Текст книги "Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг."

Владимир Владимирович Хутарев-Гарнишевский
Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг. Сборник воспоминаний и документов

© Хутарев-Гарнишевский, В. В., 2019

© Фонд «Историческая память», 2019

© ООО «Издательство Родина», 2019

Кронштадтская жандармерия и судьба подполковника Владимирова
Владимир Хутарев-Гарнишевский

Воспоминания жандармского подполковника В.В. Владимирова о работе российской контрразведки на Балтийском флоте и в Прибалтийских губерниях являются уникальным историческим источником не только по своему содержанию, но и по типу. Это мемуары-показания. Будучи арестованным советскими органами государственной безопасности, бывший помощник руководителя Кронштадтского жандармского управления в ходе допроса дал очень подробные, ценнейшие сведения по организации русской контрразведки и немецкого шпионажа в годы войны. Оформленные как протокол допроса, по сути своей и по физическому объему (83 листа машинописного текста без оборотов) они являются полноценными воспоминаниями. В них отражены не только общие вопросы контрразведывательной работы в районе действия флота Балтийского моря, но и конкретные дела, практика оперативной и дознавательной работы, схемы организации агентуры, даны развернутые личные и служебные характеристики выдающимся руководителям императорской полиции, жандармерии, контрразведки, военным начальникам, преимущественно Северо-Западного фронта и флота Балтийского моря.

По прижизненным оценкам руководителей Департамента полиции МВД и Отдельного корпуса жандармов, Владимиров относился к числу выдающихся офицеров, имел большой опыт практической сыскной и секретно-агентурной работы. Сохранившийся в Российском государственном военно-историческом архиве послужной список подполковника Владимирова, составленный в июле 1916 года, дает представление не только о его строевой службе как военного и жандарма, но и о личных качествах, способствовавших налаживанию отношений с военными властями. В годы Первой мировой войны, когда противоречия между жандармско-полицейскими и военными властями перешло в подлинное противостояние, опыт подполковника Владимирова достоин отдельного исследования. Организовав наблюдение как за шпионами, так и за военными моряками, он смог не только не поссориться с руководством армии и флота, но и, наоборот, стал для них образцовым сотрудником.

Владимир Владимирович Владимиров родился 3 февраля 1871 года и происходил из мещан Санкт-Петербургской губернии. В 1892 году окончил Петербургское пехотное училище по второму разряду. Первые годы нес воинскую службу в 148-м Каспийском пехотном полку, куда вступил в 1889 году вольноопределяющимся. Полк не относился к старинным русским воинским соединениям, хотя имел свою историю и даже успел поучаствовать в подавлении Польского восстания 1863–1864 гг. Среди известных офицеров полка можно назвать разве что молодого, но очень популярного поэта Семена Яковлевича Надсона. С передачей 37-й пехотной дивизии, в которую входил Каспийский полк, в состав Санкт-Петербургского военного округа он сменил свою дислокацию с Пензенской губернии на город Кронштадт[1]1
  Абасалиев Р.А. История 148-го пехотного Каспийского полка. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 25, 26.


[Закрыть]. С 1873 года полк дислоцировался в крепости, поэтому Владимиров начал свою службу уже в Кронштадте. С этим городом будет связана вся его дальнейшая военная и жандармско-полицейская карьера.

Немаловажно отметить, что с 1899 по 1903 г. 148-м Каспийским полком командовал полковник Генерального штаба барон Федор Федорович фон Таубе. А в 1906–1909 гг. уже в генеральских чинах он состоял командиром Отдельного корпуса жандармов и, разумеется, помнил молодого офицера Владимирова. На следующий год после того, как фон Таубе возглавил жандармерию, Владимиров подал заявление о переводе в корпус. Нельзя утверждать доподлинно, но допустимо с большой степенью вероятности предположить, что это знакомство способствовало успешному поступлению на службу в жандармерию и быстрому назначению на ответственные должности. Корпус был элитарным подразделением, со своими династиями и известной кастовостью. Попасть в ряды его офицеров, тем более сделать карьеру, без соответствующей протекции было крайне сложно. Как вспоминал генерал А.И. Спиридович, из-за хорошего материального положения жандармов и большого наплыва желающих поступить в корпус, даже при формальном удовлетворении всех условий, офицеру, не имевшему протекции, крайне трудно было попасть даже на подготовительные жандармские курсы[2]2
  Спиридович А.И. Записки жандарма. Харьков, 1928. С. 30.


[Закрыть].

