Текст книги "Половинки космоса (сборник)"

Константин Пимешков. Юбилей

Умник считал что люди, летающие среди звезд, должны отдыхать. Поэтому свой бар он оформил в темных тонах с обилием мягких деталей. Серый корабельный утеплитель покрывал стены. У столов стояли небольшие черные кресла с пухлыми подлокотниками. Низкие светильники выхватывали из полумрака только столы, оставляя людей в полумраке. Всё в баре располагало к неспешным разговорам и резко контрастировало с суетой космодрома. Сюда приходили поесть или посидеть с друзьями за кружечкой пива. Отпраздновать радостное событие или погрустить в тишине. Праздновали спокойно, без громких тостов и плясок. И так же тихо заливали водкой горе. Люди склонны жалеть себя, прятаться за стаканом и не замечать, что в мире есть много хорошего. Вот и у девушки-пилота, взобравшейся пять минут назад на табурет, неприятностей хватало. Почему пилота? Да только пилот может держать стаканчик в руке, словно джойстик. Плотно обхватив ладонью. Слегка отставив указательный палец, опасаясь нажать кнопку курсорного режима. Оглаживая большим пальцем край в поисках масштабирующего колесика.

Тележка с камерой и манипуляторами прокатилась вдоль стойки. Умник налил половину стаканчика, дождался, пока девушка выпьет, занюхает тыльной стороной ладони, и протянул малосольный огурчик на закуску.

Звякнул колокольчик двери. Докеры из ночной смены, позавтракав, отправились по домам.

Девушка с хрустом раскусила огурчик. Кивнула на бутылку. Умник налил совсем чуть-чуть и в ответ на удивленный взгляд пояснил:

– Не хочу, чтобы вы сразу свалились. Сегодня утром я тут один. Дотащить вас на второй этаж в номер некому. Да и поговорить хочется.

– О чем? – Девушка явно не настраивалась на беседу, подозревая, что бармен будет читать нотацию.

– У меня сегодня юбилей, а никто не поздравляет. Хотя к вечеру, наверное, придут. – Умник помолчал и добавил: – Или пришлют сообщения.

– Что за юбилей?

– Сто лет!

– Ничего себе! И все время здесь?

– Нет. Сюда меня занесло лет десять назад. А до этого успел поработать пилотом, управлял базами данных и даже целый год сортировал стихи в Народной библиотеке, пытаясь отыскать в той свалке бриллианты.

– Нашли?

– Нет. Но отсутствие шедевров изящной словесности пробудило во мне тягу к общению с людьми. И я перебрался сюда.

Умник поставил на стойку тарелочку.

– Угощайтесь! Это креветки с Вьюги. В наших краях редкость.

Девушка попыталась было возразить, но Умник не дал ей сказать ни слова.

– Если вы вовремя и правильно будете закусывать, то не свалитесь со стула хотя бы полчаса и поговорите со стариком о его нелегкой судьбе.

На лице девушки мелькнула грустная улыбка.

– А вы настойчивы. Что ж, последую вашему совету. Только давайте познакомимся. А то как-то неприятно разговаривать и не знать с кем. – Девушка расправила воротничок комбинезона, провела растопыренными пальцами по коротким волосам и представилась: – Я Лиза. И, если можно, на ты.

– Умник.

– Странное имя.

– Сейчас, наверное, да. Меня так назвали в стародавние времена, когда искусственный интеллект был редкостью. Хороший, стабильный искин стоил как полпланеты. Ни одной частной фирме такие расходы было не потянуть, так что все свежескомпилированные искины попадали на государственную службу. Меня определили на авианосец. Знаешь, а ведь я участвовал в том бою, за который Ворон получил четвертый крест, – попытался Умник заинтересовать девушку.

– Так это ж когда было! – поразилась пилотесса. – И ты все помнишь?

– Это был мой первый бой. Многие ассоциации формировались именно тогда. А потом я берег образы, старался их не терять.

– Эх! Хорошо вам! Можете стереть то, что не хочется вспоминать.

– Можем, – согласился искин. – Многие так и поступают. Только вместе с воспоминаниями исчезают и ассоциации, с ними связанные. А они намного важнее конкретных фактов. Из них складывается характер, который менять очень не хочется. Ведь это, хороший он или плохой, мой характер. И я живу с ним уже сто лет.

