Текст книги "О годах в дипломатии с долей сарказма"

Пламенный борец за мир

В один приемный день ко мне в кабинет вошел высокий красавец, в котором я сразу узнал кумира миллионов – Дина Рида. Его сопровождал молодой поляк. Певец запросил визу в Москву для решения каких-то вопросов. Я, как положено, принял от него соответствующие документы и запросил согласие Центра. Каково же было мое удивление, когда я прочел текст полученного ответа:

– Визу можете выдать в случае предъявления туристического ваучера.

Мое сообщение на этот счет Дин воспринял спокойно, даже улыбнулся, в отличие от своего спутника-поляка, который долго и громко возмущался. На фотографиях для визы певец предстал в актерском наряде, судя по всему, в какой-то роли, а главное – в широкополой шляпе. Нарушая инструкцию, я прилепил эти фото на визовой бланк и пожелал певцу счастливого пути. К моему счастью, замечаний по этому поводу в мой адрес не поступило. Дина Рида любили все, и пограничники, и сотрудники КГБ. Но, как оказалось, при всей этой любви к борцу с мировым империализмом, желающих взять на себя расходы по его пребыванию в стране победившего социализма не нашлось.

Польский Том Джонс

В те же годы судьба свела меня с еще одним певцом, на этот раз – поляком. Однажды я оказался в компании с ребятами из группы «Трубадуры», солистом которой был Кшиштоф Кравчик. Позднее его назовут польским Томом Джонсом. Но на тот момент группа переживала кризис жанра и распадалась.

С тем, чтобы поднять популярность Кшиштофа, мои польские друзья предложили организовать его концерт в советском культурном центре на улице Фоксаль. Концерт при моем содействии состоялся и прошел успешно. Кшиштоф исполнял песни на стихи Пушкина и Есенина.

Но это была лишь первая часть порученного мне задания. Далее мне предстояло обзвонить по списку ряд местных деятелей от культуры, выразить свой восторг, похвалу в адрес талантливого исполнителя. Как всегда, в моей практике не обошлось без курьезов. Фамилия одного из обзваниваемых была Максара. Я же в разговоре с его секретаршей обозвал его Масакрой (в польском, как и в английском), что вызвало определенное замешательство. Но, слава Богу, обошлось.

Позднее К. Кравчик выпустил свой диск с песнями на стихи Сергея Есенина. А недавно я обнаружил в Интернете песни в его исполнении, записанные в 2009–2010 гг. Особенно понравилась польско-украинская «Хей соколы». Актуально.

Визовая работа

Польшу – ближайшую соседку СССР и проходной двор в Европу – в те годы посещали многие видные деятели, официальные делегации разных уровней, включая высший. В период подготовки важных политических тусовок (по-нынешнему) за визами в Москву обращались находившиеся на тот момент в Польше разного рода VIP-персоны. Были среди них и руководители братских партий, в частности, генсек Компартии Ирландии О’ Риордан (заснул у меня в кабинете в ожидании визы), вождь израильских коммунистов Меир Вильнер и другие.

Представителям определенного контингента посетителей СССР надлежало выдавать так называемые подвесные визы. Их смысл сводился к тому, чтобы наши пограничники не ставили в паспортах этих гостей Москвы въездные и выездные штампы во избежание неприятностей у себя на родине за посещение оплота мира и социализма. Технически это выглядело так: на бланках вкладных (в паспорт) виз верхнюю штрихованную полоску о категории визы (обыкновенная, туристическая) надо было оставлять незаполненной, указывая лишь в нижней полоске характер визы: въездная – выездная.

Однажды, получив указание от своего начальника – зав. Консульским отделом Ф.С. Мититела выдать очередному нелегалу подобную визу, и, не имея опыта в таких делах, я так и сделал – напечатал в верхней графе слово «подвесная». Через пару дней, зайдя в мой кабинет, шеф сказал:

– Звонили наши погранцы из Бреста. Спрашивали, что у вас там за умелец, который выдает подвесные визы открытым текстом?

Начальник особо не ругал, но просил больше так не делать.

