Текст книги "О годах в дипломатии с долей сарказма"

О консуле слово

В этом контексте не могу не сказать пару слов о моем очередном начальнике И.Е. Скарбовенко. Начало его пребывания на посту завотделом ознаменовалось неприятным казусом. Направив в МИД Польши диппаспорта супругов Скарбовенко с просьбой выдать дипкарточки, мы через некоторое время получили звонок из диппротокола МИДа с извещением о том, что дипкарточки выдаются сотрудникам и их детям, но не внукам. Пришлось деликатно разъяснить польским товарищам, что отпрыск школьного возраста, значащийся в паспорте консула Скарбовенко, 1917 года рождения, является не внуком, а сыном. Также деликатно извинившись, поляки выдали дипкарточку.

Как оказалось позднее, И.Е. Скарбовенко – фигура незаурядная, прославился не только великовозрастным отцовством, но и другими подвигами. Часть этих сведений я почерпнул из книги «KGB» на английском языке, которую позаимствовал для прочтения в кабинете советника по печати. В этом американском издании ему была посвящена страница, описывающая его пребывание в качестве советского консула в йеменском городе Ходейда. Я не мог не поделиться этим с шефом и подкинул ему книжонку для ознакомления. Через некоторое время он, зайдя ко мне в кабинет, бросил ее на стол и заявил: «Клевета!». Клевета клеветой, но на фоне того, что он позднее рассказывал о своем пребывании в Ходейде, мои ужасы по поводу «грузов 200» – это детский лепет.

С благодарностью вспоминаю этого человека, не раз выручавшего меня – молодого дипломата. Помню, как-то раз ужинал с друзьями из генконсульств в ресторане на Маршалковской. Возвращаясь к столу из туалета, я заметил, что меня окружает группа товарищей (как потом оказалось, опергруппа) в составе 9 человек, из которых 8 – в штатском, а один – крикливый – в мундире. Заняв оборону в углу, я поинтересовался, что происходит. Выяснилось следующее. Я к тому времени в очередной раз бросил курить и, как следствие, немного располнел. Вследствие этого газовый револьвер калибра 9 мм, висевший у меня на ремне, выпирал из-под полы ставшего тесным пиджака, что заметила официантка, вызвавшая опергруппу.

Несмотря на выданное мною и вызвавшее разочарование оружие (всего лишь «газовец»), а также оприходованный группой поднос с французским коньяком от моего имени, крикун в мундире все же позвонил в Посольство. Принявший звонок консул выслал в ресторан нашего сотрудника, которому передали и меня, и газовый пугач. Инцидент был исчерпан.

Работа с письмами

Среди многочисленных консульских вопросов, которыми приходилось заниматься, существенную часть занимала работа с поступающей корреспонденцией. Письма приходили как из СССР, так и от местных граждан и не только. Речь в основном шла о рутинных вопросах и проблемах, о содействии в решении которых просили отправители. Запомнились лишь некоторые, отличавшиеся оригинальностью. Пара примеров на этот счет.

Молодая полька сообщала в письме свою историю. Побывав в городе, она возвращалась в свою деревню и, проголосовав на дороге, остановила «Газик» Северной группы войск, в котором ехали офицер и двое солдат. На полдороги до дома, по словам автора письма, состоялась интимная близость в коллективном исполнении. Через соответствующий срок на свет появилось дитя. Письмо завершалось требованием разыскать отца ребенка – офицера Советской Армии.

В другом письме польский гражданин, вернувшийся из турпоездки в СССР, сообщал о весьма благоприятных впечатлениях, к сожалению, омраченных тем, что по возвращении в Варшаву не нашлось его багажа. Обратившись к представителю «Аэрофлота» в аэропорту «Окенче», он вручил ему написанное в соответствии с инструкцией заявление. Прочитав его, представитель советских авиалиний, по словам поляка, почесал затылок и сказал (привожу в оригинальной транскрипции): «Ну эта вп…дец прапала».

Не только письма

В Посольство в ту пору приходили не только письма, но и весьма занимательные бандерольки. Так, Зинаида Алексеевна Шаховская регулярно снабжала нас издаваемой в Париже газетой «Русская мысль», которую я с большим интересом прочитывал от корки до корки, узнав при этом, что кроссворд по-русски называется «крестословицей».