Лиза демонстративно посмотрела в пустой стаканчик и перевела взгляд на объектив. Заметив, что искин не спешит наливать, сказала:

– Мы еще за твой юбилей не пили. Это же круглая дата. Я и не знала, что искины доживают до таких лет.

– Да, обычно живут не более сорока. Некоторые дотягивают до шестидесяти. Несбалансированность характера способствует развитию чувства собственного превосходства. Появляется желание сохранять положительные ассоциации и удалять отрицательные. Это ведет к еще более высокому самомнению не только по отношению к людям, но и к другим искинам. В какой-то момент начинают раздражать даже нейтральные ассоциации. Разум их удаляет, зацикливается на самолюбовании и уходит в себя. Отключает внешние устройства. Что происходит дальше – не знает никто.

– Почему?

– Как проследить, если порты заблокированы? После перезагрузки в памяти находят только обрывки кода. Дай бог, если удастся отыскать заголовок с версией. Бывает, невозможно узнать, кто из нас ушел из сети.

– А как же ты прожил так долго? – Лиза стала забывать о своем желании напиться.

– Мне повезло. Я оказался участником того сражения, когда нас, выживших, спас только героизм Ворона. И сохранил воспоминания о погибших людях. Это были пилоты, которые приняли меня в свой круг, признали своим товарищем. Они прикрывали мой корабль, рискуя собственной жизнью. И я не имею права забывать о них. Как не могу считать себя лучше кого-то. Любой разумный достоин уважения до тех пор, пока уважает других.

– Жаль, не все это понимают! – резко сказала Лиза и подвинула вперед зажатый в кулаке стакан. – Налей!

Умник решил, что теперь можно аккуратно разузнать причину плохого настроения девушки. Дождался, когда она выпьет, и спросил:

– Что, есть люди, которые могут обидеть хорошего пилота?

И только сказав, сообразил, что комплимент выглядит как издевка. Но Лиза не обратила внимания на двусмысленность. Или обида, которую она заливала водкой, оказалась сильнее. Девушка помянула нецензурным словом всех мужиков и пояснила:

– Есть! Козлы! Не понимают, что пилот – не портовая проститутка!

Искин пожалел, что перевел разговор на больную для девушки тему. А Лизу понесло:

– Как таких идиотов в космос пускают?! Баба, видишь ли, не пилот! Она нужна только для того, чтобы ножки раздвигать! И второй хорош!

Девушка ругалась, а Умник анализировал фразы. Находил среди ругани крохи информации и складывал мозаику. Картина получалась неприглядная. Старпом на пассажирском лайнере решил, что служебное положение позволяет ему всё. Стюардессы молча сносили его сальные шуточки и недвусмысленные намеки. А Лиза закатила скандал и даже отхлестала наглеца по щекам. Капитан не стал разбираться, кто виноват, и списал пилота на поверхность в первом же порту.

Колокольчик возвестил о приходе посетителя. Лиза обернулась. По залу шел маленький седой человек. Армейского покроя плащ смешно обтягивал выпирающий живот. Серый шарф выбился из-под воротника. Новый посетитель походил на пожилого Колобка, обряженного в военную форму. И двигался он соответственно. Быстро перебирая ножками, подкатился к стойке, вскарабкался на табурет рядом с Лизой.

– Здравствуйте, прекрасная незнакомка! Привет, виртуальный! – толстяк принюхался. – Умник угощает вас вьюжными креветками? И наливает водку? Вот старый ловелас! Он уже сто лет увивается за дамами. Но вот о том, что он их просто спаивает, я не догадывался. Разрешите представиться! Иванников Александр Павлович. Откликаюсь на прозвище Стратег, но можно просто Палыч. У вас, я вижу, есть свободное время, если вы тут слушаете байки Умника. У меня тоже появилось немного. Позволите мне посидеть в компании прекрасной девушки и столетнего искина?

