Текст книги "Краткое изложение книги «Исследование о природе и причинах богатства народов». Автор оригинала – Адам Смит"

Глава IX. О прибыли на капитал

Казалось бы, как утверждает Смит, рост или падение прибыли должны зависеть от роста и падения экономик так же, как и зарплаты. Но, тем не менее, в данном случае зависимость, по его мнению, обратная: чем быстрее растет экономика, тем меньше доля прибыли капиталиста относительно нормальной. На что влияют два фактора:

1. Как мы уже разобрались, рост экономики дает рост зарплаты. А так как зарплата есть доля труда, которая все же достается рабочему, – при росте доли зарплаты падает доля прибыли.

2. Рост экономики означает, что все больше ресурсов вкладывается в каждую отрасль. В ней растет конкуренция, вынуждая снижать цены как можно ближе к естественным.

Но что есть «нормальная» доля прибыли, спрашивает Смит? Если «нормальную» зарплату еще можно рассчитать, найти «наиболее обычную» (медианную), то среднюю прибыль рассчитать невозможно даже в рамках одного предприятия, утверждает Смит. По одной простой причине: она нестабильна.

На прибыль влияют тысячи факторов, от изменений рыночных цен до проблем у контрагентов, сгоревшего склада или, напротив, неожиданно удачной сделки.

Из-за этого автор утверждает: рассчитать среднюю прибыль отрасли почти невозможно даже в рамках одной страны в один момент времени, а взглянуть в прошлое – невозможно безо всяких «почти».

Однако, хотя среднюю прибыль мы узнать и не можем, но мы можем оценить ее по индикативному параметру: банковской процентной ставке. Логично предположить, пишет Смит, что если процент высок, значит, существуют предприятия, прибыльность которых достаточна, чтобы перекрыть этот процент. И наоборот, если ставка на кредит низка, то это значит, что ставку больше среднее предприятие выплатить не сможет, и его прибыльность будет меньше.

При этом, анализируя английскую процентную ставку через годы и сравнивая это с развитием промышленности, Адам Смит делает важный вывод: чем быстрее возрастает богатство нации, тем меньше становится норма прибыли на капитал – и тем меньше становится банковский процент. Что, в принципе, логично: в растущей экономике растут и конкуренция, и зарплата.

Этот же принцип действует и наоборот: если падает богатство, то растет процент, заключает Смит. Причем, что важно, как и с ценой товара, это работает не только на оси времени, но и на оси пространства, делает вывод экономист, приводя несколько примеров низких (и даже нулевых) процентов в богатых городах одной страны, равно как высоких (и даже превышающих законную норму) – в бедных. Затем он приводит несколько примеров того же наблюдения на уровне стран.

Однако это также означает, что в бедном месте открыть дело дешевле и выгоднее в абсолютном выражении: там ниже зарплаты и меньше конкуренция, так что высокий процент все равно может окупить себя.

Далее Смит отмечает: да, некоторые торговцы заявляют, что уменьшение прибыли – признак упадка торговли, но, по его мнению… это, наоборот, следствие роста торговли, привлечения в нее все больших капиталов. Иногда их даже становится настолько много, что капиталисты одной страны начинают инвестировать в другие, менее развитые, где процентная ставка выше – но это лишь признак продолжения развития, того, что в своей стране быстрее вкладывать деньги не получается.

Так, например, Адам Смит уверен, что колониализм – признак того, что государство развивается. В колониях, утверждает он, приводя в пример Вест-Индию и Америку, выше и заработная плата, и прибыль на капитал: там наблюдается недостаток и людей, и денег, так что колонии, по его мнению, служат естественным местом употребления такого «избыточного» капитала.

Однако со временем новая земля также насытится капиталом, утверждает Смит: будет разобрана лучшая земля, построены самые нужные мануфактуры, и процентная ставка начнет падать. Но это не значит, что упадет заработная плата.