В Каспийском полку Владимиров занимал различные должности: заведующего оружием, офицерским заемным капиталом, командиром нестроевой роты. В 1900 году он был произведен в поручики. В том же году женился на девице из старинного тверского дворянского рода Александре Яковлевне Шубинской. Она проживала в городе Кронштадте на Купеческой улице в доме 5 вместе со своим отцом, военным чиновником Кронштадтской крепостной артиллерии надворным советником Яковом Петровичем Шубинским, а Владимиров жил на той же улице в соседнем доме Коршунова[3]3
  Весь Петербург на 1899 год. Адресная и справочная книга г. Санкт-Петербурга. Часть III: Алфавитный указатель жителей города С.-Петербурга, Кронштадта, Царского села, Павловска, Гатчины и Петергофа. СПб., 1899. С. 600.


[Закрыть]. В браке имел двух сыновей – Бориса (родился 23 августа 1901 года) и Николая (родился 30 ноября 1908 года)[4]4
  РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 180413. п/с 168–026. Л. 144–145, 149об.


[Закрыть]. Интересно, что прадедом Александры Яковлевны был известный полковник Николай Петрович Шубинский (1782–1837)[5]5
  Чернявский М. Генеалогия господ дворян, внесенных в родословную книгу Тверской губернии с 1787 по 1869 год. № 1396.


[Закрыть], при Николае I после восстания декабристов занимавший должность начальника Московского округа жандармского корпуса в 1827–1832 гг. Казалось бы, сама судьба вела Владимирова к службе в политическом сыске.

Вполне заурядное и ничем не выдающееся течение службы прервала Русско-японская война. За участие в боевых действиях Владимиров был награжден орденами Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом и 4-й степени с надписью «за храбрость», памятной медалью и внеочередным званием штабс-капитана[6]6
  РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 180413. п/с 168–026. Л. 144–146, 149об.


[Закрыть]. Из места постоянной дислокации в Новом Петергофе в далекую Маньчжурию Каспийский полк добирался долго: с 29 апреля по 25 августа 1904 года. Владимиров получает назначение командовать третьей ротой полка. Сначала полк был присоединен к отряду генерала П.И. Мищенко, в составе которого в конце сентября он принял участие в боях у деревень Хааматан и Янсанзай. С октября и до окончания войны Каспийский полк находился в составе 1-го армейского корпуса под командованием генерала от кавалерии барона Ф.Е. Мейендорфа. Штабс-капитан Владимиров сражался в почти двух десятках боев и стычек. Находясь в расположении армии на Шахэйских позициях, он участвовал в разведках рядовых охотничьих команд, неоднократно попадал под обстрел японской артиллерии. В феврале 1905 года Владимиров участвовал в Мукденском сражении, отражении японских атак у деревни Люцзятунь. При отходе отряда Мейендорфа к позициям на реке Хуньхэ 23–25 февраля 1905 года находился в арьергарде, участвуя в стычках и ночных боях. Окончание войны Владимиров встретил на Сыпингайских позициях[7]7
  Там же. Л. 150–150об.


[Закрыть].

Участие в реальных боевых действиях значительно помогло Владимирову в дальнейшей его жандармской службе. Большинство жандармов поступали в корпус в невысоких чинах, обычно поручиками и подпоручиками, не имея реального военного опыта. Шли не только служить Отечеству, но и делать карьеру: зарплаты жандармских офицеров были значительно выше армейских, а продвижение по службе и получение новых чинов – ускоренным. Военные в глубине души отчасти с презрением, отчасти с завистью относились к необстрелянным «белоручкам» жандармам. Когда десятки жандармских офицеров и унтеров были в 1914–1915 годах командированы для формирования фронтовых контрразведок, у них случались весьма серьезные как служебные, так и исключительно бытовые конфликты с новыми сослуживцами и начальством. Автору публикуемых воспоминаний удалось их избежать.