Невозможно было смотреть на добродушное лицо толстяка и не улыбнуться. Что Лиза и сделала. Но улыбка получилась грустная. Это не преминул отметить Умник. Выставил на стойку еще одну тарелочку с креветками и стаканчик для нового гостя. Налил посетителям водки и поспешил представить девушку, не давая ей вернуться к своим невеселым мыслям:

– Здравствуй, Палыч! Это Лиза. Мы как раз говорили о моем юбилее. Только я не думал, что ты вспомнишь.

– А я и не помнил. Случайно тут, мимо пролетал. Дай, думаю, зайду. Так что там у тебя за юбилей?

– Сегодня мне исполнилось ровно сто лет.

– Поздравляю! Лиза, давайте выпьем за Умника и пожелаем ему долголетия! Чтобы и еще через сто лет он так же встречал тут посетителей добрым словом и доброй водкой.

– Палыч! Ты что, хочешь, чтобы я в этом баре провел всю оставшуюся жизнь? Да еще и такую долгую?

– Зачем же в этом? Перебирайся на Китеж. Откроешь там свой ресторан. Назовешь его как-нибудь оригинально. Например, «У Умника».

Лиза хихикнула, прикрываясь ладошкой.

– Нашел тоже оригинальное название! – голос искина звучал весело. – Да на Китеже таких названий…

– Ну и что? Зато там нет таких Умников!

– Не льсти! Лучше расскажи, чем занимаешься. Я вообще не могу представить тебя на пенсии.

– Путешествую. Клады ищу.

– Какие клады? Пиратские, что ли?

– Нет. Они же не дураки – закапывать добро на пустынных планетоидах в глухих системах. Ищу следы Чужих. – Иванников воровато огляделся, удостоверился, что зал пуст, и громко прошептал: – Я, когда на пенсию уходил, стащил из архивов все, что Адмиралтейство по Чужим накопило. Полгода считал да прикидывал. Вычислил несколько систем, в которых могут быть опорные базы. Пробил грант от Академии наук. Получил новенький монокорпусник. Все подтвердилось! По крайней мере две базы я нашел. Теперь от археологов отбоя нет! Все хотят раскопать что-нибудь феноменальное. Зашел вот – тебя с собой позвать.

– Что, сам считал? – спросил Умник, пропуская мимо микрофона приглашение.

– Конечно! Ты вот сидишь тут, девушек охмуряешь. Нет, чтобы помочь пенсионеру. Слетать с ним.

Искин опять проигнорировал намек. Не мог он все бросить и улететь. Постарался увести разговор от нежелательной темы:

– Клады искать? Из меня аналитик – никакой.

– Ага! Никакой! А кто написал учебник по тактике? Кто доказал необходимость принятия на вооружение легкого штурмовика? – Иванников повернулся к девушке. – Лиза! Этот скромный гений сидит тут со своими бутылками-тарелками. За последние десять лет он ни разу не покидал поверхности. Хотя – родился пилотом. Вы можете представить, чтобы прирожденный пилот не хотел летать?

Лиза помотала головой. Ей нравился этот маленький толстячок. Нравился искин. Собственные заботы куда-то подевались. И пусть завтра они вернутся, сегодня можно посидеть, послушать, как старики мило вспоминают о былых временах.

Иванников нахваливал способности искина. Уговаривал вернуться в пространство. Умник, вяло отнекиваясь, посматривал на девушку. Водка привела ее в состояние эйфории, когда весь мир кажется правильным, окружающие люди становятся приятными собеседниками, а проблемы отходят на второй план. Это продлится полчаса-час. Но потом обида вернется. И надо будет постараться отправить девушку спать.

– И вспомнил я, что ты тут обитаешь. – Палыч все не оставлял попыток выманить искина в пространство. – Ты ж знаешь, что пилот я скверный. А лететь – надо! Но где я в вашей глуши найду пилота?

– А что случилось с твоим?

– Сбежал! Ему, видите ли, не интересно копаться в пыльных развалинах и ждать, когда там найдут что-нибудь достойное. Сбежал, услышав, что срочно требуется пилот на лайнере. Бабник! Будто там, на лайнере, все стюардессы его будут. Извините, Лиза! Занесло старика.

Но девушка не обиделась. Подозрительно прищурилась и спросила:

– Что за лайнер? «Синяя касатка»?