Здесь автор выводит важную закономерность: заработная плата не зависит от прибыли на капитали, от его объема. Она зависит лишь от скорости роста, тогда как последняя с насыщением страны капиталом может возрастать даже быстрее. Деньги делают деньги, говорит он: стоит получить немного, и следующее «немного» достанется легче, и еще легче, и еще. Этот рост может (и должен) опережать падение прибыли, заключает Смит.

Дальше он переходит к рассмотрению другого сценария: что, если капитала в стране не хватает? Что, если точек, куда можно его вложить больше, чем финансов, доступных для вложения? В таком случае, делает вывод экономист, капитал будет искать точки приложения себя, дающие наибольшую прибыль. Вероятно, даже извлекая деньги из наименее прибыльных отраслей.

Но это же будет означать и тот факт, что наименее прибыльные отрасли стали прибыльнее, их товары стали дороже! И те, кто был все же занят в них, получают большую прибыль, а следовательно, могут позволить себе занимать под более высокий процент.

Так, например, автор приводит присоединение к Англии колоний. До этого момента английские банкиры были готовы выдавать займы под 4–4,5 %, тогда как после ставка выросла до 5 %. Но это было вызвано не падением благосостояния британских капиталистов, а оттоком капитала в новоприсоединенные колонии, где наблюдалась его нехватка (и, как следствие, большая прибыль на капитал).

Далее Смит приводит два примера того, как могут плохо сказаться на экономике равно слишком малый и слишком большой капитал относительно населения. При очень малом капитале и максимальном для страны населении, пишет он, как в Индии – крайне низка зарплата (слишком мало рабочих мест), но крайне высока прибыль на капитал (дешевый труд), что порождает высочайший процент, доходящий до 60 % годовых, что полностью парализует всякий возможный рост.

Тогда как при крайне большом капитале и максимальном для страны населении, пишет он, зарплата будет столь же низка (но теперь уже из-за того, что людей больше, чем возможный максимум рабочих мест), а промышленность и торговля предельно насыщены капиталом, что приведет к исчезновению всякого процента и почти нулевой прибыли на капитал. Однако, пишет он, «вероятно, ни одна страна еще не дошла до такой степени богатства».

Но, спрашивает он, какова минимально возможная норма прибыли и норма процента? Минимальная норма прибыли, в понимании Смита, это такая прибыль, при которой капиталист вообще согласен работать. Она должна хотя бы немного превышать порог окупаемости плюс некую сумму, необходимую для компенсации случайных издержек, потерь и аварий.

Минимальный же процент зависим не от порога окупаемости (которого у финансов, очевидно, нет), но лишь от перекрытия возможных издержек (невозвратов) и прочих рисков.

Каковы тогда максимальная норма прибыли? Для максимальной нормы прибыли автор приводит сценарий, в котором предприниматель может не платить ренту, а зарплата сокращена до уровня минимального физиологического выживания: в качестве примера такой прибыли автор приводит Ост-Индию.

А что с процентом, спрашивает автор? Так как максимальная его планка, очевидно, ограничена максимальным же процентом прибыли, то он предлагает вместо этого найти «нормальное», или же среднее, число. Здесь, на его взгляд, имеется взаимозависимая система, в которой средний процент, вероятнее всего, будет составлять половину от средней прибыли, и наоборот. Здесь он приводит в пример Великобританию, где на момент написания книги средняя прибыль исчислялась 8–10 % годовых, а средняя кредитная ставка – 4–5 %.

Здесь стоит сделать отступление, считает автор, рассмотрев еще один сценарий. Что, если, зная все вышенаписанное, рассмотреть страну, достигшую абсолютного предела богатства (но не населения), страну, где практически некуда вкладывать капитал? Тогда, как ясно из описанного ранее, будут крайне низки и доля прибыли, и процент – но зарплата может оставаться приемлемой.

