Текст книги "Птицы"

Финч опустил голову. Убаюканное было чаем отчаяние вернулось: дедушка все же его бросил?!

– И снова эта треклятая снежная буря, – проворчал мистер Франки, и Финч поднял на него испуганный взгляд.

– Что? Снежная буря? При чем здесь она?

– Ты разве не слышал? Твой дед ведь сам говорил, что…

– Да, я слышал. Но мне кажется, что вы сказали о ней не просто так. «И снова эта снежная буря»…

Мистер Франки отвернулся и уставился на огонь, облизывающий дрова в камине. На лицо старика будто наползла мрачная тень.

– Этот дом… – сказал он голосом, от которого Финча пробрало. – Здесь творятся очень мерзкие вещи.

– Почему вы так думаете?

– Я не думаю… Я в этом уверен. – Старик резко повернулся к Финчу: – Тебе кажется, что это самый обычный дом, так ведь?

– Ну да… – недоуменно ответил мальчик.

– Только вот это не так.

– Не так?

– Хм… – Мистер Франки отставил чашку, сцепил пальцы и прищурился. – Как думаешь, что общего у всех квартир в этом доме?

Финч задумался. Что общего? Везде есть двери? В каждой на полу лежит ковер? Какой странный вопрос…

– Я не знаю, – вынужденно признал он.

– Конечно, не знаешь! – воскликнул мистер Франки. Он тяжело дышал, и в его взгляде промелькнуло что-то безумное. – Никто не знает, потому что не придает этому значения. Но если бы они задумались, у них волосы бы встали дыбом… даже у этой лысой Присциллы Поуп. А все дело в том… – Старик замолчал, будто бы поперхнувшись от избытка эмоций и волнения. – Общее у каждой квартиры то, Финч, что в каждой из них кто-то пропал.

– Как это?

– Да. В каждой!

– Этого не может быть.

Мистер Франки откинулся на спинку кресла.

– Не может быть?! Что ж, ладно. Назови мне любого жильца из нашего дома, и я тебе скажу, кто из его близких пропал. Я это все очень долго изучал.

– Ум-м… – Финч задумался. – Хорошо. Мистер Си из семнадцатой квартиры.

– Пропала невеста, – тут же ответил старик. – Однажды вышла в лавку за нитками для вязания незадолго до снежной бури и не вернулась.

– Мистер Драммин из двадцатой квартиры.

– Пропал лучший друг и сценический компаньон мистер Комедиан. Они въехали сюда вместе – много лет о нем ни слуху ни духу.

– Мистер Эдвинс из восьмой квартиры.

Финч полагал, что уж на это мистеру Франки нечего будет сказать, ведь все знают, что склочник Эдвинс живет один, – никто не выдержит его нескончаемое ворчание, но мистер Франки ответил незамедлительно:

– Жена. Хрыч Эдвинс говорит, что она переехала к сестре. Но я знаю, что они поссорились, она выбежала из квартиры и больше не вернулась. Притом что из дома так и не вышла.

Мальчик втянулся в эту странную игру. С одной стороны, ему было очень страшно: с каждым новым ответом кажущаяся надуманной теория параноика мистера Франки становилась все менее надуманной и обретала пугающую плоть. Но с другой – в нем появился азарт: старик попросту не мог быть прав, ведь в доме двадцать одна квартира! Это что же, выходит, пропал двадцать один жилец?!

– А у пронырливой миссис Чаттни кто пропал? – спросил Финч.

– Сын Джейкоб, – ответил мистер Франки. – Мне удалось выяснить, что он был студентом и учился в университете в Рривв. Молодой и очень красивый джентльмен – настоящий сердцеед.

– Что такое сердцеед? – испуганно спросил Финч. – Он ел сердца?

– Можно и так сказать, – невесело усмехнулся мистер Франки. – Дамские. Откусывал по кусочку от каждого и приступал к следующему. Да не трясись ты так, я же образно. Я имею в виду любовные дела, Финч. Джейкоб Чаттни был полной противоположностью нашего горемычного мистера Си, о которого дамы вытирают свои туфельки.

– А, любовь, – поморщился Финч. Сын миссис Чаттни мгновенно стал для него неинтересным.