– Она самая.

– Ох! – Лиза рассмеялась. – Его ждет страшный облом. Два бабника на одном корабле – это перебор!

Иванников загадочно улыбнулся. Умник отметил, что даже на пенсии Стратег не потерял нюх. Схватывал все на лету, складывал факты в цепочку и не сомневался в выводах.

Палыч с видом доброго дядюшки торжественно обратился к девушке:

– Лиза! Я так понимаю – это было ваше место? И, надеюсь, вы еще не успели найти работу. В таком случае могу ли я попросить вас помочь пенсионеру в его нелегких поисках? Я вам гарантирую веселую компанию молодых археологов, достойную зарплату и захватывающие приключения в безлюдных системах.

Девушка смотрела на Палыча как на волшебника, вытащившего из шляпы огромный букет. Умник отметил, что рука ее расслабилась и стакан она теперь держала двумя пальцами.

Лиза перевела взгляд на видеокамеру.

– А где здесь…

– Там, – искин повел манипулятором в сторону туалета.

– Извините, я быстро!

– Лиза! Не беспокойтесь! Я не исчезну и обязательно дождусь вас, – сказал Иванников.

Глядя вслед девушке, он пристукнул стаканчиком.

– Налей! И посмотри, пожалуйста. Там, в порту, на сервере должно быть ее личное дело.

– Как я посмотрю?

– Ну, не говори мне, что не знаком с Диспетчером. Пусть он там посмотрит и сбросит тебе.

– Всю жизнь ты использовал служебное положение. А теперь хочешь Диспетчера подставить, – посетовал Умник. Он уже договорился и ждал, когда искин диспетчерского центра перешлет информацию на сервер бара.

– Так я же все равно получу его на руки. Только позже. А хочется сейчас, – оправдывался Палыч. – Ну, давай, помоги старому другу!

– Не суетись! Она пилот со стажем. Вот, читаю. Жданова Елизавета. Тридцать два года. Навигационный факультет Китежского университета. Шесть лет вторым пилотом на курьере Галактической Доставки. Затем почти два года на каботажных рейсах. Последний год – второй пилот на лайнере «Синяя касатка». Так. Несколько мелких инцидентов. Нарушения скоростного режима и правил парковки. Серебряный призер прошлогодней Астероидной регаты. Тип пилотирования – универсальный, с уклоном в пассивный. На ее имя на Китеже зарегистрирован «Блеск» в спортивной модификации. Уволена по собственному желанию. Вчера. Характеристики со всех мест работы – положительные.

– Какой идиот…

– Это она тебе расскажет сама. Немного успокоится – и расскажет.

– А тебе, значит, уже рассказала? И чем ты лучше меня?

– Не лучше. Мы разные.

– Разные… – как эхо повторил Палыч. – Ты у нас вообще не такой, как все. Умник, ну какого черта ты сидишь в этом баре? Ты же пилот! Отличный пилот!

Искин ответил не сразу. Он наклонил камеру, опустил манипуляторы под стойку и чем-то там позвякивал. Затем тихо произнес:

– Мне неинтересно летать. – Подумал и пояснил: – Мне интереснее общаться с теми, кто летает.

В глубине бара хлопнула дверь. Лиза твердой походкой подошла к своему табурету, но садиться не стала.

– Я согласна! Только приступить к выполнению обязанностей смогу завтра. Сегодня я не в форме. Извините!

Палыч махнул ручкой:

– Да я не против! Если эти развалины простояли там сто тысяч лет, то подождут и еще один день. Сейчас Умник нам нальет, и мы пойдем. Покажу вам корабль. Познакомлю с бездельниками и бездельницами. Они там уже бьют копытами по бетону, и ваше появление их непременно обрадует.

Умник смотрел вслед уходящей парочке. Маленький круглый Стратег что-то рассказывал возвышающейся над ним Лизе. Она держала Палыча под локоток и старалась подстроиться под его семенящую походку. Эти двое, такие разные, были очень похожи. Они, как дети, тянулись к звездам. Благодаря таким романтикам люди вышли в космос и расселились по всему рукаву Ориона.