В роли такой страны Адам Смит приводит современную ему Голландию – и делает несколько необычных выводов: если все люди такой страны не бедствуют, но и на процент жить невозможно – они займутся бизнесом! Буквально каждый рабочий непременно будет тратить свой заработок, пытаясь получить из него прибыль, а не заниматься никаким делом дополнительно становится предосудительным даже для рабочего…

Но стоит вернуться к рассматриваемому вопросу и обратить внимание на то, как соотносятся процент, прибыль и заработная плата в системе, считает Смит. И предлагает рассмотреть несколько сценариев.

Что, если страна быстро богатеет? Тогда, по идее, должна расти заработная плата, а следовательно, и цена товара! Но в богатеющей стране также падает и норма прибыли, причем это происходит не только из-за роста оплаты, но и роста конкуренции, заставляющей продавать дешевле. Значит, цена товара, наоборот, падает!

Более того, далее он доказывает, что прибыль куда сильнее влияет на цену продукта, нежели заработная плата…

Ведь если начать платить лишнюю сотню за смену всем работникам предприятия без исключения и причины, то даже в этом случае цена товара вырастет лишь на число рабочих, помноженное на сто и число дней в году – и поделенное на число выработанных товаров. То есть на каждой стадии производства, передела продукта этого предприятия расходы от увеличения заработной платы растут лишь арифметически, уверен Смит.

Но если национальная норма прибыли вырастет на пять процентов, то эти пять процентов возымеют кумулятивный эффект. Сырье подорожает на пять процентов. Товар первой стадии передела подорожает не только на эти пять процентов, но и на свои пять процентов. И наконец, конечный продукт подорожает на пять, пять и еще пять процентов, ведь на каждой стадии каждый фабрикант даст свою надбавку. Разница подобна простому проценту (рост зарплаты) и сложному проценту (рост прибыли), уверен Смит.

Именно за счет этого, заключает он, товары из страны с богатой, быстрорастущей экономикой и высокой зарплатой могут быть дешевле товаров из менее развитой страны с дешевым трудом, но полумертвой экономикой: капиталисты богатой страны просто вынуждены брать «на карман» меньше из-за большей конкуренции.

Глава X. О заработной плате и прибыли при различных применениях труда и капитала

Чисто теоретически прибыльность различных отраслей в одной местности должна быть примерно одинаковой, утверждает Смит. Если появляется более выгодная отрасль, то люди уходят туда из менее выгодных, и так будет продолжаться до момента, пока прибыльность не выровняется, подобно сообщающимся сосудам.

Примечание рассказчика. Это наблюдение, судя по ниженаписанному, должно касаться равно прибыльности для капитала и зарплаты для рабочего, при одинаковой сложности труда.

Однако на практике этого не наблюдается даже близко: одни отрасли могут быть явно, долго и значительно прибыльнее других. Почему, спрашивает автор? Частью это связано с выгодой, кажущейся или действительной, окупающей меньшую прибыль. Частью – с особенностями европейской политики, ограничивающей свободу.

Так как причины кардинально друг от друга отличаются, сам Смит предлагает разделить эту главу на две части.

Что может побудить человека работать за меньшие деньги, когда он мог бы работать за большие деньги? Автор выводит пять вопросов:

1. Нравится ли среднему человеку это занятие?

2. Насколько сложно ему научиться?

3. Это сезонная/сдельная работа?

4. Эта работа почетна?

5. Насколько вероятен успех человека в этой профессии? Насколько она безопасна?

Чем больше отрицательных ответов, тем больше будет оплата, и наоборот, заключает Смит.

Так, например, портной заработает меньше ткача, профессия которого сложнее и кропотливее. Но металлург заработает больше ткача, потому что при сравнимой тяжести его профессия труднее. А шахтер, в свою очередь, получит больше металлурга, поскольку эта профессия к тому же и неприятна, и опасна.

Почет же – это часть зарплаты, переходящая в неденежную форму, утверждает Смит: почетная профессия, вроде врача, может быть откровенно недоплачена относительно своей сложности.