– Миссис Чаттни, – продолжил старик, – души в нем не чаяла. И не смирилась с его исчезновением. Как думаешь, почему она шныряет по дому и вынюхивает? Считает, что он все еще где-то здесь…

И тут Финч поверил. Он почувствовал, как по спине побежали мурашки. Мальчику вдруг представились двери квартир в их доме, за которыми пусто. Представились тени жильцов, снующих по этажам, – все кого-то ищут, но не находят. И никогда не найдут.

Дальше задавать вопросы было бессмысленно. Финч сам дополнил теорию мистера Франки.

– У вдовы Лилли из второй квартиры умер муж, – сказал он. – Который, может, и не умер вовсе. У Арабеллы папа пропал. А у меня…

Старик кивнул.

– Верно. И так со всеми в этом доме. Кто-то кого-то потерял.

– Даже Поупы? – удивился мальчик.

– С ними было труднее всего, – признался мистер Франки. – Они пытаются все выставить так, будто их всегда было только двое. Но у них тоже был сын. Исчез из своей запертой комнаты посреди бушевавшей за окном снежной бури. Не представляю, как им удалось избавиться даже от намека на его существование.

– Но как так может быть, что в каждой квартире кто-то пропал?.. Это очень… жутко.

– Вот именно.

В гостиной повисла тишина, которую нарушали лишь тиканье настенных часов да треск пламени в камине. Жутко? Нет, это не просто жутко! Как вообще можно жить спокойно в этом доме, зная, что здесь такое творится?!

Финч вдруг поймал себя на мысли, что есть еще один жилец, о котором стоило бы узнать.

– А кто пропал у вас? – спросил он.

Мистер Франки недобро на него поглядел.

– А у меня никто, – сказал он с тревогой в голосе. – Никто, понимаешь? Поэтому я и не выхожу из квартиры. Я всегда тут жил один, и, кроме меня, здесь пропадать некому. Но я боюсь, что тоже когда-нибудь пропаду. Боюсь этого больше всего. И знаешь что? Я никому не дам себя куда-то утащить. Я скорее повешусь, чем допущу подобное.

Финч кивнул. Это многое объясняло. Поведение мистера Франки больше не казалось таким уж странным и безумным.

– Но почему люди пропадают? – спросил мальчик.

– Я так и не выяснил, – угрюмо сказал старик. – Мне удалось узнать только то, что у всех исчезновений есть лишь один общий знаменатель, кроме дома, конечно. И это снежная буря. Все исчезновения происходили незадолго до, во время или сразу после снежной бури. Либо как-то с этими бурями связаны.

– И поэтому вы думаете, что мой дедушка тоже не вернется? Потому что близится буря? Его исчезновение… такое же, как и в других случаях?

Мистер Франки лишь угрюмо пожал плечами.

Впрочем, Финча интересовало еще кое-что:

– Может быть, вы знаете, какое ко всему этому имеет отношение кто-то по имени Гелленкопф?

– Что? – мистер Франки дернулся. Он явно не ожидал такое услышать.

– Гелленкопф, – повторил мальчик. – Человек в черном, который приходил к дедушке, говорил о нем.

– Кто тебе сказал? – дрожащим голосом спросил старик. Его скрюченные узловатые пальцы впились в подлокотники кресла и даже побелели от напряжения.

– Мистер Хэмм. Он слышал, как…

– Он ослышался, – сквозь зубы проговорил старик.

– Нет, – упрямо возразил Финч. – Он был уверен и…

– А я говорю, ослышался.

Мистер Франки поглядел на часы и поднялся на ноги.

– Что-то мы засиделись, – сказал он. – У меня полно дел, нужно кое-что вычитать в газетах, да и тебе есть чем заняться, полагаю.

Но Финч не собирался так просто сдаваться.

– Вы ведь знаете, кому принадлежит это имя, да? Почему вы не говорите? Гелленкопф. Кто это такой?

Мистера Франки вдруг словно подменили. Его руки затряслись, рот в ярости исказился, морщинистое лицо будто натянулось на череп.

– Вон! – закричал он. – Вон, я сказал!

– Но я…

– Вон! – старик ткнул рукой в сторону двери. Казалось, он сейчас рухнет в обморок от ярости.

Финч вскочил с дивана, схватил свою пластинку и бросился прочь из квартиры мистера Франки.

– Я не знаю, кто такой Гелленкопф! – неслось ему вслед безумное и полное ужаса. – Я не знаю, кто такой Гелленкопф!