Груз 200

Одним из самых мрачных аспектов консульской работы была обязанность по опечатыванию гробов совграждан, умерших или погибших на территории Польши, которых предстояло переправить на родину. Общение с миром усопших для меня всегда было тяжким испытанием. Но в силу служебных обязанностей пришлось заниматься этими вопросами вплотную и неоднократно. В мои обязанности, как секретаря консульского отдела, входило опечатывание оцинкованного гроба сургучной печатью и выдача справки на бланке Посольства об отсутствии в нем посторонних вложений. Так что и у меня, как у каждого доктора, имеется свое маленькое кладбище.

Это краткое воспоминание – для тех, кто думает, что дипломатическая служба – это сплошные приемы а-ля фуршет с закусками в разнос.

Легенда № 17

Недавно вышедший на экраны и ставший крайне популярным фильм «Легенда № 17» натолкнула на воспоминания о событиях 1976 года. Тогда в г. Катовице наша сборная по хоккею проиграла, если не сказать продула дворовой команде – сборной Польши.

Тем не менее, Посол С.А. Пилотович устроил в Посольстве прием в честь сборной. Все мы собрались в круглом зале Посольства в ожидании гостей. Когда хоккеисты сборной прибыли на прием, легенды № 17 среди них не оказалось. Как выяснилось позже, носителя этого номера прямо из автобуса сопроводили на кухню, где сердобольные посольские тетки угощали его чаем до окончания приема. Увидеть так и не удалось. Ну что ж, на то она и легенда.

Окно в Испанию

Еще один аспект моей консульско-визовой работы был связан с тем, что у нас в ту пору не было дипломатических отношений с Испанией, разорванных в свое время из-за кровавого режима каудильо Франко. Соответственно, на территории СССР отсутствовали диппредставительства этой страны. В то же время в Варшаве функционировало консульско-торговое представительство Испании.

Несмотря на отсутствие дипотношений, определенные контакты, прежде всего в сфере культуры, потихоньку налаживались и наши творческие коллективы выезжали на гастроли в Испанию. Кому-то в Министерстве культуры пришла в голову идея оформлять испанские визы в Варшаве.

Мне, в соответствии с указанием Центра, пришлось стать первопроходцем в этом деле. Получив указание из Москвы, я направлялся в испанское представительство и выяснял наличие соответствующего указания из Мадрида.

О положительной реакции испанцев сообщалось в Центр, откуда в Варшаву прибывал представитель Минкульта с полной сумкой паспортов и анкет, которые я отвозил в представительство.

Надо признать, что испанцы весьма приветливо откликались на наши обращения и оперативно оформляли визы. Этим каналом воспользовались многие наши творческие коллективы, и через мои руки прошло большое количество паспортов наших тогдашних звезд. Всех не назову, но запомнился паспорт моего знаменитого земляка – лучшего джигита в мире Ирбека Кантемирова – большого друга моего отца. Советский цирк направлялся на гастроли в Испанию.

Совпосольство превыше всех

В один из приемных дней в консотделе ко мне обратилась пожилая супружеская пара, предъявившая австралийские паспорта, но изъяснявшаяся на смеси русского, украинского и польского языков, из чего я сделал вывод об их эмигрантском статусе. Изложенные ими разъяснения причин обращения в наше Посольство меня серьезно удивили, поскольку решение проблемы, с которой они столкнулись, не входило в компетенцию диппредставительства СССР.

Ответ на мой вопрос, почему они обращаются к нам, а не в посольство Австралии или США, привел в неописуемый восторг.

– Нам сказали, идите в радецкую амбасаду (советское посольство), она всеми жондит (правит).

Это – к вопросу о роли и месте Страны Советов в тогдашнем мире.

Барсетка с «Макаром»

В обязанности нас – молодых дипломатов – входили встречи и проводы диппочты и, естественно, сопровождающих ее дипкурьеров. Обычно это происходило на железнодорожном вокзале в занимаемом ими купе вагона.

На этот раз передо мной была поставлена более сложная задача – встретить курьера, сопровождающего фуру, в Бресте и сопроводить его до границы ГДР. Прибыв в Брест на посольской «Волге», я быстро нашел объект своей опеки. Поздоровавшись с дипкурьером, я подумал: «а где же Макаров? (пистолет)». Дело было летом и на нем была рубашка с коротким рукавом, а также легкие брюки. Уже в Варшаве, где мы переночевали, выяснилось, что «Макар» был в маленькой барсетке у него на руке.