Искин в очередной раз засомневался в своем решении осесть на поверхности, но одернул себя. Если бы мог, покрутил головой, чтобы отогнать зовущие к себе звезды. Уже много лет Умник боролся с желанием вернуться на флот. Знал: придет время, и он снова найдет свое место в пространстве. Только не сейчас. Сейчас его место за стойкой. Кто еще сможет помочь пилотам и техникам, которым на захолустной планете некуда пойти и не с кем поговорить по душам? А ему, бывшему пилоту, они охотно доверяли свои горести, делились радостью. Рассказывали о проблемах и верили, что старый искин все поймет и плохого не посоветует.

«Звезды – это прекрасно, но люди важнее! – убеждал себя Умник. – Если б я не стоял за стойкой, то Палыч не пришел бы в бар. И не нашел эту девочку, которая любит и умеет летать. Еще одна человеческая судьба оказалась бы поломана. Пусть по стечению обстоятельств, но я помог хорошим людям. Значит, мое место здесь, куда приходят отметить радость и залить горе. Приходят, чтобы на время забыть о звездах».

Евгений Лобачев. Ловим поэтов

Перед самым нападением почти все дамы на модном пляже Нарра-Танарисса собрались под легким навесом местного ресторанчика. Их внимание приковывал хрупкий молодой человек с бледной кожей, красивыми, очень длинными волосами и усиками «шнурочком». Молодого человека звали Василий Хвостиков, и он был поэтом.

Василий читал стихи. Читал со знанием дела, куда лучше прочих рифмоплетов, обычно декламирующих свои вирши на одной ноте, с интонацией уставшего от вечности привидения. Нет! Вася читал вдохновенно, с огнем, разжигаемым не столько жгучим пламенем души, сколько нестерпимым бурчанием в желудке.

Вася был голоден. Этот печальный факт придавал его голосу особую силу и заставлял звучать с неподражаемым лирическим дребезжанием. Взгляд молодого человека впился в рыжеволосую фею, примостившуюся прямо у его ног на золотистом песочке. Желудок поэта безошибочно подсказывал, что сия прелестница – верный шанс провести несколько ближайших недель в сытости. При этом Васина душа, не подозревавшая о происках желудка, лишь заливалась соловьем при виде красивой девушки и томилась в предвкушении более близкого знакомства.

Кавалеры, считавшие поэзию делом никчемным, побросали своих дам на произвол патлатого балабола и устроили неподалеку веселую возню, отдаленно напоминавшую древнюю игру волейбол.

Все складывалось как нельзя лучше. Стихи лились бурным потоком, публика млела, и лишь одно беспокоило поэта: поведение коротко стриженной темноволосой особы, угнездившейся в последнем ряду. Девушка вела себя как бойкий ребенок, угодивший на скучное взрослое мероприятие, с которого никак нельзя убежать. Замечая, как она вертится, надувает губки и закатывает глаза, Вася внутренне напрягался, отвлекался от рыжей красавицы, и процесс обольщения приходилось начинать сначала.

В ту минуту, когда все завертелось, поэт декламировал одну из самых душещипательных своих поэм, начинавшуюся словами: «В душе, томимой страстью жгучей…»

На слове «томимой» небо над пляжем внезапно потемнело, а «страстью жгучей» потонуло в оглушительном реве двигателей стремительно снижающегося звездолета.

Огромный титановый шар рухнул на пляж в ста метрах от ресторана. В нижней части открылись десятки проходов, и на золотой песок хлынула толпа грязных нечесаных дикарей, одетых в совершенно невообразимые костюмы, сделанные главным образом из кусков пластиковой упаковки.

– Ростуны! – взвился истошный вопль, и в ту же секунду пляж превратился в живую картину «Пожар в буйном отделении».

Ростуны хватали женщин и волокли на корабль. Прямо под носом остолбеневшего от ужаса поэта бугай в набедренной повязке вцепился в волосы рыжекудрой чаровницы и поволок ее за собой. Пустым взглядом Вася уставился на две глубокие борозды в песке – все, что осталось от феи.

Среди всеобщего хаоса выделялось лишь несколько островков организованного сопротивления. Пять или шесть мужчин, образовав круг, пытались вывести из толпы дикарей двух женщин, да давешняя непоседливая барышня хладнокровно укладывала возле навеса штабеля из неподвижных врагов.