«Грубое» дело вроде мясницкого может получить надбавку, а презираемые профессии, такие как занятие палача, могут и вовсе быть самыми оплачиваемыми из числа простых.

Однако есть и занятия, по мнению автора, изменившие свою роль. Так, например, охота и рыбалка превратились из профессии в развлечения, которые приятны богатым, но для пропитания и заработка их используют лишь беднейшие люди. Причина этого может быть как в законодательных ограничениях, так и в том факте, что продукт труда тех, кто видит это как развлечение, переполняет рынок, сбивая на него цену ниже минимальной для тех, кто готов рассматривать это как работу.

Этот же принцип работает и для предприятий, делает вывод Смит. Владелец бара вынужден иметь дело с пьяницами, матерщиной и драками каждый день, но взамен получает и высочайшую прибыль на минимальный капитал.

Но, возвращаясь к зарплате, автор предлагает рассмотреть ее зависимость от сложности освоения профессии. Освоение сложной профессии – это инвестиция своего труда, заключает он, и логично предположить, что инвестировавший свое время в этот процесс рассчитывает на возвращение затрат, как капитал рассчитывает на прибыль.

Так, например, статус рабочего в Англии того времени можно было получить лишь пройдя через институт ученичества (платную стажировку, растягивающуюся на годы). Это инвестиция и времени, и денег, так что рабочие могли претендовать на более высокую зарплату, хотя, казалось бы, их работа ненамного сложнее технически работы крестьянина. Но из-за этого института, пишет Смит, для входа в такую профессию требуются инвестиции труда (причем двойные: работнику в это время нужно где-то жить и чем-то питаться), что одновременно повышает ожидания рабочего и понижает конкуренцию на рынке труда.

В действительно сложных профессиях, вроде работы врача, юриста или инженера, обучение требует еще больших затрат труда и денег, что создает еще большие ожидания и еще больший дефицит специалистов, повышая зарплату еще сильнее, заключает Смит.

Однако капиталист здесь снова исключение. Его работа равно проста вне зависимости от объемов капитала и рода деятельности, заключает Смит: прибыль от нее не зависит.

Далее Смит предлагает разобраться с сезонностью работы. Казалось бы, говорит он, труд рабочего не сложнее труда каменщика…

Примечание рассказчика. Здесь имеется в виду профессия-аналог современного строителя.

Но при этом каменщик получает намного больше. Почему? Потому что он зависит от непостоянства заказов, да к тому же неспособен к работе в непогоду. Естественно, он ожидает своей оплатой компенсировать и непостоянство, и возможный простой в ожидании заказов, и собственные риски. Тогда как рабочий спокойно трудится от звонка до звонка годами, получая свою месячную зарплату и практически ничем не рискуя.

Но взять, например, плотника. Он получает больше рабочего, но меньше каменщика, хоть его работа и сложнее работы каменщика. Почему? Потому что, хоть непостоянство и влияет на его работу, однако непогоде он не подвержен, заключает Смит.

Также он приводит и другой пример: если ввиду каких-то особенностей местности постоянная работа становится сезонной или наоборот, оплата изменяется соответственно. В пример экономист приводит рабочих Лондона, традиционно нанимаемых поденно, благодаря чему те зарабатывают намного больше своих постоянно нанятых коллег.

На размер прибыли, однако, непостоянство работы не влияет: по мнению Смита, капитал может «маневрировать» при непостоянной занятости, и таким образом (не)постоянство прибыли зависит лишь от промышленника.

Если же к непостоянству работы добавить ее сложность и неприятность, то зарплата может вообще уходить в небеса. Притом, отмечает Смит, на особо сложных, опасных и неприятных работах к тому же наблюдается серьезный дефицит работников, так что непостоянство работы, например, портового грузчика или рудокопа вообще может иметь характер лишь смены работодателя, но не простоя.

