– Я тоже!

Надо было что-то предпринимать, не век же стоять и пялиться на мальчика из-за угла. Три раза глубоко вздохнув, я вышел и направился к малышу.

– Ты что тут делаешь? – Это первое, что мне пришло в голову его спросить.

– Ты что, забыл? – обиделся он. – Ты оставил нас с мамой, а сам ушел, сказал, что скоро вернешься. Я ждал, ждал, а тебя все нет и нет. Мне скучно, и мама не разговаривает, с Божей мне играть уже надоело.

Из мальчика лились слова, которые ничего не проясняли, а только еще больше внушали ужас и трепет. Переборов свой страх, я спросил:

– А где Божа?

– Пойдем покажу. – Он развернулся и пошел. – Он хороший, я тебя с ним познакомлю, – продолжал говорить он, не оборачиваясь.

На непослушных ногах я двигался следом, при этом все мои чувства просто вопили: «Бежать! Бежать!» Но куда можно было отсюда убежать?

Мы прошли в зал с высоким потолком и расписанными колонами, на них светились изображения людей, животных и каких-то существ, напоминающих людей, но это были точно не люди. В них было что-то знакомое, но разглядеть я их не успел.

– Вот Божа, – сказал ребенок и подошел к кучке костей, горкой лежащих на полу.

Он присел и стал складывать их, как складывают земные дети кубики. К ребрам он прикрепил череп, потом кости рук и ног. Получился скелет, который пошевелился и поднялся.

– Божа, это папа, – сказал мальчик.

Скелет повернул череп и посмотрел на меня, в его пустых глазницах разгорались красные огоньки. Меня затрясло. Мальчик это почувствовал и сказал:

– Не бойся, Божа не злой.

Проглотив комок, стоявший в горле, я смог выдавить:

– А где мама?

– Она давно спит, пойдем покажу.

Он встал и пошел в глубину зала, за ним, громыхая костями, следовал Божа.

– Шиза, тут магия есть, смотри, скелеты оживают, давай пробовать.

– Здесь другая магия, она основана не на тех принципах, что используем мы, это что-то очень древнее и внушающее ужас.

Среди высоких колонн с росписями на каменном постаменте стоял саркофаг из желтого металла, а в нем кто-то лежал.

– Вот мама, – мальчик подошел и погладил лежащего, – она спит.

Я очень осторожно приблизился к саркофагу и заглянул в него. И тут же ощутил весь ужас своего положения. На истлевших подушках лежало наполовину насекомое, наполовину человек. Это не был какой-то гибрид. Это лежало существо, не до конца прошедшее трансформацию, с головой огромной мухи, плечами и грудью женщины, с едва появившимися из тела ногами и четырьмя лапами вместо рук.

– Мама, к нам папа пришел, – произнес мальчик и погладил существо по голове.

Я отпрянул! Существо открыло фасеточные глаза и посмотрело на меня.

– Дите, я не твой папа, – тихо прошептали мои губы против моей воли, – я еще молод.

Мальчик взглянул на меня и зло усмехнулся:

– Ты не молод, ты просто в молодом теле, пусти меня к себе.

Он превратился в дымку и стремительно полетел ко мне, но, ударившись в защиту Шизы, расплескался каплями, тяжело упавшими на пол.

– Шиза, магия работает? – Я отступал.

– Нет, работает только моя защита; она, видимо, построена на похожих принципах.

Капли, как ртуть, стали собираться вместе, и с пола поднялся целым и невредимым мальчик.

– Я знаю, кто это! – воскликнула Шиза. – Нам конец, Дар, а также конец этой планете.

В ее тоне не было страха, а только обреченность. В это время из саркофага поднялась и села женщина-муха.

– Хватит хоронить нас, Шиза.