Пытаясь упорядочить мысли и загнать по спичечным коробкам в голове высунувшие свои уродливые носы страхи, Финч спустился на пятый этаж и увидел Арабеллу, неистово дергавшую цепочку звонка у его двери.

Девочка не могла понять, почему он ей не открывает. Услышав шаги за спиной, она обернулась.

– Ты куда это ходил? – прищурившись, спросила Арабелла.

Финч хмуро поглядел на нее.

– К мистеру Франки, – сказал он. – Я узнал ту пуговицу на клочке ткани. Это была пуговица с его шлафрока.

– Как ты мог?! – возмущенно воскликнула Арабелла.

– Что?

– Как ты мог пойти без меня?!

Финч промолчал. Пусть себе ругается, пусть выскажет все, что думает. Пусть бросается обвинениями и оскорблениями. Пусть…

– Что случилось? – неожиданно спросила Арабелла.

– Дедушка не вернется, – ответил Финч. – Понимаешь? Никогда не вернется…

Они зашли в квартиру Финча, и мальчик рассказал подруге все, что узнал у старого шпиона.

Арабелла слушала затаив дыхание.

Финч говорил, и с каждым словом его все сильнее затягивала апатия. Он чувствовал себя подавленным, раздавленным и растертым чьим-то громадным башмаком – его больше ничего не интересовало, все кругом будто утратило смысл.

Мальчик рассказал о чемоданчике с инструментами для пыток, о ручном винтокрыле, о тайне дома № 17, а еще о том, как престарелого бывшего шпиона перекосило от одного лишь упоминания имени Гелленкопф.

Арабелла не перебивала его и, когда он закончил, еще какое-то время сидела в тишине, что-то обдумывая. После чего, не говоря ни слова, встала с кресла и куда-то пошла. Затем она вернулась с башмаками Финча, его шапкой и пальто.

– Это еще что такое? – удивленно спросил Финч.

– Одевайся! – велела Арабелла. – Мы идем к мистеру Хэмму. Как и планировали.

– Я не хочу.

– А тебя никто не спрашивает, – категорично ответила девочка. – Ты втянул меня в это свое расследование. Мы стали искать твоего дедушку. И мы не прекратим, пока его не отыщем. Ясно?

– Как ты не понимаешь, дедушка уже…

– Не вернется, да, – жестоко ответила Арабелла. – Так сказали тебе твои глупые предчувствия и подтвердил спятивший старик. Очень умно. Знаешь ли, мистера Фо, сыщика из книги, не останавливали какие-то вредные мыслишки и свихнувшиеся соседи. Он доводил все свои расследования до конца. И ты, как всегда, все понял совершенно неправильно.

– Что я понял неправильно? – поджал губы Финч. Напор девочки его настолько смутил, что он даже забыл об уже начавшем обустраиваться в нем отчаянии.

– Ты последовал за уликой и выяснил много очень важных вещей, – пояснила Арабелла. – Теперь мы знаем, как твой дедушка ушел из дома, не попав на глаза миссис Поуп. А еще мы узнали, что в этом доме в каждой квартире кто-то пропал, как… как мой папа. Если верить мистеру Франки, само собой. И мы выясним, говорил ли он правду. Если да, может…

Арабелла замолчала, но Финч понял, что она имела в виду.

– Ты думаешь, что, раскрыв тайну нашего дома, мы отыщем еще и твоего…

– Не стоит раньше времени открывать бутылку «Фантига», – перебила девочка. – Так говорит мистер Фо. Это значит, что…

– Пока тайна не раскрыта, мы не должны радоваться?

– И надеяться на что-то. У нас есть план. – Арабелла достала из кармана маленький круглый сверток, из которого пахло рыбой. – Я все приготовила. Да и приманка уже лежит на своем месте. Так что ничего не откладывается и не отменяется. Уже почти все готово. А то, что ты выяснил… Как по мне, это очень неплохо для одного утра, не находишь?

– Да, – нехотя согласился Финч. – Очень неплохо, но зачем…

– Но ты такой дурак! – воскликнула Арабелла. – Только такой дурак, как ты, мог догадаться пойти в одиночку к человеку, который, скорее всего, подрался с твоим дедушкой перед тем, как он исчез! Это же было очень опасно! А что, если бы именно он был тем, кто похитил мистера Фергина?!