Казалось бы, если зарплата настолько высока, спрашивает Смит, почему работодатели не могут ее понизить или почему там не может появиться больше рабочих? Он объясняет это тем, что сложившаяся ситуация равновесна: больше рабочих на столь мерзкую/трудную работу идти не хотят, повысить зарплату работодатель не может из-за низкой прибыли, а повысить – из-за дефицита работников даже в таких условиях.

Далее, наконец, следует «плата за доверие». Смит уверен: в некоторых случаях недоплата несет риск больший, чем доплата. Как, например, с ювелиром (который может все украсть), врачом (который может начать работать безалаберно) или юристом.

Это, вместе с долгим и дорогим обучением, еще сильнее повышает оплату подобных профессий, требующих доверия.

И, как последний пример причины роста заработка рабочего, не переходящей к вероятностям, – «неодобряемые» профессии. В отличие, например, от ассенизатора, они отнюдь не являются неприятными, но презираются обществом вопреки здравому смыслу. В пример автор приводит профессии актера или музыканта: согласно общественному предубеждению тех лет они не должны были «разменивать талант на деньги», и поэтому гонорары тех, кто решался, могли быть крайне высоки.

Да, людьми искусства, по мнению Смита, могли бы стать очень многие, но именно подобное предубеждение их сдерживает, порождая искусственный дефицит работников.

Инвестиции труда, как уверен Смит, имеют те же свойства, что и инвестиции капитала. Следовательно, и вероятность успеха в освоении новой профессии может быть отлична от ста.

Да, почти каждый может закончить ПТУ и стать рабочим, в конце концов окупив свои затраты. Но каждый ли может стать, например, успешным врачом или юристом, хотя бы окупив затраты труда и денег на свое обучение? Это ведь отсев на всех этапах, от обучения до банальной профнепригодности и точки окупаемости, даже в лучшем случае лежащей в районе сорокалетия работника.

Адам Смит уверен: вероятность окупить обучение на адвоката, врача или другую, как он выразился, «либеральную» профессию не выше 1/20, а скорее даже ниже. И, следуя правилам честной лотереи, зарплата того, кому это удастся, «высшего эшелона» профессии должна включать затраты остальных 19/20 как «бонус за удачливость»… Но не включает. Она намного меньше, хотя все еще огромна. Именно поэтому автор и заявил в начале, что «рабочим сложных профессий недоплачивают». Они получают полную сумму за свои «удачные инвестиции», но отнюдь не полную за неудачные инвестиции труда других пытавшихся освоить ту же профессию безуспешно.

Но что тогда приводит людей к этой профессии? Автор приводит несколько причин:

1. Из-за такого риска любой добившийся успеха в подобной профессии просто окутан ореолом славы. На него предлагают равняться родители, товарищи и даже общество.

2. Излишняя вера человека в свои шансы, проистекающая из излишней убежденности в собственных шансах, таланте и исключительности.

Так, Смит пишет, что ученые до него почему-то не обращали внимания на такую особенность человека, как вера в удачу, попытки игнорировать провалы тех, у кого не получилось исполнить задуманное. На этом, например, основаны лотереи, билет которых как инвестиция обладает отрицательной ценностью, заключает он.

Равно и увеличение числа билетов ведет не к увеличению шанса на победу, но к увеличению проигрыша, ибо, даже скупив их все, вы потратите больше, чем выиграете.

Но люди, заключает он, смотрят не на тех, кому не повезло, но на тех, кому повезло. Те, кому повезло, чисто статистически, купили больше билетов – и верящий в удачу тоже покупает больше…

Также записывающиеся в солдаты верят, что смогут поймать удачу за хвост и выслужиться, пишет он. Но большинство погибнет, а из меньшинства мало кто достигнет успеха вовсе, так и оставшись в солдатах за копейки. Но ордена и медали манят…

Примечание рассказчика. Здесь Адам Смит, похоже, впервые открывает такое явление, как систематическая ошибка выжившего, сам того не замечая. Оно заключается в факте, что люди склонны смотреть на успешные примеры, оценивая свои шансы и точки улучшения, но совершенно не замечают провальные примеры, не оценивая точки провала. Что приводит к фатальным последствиям.