Я, наоборот, стал очень спокоен. Достал меч и одним ударом срубил голову ожившему монстру. Двумя другими отрубил лапы и отошел назад. Малыш, потеряв меня из виду, закричал: «Ты не папа, ты убил мою маму!» Я с ним был согласен: я не папа, и такой маме лучше продолжать лежать в саркофаге. Оставаясь настороже, бесшумно уходил вглубь зала. За моей спиной раздался шорох, я развернулся и увидел картину, которую даже во сне представить не мог. Со столба сходили фрески, облекаясь в живые тела, и это были два воина с оружием, которые решительно направились ко мне.

– Шиза, это не галлюцинации?

Я встал в стойку, присматриваясь к противнику, потом плавно, но быстро устремился вперед и, не дав воинам обойти меня с двух сторон, атаковал ближайшего. Показав, что буду рубить сверху, изменил движение меча и в образовавшуюся щель в защите, сделав упор на переднюю ногу, нанес колющий удар в область печени. Воин остановился и упал на колени. Вторым взмахом я срубил ему голову. Он исчез, а на колонне появилось изображение павшего бойца. Ничего себе, подумал я, атакуя второго, и подрубил ему ногу. Перетек за спину припавшему на раненую ногу воину и руками свернул ему шею. Как только его тело коснулось пола, он исчез, но зато появились две твари, напоминающие мух. Они быстро ползли в мою сторону. Не дожидаясь их подхода, я разогнался и высоко прыгнул, пролетев над ними. В прыжке отрубил одной голову и, мгновенно развернувшись после приземления, нанес два удара по другой, разрубив ее пополам. Краем глаза увидел, как ко мне подбирается тварь в образе ребенка. Не отдавая себе отчета, что делаю, я скользнул ему навстречу и ухватил руками. «Шиза, ешь эту тварь», – крикнул я и обхватил его аурными щупами. Он судорожно бился, пытаясь вырваться, но я усиливал натиск и держал его все крепче и крепче. Создание начало медленно таять и заверещало, как пойманный совой заяц. Мне стало плохо, тошнило и качало из стороны в сторону.

– Твой запас полон, – прохрипела Шиза.

– Давай сливай в жаргонит, доставшийся от скравов. – Я продолжал цепко держать усыхающее порождение чужой магии.

– Папа, не надо, прошу, – шептали маленькие губки, слезы катились по лицу малыша, и сквозь мои защитные барьеры начала пробиваться сильнейшая ментальная атака.

Я терял связь с самим собой, все образы смешались, и я видел перед глазами своего сына Володьку, оставшегося на Земле. Он плакал, а я его душил своими руками. «Папа, папочка, – шептал он. – Ты вернулся, мы с мамой так ждали тебя. Нам сказали, что ты убит, а ты живой. Я люблю тебя, не убивай меня, пожалуйста. Мы тебя так ждали!»

Я смотрел на свои руки, держащие сына за горло. Что я делаю! Я убиваю свое дитя!

– Вовка, сынок, я не буду тебя убивать, не бойся, – и мои руки стали отпускать его горло.

«Песня, – услышал я голос внутри себя, – пой песню, – и передо мной появилась жена Люся. – Пой, родной, я так хочу послушать, спой Высоцкого».

Я непонимающе поглядел на сына, но это был не сын, это была теща, которую я держал за шею. У нее кровью налилось лицо, и она хрипела:

– Витенька, сынок, не надо, тебя посодють, а Люсенька останется одна.

– Не слушай маму, – говорила жена, – она тебе никогда не нравилась. Пой, Витя, тебе станет легче.

– Папочка, не надо, мне больно! – Теперь в моих руках был снова сын Вовка, который закатывал глаза и умоляюще шептал: – Папа, папочка.

Я закрыл глаза и захрипел:

 
Нежная Правда в красивых одеждах ходила…
 

– Пой, Витенька, пой, – услышал я ласковый голос жены, и мне стало легче.

Открыв глаза, увидел Тору всю в слезах, которую я держал за тонкую длинную шейку.

– Дарчик, милый, не надо, ведь я люблю тебя. – Ее голос проникал глубоко в душу, и я ощутил, что, если убью ее, не смогу жить с той пустотой, которая воцарится в моем сердце.