С еще большим интересом я изучал поступавший из Нью-Йорка «Новый журнал» («The New Review»), публиковавший массу интереснейших и недоступных для простых советских граждан материалов. Особенно запомнилась публикация Милицы Грин «Из дневников и записей И.А. Бунина».

Еще бы. Вот пара примеров:

«НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ, 1933

…Мой диплом отличался от других. Во-первых, тем, что папка была не синяя, а светло-коричневая, а во-вторых, что в ней в красках написана (вероятно, написаны, М.Г.) в русском билибинском стиле две картины, – особое внимание со стороны Нобелевского Комитета. Никогда, никому этого еще не делалось».

Или еще:

«1941 ГОД

…23.2.41. Открытки от Веры Зайцевой и Каллаш. Вера: «Jisn gavno (жизнь гавно). Va bien». Каллаш: Jrem brukvou va bien(жрем брюкву)…».

«6-го видели на Cours итальянцев. Щеголи до бл…ства».

Кстати, последнее слово Бунин не считал нецензурными и изложил на этот счет свое мнение в одном из рассказов (не помню названия).

В лихие девяностые это подтвердил и «Московский комсомолец», опубликовав 22 июня 1990 года статью под названием «Бля», посвященную комедии с таким названием, снятой в объединении «Рапид» при СК СССР.

В статье сообщается, что это слово праславянское, употребляется во всех праславянских языках в смысле: заблуждение, двоемыслие, смута, прелюбодеяние и т. д. Бранным словом не является. Неприличных номинаций не содержит. В России запрещено в 1730-х гг. в период правления Анны Иоанновны за упоминание в связи с августейшими особами. Из истории лексикологии русского языка.

Другой пример. Где еще в те времена можно было ознакомиться с творчеством Зинаиды Гиппиус, охарактеризованной в Литературном энциклопедическом словаре (Москва, «Советская энциклопедия», 1987 г.), как идеолог декадентства, занимавший крайне антисоветскую позицию. Только в «Новом журнале», опубликовавшем ее стихотворение «Он»»:

 
Он принял скорбь земной дороги,
Он первый, Он один,
Склонясь, умыл усталым ноги,
Слуга и Господин.
Он с нами плакал, – Повелитель
И суши, и морей…
Он царь и брат нам, и Учитель,
И Он – еврей.
 

Тогда же в Варшаве состоялось мое знакомство с диссидентской по тем временам литературой. Одна моя польская подруга привезла из Швейцарии и подарила мне двухтомный покетбук солженицинского «The Gulag Archipelago», в конце которого был помещен словарь, разъяснявший англоязычным читателям, что такое блатари, шарашка и прочие понятия. Примечательно, что авторы перевода на английский, как и студент Ефанов, перевели даже фамилию наркома Ягоды – Berry.

Уже в эпоху перестройки перечитал опус на русском языке.

Кстати, «Доктора Живаго» я тоже впервые прочел на английском.

Недавно «великому русскому писателю» открыли памятник в Москве. Ранее монумент был открыт не столь великому, но почему-то тоже нобелевскому лауреату по литературе скромному беллетристу Ивану Бунину. Видимо, тоже заслужил.

Атташе – звучит гордо

Через полтора года после прибытия в Польше я получил назначение на должность атташе с присвоением соответствующего ранга.

Понятие атташе имеет несколько значений и в данном случае речь шла о первом дипломатическом ранге и должности, предусматривающей получение зеленого дипломатического паспорта. До этого я путешествовал с синим – служебным – в качестве референта-стажера и старшего референта.

Многие, далекие от дипломатии люди, зачастую путают это значение слова атташе с другими его значениями – военный атташе, пресс-атташе и т. д. Полагая, что с милым рай и в шалаше, если милый атташе. Прошел через это и я. Поляки, которым я вручал свою визитку, восклицали:

– Пан такой молодой, а уже атташе.

Поэтому, получив очередное назначение на должность третьего секретаря, я не стал менять паспорт и соответственно дипкарточку.

Привилегии и иммунитеты

Наряду с карьерно-престижными соображениями получение диппаспорта имело и практические стороны. В диппаспорте содержится призыв к гражданским и военным властям – тогда СССР, теперь – Российской Федерации и Дружественных Государств – пропускать беспрепятственно его владельца и оказывать ему всяческое содействие.