– Я ему сказал, что ты меня ждешь и что, если я не вернусь, ты позовешь констебля, так что он не может меня убить и спрятать мой труп под кровать.

– Ну… ну… – Арабелла с ходу не нашла, что на подобное ответить. – Это уже не так глупо. Но ты все равно очень наивный. Все как написала Фанни.

– Ничего я не наивный, – надулся Финч.

– Хорошо. Расскажешь о том, какой ты умный и дальновидный, по дороге к мистеру Хэмму. Одевайся!

И Финч, не в силах спорить со своим строгим воспитателем и угнетателем в веснушчатом лице одной рыжей курносой зазнайки, стал натягивать башмаки.

Когда они вышли из квартиры и двинулись вниз по лестнице, Финч уже чувствовал себя не так гадко и безысходно. «Она права, – думал он. – Мы не остановимся, пока не найдем дедушку. И пусть Человек в черном, таинственный мистер Гелленкопф и сам дедушка попробуют нам помешать!»

Они спустились на четвертый этаж. Арабелла приставила палец к губам и призвала Финча соблюдать тишину, словно до того он болтал без умолку. Она выглянула на площадку и на что-то указала ему. Это что-то лежало у порога двери квартиры № 8. Финч узнал свою «дохлую рыбу для Мо», которой вчера едва не лишился в «Фонаре констебля».

Он кивнул, и дети, проскочив этаж, ринулись вниз и не останавливались, пока не оказались у самого окошка консьержки.

Миссис Поуп не выносила детской беготни и мельтешения – в ее понимании, сама атмосфера дома № 17 должна была быть размеренной и неторопливой.

Консьержка клевала носом над вчерашним журналом. Мистер Поуп на своем стуле у лифта храпел и посвистывал, как дырявый чайник. Развалившаяся на стойке Мо, заметив детей, подняла правое веко и впилась в них взглядом лишь одного зеленого глаза – мол, чего надо?

Арабелла развернула сверток и, положив его на стойку, осторожно придвинула пальцем к Мо.

Миссис Поуп тут же ожидаемо сморщилась, разглядывая коричневый кругляш размером с детский кулачок.

– Гадость у моего окошка?! Это возмутительно!

– Это не гадость, миссис Поуп, а очень вкусная рыбная котлетка для Мо.

Консьержка наделила девочку презрительным взглядом.

– Что-то вы зачастили подкармливать Мо. Не припомню, чтобы вы делали это раньше. И вообще, хватит приносить всякую гадость! Моя кошка – очень привередливая мисс и ест только самые лучшие, самые… Мо!

Пока миссис Поуп разглагольствовала, лысая кошка успела не только заставить котлетку испариться в стиле лучших салонных фокусников, но и съела бумагу, в которую та была упакована. Привалившись к раме окошка, она с довольным видом умывалась.

– Мо, знаешь, кто ты? – раздраженно спросила миссис Поуп. – Ты разочарование!

Кошку оскорбление не особо тронуло – она лишь развернулась спиной к хозяйке и продолжила умываться.

Арабелла спросила консьержку:

– Миссис Поуп, а для нас не было почты? Кажется, там что-то лежит.

Она ткнула рукой за спину консьержки, где на стене висел шкафчик, разделенный на ячейки; каждая ячейка была отмечена номерком, соответствующим номеру квартиры.

Миссис Поуп машинально повернулась, бросив взгляд на шкафчик, и, пока она не видела, Арабелла быстро вставила какой-то тонкий продолговатый предмет в раму окошка.

– Ничего там нет, – буркнула консьержка. – Сегодня мистер Дьюи принес письмо только для мистера Си. Наверное, очередная дама сердца написала этому неудачнику, чтобы забыл ее адрес. Хи-хи…

Арабелла кивнула, и дети, пожелав ехидной консьержке хорошего дня, направились к черному ходу. Выйдя во внутренний двор, прямо под идущий снег, и оказавшись вне зоны видимости миссис Поуп, Финч и Арабелла переглянулись и рассмеялись. Все прошло по плану…

Несмотря на раннее утро, в иллюминаторе «Дженни» горел свет, а из трубы поднимался дымок, распространяя по двору вонь чего-то сгнившего, – судя по всему, мистер Хэмм готовил себе завтрак. Завтрак из старых носков.