Наутро мы двинулись в сторону ГДР, на границу которой прибыли ближе к вечеру. Прождав некоторое время сотрудника нашего Посольства в Берлине и, не дождавшись его, я поменял свои пять деревянных рублей на ГДРовские марки и принял волевое решение – на Берлин!

Машина нашего Посольства повстречалась где-то на полпути. Поскольку возвращаться в Варшаву было уже поздно, мне и водителю предложили переночевать в Берлине. Разместили нас в посольском жилдоме и, в принципе, можно было отходить ко сну. Но выменянные мною восточноевропейские марки, как говорил шукшинский герой в «Калине красной», жгли мне ляжку, и я выбрался на берлинскую улицу, дабы реализовать их с пользой для дела.

Мрачносерый Берлин произвел на меня тягостное впечатление, особенно его Бранденбургские ворота и стоящие под ними солдаты с автоматами. В магазине, высыпав на тарелку продавщицы ГДРовскую мелочь, я на втором мгимовско-немецком попросил бутылку водки. Пересчитав наличность, фрау вручила мне пузырь с наклейкой «Балтик водка», made in Poland. От чего ушел, как говорится, к тому и пришел.

«Мартель» от Леже

Наутро, когда мы собирались в обратный путь, меня вызвали в приемную Посла – всесильного П.А. Абрасимова и передали его указание – сопроводить до Варшавы дочь Фернана Леже с мужем и ребенком. Уже потом я узнал, что Фернан Леже – это французский живописец, представитель кубизма и при этом член Компартии, а, значит, друг Советского Союза (к тому времени уже усопший).

Это ответственное и почетное задание я выполнил с большим старанием, за что получил от опекуемых большую бутыль «Мартеля». Попробовать его мне, правда, не пришлось, поскольку пока я отсыпался после вояжа, ее выдули мои посольские друзья.

В этом контексте припомнился один из моих любимых анекдотов.

Париж. Ресторан «Максим». Два русских офицера – убеленный ранней сединой ротмистр и юный корнет активно отдыхают. Закончив трапезу, направляются к выходу. У корнета в руке недопитая бутылка «Мартеля». Перед выходом огромное зеркало в стиле барокко.

Корнет: Петрович, а давай я сейчас эту бутыль шандарахну об это зеркало.

Ротмистр: Зачем?

Корнет: Ну так, для куражу.

Ротмистр: Не поймут. Азияты.

Петрович был прав. Они и сегодня нас не понимают.

Визит Генсека

Внутриполитическая обстановка на тот момент была столь благоприятной, что позволило осуществить в 1973 году визит Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева, горячо встреченного братским польским народом.

Характерный анекдот того периода нерушимой дружбы.

Л.И. Брежнев в ходе визита в Варшаву говорит Э. Гереку:

– Что у вас за герб какой-то странный? То ли орел, то ли цыпленок-табака. Вам бы лучше кенгуру разместить.

– Леонид Ильич, а почему кенгуру?

– Ну как же. Сумка пустая, а подскакивает (в смысле хорохорится).

Э. Герек промолчал, но во время ответного визита в Москву разыграл матч-реванш:

– Леонид Ильич, у вас тоже герб не совсем понятный. Колоски, молоток, серп. Вам бы лучше купидона разместить.

– А почему купидона?

– Ну, как же. Задница голая, зато вооружен до зубов.

Тогда мне впервые удалось лицезреть вождя, в ту пору еще весьма бодрого и жизнерадостного. Следующая встреча имела место в той же Варшаве в мае 1980 года во время проведения совещания Политического консультативного комитета Организации Варшавского Договора (ПКК ОВД), когда Генсек был уже не в такой хорошей форме.

Последний раз довелось увидеть его незадолго до ухода из жизни в Грановитой палате Кремля, где проходил прием по случаю визита нового руководителя Польши генерала В. Ярузельского.

Урок английского от помощника Генсека

На первом этаже нашего Посольства в Варшаве находился небольшой кинозал, в котором устраивались просмотры лент, главным образом, западных, но и польских, в том числе для прибывающих из Москвы делегаций. Частым посетителем этих просмотров был заместитель заведующего Отделом ЦК КПСС Г.Х. Шахназаров, отец нынешнего руководителя «Мосфильма».