Однако военная карьера Владимирова перестала интересовать. Тяжелое впечатление на него произвела Первая русская революция и особенно волнения в армии и на флоте, политизацию которых он считал недопустимой. 1 августа 1907 года он подал прошение о зачислении кандидатом на перевод в Отдельный корпус жандармов, решив связать свою дальнейшую жизнь с делом политического сыска. Для поступления в корпус необходимо было написать письменную работу на тему по выбору, показывающую кругозор кандидата и его мотивацию поступления в специальные службы. Сочинение штабс-капитана Владимирова было посвящено ответу на вопрос, какие меры могли бы способствовать успешной борьбе с революционной пропагандой в войсках. Основной проблемой недовольств в армии автор назвал, как ни странно, не деятельность революционных организаций, а халатное отношение офицерского состава к своим обязанностям, отсутствие налаженной коммуникации и доверительных отношений с солдатами. Для борьбы с политической пропагандой Владимиров предлагал ввести политзанятия в частях войск вместо обыкновенных, часто казенных бесед офицеров с подчиненными. В конце сочинения Владимиров написал: «никакие меры не могут привести к желаемым результатам, если люди, приводящие их в исполнение, не будут проникнуты сознанием их целесообразности и пользы. Со стороны же подчиненных для успешной борьбы необходимы любовь и доверие к начальнику. В тех частях, где офицеры и нижние чины составляют одно целое, где существует связь и твердое определенное требование службы от младшего до старшего, никакой пропаганды быть не может»[8]8
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 12527. Л. 1–6.


[Закрыть]. Ответ этот понравился экзаменаторам, и письменная работа получила очень высокий балл: 11 из 12 возможных.

Кроме сочинения кандидату на поступление в жандармерию необходимо было пройти негласную проверку на благонадежность, отсутствие карточных и иных долгов, получить характеристики от своего командования по предыдущей военной службе. 31 августа командир 148-го пехотного Каспийского полка полковник П.А. Кордюков подал следующую аттестацию Владимирову: «Безукоризненной нравственности. Способный, развитой, усердно относящийся к службе. Среди товарищей пользуется любовью и уважением. Выдающийся ротный командир»[9]9
  Там же. Л. 9.


[Закрыть].

Владимиров перевелся из Каспийского полка в корпус жандармов 21 сентября 1907 года, будучи автоматически переименован в штабс-ротмистры и зачислен адъютантом Новгородского губернского жандармского управления. С 25 октября 1907 года по 7 февраля 1908 года он проходил профессиональную переподготовку на курсах при штабе Отдельного корпуса жандармов. 6 декабря 1907 года был повышен в чине и произведен в ротмистры. Основные экзаменационные испытания проходили с 28 по 31 января 1908 года под председательством начальника штаба корпуса генерал-майора Д.К. Гершельмана. В экзаменационную комиссию входили крупнейшие специалисты своего времени: знаток жандармской службы генерал-майор И.П. Залесский, военный юрист и теоретик дознания коллежский советник С.В. Савицкий, основатель русской криминалистики надворный советник В.И. Лебедев, руководитель особого отдела Департамента полиции полковник А.М. Еремин и другие чины. Всего проходило испытания 37 офицеров, среди которых Владимиров занял скромное 21-е место, набрав 9⅔ балла из 12 возможных. Однако по розыскным специальностям у него были высокие отметки, и изначально ему была предложена крайне престижная работа в Московском охранном отделении. Однако 8 января 1908 года Владимиров получил назначение на куда более скромную должность помощника начальника Кронштадтской портовой жандармской команды[10]10
  Там же. Л. 50, 61–63об.


[Закрыть]. Жандармско-полицейские структуры на острове-крепости были созданы относительно недавно и динамично развивались. Так, Кронштадтское жандармское управление было учреждено лишь в 1904 г., накануне Первой русской революции[11]11
  Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917). 2-е изд., перераб. и доп. М.: РОССПЭН, 2013. С. 125.


[Закрыть].

С 5 сентября 1909 года по 29 сентября 1912 года ротмистр Владимиров служил помощником начальника Кронштадтского жандармского управления полковника Л.И. Котляра, у которого вел всю агентурную работу. Именно в этот момент он был замечен руководством, и начался быстрый карьерный рост ротмистра. Исполнительный, решительный, прагматичный офицер, талантливый розыскник от природы, он получает одно за другим ответственные поручения, организует секретную агентуру, следит за настроениями моряков Балтийского флота. А в июле 1910 года во время визита в Кронштадт императора Николая II совсем недавно поступившему в корпус жандармов офицеру дают важную роль в организации охраны и безопасности царя, за что в сентябре Владимиров был пожалован золотыми запонками. В феврале 1911 г. проводивший ревизию Кронштадтского управления помощник начальника Петербургского районного охранного отделения подполковник М.Л. Гаврилов отмеча л, что реальное руководство политическим сыском вел именно Владимиров, «который к порученному ему делу относится с особой заботливостью»[12]12
  ГА РФ. Ф. 504. Оп. 1. Д. 269. Л. 4–4об.