– Пой, Витя. Пой, – услышал я ласковый голос жены и, чтобы не утонуть в раздирающих чувствах, снова запел:

 
Солдат всегда здоров, солдат на все готов…
 

– Хорошо, Витенька, продолжай. Ты так душевно поешь!

Слова жены ласкали, успокаивали и не давали задуматься, мне хотелось угодить ей. И я пел. Снова и снова пел из Высоцкого. На «Солдатах группы «Центр» меня заклинило, и я как чумной повторял и повторял: «Первый-второй, первый-второй, первый-второй…»

В какой-то момент пришло облегчение, и я открыл глаза. Я стоял на коленях, в руках было пусто, меня тошнило, а потом скрутил сильнейший спазм. Из моего рта на пол стала выливаться толчками черная густая масса, и ее было очень много. Вытерев руками рот, я, пошатываясь, встал.

– Шиза, идем искать черный ход.

– Не надо. Мы сейчас перенесемся, – ответила она.

В это время масса, извергнутая мной, стала собираться вместе и формироваться.

– Шиза, давай быстрее. Эта гадость опять собирается.

Я стал пятиться, не спуская глаз с шевелящейся лужи. Меня отвлек приближающийся стук, из-за колонны вышел Божа и встал в черную жижу, которая начала подниматься по костям, облекая их в черную плоть. Что дальше стало со скелетом, я уже не увидел, так как оказался за каменными створками ворот. На них все так же светились письмена, и рядом крутился элементаль, которого я не отпустил, уходя в опасное путешествие.

– Я ухожу, малыш, – обратился к нему, – а ты здесь все закрой, как было, и даже лучше, – добавил я к своему пожеланию. – Шиза, это что было? – Я наконец вспомнил ее слова.

– Родзафаги, паразиты-кочевники. В прошлом бич любой системы, куда они попадали. Проникая в человека или в животное, они вырастали в колонию, принимали облик носителя и таким образом размножались. Когда планета погибала, они засыпали и ждали своего часа. Могли пройти тысячи лет, и, если рядом появлялось живое существо, они вселялись в него, проникая с ним в обитаемый мир, и этот мир был обречен.

– А как же тогда они не захватили все миры? – Мне оставалось непонятно, как можно было спастись от такой чумы.

– Микроорганизмы, – ответила Шиза. – Большинство микроорганизмов для них смертельны. Больше я не знаю.

– Так мы заражены?! – В висках застучала тревога.

– Нет, мы бились со стражем матки родзафагов. Кто-то поставил стража, чтобы никто не смог покинуть зараженный саркофаг. И мы не убили его, он сам нас отпустил. Ты, сукин сын, – в сердцах сказала она, – принял единственное верное решение: пропустил через себя очищающий кокон энергии. Увидев, что мы чисты и с нами слишком много проблем, он нас выпустил.

Я шел домой, переваривая услышанное, и мечтал напиться, чтобы больше не вспоминать пережитого кошмара. Поэтому я направился в трактир посидеть, послушать новости и слухи и снять напряжение.

Уж первым в сумерках добрался до усадьбы лигирийца и остановился, пораженный. Еще утром вокруг поместья было ровное пространство, а сейчас его окружал широкий ров. Он обошел ров по кругу, неогороженными остались только ворота. Разведчик понял, что задача Урама усложнялась. Встретившись с сержантом в условленном заранее месте, Уж отозвал его в сторонку.

– Урам, возле поместья происходят странные события. Теперь вокруг забора появился ров, а утром его еще не было. Может, сообщить тану Шарду об этом и повременить с нападением? – Он посмотрел на мрачного сержанта.

– Я не могу, Уж! Обратно я вернусь только в пыточную. Так сказал барон. Мы на рассвете нападем на поместье, и пусть будет, что будет.

– Как знаешь, Урам, но прими во внимание: там может быть сильный маг.

– Спасибо, разведчик, я буду помнить об этом, – ответил сержант.