Во время визита Л.И. Брежнева для сопровождающих его лиц был организован просмотр фильма «Человек с золотым пистолетом» из серии «Бондианы» с Роджером Муром в главной роли. Переводить по разнарядке пришлось мне. Завершался фильм, как обычно, постельной сценой, на этот раз на китайской джонке под парусом. В ходе этого действа агент 007, отвлекаясь на минуту от своего занятия ответом на телефонный звонок, адресованный его партнерше, говорит: «She’s just coming».

Когда фильм закончился и в зале зажегся свет, ко мне подошел помощник Генсека по международным делам А.М. Александров-Агентов. Мягко улыбнувшись, он сказал:

– Вы хорошо переводили, однако, последнюю фразу передали не совсем правильно. «She’s just coming» – это не «Она сейчас подойдет», а – «Она в данный момент кончает».

Это замечание профессионала столь высокого уровня существенно расширило мои познания в английском языке. Кстати, недавно этот фильм в дублированном варианте демонстрировался по телеканалу Че, а коронная фраза прозвучала следующим образом: «Она уже близко». Ну, это где-то так.

Впрочем, ошибки в переводе допускал не только я. Во время одного из просмотров, когда дежурным переводчиком был третий секретарь Сергей Загрядский, с заднего ряда в темноте раздался голос советника-посланника Г.И. Рагулина: «Сергей Николаевич, драй мартини – это не три мартини, это сухой мартини».

Человек из мрамора

К слову сказать, в том же кинозале позднее состоялся закрытый просмотр для дипсотрудников Посольства еще не вышедшего на экраны фильма Анджея Вайды «Человек из мрамора». Фильм для просмотра раздобыл Г.И. Рагулин. После сеанса состоялось весьма бурное обсуждение, а вернее – в силу тогдашних идеологических установок – осуждение просмотренного.

Так получилось, что об этом сверхзакрытом просмотре узнал создатель ленты – А. Вайда, устроивший по этому поводу грандиозный скандал. С помощью напряженных дипломатических усилий его удалось кое-как его замять. Это позволило продолжить практику закрытых просмотров, в том числе «Человека из железа», уже без громких скандалов по поводу вмешательства совпосольства в культурную жизнь Польши.

Мама Штирлица Ульяна

Частым гостем Варшавы в те годы был известный и крайне популярный писатель Юлиан Семенов. Во время своего пребывания в Польше он, кроме работы в архивах и общения с поляками, наносил визиты руководству Посольства. В одно из таких посещений он предварительно договорился о встрече с упомянутым Г.И. Рагулиным. Георгий Иванович позвонил дежурному коменданту Посольства и распорядился:

– Ко мне подойдет Юлиан Семенов. Пропустите его и подскажите, как меня найти.

В тот день по Посольству дежурил Евгений Кузьмич – человек специфический. Отличался тем, что хорошо рисовал, вернее – копировал картины известных художников. В остальном же, в том числе в качестве дежурного коменданта, как говорится, не совсем соответствовал. Злые языки в Посольстве про него шутили: «У Евгения Кузьмича голова из кирпича».

Прождав час-другой, и не дождавшись гостя, Георгий Иванович позвонил Кузьмичу и поинтересовался, не приходил ли Юлиан Семенов. Ответ его обескуражил:

– Никакой Ульяны Семеновны не было. Приходил какой-то бородатый. Я его прогнал.

Цирк приехал

Как-то ночью, когда я уже спал, меня разбудил звонок дежурного по Посольству, передавшего указание руководства – поехать в отделение милиции на Рынке Старого мяста и разобраться с находящимся там, якобы, совгражданином. По прибытии в отдел мне предъявили лежащего на нарах молодого парня и рассказали, что он, придя в отдел, сказал: «Я – Вася», после чего упал без памяти. Обыск результатов не дал – ни документов, ничего вообще при нем обнаружено не было. При этом менты отметили атлетическое сложение Васи, напрягавшего стальные мышцы при обыске. Попытки привести в сознание потенциального совгражданина результатов не дали, но, поскольку бирки на одежде подтверждали его принадлежность к СССР, я попросил поляков доставить его утром в Посольство, что и было ими исполнено.