[Закрыть]. Он создал агентурную сеть из двух постоянных секретных сотрудников и 16 вспомогательных агентов, освещавших настроения на крейсерах «Паллада», «Россия», «Рюрик», «Громобой», линейных кораблях «Андрей Первозванный», «Император Павел I» и «Цесаревич», на транспорте «Николаев» и учебном судне «Двина». В 1910–1912 гг. осведомители доставляли около 1700 сообщений обо всех сторонах жизни и быта, политических настроениях, работе революционных ячеек, отношении нижних чинов к офицерам и командирам и т. п. Благодаря усилиям агентуры летом 1912 г. было сорвано организовывавшееся несколько лет вооруженное восстание на Балтийском флоте. Обвинительное заключение было составлено на основании донесений агентов с кличками «Мартынов», «Охотник», «Павлов», «Патриот», «Семенов», «Слетов», «Черновский», «Шишкин»[13]13
  Там же. Ф. 102. Оп. 316. 1913 г. Д. 210. Л. 86.


[Закрыть].

В 1910-е годы существовал так называемый Морской район – полуофициальная структура политического сыска, объединявшая агентурную работу Кронштадтского, Финляндского, Эстляндского и Курляндского жандармских управлений по обеспечению политической безопасности флота Балтийского моря. Руководящим центром Морского района было Кронштадтское жандармское управление, а фактическим руководителем агентуры – В.В. Владимиров. В марте 1913 года приказом товарища министра внутренних дел В.Ф. Джунковского агентура в воинских частях была распущена. На тот момент в Морском районе работало 58 секретных сотрудников и осведомителей, наблюдавших за настроениями нижних чинов морских и сухопутных команд и вольнонаемного состава Балтийского флота. Из них непосредственно при Кронштадтском управлении состояло 33 сотрудника, при Эстляндском – 11, при Финляндском – 9 и при Курляндском – 5[14]14
  Там же. Л. 87.


[Закрыть]. В большинстве жандармских частей было, как правило, не более 4–5 подобных сотрудников на управление. Морской район был крупнейшей в России агентурной сетью в военной среде, в долевой пропорции составлявшей 15 % от всех сексотов, работавших в сухопутной армии и на флотах. Агенты Владимирова служили в Первом Балтийском флотском экипаже, Кронштадтском флотском полуэкипаже, Крепостной минной роте, Крепостной саперной роте, в Кронштадтской крепостной артиллерии, а также в морском госпитале. 6 декабря 1911 года Владимиров был награжден также орденом Святого Станислава II степени.

Результативного офицера замечают в столице. 29 сентября 1912 года он был отчислен от должности помощника начальника Кронштадтского жандармского управления и, оставаясь в прикомандировании к нему, был направлен в помощь по ведению агентуры к только что назначенному новому начальнику управления полковнику В.В. Тржецяку[15]15
  Тржецяк Владимир Валерианович, полковник корпуса жандармов, родился 18 декабря 1865 г., потомственный дворянин Гродненской губернии, окончил Владимирский Киевский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище. В 1902–1905 гг. начальник Балканской агентуры Департамента полиции, несколько месяцев 1905 г. и. д. начальника Московского охранного отделения, служил в Варшавском жандармско-полицейском управлении в 1896–1899 и в 1905–1908 гг., с 1908 г. начальник Седлецкого ГЖУ, с 3 октября 1912 г. начальник Кронштадтского жандармского управления и портовой жандармской команды. Военный цензор, контрразведчик. Женат на уроженке гор. Ямболя Восточной Румелии девице Николице Панайотовне Чакмаковой. Дети: Георгий (род. 31.03.1894), Екатерина (28.10.1895), Сергей (02.05.1897), Павел (31.03.1907).


[Закрыть]. Это был опытный офицер, который занимался борьбой со шпионажем на флоте еще в годы Русско-японской войны, когда сопровождал II Тихоокеанскую эскадру вице-адмирала З.П. Рожественского, ограждая ее от японских разведчиков[16]16
  РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 178058. п/с 156–727. Л. 220–220об.


[Закрыть]. Владимирову было поручено заведывание розыском в пределах всей акватории и побережья Балтийского моря, на военных судах, в портах, крепостях, ключевых городах региона. Именно эта работа станет его основным призванием до Февральской революции, а тандем Владимиров – Тржецяк станет очень эффективной, ключевой кадровой комбинацией в решении задач, связанных с обеспечением политической безопасности на русской Балтике.