Дети прошли по дорожке, протаптывая в снегу дыры башмаками, и постучали в дверь дирижабля. Ответом им стало кряхтение напополам с сопением, и дверь открылась. На пороге стоял сам мистер Хэмм в неизменных летных очках и бордовом твидовом костюме. В руке у него была поварешка, а на седых лохмах сидело какое-то подобие поварского колпака.

– О, Финч! – обрадовался он. – А я уж думал, что это лысая Поуп заявилась требовать, чтобы я расчистил дорожку к дому. А это кто с тобой? – Мистер Хэмм склонился к самому лицу девочки и протер манжетой запотевшие стеклышки защитных очков.

– Это Арабелла Джей, сэр, – сообщил Финч. – Моя подруга.

– Это что, девочка? – удивился мистер Хэмм. – А я думал, какое-то непонятное существо с рыжей головой.

– Конечно, я девочка! – возмутилась Арабелла.

Мистер Хэмм рассмеялся и пропустил детей в свой дирижабль.

– Усаживайтесь! Может, угостить вас завтраком? – спросил он.

– Мы уже позавтракали, спасибо! – не сговариваясь, хором соврали дети, едва сдерживаясь, чтобы не зажать носы от стоявшей внутри вони.

Глядя на то, как старик возится у печки, Финч вдруг подумал, что это прекрасная возможность кое-что уточнить. Раз уж они здесь…

– Сэр, я хотел у вас спросить, – начал он, – о том Человеке в черном, который приходил к дедушке.

– Да, что там? – Мистер Хэмм что-то мешал в казанке, скребя по дну поварешкой.

– Вы говорили, у того старика была трость…

– Никакой то был не старик, – сказал мистер Хэмм.

– Как это? – удивился Финч.

– Ну, он уже не молод, конечно, но не старик. Дымчатые бакенбарды, почти нет седины, да и морщин не так много, как даже у меня. А трость помню, да. Черная трость с блестящей, наверное серебряной, рукоятью – такой жуткой, фигурной.

– Фигурной рукоятью? – взволнованно спросила Арабелла. – Как голова вороны?

– Вороны? Нет! Как песья голова.

Дети недоуменно переглянулись.

– Вы уверены, мистер Хэмм?

– Что же, я ворону от собаки не отличу? Конечно, уверен!

Мистер Хэмм начал что-то бубнить над своим котелком, словно заговаривал варево быть вкусным, но, судя по запаху и зеленоватому дыму, поднимающемуся от печки, явно было уже поздно влиять на процесс приготовления. Разве что вылить этот кошмар за дверь, чтобы не отравиться.

Дети тем временем тихонько обсуждали услышанное.

– Ты понимаешь, что это значит? – прошептала Арабелла.

– Что Человек в черном не один, – ответил Финч.

– Да. У обоих трости, цилиндры и пальто с вороньими воротниками…

Тут откуда-то со стороны приборной доски дирижабля раздался звон. Часы отбивали девять утра.

– Нам нужно спешить! – напомнила Финчу Арабелла. – Он появится через десять минут, мы должны там быть…

– Да-да, – прошептал Финч. – Я помню. – И, повернувшись к старому штурману, громко сказал: – Мистер Хэмм, мы пришли к вам по одному очень важному делу. Хотели у вас кое-что попросить. Может, у вас где-то завалялось…

– Бомбу не отдаю, – тут же ответил мистер Хэмм. – Она дорога моему сердцу.

– Нет, что вы. Нам нужна не бомба. У вас тут много чего со времен войны осталось, вот я и подумал, нет ли у вас… ну, таких штук, которые надевают, чтобы не задохнуться.

– Под водой? – уточнил мистер Хэмм. – Или от газа?

– Скорее, от газа.

– Вон в том ящике посмотри, – старик не глядя ткнул поварешкой в груду сваленных старых шинелей в углу, в глубине которой, вероятно, и находился ящик.

Дети принялись раскапывать завал, чувствуя себя настоящими археологами, и вскоре добрались до указанного ящика, спугнув тощую мышь, которая там пряталась.

Финч открыл крышку. Внутри, кое-как завернутые в бумагу, лежали покрытые ржавчиной и плесенью устройства весьма пугающего вида: трубки-гармошки, цилиндрические металлические коробки, были там даже не слишком надежные с виду защитные очки.