Учитывая эту ошибку, логичнее не покупать билеты вообще, равно как уклоняться от армии любой ценой.

Есть сценарии, где «игра с удачей» честна, пишет он. В таком случае либо низка цена обучения, либо высок шанс успеха, либо низко общественное уважение. Как пример – профессия моряка, где шанс разбогатеть намного выше, чем в солдатах, а даже «проигравшие», скорее всего, не погибнут, утверждает Смит.

Но есть и обратный пример «игры с удачей», пишет он, когда, «скупив все билеты», можно остаться в выигрыше. Это, обычно, происходит в случае, когда выигрыш сохраняет статус-кво, а проигрыш ведет к потере, то есть деньги будут потеряны в любом случае. Как пример Смит приводит страховку: будь она достигнута обращением в агентство или числом кораблей, но ее наличие почти всегда несет меньший риск, чем отсутствие.

То же касается и прибыли: доход может быть надежным и ненадежным. В последнем случае это будет игра с удачей, говорит Смит, где, например, внутренняя торговля несет минимальный риск, а контрабанда сравнима с записью в солдаты: так же есть и риск обанкротиться, и риск сложить голову, зато награда колоссальна.

Таким образом, уверен автор, из всех этих факторов, влияющих на зарплату, на прибыль влияют лишь два: (не)приятность предприятия и его (без)рисковость. Однако приятность предприятия, в отличие от труда, почти всегда одинакова, считает Смит, а риск хоть и влияет на прибыльность, но не всегда и не так сильно, как в ситуации с трудом.

Следовательно, по его мнению, средняя прибыль в разных сферах деятельности должна отличаться заметно меньше, чем средняя зарплата, и это подтверждается практикой. Процентальная разница между зарплатой рабочего и врача, говорит он, намного больше разницы в прибыли между любыми двумя родами предпринимательства.

Более того, даже если мы эту разницу видим, она может быть обусловлена смешением понятий зарплаты и прибыли.

Так, например, аптекарь извлекает тысячу процентов прибыли из своей работы: он может купить компонентов на сто рублей, продав готовое лекарство за тысячу. Но аптекарское дело – это не только приложение капитала, но и приложение труда, в который была инвестирована масса времени и денег, так что прибыль в цене лекарства смешивается со справедливой зарплатой, даже если получатель зарплаты и прибыли – один человек.

Также и с ларечником: да, он получает в разы больше, чем оптовый торговец, но сам стоит за прилавком, должен знать счет, чтение, письмо и всю номенклатуру товаров, лично заниматься их завозом. И снова справедливую зарплату и справедливую прибыль получает один человек, образуя феномен кажущейся сверхприбыли.

Причем в «доле зарплаты» такого многостаночника также играет роль конкуренция, делает вывод Смит: именно поэтому кажущаяся сверхприбыль ларечника в большом городе будет меньше такой же в малом. Именно поэтому же цены на товары по всей стране могут быть примерно одинаковы, заключает он: в малом городе цену повышает доля кажущейся сверхприбыли… В большом же, где есть конкуренция, она есть на всех уровнях, и, таким образом, дорожают и товар, и логистика, а кажущаяся сверхприбыль падает, сохраняя цену, заключает он.

Однако, спрашивает автор, если в малых городах прибыль выше, почему оттуда практически никогда не разрастаются огромные предприятия? Ответ прост: емкость рынка. Да, прибыль высока, но с определенного момента ее становится просто некуда вкладывать. При этом сумма накопленного все еще остается слишком малой для расширения в другую отрасль или местность, разделения прибыли и зарплаты.

В то же время в большом городе есть и горизонт для расширения, и возможность взять кредит под низкий процент, сумма которого может еще и обгонять скорость роста предприятия, позволяя предприятию большого города расти практически экспоненциально даже с низкой базы.