26 ноября по 12 декабря 1912 года по приглашению директора департамента полиции начальник Кронштадтского жандармского управления и его помощник участвовали в Особом совещании при министре внутренних дел для обсуждения вопросов, связанных с ведением политического розыска. А 29 февраля 1913 года Владимиров избирается членом суда чести офицеров Отдельного корпуса жандармов. Благодаря хорошей репутации, вскоре он входит и в хозяйственную комиссию Кронштадтского управления, проводит документальные проверки истребованных и полученных сотрудниками сумм[17]17
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 21. Д. 219. Л. 40.


[Закрыть]. 6 апреля 1914 года был награжден орденом Святой Анны II степени.

Начавшаяся Первая мировая война стала тяжким бременем для офицеров царского политического сыска. Острая нехватка в империи квалифицированных специалистов по розыску сделала их почти незаменимыми специалистами. Жандармов направляли на службу в контрразведывательные и разведывательные отделения при штабах армий, чиновниками в администрации оккупированных территорий, назначали их военными цензорами. Это приводило к непредвиденному и очень значимому ослаблению организации внутренней безопасности в империи, а также умственным и физическим перегрузкам самих сотрудников спецслужб.

Не стал исключением и В.В. Владимиров. С 21 июля 1914 года по 18 декабря 1915 года приказом коменданта Кронштадтской крепости он занимал должность военного цензора Кронштадта. Параллельно с ним военным цензором с июля 1914 г. по февраль 1916 г. был и полковник Тржецяк. Кадровый голод в царских спецслужбах в годы войны непредвиденно обострился, потому даже крупные руководители и аналитики часто назначались на подобную рутинную бюрократическую работу. 1 октября 1915 года по распоряжению главнокомандующего армиями Северного фронта Владимиров и Тржецяк исполняли обязанности по организации контрразведки по Кронштадтскому крепостному району. В помощь им были направлены жандармский подполковник А.М. Филатьев[18]18
  Филатьев Александр Михайлович, подполковник корпуса жандармов, с 18 июня 1911 г. помощник начальника Кронштадтской портовой жандармской команды. Родился 28 февраля 1875 г., окончил Первый кадетский корпус и Павловское военное училище, женат. За усердную службу в 1915–1916 гг. награжден орденами Св. Анны II и III ст., Св. Станислава II ст.


[Закрыть] и поручик В.В. Шлихтинг[19]19
  Шлихтинг Виктор Васильевич, поручик корпуса жандармов, с 9 августа 1911 г. по 20 августа 1916 г. младший офицер Петроградского жандармского дивизиона. Родился 9 марта 1888 г., окончил Орловский Бахтина кадетский корпус и Елизаветградское кавалерийское училище, женат. В 1915–1916 гг. награжден орденами Св. Анны III ст., Св. Станислава III ст.


[Закрыть], а также 2 старших и 8 младших филеров из числа жандармских унтер-офицеров, 2 писаря. Ежемесячные общие расходы на ведение контрразведки в Кронштадте составляли 2890 рублей, из которых 650 рублей шло на оплату прибавки к жалованью 4 офицерам, 130 рублей писарям, 666 рублей агентам наружного наблюдения (филерам), 265 рублей на работу канцелярии и фотографического оборудования, 100 рублей на оплату работы наемных переводчиков, 25 рублей на наем конспиративной квартиры и 290 рублей на содержание секретной агентуры. Самой ощутимой частью расходов была оплата разъездов, командировок сотрудников и агентов и отправка телеграмм, ежемесячно обходившаяся в 823 рубля. При этом жандармы значительно превысили заложенный бюджет: вместо положенных 2014 рублей перетратили лишних 876 рублей. Гасить недостачу приходилось за счет средств самого управления, экономя на политическом сыске. Так, в начале 1915 года эту проблему решали следующим образом: из 1415 рублей, положенных по смете на секретные расходы, из сумм отделения был потрачен лишь 1031 рубль, из которых 317 рублей было выдано в виде займа из бюджета следующего месяца.