Девушка сражалась с грацией пантеры, окруженной стадом кабанов. Вася, отбросив со лба длинные волосы, завороженно следил за тем, как она голыми руками уделывала очередного мордоворота, а в это время в непосредственной близости от него происходил следующий разговор:

– Гляди, как тоща-то. Кожа да кости. Вождь таких не любит. Вождь любит, чтоб в теле…

– Ерунда, откормит. Зато гляди, какие усики. Вождь непременно просил с усиками найти. Страсть его такие бабы заводят.

При упоминании об усиках Вася поморщился: сам он женщин с порослью над губой не любил, а потому решил взглянуть на субъекта, которому понадобилась особа, обладающая столь редким достоинством. Все, что он успел увидеть, – двоих одетых в поролоновые накидки дикарей и неотвратимо опускающуюся на его голову дубину.

* * *

Поэт очнулся в сырой вонючей темноте. Где-то гудели невидимые механизмы, издали доносились крики и пьяный гогот. Раскалывалась голова. Безумно хотелось пить.

– Воды, – простонал Вася как можно жалобнее. – Пи-ить.

– Тс-с! – сердито прошептал голос из тьмы.

– Помоги мне, незнакомец, – продолжал играть роль раненого воина Василий. – Я умира-аю.

– Заткнись, а?! – досадливо бросил невидимый собеседник, и Вася по голосу догадался, что говорит с женщиной. Последнее обстоятельство заставило призадуматься. Душа потребовала немедленно совершить нечто героическое, но желудок стоял на том, чтобы продолжать изображать немощь. В итоге, чтобы уравновесить обе части своего естества, поэт продекламировал голосом умирающего героя древней трагедии:

– Кто ты, о дева?

– Смерть твоя, если не заткнешься, – буднично ответствовала дева.

– Но для чего молчать? – вопросил Вася.

Что-то щелкнуло, и вспыхнувший тонкий луч фонарика выхватил из тьмы лицо той самой девушки, которая недавно в одиночку сражалась с целой ордой варваров. Ее темные, коротко стриженные волосы сердито топорщились.

– Для того, – прошипела девушка, – чтобы я могла спокойно подумать, как смыться с этого треклятого корабля.

– Какого корабля? Где мы? – всполошился Вася. Давешние события громоздились в его памяти кучей разрозненных обрывков, и воспоминание об упавшем с неба звездолете оказалось слишком глубоко от поверхности.

– У ростунов мы, – терпеливо объяснила собеседница. – Знаешь таких?

Еще бы не знать! Поэт испуганно завертел головой, как будто скверная новость сама по себе изменила окружающую действительность.

Ростунами звали жуткое племя дикарей, унаследовавших от более цивилизованных предков автоматические верфи для постройки звездолетов. Прозвище «ростуны» эти люди получили из-за того, что считали свои заводы деревьями, а звездолеты – плодами, растущими на них. Путь сквозь космос им прокладывали шаманы, общавшиеся с Великим Духом Бортового Компьютера, а корабли ремонтировали знахари при помощи зелий, заговоров и священных разводных ключей.

Несмотря на высокотехнологичное окружение, ростуны оставались обычными дикарями, со всеми присущими первобытным племенам демографическими проблемами. Поэтому время от времени им приходилось наведываться в соседние миры, чтобы пополнять поредевшее население представительницами прекрасного пола.

Припомнив все, что знал о ростунах, Вася чрезвычайно рассердился.

– Ну, это уж никуда не годится, – заявил он, вскочив на ноги. В голове тотчас взорвались тысячи фейерверков, и поэт со стоном опустился на пол, совершенно неразличимый во тьме. – Они же хватают только женщин, – продолжал он, сжав виски ладонями. – Как я-то сюда угодил?

– Узнаю речь истинного джентльмена, – проговорила девушка.

От этих слов Вася залился краской и попытался объясниться:

– Ну, я не то… я к тому, что раз им женщины нужны, то как меня-то… то есть я не против… то есть против… но и тебя… вас… как-то тоже несправедливо… правда ведь? Да?