Утром предо мною предстал крайне растерянный и напуганный юноша, оказавшийся артистом советского цирка – силовым акробатом. Как выяснилось, после представления, на организованном банкете, его, в принципе непьющего, уговорили взять на грудь за дружбу, а что было потом, он не помнил. На мой вопрос об отсутствии у него каких-либо документов он пояснил, что таково было указание сопровождающего труппу. Мне было искренне жаль парня, но в силу действующих инструкций пришлось передать его компетентным товарищам. О его дальнейшей судьбе ничего не знаю, но думаю, по тогдашним понятиям, светлой она быть не могла. До сих пор сожалею, что не смог ему тогда помочь.

«Межкнига» – лучший подарок

Вскоре после этого представился очередной случай помочь – выручать на этот раз своего коллегу по МГИМО представителя В/О «Межкнига» Виктора Иванова. Виктор – голубоглазый блондин, пользовавшийся успехом у женской части Торгпредства, вызывал даже у нас – сотрудников Посольства определенную зависть. Свой бюджет, представительские, подарочный фонд и прочая. Сознавая это, он и держался соответствующим образом.

Однажды вечером, проезжая мимо Посольства, я заметил у ворот пару польских милицейских машин, но не придал этому особого значения. Наутро выяснилось, что означал этот эскорт. Ко мне в кабинет вошел осунувшийся, посеревший лицом до неузнаваемости, Виктор и рассказал страшную историю, произошедшую накануне.

После встречи с польским партнером, сопровождавшейся соответствующим возлиянием, он решил доставить его домой на своей машине, в результате чего отрихтовал три польских авто, был задержан и доставлен в Посольство, где эти события были задокументированы. В предвкушении досрочного откомандирования с соответствующими последствиями, Витек, со слезами на глазах, взмолил о помощи.

Эта просьба меня серьезно озадачила: что я, юный атташе, могу предпринять в этих условиях? Направляясь на другой день в Варшавскую коменду милиции проштамповывать приглашения для наших родственников у пани Регины, я поделился проблемой с водителем паном Богданом (тоже из органов), на что он дал мне деловой совет. На первом этаже главного входа имеются будки с телефонами внутренней связи. Надо позвонить, представиться «Я из Светского Посольства», изложить суть проблемы, что я и сделал.

Через пару минут ко мне спустился молодой человек в штатском и сообщил, что зам. коменданта милиции Варшавы генерал Чвек готов меня принять, пригласил следовать за ним. В состоянии полугипноза на ватных ногах (что я скажу?), я проследовал в огромный кабинет с массивным столом и пультом, на котором мелькали разноцветные лампочки.

Вскоре в кабинет вошел невысокого роста человек в генеральском мундире, который, приветливо поздоровавшись со мной, сказал:

– Я в курсе дела. Вот передо мной проект ноты МИДа Польши в ваше Посольство, я должен его завизировать. У вас, как я понимаю, имеется другое предложение.

Набравшись от страха смелости, я изложил пожелание не давать хода делу.

– Хорошо – сказал он, – жду подтверждения от вашего руководства.

Прибыв в Посольство, я доложил своему шефу – зав. консотделом И.Е. Скарбовенко (сменившему на этом посту Ф.С. Мититела) суть вопроса.

– Думаешь, надо спасать парня, достоин? – спросил он.

Получив мой утвердительный ответ, шеф поднял трубку «жондувки» (спецсвязь), набрал номер и подтвердил генералу нашу просьбу.

Вопрос был решен позитивно, о чем я информировал представителя «Межкниги», за что был вознагражден. Сначала Виктор, как водится, проставился, а на отъезд подарил мне пластинку Жанны Бичевской с моей любимой песней «По Дону гуляет…». Донская тематика мне особо близка, поскольку, когда я родился в городе Каменске-Шахтинском Ростовской области, мой отец был командиром 11-го Краснознаменного Ордена Богдана Хмельницкого Волновахского Донского казачьего кавалерийского полка, одного из последних в СССР.

Все было бы хорошо, но конец этой истории весьма печален. Некоторое время спустя я узнал, что Виктор, возвратившись в Москву, отправился с друзьями в плаванье на байдарках и утонул. Судьба?