Надо отметить, что теоретически военная контрразведка в Российской империи была изъята из ведомства полиции и подчинена Главному управлению Генерального штаба, штабам армий и военных округов, а работавшие в ее структурах жандармские чины изымались из органов политического сыска и прикомандировывались к соответствующим армейским подразделениям. Однако специфика Кронштадта заключалась в том, что работать контрразведчики должны были и на суше, и на море. Поэтому никто, кроме чинов Кронштадтского жандармского управления, взаимодействовавшего на межведомственном уровне одновременно с армией и флотом, не мог вести данную работу в достаточной степени эффективно. При этом надо отметить, что военные далеко не спешили оплачивать дорогостоящую работу по контршпионажу в полном объеме. Так, из израсходованных Кронштадтским управлением в декабре 1915 года на контрразведывательную работу 2890 рублей штаб Кронштадтской крепости возместил лишь 1800, оплатив их по статье на содержание секретной агентуры. Нехватка средств приводила к экономии. Из 25 секретных агентов и осведомителей, работавших на жандармское управление в этом месяце, только 9 человек получили жалованье по контрразведывательному бюджету, а 10 секретных сотрудников ежемесячного вознаграждения не получили вовсе. К началу 1916 года экономия на секретной агентуре и расширение внутренних займов из расчета будущих сумм от Департамента полиции стало основным способом сведения баланса Кронштадтского отделения, перегруженного контршпионской работой[20]20
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. 1915 г. Д. 1. Ч. 58. Лит. Е. Т. 2. Л. 51–58об.


[Закрыть].

С началом войны Владимиров постоянно направляется в секретные командировки: в Петроград, Гельсингфорс, Ревель, Териоки, иногда раз в две-три недели[21]21
  Там же. Ф. 110. Оп. 21. Д. 219. Л. 30, 33, 47, 47об., 52, 53.


[Закрыть]. Летом 1915 года Владимиров по приказанию главкома VI отдельной армии в военно-разведывательных целях был дважды командирован в Эстляндскую губернию на острова Эзель, Моон и Даго с секретным поручением. Это было не только крупнейшим расследованием в его жандармской службе, но и, по нашему мнению, началом второго крупного шпионского дела после известного «дела Мясоедова». Одной из задач VI армии было обеспечение безопасности побережья Прибалтийских губерний и Петрограда от возможного десанта немецких войск. После вынесения в марте 1915 года смертного приговора бывшему жандармскому подполковнику С.Н. Мясоедову было арестовано немалое количество людей, раскрыта целая «сеть немецкой агентуры», а к середине июня противники военного министра В.А. Сухомлинова, воспользовавшись его знакомством с Мясоедовым, добились отставки министра. Архитекторы дела Мясоедова, главным из которых был, бесспорно, генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич, были окрылены достигнутым успехом. Провал в Восточной Пруссии и только начавшееся великое отступление русской армии можно было объяснить работой германских шпионов.

Должность командующего VI армией занимал 70-летний генерал от артиллерии К.П. Фан-дер-Флит, однако уже с апреля 1915 года исполняющим должность начальника его штаба был назначен М.Д. Бонч-Бруевич. Он был направлен туда главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем с единственной целью: раскрыть немецкие шпионские организации в Петрограде и Прибалтике. Также перед отличившимся в мясоедовском деле генералом была поставлена задача собрать компромат на третьего в очереди престолонаследования великого князя Кирилла Владимировича и его супругу Викторию Федоровну, обвинив их в шпионаже. Задачей-максимум была дискредитация всех потомков великого князя Владимира Александровича.

Вот как это описал в своих мемуарах сам Бонч-Бруевич: «Своим назначением в 6-ю армию я был обязан тому, что в районе ее и самом Петрограде до крайних пределов усилился немецкий шпионаж. На моей обязанности было помочь престарелому и ветхому главнокомандующему армии Фан-дер-Флиту навести хоть какой-нибудь порядок в столице. Я доложил генералу Янушкевичу о своем намерении положить конец хозяйничанью германской разведки, и он от имени великого князя передал мне, что я могу действовать без опаски и рассчитывать на поддержку верховного главнокомандования. Еще через день я был приглашен на обед в поезд Николая Николаевича. После обеда великий князь, выйдя в палисадник, разбитый около стоянки, подозвал меня к себе. Взяв меня под руку, он довольно долго гулял со мной по палисаднику, разговаривая о предстоящей мне работе. “Вы едете в осиное гнездо германского шпионажа, – слегка понизив голос, сказал он мне, – одно Царское Село чего стоит. Фан-дер-Флит вам ничем не поможет; на него не рассчитывайте. В случае надобности обращайтесь прямо ко мне, я всегда вас поддержу. Кстати, обратите особое внимание на немецких пасторов, торчащих в Царском Селе. Думаю, что все они работают на немецкую разведку”. Оглянувшись и убедившись, что нас никто не слышит, великий князь попросил меня присмотреться к битком набитому немцами двору Марии Павловны. Вдова великого князя Владимира Александровича и мать будущего претендента на русский престол Кирилла, она до замужества была немецкой принцессой и не могла равнодушно относиться к нуждам родного фатерланда. “Ваше высочество, – взволнованно сказал я, – разрешите заверить вас, что я сделаю все для борьбы с немецким засилием и тем предательством, которым окружена 6-я армия”»[22]22
  Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам! М.: Воениздат, 1958. Электронный ресурс: http://militera.lib.ru/memo/russian/bonch-bruevich_md/06.html.