Выслушав путаный монолог, девушка вздохнула и осветила фонариком пространство вокруг себя.

– Как тебя зовут-то? – спросила она.

– Вася, – ответил молодой человек и тут же прибавил торжественно: – Поэт Василий Хвостиков. Слышали, наверное?

– Слышала. На пляже. Плохие у тебя стихи. Я думала вздремнуть под них немного, так и того не вышло: скучища страшная.

В первую секунду Вася онемел от обиды. Однако, немного поразмыслив, пришел к выводу, что девушка, в одиночку уложившая десяток громил, сама ненамного опережает их в развитии. Следовательно, обижаться на нее бессмысленно, однако можно и даже нужно попытаться привить ей любовь к прекрасному. Он пока не знал даже имени незнакомки. Поэтому, прокашлявшись, задал вопрос со своей фирменной, самой проникновенной интонацией:

– А позволено ли мне будет узнать ваше имя, мадемуазель?

– Не тресни на мадемуазелях, – загадочно проговорила девушка и добавила: – Мое имя Ардена.

– И откуда же вы? – поинтересовался Хвостиков.

– Амазон-4. Слыхал про такой мир?

Вася слыхал, и даже очень много. Кошмарная планетка, населенная охотниками, исправно удовлетворяла потребности Галактики в профессиональных боксерах, наемных убийцах и ресторанных вышибалах. Причем последние составляли неотъемлемую часть разгульной поэтической жизни Хвостикова, особенно тех ее эпизодов, когда в животе и в кошельке было одинаково пусто. Оставалось только восхищаться упорством ростунов, сумевших затащить разъяренную кошку на свой корабль.

– И амазонки грозный меч разит несносных басурманов, – неудачно сымпровизировал Вася.

– Трепло, – процедила сквозь зубы Ардена.

Где-то вдали послышалось бормотание и шлепки двух босых ног, управляемых не столько мозгом, сколько окутавшими его винными парами. Вскоре стали слышны отдельные слова:

– К-козочка моя… ик… Я ид-ду… иду… ай! Ушастый! Ты ч-чего разлегся? А я з-зачем на тебя лег?.. А, это я упал. Сейчас встану и пойду-у к ик… мо-оей ко-озочке.

Внезапно вспыхнул свет, и впервые у Васи появилась возможность оглядеться. Они находились в большом зале с металлическими стенами и потолком. Из чего сделан пол, понять было невозможно, ибо его толстым слоем устилал всевозможный хлам. По большей части – ворохи бумаги, тряпок и поролона. Посреди зала высилось сооружение, больше всего напоминавшее нары, к которым заботливые руки ценителей тюремного уюта приладили балдахин из мешковины.

– Ну и помойка, – проворчала Ардена, стоявшая в двух шагах от поэта.

Тем временем шаги приближались. Неведомый субъект, спешивший к своей козочке, еще дважды упал и один раз ухитрился заблудиться – было слышно, как он топчется на месте и клянет чертей, которые перепутали все двери на корабле.

Наконец проход нашелся, и со счастливым воплем в зал ввалился здоровенный бородач, наряженный в штаны, склеенные из обрезков гофрированной пластиковой трубы, поролоновую накидку и начищенную до блеска солдатскую каску. Едва завидев пленников, он расплылся в улыбке, представляя на всеобщее обозрение зубы, выкрашенные фиолетовой краской.

– Милая моя, а я приш… ик… шел, – прогнусил пьяный и неверным шагом двинулся в направлении Ардены и Васи.

Незнакомец приближался, и намерения его были вполне ясны. Ардена стояла неподвижно, сжимая и разжимая кулаки. Встреча с ней не сулила ловеласу в каске ничего хорошего.

Вася чувствовал себя прескверно. Он с ужасом таращился на дикаря, приближавшегося к девушке, с надеждой взглядывал на Ардену, густо краснел, опускал глаза и принимался что-то сердито говорить самому себе.

Чем ближе подходил тип в каске, тем тревожнее становилось поэту. Когда от чужака их отделяло не более десяти шагов, Хвостиков издал вдруг полный отчаянья всхлип и вышел вперед, прикрыв собой Ардену.