Много легенд и слухов связано с правом обладателя диппаспорта избегать досмотра со стороны таможенных органов других стран. Своя таможня, в принципе, имеет такое право, но для того, чтобы применять его на практике, требуются серьезные основания, дабы не вызывать соответствующую реакцию МИДа.

Но и в общении с иностранными таможнями имеются свои нюансы. Приведу пример из собственной практики. Посол России в Словении Тигран Александрович Караханов, периодически посещавший Вену по служебным делам, прибыв в Посольство, стремительно врывался в мой кабинет и эмоционально требовал:

– Пиши ноту в МИД. Эти австрияки на границе опять потребовали открыть багажник моей машины.

Я направлял ноту в МИД Австрии со ссылками на Венскую конвенцию о дипломатических сношениях от 18.04.1961 г. Многие искажают это название, используя слово отношения, видимо, ассоциируя слово из названия Конвенции с понятием, более близким им по практике.

В ответ на мой демарш МИД Австрии, со ссылками на ту же Конвенцию, вежливо отвечал нотой о правомерности действий таможни. При этом ссылка делалась на пункт 1 статьи 40, который гласит:

«Если дипломатический агент проезжает через территорию третьего государства, которое выдало ему визу, если таковая необходима, или находится на этой территории, следуя для занятия своего поста или возвращаясь на этот пост или же в свою страну, это третье государство предоставляет ему неприкосновенность и такие другие иммунитеты, какие могут требоваться для обеспечения его проезда или возвращения».

Поскольку посол не следовал для занятия своего поста (он его уже занимает) и не возвращался в свою страну, действия австрийских таможенников, следовало из ноты, были правомерными.

Мораль – тщательно изучайте матчасть.

Партизанский крест

Несколько раз за период моей первой командировки Польшу посещал мой родственник Хаджи Бритаев (моя бабушка – мать отца – из Бритаевых). Он и его товарищи приезжали в Польшу по приглашению Союза борцов за свободу и демократию (аналог нашего Комитета ветеранов), поскольку в годы войны участвовали в партизанском движении на польской территории. За участие в диверсионно-разведывательной работе в качестве комиссара партизанского отряда особого назначения он был награжден Партизанским крестом и другими польскими наградами. Подвиги «этого кипучего, храброго человека» описал в своей книге «Данные достоверны» (Воениздат, 1968 г.) генерал И.Н. Банов (Черный). Кроме храбрости дядька обладал еще двумя качествами – кипучим жизнелюбием и неподражаемым чувством юмора. В упомянутой книге генерал описывает один из эпизодов после приземления десанта в лесу в тылу врага: «Хаджи ругается, жалуется, что при прыжке разбил бутылку «Столичной».

Помню анекдот времен войны, рассказанный дядькой во время одного из приездов в Варшаву.

Дивизионный капеллан совершает обряд принятия причастия над солдатами Первой Армии Войска Польского.

Один из бойцов шепчет ему на ухо:

– Святой отец, я не могу причащаться, я комсомолец.

– Молчи, дурак. Я сам член партии.

Как правило, дядя приезжал в составе группы своих сподвижников, среди которых был и Герой Советского Союза Н.А. Прокопюк. Одним из них был грузин, фамилия которого, к сожалению, выпала из моей памяти. Отличался он тем, что на завтрак в ресторан правительственной гостиницы являлся с бутылкой грузинского коньяка, чем вводил в ступор вышколенных официантов.

Вечером после завершения деловых встреч и ужина я сопровождал ветеранов в их прогулках по Варшаве. Маршрут, как правило, проходил вдоль Уяздовских аллей, мимо прекрасного парка Лазенки с памятником Шопену. Кто бывал в Варшаве, наверняка помнит эти тенистые аллеи (почти по Бунину), уставленные лавочками на протяжении всего парка. По вечерам в летний период это любимое место для влюбленных молодых варшавян.

Во время одной из таких прогулок я обратил внимание на то, что наш грузинский партизан выглядит как-то сосредоточенно и время от времени напряженно сопит. Разгадка такого поведения наступила после того, как он произнес незабываемую фразу:

– Чего сидят – целюются? У нас, если парень девушку поцелевал и не завершил дело (в оригинале – более резко), он не мужчина.