[Закрыть].

Бонч-Бруевич начал активно собирать всю возможную информацию и слухи о немецком шпионаже, прогерманских настроениях прибалтийских баронов. Нельзя исключать, что именно с его подачи редактор отдела внутренних новостей газеты «Новое время» А.М. Селитренников (псевдоним Ренников[23]23
  Селитренников (Ренников) Андрей Митрофанович (1882 – 23.11.1957), родился в Кутаиси, сын присяжного поверенного, окончил историко-филологический и физико-математический факультеты Одесского университета, работал на кафедре философии. Работал журналистом в газете «Одесский листок», а с 1912 г. редактором отдела внутренних новостей в петербургском «Новом времени». Автор ряда сатирических романов и рассказов. В годы Гражданской войны в Вооруженных силах Юга России, редактор газеты «Заря России» (Ростов-на-Дону). В марте 1920 г. выехал из Новороссийска в Варну. В эмиграции в Белграде издавал в 1921–1926 гг. вместе с М.А. Сувориным газету «Новое время». Вторую мировую войну встретил в Париже, но не принял правительства Виши и немецкой оккупации и уехал в Ниццу. В 1940–1950-е годы работал в журнале «Возрождение», газетах «Вечернее время», «Галлиполи», «Заря». Похоронен в Ницце на кладбище Кокад.


[Закрыть]) опубликовал целую книгу, посвященную прогерманским настроениям среди русских немцев Лифляндской, Курляндской и частично Эстляндской губерний[24]24
  Ренников А. В стране чудес. Правда о Прибалтийских немцах. Пг.: Издание М.А. Суворина, 1915.


[Закрыть]. Книга была написана на основе его же цикла статей в газете «Новое время». Посетив все уголки Прибалтики, не побывал автор разве что на островах Моонзундского архипелага, но дал исчерпывающее описание рижского и ревельского общества. Лейтмотивом книги Ренникова была так называемая немецкая измена, концентрировавшаяся вокруг национальных обществ и лютеранских приходов.

Основное обвинение Ренникова заключалось в том, что у немецкой аристократии Прибалтийских губерний много родственников в Германии, как среди политической, так и среди военной элиты. По его подсчетам, в Германской империи проживало 1746 родственников русских баронов. Причем подсчет велся примитивным образом, на основе русских и немецких адресных книг. Так, у Остен-Сакенов там имелось 34 родственника, у Врангелей – 9, у Ливенов, Штакельбергов, Тизенгаузенов и Энгельгардтов по 10, у Унгерн-Штербергов – 12, у Гротгусов – 13[25]25
  Там же. С. 111–112.


[Закрыть]. Однако журналист умалчивал не только о том, что совершенно логично и неудивительно немцам иметь родственников в Германии, но и то обстоятельство, что большинство из них принадлежало к очень дальним генеалогическим ветвям, объединенным разве что общей фамилией и гербом.

Основной акцент в книге ставился на работу немецких союзов, и в первую очередь российского Deutscher Verein, который якобы являлся не только центром культурной и общественной жизни русских немцев, но и чуть ли не германской резидентурой и центром продвижения германских интересов. При этом доказательная база враждебности этой организации опиралась в основном на слухи и бесконечные перечисления немцев на руководящих постах в прибалтийской администрации, в том числе в полиции, а также на отдельные эмоциональные публикации в российских немецкоязычных газетах. В ответ Ренникову были опубликованы две книги депутата Государственной думы барона А.Ф. Мейендорфа, скрупулезно изучившего практически каждое предъявленное обвинение и давшего аргументированный ответ[26]26
  Мейендорф А.Ф. Дополнительные материалы к книгам А. Ренникова «В стране чудес» и Артура Тупина «Прибалтийский край и война». Голоса Балтийских немцев и отзывы русской печати. Венден: Электротипография О. Иепе, 1915.


[Закрыть].