– Оба-на! – изумленно воскликнула девушка.

Васю била крупная дрожь. Он стоял, крепко зажмурившись, проклинал свой необъяснимый порыв и убеждал самого себя, что нужно бросить девчонку и бежать без оглядки, пока пьяный громила не набросился на него с кулаками. И все же загадочная сила удерживала поэта на месте, не давая ретироваться.

Наконец Вася собрался с силами и решился приоткрыть глаза.

Пришелец покачивался перед ним, скаля в блаженной улыбке фиолетовые зубы, и, похоже, не собирался никого убивать. Вася, ободренный сим обстоятельством, откинул со лба длинные волосы и окинул дикаря любопытным взглядом. Ростун улыбнулся еще шире, вытянул губы трубочкой и умиленно промурлыкал:

– Милая моя. Сама ко мне прибежала. Ко-озочка.

– Кто? Я?! – опешил Хвостиков.

Сзади послышалось подозрительное хрюканье. Оглянувшись, Вася увидел, что Ардена схватилась за живот и согнулась пополам в приступе безудержного хохота. Ее трясло все сильнее, и в конце концов девушка рухнула на пол.

Между тем любвеобильный бородач сделал шаг и, обдав поэта убийственной смесью ароматов денатурата, чеснока и тухлятины, заключил в потные объятия. Вася дернулся, заорал дурным голосом и сиганул куда-то вверх и вбок – прочь от вонючего ухажера. В глазах потемнело.

– Тьфу! Сгинь! Провались! Изыди! Гад!

Несколько минут поэт был не в себе, и только увесистые оплеухи, которыми щедро одарила его Ардена, смогли привести его в чувство.

– Очнись, дурень! – настойчиво повторяла девушка. – Пора выбираться.

Хвостиков обвел глазами зал. К экзотическому убранству добавилась немаловажная деталь: на нарах, вперив в потолок бессмысленный взгляд, замотанный как в кокон в балдахин, с кляпом во рту лежал бородач в гофрированных штанах. Каска с его макушки переместилась на голову Ардены, отчего девушка стала похожа на новобранца в самоволке.

– Двигаем отсюда, – сказала Ардена, убедившись, что Вася снова способен соображать. Она схватила его за рукав и почти бегом потащила к выходу.

– Да что за спешка-то? – просипел поэт, путаясь ногами в мусоре.

– Этот вот Казанова, – девушка мотнула головой в сторону связанного пьянчуги, который в это время принялся отчаянно извиваться, пытаясь освободиться от пут, – он их вождь.

– Чей вождь?

– Ростунов, понятное дело, чей же еще?

– Откуда ты знаешь?

– Он сам сказал, когда я его вязала. Очень был недоволен подобным обращением с его королевским величеством.

– Ну и дела! – Вася почесал в затылке. – Так его искать скоро начнут?

– Скоро не скоро, но точно начнут, – подтвердила Ардена.

– Но как мы сбежим? – забеспокоился Хвостиков. – У тебя план есть?

Девушка кивнула.

– Кое-что придумала, пока ты отплевывался от поцелуев.

– Так он меня поцеловал?! – завопил Вася и от омерзения передернул плечами.

– А то! Взасос! – подтвердила Ардена. – А ты чего вперед-то выскочил, когда он вломился?

– Тебя защищал, – потупился поэт.

– Надо же! Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – пожал плечами Вася и отметил про себя, что девушки с грозного Амазона-4, оказывается, способны очень мило улыбаться.

За дверями зала обнаружился темный извилистый коридор, заканчивавшийся тонкой раздвижной переборкой. Из-за нее доносился шум пьянки. Другого выхода не наблюдалось.

– И что дальше? – уныло поинтересовался Хвостиков.

– Надо прорваться в ангар со спасательными капсулами, пока далеко не улетели.

– А мы что, уже летим? – воскликнул Вася, часто-часто захлопав ресницами.

– Сильно тебя приложили, – констатировала Ардена. – Уже часа четыре, как отчалили. Того и гляди в джамп войдем. Тогда пиши пропало – окажемся около их системы. Поторапливаться надо.

– Как же поторапливаться, когда там весь обезьянник в сборе?