Всевидящее око

Однажды летом, насладившись маминым обедом (она гостила у меня по приглашению), я дожидался окончания перерыва. Неожиданно зазвонил телефон. Звонивший – советник – посланник В.П. Логинов, поинтересовавшись, пообедал ли я, и, получив утвердительный ответ, посоветовал (а значит, приказал) проследовать на правительственную виллу и еще раз пообедать в компании с супругой и дочерью Секретаря ЦК КПСС К.В. Русакова, курировавшего в ту пору соцлагерь.

Прибыв на место, я понял, чем заслужил столь высокое приглашение. Мой друг и однокурсник Андрей Чернощек был одно время мужем дочери Тамары Михайловны Русаковой – Ольги. С этого и началась наша застольная беседа.

В дальнейшем, во время пребывания гостей из Москвы в Польше по приглашению ЦК ПОРП в мою обязанность входило присутствие и поддержание компании с ними в ходе трапез. Сопутствующие этому беседы на свободные темы приобретали все более откровенный характер. И вот однажды за ужином в беседе тет-а-тет (Ольга не присутствовала) дошло до того, что Тамара Михайловна, сурово глядя мне в глаза, спросила прямо в лоб:

– Ну что, Владимир, к Малиновской-то похаживаешь? (в оригинале было намного доходчивее, как у грузина-партизана).

Пани Малиновская была директором центрального магазина советской книги на улице Новы Свят.

Едва удержавшись на стуле, я собрался с духом и спросил:

– О чем Вы, Тамара Михайловна? Господь с Вами.

– Ладно, мне можешь не врать, я в этих делах сама Андропов, – был ее ответ.

Больше эта тема, слава Богу, в беседах не затрагивалась. Сегодня, вспоминая об этом, могу сказать, что от всевидящего ока нельзя было укрыться ни тогда, ни сейчас. Тогда же, пораскинув умом, я вычислил представителя упомянутого ока – сотрудника Торгпредства, с которым пару раз сталкивался в подсобке магазина. Большой, видимо, был книгочей.

Поляк в космосе

В рамках программы освоения человеком космического пространства Центральный Комитет нашей партии предусмотрел участие в этом историческом событии представителей братских стран социализма.

Первым из них стал в марте 1978 года чех Владимир Ремек. Почетное второе место было предоставлено братской Польше. Стоит ли говорить, что отбор претендентов в соцстранах был столь же тщательным, как и в СССР. Учитывалось все – и происхождение, и моральный облик, и прочее. В результате был выбран летчик по имени Мирослав. Что же касается фамилии, то здесь возникли некоторые этико-лингвистические затруднения, поскольку по-польски она произносилась как Хермашевский – не совсем благозвучно для русского уха.

Недавно я прочел, что в слове «хер» ничего неприличного нет. Так называлась в церковно-славянском алфавите буква «х», а когда подобным знаком вычеркивалось ненужное место в тексте, это называлось похерить. Но все же как-то не очень.

Однако Центральный Комитет решил эту проблему и в историю космонавтики поляк вошел как Гермашевский. Слава КПСС!

Москва по-польски

Возвращение в Москву отнюдь не означало прерывания моих контактов с Польшей, поскольку на работу в Центральном аппарате я был определен в качестве второго секретаря польского сектора 4-го Европейского отдела. Этот период особо запомнился работой с польскими делегациями разного уровня, прибывавшими в Москву.

В соответствии со сложившейся практикой в начале каждого года А.А. Громыко принимал в Москве министров иностранных дел братских стран социализма с тем, чтобы, как он это формулировал, сверить часы. В переговорах по этой сверке довелось поучаствовать и мне, впервые посидеть за одним столом с легендарным «мистером нет». Оформление записи переговоров занимало, порою, всю ночь, с тем, чтобы к утру представить ее на седьмой этаж.