Селитренников был опытный журналист, но ему не удалось собрать весомых доказательств измены, а отказы «Нового времени» публиковать приходившие в редакцию опровержения лишь ставили под вопрос сами обвинения. Необходим был голос ответственного государственного служащего. В качестве затравки для шпионского дела были использованы многочисленные рапорты и письма нервнобольного ротмистра пограничной стражи И.И. Рябцева, направлявшего их во все возможные органы военной власти. Он отмечал якобы огромные масштабы германского шпионажа на островах Моонзундского архипелага[27]27
  РГВИА. Ф. 2031. Оп. 4. Д. 24. Л. 76.


[Закрыть]. Одно из писем Рябцева попало в руки начальника города Аренсбруга полковника П.В. Родзянко, родного брата председателя Государственной думы М.В. Родзянко. История была доведена до председателя думы, который немедленно включился в создание контрразведки и борьбу с германским засильем на островах[28]28
  Там же. Л. 331–332.


[Закрыть]. Фактический правитель Прибалтийских губерний П.Г. Курлов вспоминал о роли П.В. Родзянко в политизации конфликта. «Этот совершенно неуравновешенный человек вообразил себя генерал-губернатором, произносил зажигательные речи, позволяя себе злоупотреблять даже именем Государя Императора, и отдавал целый ряд распоряжений по гражданской части, так что мне пришлось даже запросить главнокомандующего VI-й армией: какими административными полномочиями облечен этот войсковой начальник? Поступивший ответ указал, что обязанности его ограничиваются строевой частью его дружины. Такое разъяснение дало мне возможность охладить пыл полковника Родзянко, но я вызвал вражду к себе как с его стороны, так и со стороны брата, председателя Государственной Думы, который, по-видимому, принимал деятельное участие в поддержке своего родственника».

«Расследование» немецкого шпионажа требовало более серьезных фигур, чем журналист Ренников, самовлюбленный полковник Родзянко или психически неуравновешенный ротмистр Рябцев, чье физическое и умственное переутомление не давало возможности поручить ему ведение следствия. Необходим был опытный розыскник, обладающий необходимыми полномочиями и навыками. Эстляндская и лифляндская жандармерия с недоверием относилась к лихорадочной ловле шпионов, считая ее проявлением шпиономании военных властей. Особенно скепсис усилился после дела подполковника С.Н. Мясоедова. Необходимо было также правильно выбрать точку нанесения «удара»: гнездом шпионажа, к примеру, в Риге было никого не удивить. Бонч-Бруевичем была выбрана идеальная локация острова Моонзундского архипелага (Эзель, Моон, Вормс и Даго), строящиеся в спешном порядке укрепления которых прикрывали от немецкого флота вход в Рижский залив и далее морской путь к Петрограду. Обнаруженная измена в этой ключевой точке обороны Прибалтики могла иметь эффект информационной бомбы.

Для расследования признаков немецкого шпионажа в Лифляндии и Эстляндии М.Д. Бонч-Бруевич направил помощника начальника Кронштадтского жандармского управления ротмистра В.В. Владимирова, который за две командировки (с 21 по 31 мая и с 19 по 29 июня 1915 г.) произвел масштабное расследование. Была проведена негласная агентурная разработка вызывавших подозрения личностей, опрошено 17 свидетелей, арестовано и помещено в Петропавловскую крепость 9 подозреваемых, собран компрометирующий материал против 25 представителей аристократии и влиятельных лиц немецкой диаспоры[29]29
  Там же. Л. 3–10, 188.


[Закрыть]. В круге подозреваемых и скомпрометированных оказались три члена Государственного совета – О.Р. фон Экеспарре, П.П. фон Баранов и Ю.А. Искскуль фон Гильденбандт, автор опровержений Ренникова двоюродный брат П.А. Столыпина и один из основателей партии «Союз 17 октября» барон А.Ф. Мейендорф, бывший сенатор, гофмейстер двора граф К.К. Пален, эстляндский предводитель дворянства, бывший член Государственного совета барон Э.Н. Деллингсгаузен, один из идеологов и лидеров христиан-евангелистов России барон П.Н. Николаи, представители нескольких громких немецких фамилий, занимавших высокие военные и гражданские чины. Владимирову удалось «вплотную подобраться» даже к представителю романовской династии – правда не к Кириллу Владимировичу, как того хотело военное начальство, а к герцогу М.Г. Мекленбург-Стрелицкому, владельцу Ораниенбаума. Его жандармский ротмистр подозревал чуть ли не в подготовке шоссейных дорог и просек для удобства немецкого десанта при возможном штурме форта Красная Горка[30]30
  ГА РФ. Ф. 4888. Оп. 3. Д. 376. Л. 29–33, 40–42.


[Закрыть].