– Как думаешь действовать? – спросил Уж. – Может, что посоветую.

– Мы окружим поместье и нападем с трех сторон, это будет отвлекающий маневр. Я с поджигателями подожду, когда охрана отвлечется на нападавших, потом проберемся в дом и подожжем его. Всех, кто будет выскакивать из огня, будем расстреливать из арбалетов. В садовом домике живет прислуга, ее свяжем и оставим. Они потом будут рассказывать, что напали разбойники. Про садовый домик барон ничего не говорил, поэтому его поджигать не будем. Вот такой мой план.

– Хороший план, Урам, удачи, – согласился разведчик и растворился во тьме.

Глубокой ночью три группы бойцов по шесть человек с трех сторон скрытно подошли к поместью. За оградой не светилось ни одного окна, усадьба погрузилась в тишину и мрак. Воины почти бесшумно спустились в ров и закинули кошки на верх ограждения. Как только первый нападавший оказался на нем, сработала сигнальная сеть, и вдоль ограждения на участках проникновения зажглись светляки. Теперь уже не скрываясь и создавая как можно больше шума, нападавшие стали перебираться за ограду. Прыгая на землю, они начали рассредоточиваться, но так просто пройти им не удалось. На их пути стали взрываться огневые бомбы, убивая и раня нападавших. В это время из дверей выскочили трое защитников и бросились в сторону ближайшей группы, и Урам понял: пора. Сержант и два бойца с кувшинами, заполненными зажигательной смесью, бросились к дому. Разбив окно на первом этаже, Урам проник внутрь.

– Быстрее за мной, – прикрикнул он и помог бойцам забраться.

Он оглянулся и встретился взглядом с девушкой в странном мужском наряде, которая очень спокойно смотрела на сержанта. В руках она держала заряженный арбалет.

– Прикажи своим солдатам осторожно поставить кувшины, – произнесла она.

Урам оскалился и сделал обманное движение, показав, что уходит в сторону, надеясь, что девушка дернется, поддавшись на уловку. Но та спокойно повернула арбалет и выстрелила в одного из солдат. Болт вошел тому в глаз.

Не ожидавший такого Урам взревел и бросился на девушку, но ему навстречу устремился разряженный арбалет и с треском врезался в зубы. Сержант охнул и на пару рисок ошеломленно закачался, схватившись за разбитое лицо.

Девушке этого хватило. Она бросила ненужное оружие и быстрым росчерком кинжала нанесла удар по незащищенной шее. Еще не пришедший в себя Урам схватился за горло, захлебываясь кровью. Из-за девушки метнулась тень, и столбом стоявший за сержантом солдат упал сначала на колени, потом ничком, оставшись без головы.

Рона долго не могла уснуть, ей было скучно и хотелось ласки, этот дикий нехеец смог разбудить в ней спавшие чувства. Она хотела вновь и вновь ощущать себя в его крепких руках, которые беззастенчиво ощупывали ее и заставляли дрожать до стона каждую клеточку тела. Но этот грубый мужлан после обеда вышел из поместья и стал бегать вокруг него, при этом он почему-то смеялся. Потом развернулся и ушел.

Скотина, подумала она, я его тут жду, жду, а его нет.

Наступила ночь, девушка ворочалась, сминая простыню, а его все еще не было. Заснула она в томлении, часто просыпаясь, ощупывала постель и с огорчением понимала, что спит одна. А под утро ее разбудил шум во дворе. Кричали люди, слышались взрывы. Рона вскочила и бросилась к окну. Внизу у ограды шел бой. Быстро надев боевой костюм, она врубила невидимость, подхватила свой меч и бросилась вниз. На первом этаже сражалась Лианора. Девушка как стена стояла против троих мужчин, один из нападавших уже валялся на полу, а другой, рыча, прыгнул на дворфу. Его перекосившееся лицо напоминало маску и выражало лютую злобу. Рона побежала быстрее, но, когда добралась до Лии, на ногах остался стоять только один разбойник, который испуганно замер, держа в руках кувшины. Не останавливаясь, Вирона взмахнула мечом и отрубила ему голову.