Этот процесс выглядел следующим образом. Мы, двое записывающих, разбирали свои каракули и давали печатать машинисткам получившийся текст. Отпечатанный материал передавался на суд руководству, которое, вооружившись фломастерами, нещадно перерабатывало его до неузнаваемости. В результате появлялись такие фразеологизмы, как «вылез голый интерес», а французские гошисты причислялись к представителям правых сил. Разъяснять, что гош по-французски это левый, а правый – друа, не было никакого смысла, да мы особо и не старались. Тем более, что перед отъездом делегации из польского посольства подвозились подарки в виде «Выборовой» или «Житней», что заметно способствовало творческому процессу и лишало желания вступать в спор с начальством.

Тем для обсуждения между министрами и на других уровнях в тот период было более чем предостаточно. В Польше развивались бурные события, связанные с рождением «Солидарности» во главе с гданьским электриком Лехом Валенсой, введением военного положения новым польским руководителем Войцехом Ярузельским. Этому предшествовало историческое для сознания поляков событие – избрание епископа Кароля Войтылы на пост Папы Римского в качестве Иоанна Павла второго.

Помнится в ту пору бытовала версия о том, что к этому сакральному событию приложили свою руку американские спецслужбы. Напросившийся ко мне на беседу американский дипломат задал этот вопрос прямо в лоб:

– Вы что, серьезно верите, что мы способствовали избранию поляка на этот пост?

Мой ответ сводился к тому, что избранию – может и не способствовали, но устранить конкурентов путем публикации компромата вполне могли.

Два поляка

Имена двух упомянутых поляков, оказавших существенное влияние на развитие событий, приобрели в тот период всемирную известность. Что касается Понтифика, здесь все понятно, феномен же Леха Валенсы лично для меня – загадка.

Авторитет Иоанна Павла 2-го среди поляков-католиков зашкаливал. Его визиты на родину превращались в события планетарного масштаба, собирали миллионы верующих.

С его именем, а также с именем Леха Валенсы неразрывно связана эпоха крушения коммунизма в Европе. И если первый был верховным идеологом этого процесса, то второй – активным его исполнителем.

Вскоре после избрания Папа принял в Ватикане А.А. Громыко, вслед за чем стали вынашиваться планы организации его встречи с Патриархом Московским и всея Руси.

Проявлять инициативу в этом плане стали и некоторые послы, предлагавшие в качестве места встречи, кто Вену, кто Братиславу. Однако реализовать эти планы в ту пору не представилось возможным, в первую очередь из-за позиции РПЦ, один из иерархов которой, как мне рассказывали, заявил: «Время не приспело».

Что касается другого поляка – Леха Валенсы, прошедшего славный путь от малограмотного электрика до Президента страны и лауреата Нобелевской премии мира, то здесь много неясного. Пока он занимался организацией забастовочного движения и учреждением «Солидарности», власти его явно недооценивали. Перелом наступил в декабре 1988 года после состоявшихся теледебатов между ним и представлявшим партийно-правительственную сторону председателем Всепольского соглашения профсоюзов Альфредом Медовичем.

Вот как описывает это событие в своем аккаунте известный общественный деятель и публицист Скурлатов В.И.:

«В тот вечер вся Польша прильнула к телеэкранам. Это был момент истины. Валенса нокаутировал Медовича. Нацию охватил энтузиазм. Дорога к «Круглому столу» была открыта».

Полностью разделяю это утверждение, поскольку сам провел тот вечер у телеэкрана, а наутро наблюдал за реакцией. Вот что значит – правильно подобранные секунданты – Бронислав Геремек и Януш Онышкевич. Да и сам ученик, неожиданно, оказался очень способным.

Впоследствии в его бытность Президентом довелось несколько раз повидаться и даже пожать руку ему и Президенту США Бушу-старшему во время визита последнего в Польшу, когда нас – представителей дипкорпуса – выстроили для приветствия на площади перед Королевским дворцом в Варшаве.

Последующий бурный период в истории советско-польских отношениях мне удалось пересидеть в Москве. К счастью, потому что мои коллеги, приезжавшие из Варшавы, красочно рассказывали о своей несладкой в прямом и переносном смысле жизни. На полках магазинов кроме мыла и уксуса ничего не было.

Надо признать, что в советском народе в те годы популярными были не два упомянутых, а три других поляка – герои сериала «Четыре танкиста и собака», переименованного нашими зрителями на свой лад – «Три поляка, грузин и собака».