– Ты уверен, что оно все рабочее? – с сомнением покачала головой Арабелла. – Выглядит как какое-то старье…

– Вот и проверим, – усмехнулся Финч. – Но ты можешь запереться у себя в квартире и позволить мне все сделать самому.

– Еще чего! – Арабелла возмущенно нахмурилась.

Финч повернулся к старому штурману.

– Сэр, вы покажете, как оно все работает?

Мистер Хэмм что-то сыпанул в котелок (вероятно, это была соль – странная соль черного цвета) и подошел к детям.

– Здесь все просто, – сказал он. – Сейчас уже делают противогазы, которые на всю голову надеваются, а когда-то такие были, раздельные. Эта штука вроде намордника, респиратором называется, к ней снизу крепится этот гармошечный шланг. – Старый штурман стал соединять причудливое приспособление. Дети следили за каждым его движением, боясь моргнуть. – Вставляется вот так и поворачивается. Внутри, в фильтрующей коробке, – он постучал пальцами по коричневой железной банке, похожей на консервную, – то, что просеивает всякую мерзость.

Финч утратил нить после того, как мистер Хэмм сказал, как называется намордник. Его рассеянность, как обычно, сыграла с ним злую шутку, и он понадеялся на то, что Арабелла, которая внимала каждому слову старика с широко раскрытыми глазами прилежной ученицы – разве что не записывала, – в нужный момент все вспомнит.

– Вот так это все просто, – закончил инструктаж мистер Хэмм. – Да оно и делалось, чтобы было просто. В обстановке, когда свистят пули, разрываются бомбы, кругом падают горящие дирижабли, а над землей стелется туман ядовитого газа, особо нет времени разбираться в сложных конструкциях. Не успел надеть – задохся.

– Задохнулся, – исправила его Арабелла.

– Деточка, ты видела когда-то людей, удушенных газом? – хмуро спросил ее мистер Хэмм. – Иссушенные тела? Вывалившиеся глаза? Страшные язвы? А я видел. Буду называть это как хочу.

Арабелла оскорбленно поджала губы.

– А зачем оно вам? – спросил мистер Хэмм. – Шланги, очки и прочее? Замыслили чего?

– Да, сэр, – честно признался Финч. – Это поможет найти дедушку.

– А. Ну, это хорошее дело, – поддержал старый штурман. – Ой, пригорает же!

Мистер Хэмм вспомнил о своем вареве и бросился к печке.

Финч и Арабелла завернули детали защитных дыхательных аппаратов обратно в бумагу.

Дирижабль неожиданно вздрогнул и слегка качнулся, издав натужный скрежет.

– Что это было? – Финч испуганно поднял голову.

– А, – равнодушно бросил мистер Хэмм. – Всего лишь ветер.

Мальчик мрачно поглядел на Арабеллу. Та многозначительно кивнула – она поняла, о чем тот подумал.

– Сэр, вы слышали предупреждения о снежной буре? – спросил Финч.

– Конечно, – отозвался от печки мистер Хэмм. – Эта лысая Поуп сказала, что не пустит меня в дом, если я буду забывать чистить дорожку от снега. Как будто оно мне надо! Я не брошу свою «Дженни».

– Но, сэр, оставаться здесь опасно. Кто знает, сколько буря продлится. Говорят, что она будет очень суровой.

– Ничего-ничего, – беспечно проронил старый штурман. – Это не первая буря, пытавшаяся прощупать своими когтями морщинистую кожу Уирджилла Хэмма. И, думаю, не последняя. К тому же я жду гостей…

– Гостей? – удивился мальчик.

– Ну да. Капитан Борган обещал заглянуть. Что за вечер мы устроим! Вечер воспоминаний и джина! Это будет просто чудесно!

– Но, сэр… – попытался воззвать к голосу разума старого штурмана Финч. – Капитан Борган в своем путешествии. Он далеко отсюда и…

– Ничего-ничего, – пробормотал мистер Хэмм – он словно забыл о присутствии детей и заговорил сам с собой. – Я согрею джин в печке, поставлю фотокарточку напротив, и мы выпьем. И вспомним все, как оно было. В те дни, когда была жива Камилла. В те дни, когда капитан Борган еще был… – Он замолчал и заплакал.

Финч отвернулся.