– Вовремя, гостья, – повернулась к ней дворфа. – Пошли за мной, я видела, как несколько человек побежали к домику прислуги.

Она подняла арбалет, без труда его зарядила и, не оборачиваясь, поспешила в сад. Рона, не споря, пошла следом. Девушка сразу признала лидерство за решительной дворфой. В далеком уголке своего сознания она почувствовала укол зависти. Она так бы не смогла.

На полдороге они увидели напавших на поместье. Несколько человек выходили их дома прислуги.

– Убейте эту дурную бабу и быстрее на подмогу нашим, – выкрикнул один из бандитов.

Дворфа вскинула арбалет и выстрелила, поразив первого. Выхватив одновременно меч и кинжал, встала в боевую стойку. Лицо ее было спокойным и отрешенным. Она не боялась. Из-за ее спины проскользнула Рона и расправилась с остальными. Бандиты даже не поняли, что произошло. Просто бежали и умерли.

– Пошли проверим дом прислуги, а потом прилегающий сад, – продолжала уверенно командовать Лия.

В доме на полу лежали связанные слуги – муж, жена и на лавке дочь с задранной на голову юбкой.

– Живы, – констатировала Лианора и, нагнувшись, перерезала веревки.

– Закройте двери и не выходите, – приказала она им и обернулась к иномирянке: – Пошли в сад.

Шум боя стихал. Пробежав сад, девушки вышли к месту сражения. Там против двоих нападавших бился Овор, он остался один и был ранен в руку. Практически не целясь, навскидку, Лия выстрелила и сразила противника. Второго тут же заколол Овор.

– Благодарю вас, рена, – поклонился он и выпил всегда имевшееся с собой на такие случаи целебное зелье. – Вы могли бы оказать помощь нашей охране? Мне кажется, они ранены. А я побеседую с оставшимися в живых нападавшими. Уж очень они не похожи на разбойников.

В трактир я пошел еще и потому, что там мы договорились встретиться с Верилом и Штофом. Они хотели попить пива, я – отдохнуть от назойливости Вироны. При всем ее очаровании я от нее немного устал и хотел сменить обстановку.

Засиделись мы допоздна, внимая пенью проезжего музыканта. Ребята были в восторге, а я слушал вполуха бредни про влюбленного рыцаря, совершающего подвиги в честь своей возлюбленной.

Верил и Штоф кружками поглощали пиво, я немного выпил вина. Под конец вечера хлопцы уже набрались и пели вместе с бардом, аккомпанируя себе кружками.

Я тоже был немного навеселе и спел им свою частушку:

 
С неба звездочка упала,
Оказалось – злая баба.
Я ее и так, и сяк,
Не отдалась просто так.
Опа, опа, вот это была ж…
 

Народ замер, уставившись на меня ошалевшими глазами, а музыкант, протрезвев, попросил:

– Еще, ваша милость.

Сидели мы хорошо, и я продолжил:

 
Запросила она слишком –
Шубу, кольца, золотишко.
Вот такая вот звезда,
Глазки, сиськи и (неразборчиво).
Опа, опа, вот это была жо…
 

Потом я разошелся и пел все куплеты, что помнил, а тройка собутыльников в конце подхватывала и подпевала последнюю строчку.

В трактире мы и заночевали.

Утром отправились в поместье. Я отдохнувший, а приятели хмурые и помятые от чрезмерного употребления местного пива. Самое интересное, у них не было заклинания от похмелья. Сжалившись над друзьями, я отдал им фиал с «живой водой».

– Это что? – подозрительно спросил Верил, он был почти доктор и с сомнением держал бутылку в руках, не решаясь применить зелье.

– Это «похмелин», – на ходу придумал я название.

Штоф, который знал меня лучше, отобрал флакон и выдул половину. Через несколько рисок его лицо разгладилось и приобрело блаженное выражение. Боясь, что Штоф выпьет остальное, Верил жадно присосался к бутылке. Дальше они шли значительно повеселевшие и во все горло распевали мои сочинения. Далеко по округе разносилось их слитное разухабистое «опа…»

Встречал нас опять Овор. Серьезный и молчаливый. Он внимательно рассматривал ров, который мы соорудили с малышом-элементалем.

– Твоя работа? – спросил он и, дождавшись подтверждающего кивка, сухо сказал: – Пошли, разговор есть.

Внутри усадьбы были видны следы огненных взрывов, у самых ворот лежали тела убитых. Их было много, больше десятка.

– Что произошло, Овор? – спросил я, присаживаясь перед одним из убитых. Он был одет в лохмотья, но при поясе, какой носят дружинники, и оружие, которое лежало рядом, было довольно хорошим и справным.

– Это не бандиты, – высказал я свое мнение.

– Не бандиты, сынок, это дружинники префекта. – Он показал на еще одного убитого, с разбитыми губами.

– Сержант из охраны тракта у постоялого двора Руха, – вспомнил я.

– Он самый, Дар. За нами следили, и как только наемники ушли, совершили нападение. Здесь двадцать один труп. И думаю, разведчика среди них нет. Скорее всего, он уже докладывает Шарду, что нападение провалилось.

Штоф и Верил во все глаза смотрели на убитых.

– Где наемники? – спросил я.

– Живы, но сильно ранены. Помогли Лианора и Вирона, не дали спалить усадьбу. Сейчас занимаются ранеными.

Мне нужно было осмыслить ситуацию, которая сложилась после нападения солдат префекта. Прежде всего я начал более отчетливо осознавать уязвимость оборонительных действий. Сегодня ночью все могло сложиться иначе, если бы не решительность привезенной мною дворфы и активные действия Вероны.

– Верил, иди помоги девушкам, – сказал я. – А ты, Штоф, выйди и посмотри снаружи, был ли разведчик. Потом доложишь.

– Пошли, дядька, покумекаем, – позвал я Овора.

– Что будем делать? – Он удивленно посмотрел на меня.

– Думать будем, вот что!

Для нас существенным оставался вопрос: что мог придумать в этой ситуации барон? Первое, что пришло мне в голову: он может затаиться. Но это позиция слабая. Мы можем предъявить трупы и обвинить Шарду в нападении. Он может обвинить сержанта и солдат дезертирами. Но это ущерб ему как префекту. Могут отобрать должность. Желающих на доходное место много. Тогда что?

– Овор, что бы ты сделал на месте Шарду? – спросил я его. Дядька был более опытен в местных реалиях.

– Усилил бы оборону замка и отправил наместнику послание, в котором обвинил бы нас в организации разбоя и подкупе его солдат. Потом дождался бы приказа на арест.

– Да, – согласно покивал я, – скорее всего, так он и будет действовать. Пока разведчик поймет, в чем дело, доберется до барона, тот обдумает свои шаги – уйдет немало времени. Потом подготовка послания, выбор курьера… Думаю, он еще не успел ничего предпринять, – размышлял я вслух. – Овор, прикажи седлать лигирийских коней мне и Вироне.

Я знал, что надо делать, и действовал без промедления.

Уж до глубокого утра просидел, наблюдая за поместьем. Сначала все происходило, как и запланировал Урам. Отряд, разбитый на три группы, тихо приблизился к ограждению и стал перелезать через него, потом начались взрывы в трех разных местах внутри ограды и крики раненых. Шум то усиливался, то ослабевал, потом стал затухать. В конце концов в поместье наступила тишина. Уж не мог разобраться, чем закончилось сражение. Уйти без необходимой информации он тоже не мог, поэтому остался и стал ждать дальнейших событий. Он видел, как вышел лигириец, осмотрел ров, как пришли трое его гостей. Поняв, что захват поместья провалился, он не стал выяснять, что стало с отрядом, скорее всего, Урам все-таки напоролся на мага. Уж сел на коня и поспешил в замок.