Дети едва не опоздали. Еще со двора услышав крики, Финч и Арабелла переглянулись и ринулись в дом.

Открывшееся им зрелище походило на бурю, которую почему-то никто не предугадал. Бурю мелкую, размером со стакан…

Бурю в стакане профессионально – с ходу был виден многолетний опыт и отточенный за годы навык – создавал сгорбленный старик в коричневом пальто и шапокляке. Склочный и вечно всем недовольный мистер Эдвинс из восьмой квартиры вел себя как обычно – раздувал ноздри, отчего торчащие из них седые волоски непрестанно колыхались, потрясал тростью, которая больше напоминала клюку, и качал головой, как деревянный болванчик.

Картина эта для дома № 17 была вполне привычной, и все же на сей раз – и это сразу бросалось в глаза – случилось что-то из ряда вон выходящее. Прочие, а у окошка консьержки собралось сейчас еще несколько жильцов, включая мистера Блувина и миссис Чаттни, во мнениях насчет происходящего разделились. Кое-кто был возмущен не меньше старика и гневно с ним соглашался, в то время как другие пытались призвать склочника к порядку и велели ему угомониться.

Рассыпался в обвинениях мистер Эдвинс в адрес не кого-нибудь, а миссис Поуп, глаза которой опасно блестели, а рот исказился в форме какого-то странного знака препинания. На ее бледной лысине поблескивали капельки пота, кончики острых ногтей нервно барабанили по столешнице.

– Если вы будете визжать, мистер Эдвинс, как будто вас режут, – вопила в ответ консьержка, – и продолжите разбрасываться бездоказательными обвинениями, я просто закрою окошко, и тогда вам ничего не останется, кроме как грызть его своими зубами! Вам ясно?!

– Вы не посмеете! – негодующе провыл старик. – Я здесь живу двадцать два года и не потерплю подобного обращения! Это всё вы виноваты, Поуп! Вы довели этот некогда приличный дом до ручки! Поглядите, во что он превратился! И все благодаря вам!

– Ничего подобного! – каркнула консьержка. – Если бы вы не ходили по дому, как снежная туча, Эдвинс, то заметили бы, что я как раз таки сделала его хоть сколько-то пригодным для жизни! Господин Борган оставил его не в лучшем…

– О, как хорошо, что вы заговорили о господине Боргане! – ухватился за ее слова старик. – Он ведь по-прежнему домовладелец! Нужды и беды жильцов должны его волновать в первую очередь! Мое терпение лопнуло – я сейчас же напишу ему письмо с жалобой о том, что некая Присцилла Поуп не справляется со своими прямыми обязанностями!

– Я справляюсь!

– Тогда это вот что такое?!

Мистер Эдвинс ткнул клюкой во что-то на стойке у окошка консьержки.

По виду то, на что он указывал, напоминало человечка всего лишь в фут ростом. Странно изогнувшись, существо лежало на спине, нелепо раскинув тонкие ножки и ручки в стороны. Оно было явно оголодавшим – ребра торчали из-под буро-зеленой кожи, крошечный живот ввалился, как и щеки. Застывшее лицо носатого исказилось в жуткой гримасе: затянутые поволокой блеклые глазки немигающе уставились в потолок, из длинного носа вытекала какая-то слизь, в широко раскрытом рту проглядывали острые зубки, и наружу, прямо на грудь, вывалился распухший черный язык.

Это был гремлин. И гремлин был мертв.

Бедолаге и без того досталось, так еще кто-то, ко всему прочему, защемил ему нос большой деревянной прищепкой. Учитывая, что никакой прищепки не было, когда Арабелла подбросила гремлина под дверь мистера Эдвинса, напрашивался вывод, что старик, чтобы не испачкаться и что-то случайно не подхватить от маленького вредителя, держал гремлина за эту прищепку, пока тащил его вниз.

Финч и Арабелла с трудом пытались сдержать довольные улыбки, глядя на то, к чему привела их «шалость».

Последние два дня они упорно распускали слухи о том, что в доме завелись гремлины, а учитывая, что им в этом, сами того не зная, помогли «укушенный» врун мистер Блувин и вездесущая миссис Чаттни, то к сегодняшнему утру уже почти все жильцы искренне считали, что началось нашествие.

Финальным штрихом был дохлый гремлин, которого Финч лично отыскал в куче металлолома у одной из мастерских на задворках Горри. Дети знали точное время, когда мистер Эдвинс обычно отправляется в «более-менее терпимое место», утреннюю кофейню «Омлет Ви», и заранее подготовили ему подарочек, который просто невозможно было не заметить и… не оценить.

– Я один из самых старых жильцов этого дома! – продолжал негодовать мистер Эдвинс. – Почему я должен спотыкаться о каких-то гремлинов на пороге?!

– Вы всего лишь споткнулись о него! – жаждая внимания, встрял мистер Блувин. – А меня он укусил! Бедный мой палец! Вдруг я подцепил что-то опасное? Вдруг у гремлина было бешенство?

– Блувин! – прикрикнул на соседа мистер Эдвинс. – Да всем плевать на ваш палец! Хоть бы этот гремлин вас всего искусал!

– Как вы смеете?! – оскорбленно проканючил мистер Блувин. – И вообще, это был другой гремлин! Тот, который на меня напал, был злющим и прытким, и глаза у него светились в темноте, а зубы клацали! А этот какой-то… смирный.

– Потому что он дохлый! Дохлые гремлины не кусаются!

Дверь лифта открылась, мистер Поуп отодвинул решетку и выпустил двоих жильцов: даму с коляской и джентльмена в дорогом черном костюме и высоком цилиндре на голове; на плечах у него лежал небрежно повязанный снежно-белый шарф, в одной руке джентльмен держал трость с рукоятью в виде плачущей маски, на сгибе другой висел зонтик.

Мистер Драммин из двадцатой квартиры был богат – слишком богат для Горри, но отчего-то предпочитал жить здесь, а не в Рривв или Труа. Когда-то он был довольно известным театральным актером, можно даже сказать, любимцем публики, но однажды, по его собственным словам, пресытился светом рампы, вспышками фотографических аппаратов и назойливым вниманием нескончаемых поклонников. Здесь, в тишине спального района, вдали от центра города, он спокойно поживал и потихоньку транжирил накопленные гонорары. Злые языки (само собой, речь идет о языке мистера Эдвинса) поговаривали, что он не просто так поселился в Горри, а из-за какой-то неприятной истории – едва ли не скандала, – связанной с некоей женщиной, карточными долгами и обманутыми кредиторами.

Спорщики так горячо препирались, что не заметили появления жильцов с седьмого этажа и продолжали вопить и перекрикивать друг друга, но мистер Драммин был не из тех, кто позволял себя не замечать.

– Вы только поглядите, мадам, какие здесь кипят восхитительные страсти! – со смесью легкого задора и великосветской утомленности воскликнул он, обращаясь одновременно и к мадам Кларе, и ко всем присутствующим.

– Действительно, – ответила няня.

Повисла тишина. Головы всех присутствующих повернулись к ним.

– Добрый день, мистер Драммин! – поздоровался кто-то. – Мадам Клара!

– В чем суть спора, господа? – спросил мистер Драммин. – Такое ощущение, что в доме пожар, а вы спорите, вызывать ли пожарных, тушить ли его своими силами или дать наконец этой развалюхе, ко всеобщей радости, сгореть дотла.

– Вы очень близки к истине, сэр! – возопил мистер Эдвинс. – Напасть поселилась в нашем доме!

– И, полагаю, речь не об этой плешивой кошке? – усмехнулся мистер Драммин, чем вызвал у миссис Поуп молчаливую, приукрашенную вежливой улыбкой ярость. Консьержка отодвинула спящую Мо в сторону – та лишь что-то сонно проворчала.

– Гремлины, сэр, – между тем сообщила миссис Чаттни.

– Гремлины? – безразлично спросил бывший актер. – Как занятно. Но все же не настолько, чтобы менять из-за этого планы. Я и так уже опаздываю на встречу с весьма важными персонами.

– Но, сэр! – воскликнул оскорбленный равнодушием мистера Драммина мистер Эдвинс. – Как вы не понимаете?!

– Я была бы вам благодарна, мистер Эдвинс, если бы вы вели себя чуточку тише, – негромко сказала мадам Клара. – Вы ведь не хотите разбудить ребенка?

– Простите, мадам. – Старик сконфуженно понизил тон – он не посмел перечить грозной няне, будто испугался, что она поставит его в угол.