Есть, правда, и другой выход для получения прибыли, нежели долгий и планомерный рост, пишет автор. Спекуляция. Не какое-то большое, планомерно расширяющееся дело, но серия рисковых сделок «на хапок», обещающих колоссальные сверхприбыли. Купить как можно дешевле, продать как можно дороже, перейти к новому товару/местности, когда сверхприбыль иссякает. Да, считает Смит, так можно почти мгновенно сколотить состояние… Но также можно его и потерять за пару сделок.

Но… Все, абсолютно все вышеперечисленное, утверждает экономист, все равно приводит к нулевой сумме. К среднему значению. Просто что-то недоплачивается, что-то компенсируется, и на выходе получается в среднем работоспособная система. В теории.

Практика может отличаться, утверждает Смит, и для соответствия теории должна соответствовать этим условиям:

1. Отрасль уже развита и более-менее стабильна.

2. На текущий момент отрасль не подвержена ажиотажному спросу, монополизации или иному фактору влияния.

3. Индустрия должна быть главным направлением деятельности устроенных в ней.

Экономист предложил рассмотреть каждую из них в отдельности, выведя ключевые особенности:

1. Если индустрия новая, развивающаяся, она привлекает новых рабочих. Привлечение возможно лишь из смежных индустрий посредством увеличения зарплаты, но вот уменьшить ее позднее будет отнюдь не так просто, как поднять. Для этого нужно, чтобы индустрия стала развитой, стабильной сама по себе.

2. Если отрасль производит предмет ажиотажного спроса или монополизирована, то зарплата в ней будет выше, поскольку равно выше интерес и потребность в новых работниках. Напротив, производство предметов постоянного спроса будет менее оплачено из-за того, что оптимальная численность рабочих проверена годами и они содержатся на минимально приемлемой оплате. Долгосрочное предприятие в упадке же способно платить даже немного меньше этого уровня, основываясь лишь на нежелании рабочих покидать постоянную работу… Пока что.

3. То же касается и прибыли: изготовление предмета ажиотажного спроса или просто нового товара, считает автор, есть по сути спекуляция: шанс получить сверхприбыль (если спрос продержится достаточно) или сверхубыток (если инвестиции не окупятся). А вот если спрос перешел в постоянный (новый товар нашел место на рынке или выросший спрос теперь считается за норму), то такой «индустриалист-спекулянт» сорвет джекпот… Но и прибыль после этого упадет до нормальной в каждой индустрии постоянного спроса.

Но что такое «ажиотажный спрос», спрашивает Смит? Это атипичное колебание цены или зарплаты, возникающее вследствие неожиданного роста спроса или падения предложения на товар или работника. Автор приводит три примера: в первом вспоминается траур, вызывающий ажиотажный спрос на черную ткань и продукты из нее (вырос спрос). Во втором – война на море, вызвавшая мобилизацию части гражданских моряков и ажиотажный спрос на оставшихся со стороны гражданского флота (упало предложение). И наконец, в третьем – мы имеем дело, например, с сельскохозяйственной продукцией, где одно и то же число трудоустроенных просто дает разный выход продукции год от года, приводящий к спонтанным скачкам цен.

Именно на товары из первой и третьей категории обращают особое внимание спекулянты, стараясь предсказать скачки цен на них (например, слухи о болезни короля могут сподвигнуть кого-то из них закупить ткань заблаговременно).

И наконец, автор предлагает разобрать феномен подработки. Если для человека некий труд будет не основным средством заработка, но дополнительным, выполняемым в свободное время, – он, скорее всего, согласится на меньшую оплату, уверен автор. В качестве яркого примера приводятся крестьяне-батраки, лишь часть времени занятые работой на полях, но готовые браться за любую низкоквалифицированную работу в качестве подработки, временно и за много меньшие деньги.

Однако, считает автор, такое будет тем менее характерно, чем богаче страна: в богатой стране работодатель может позволить себе устроить работника «на полную ставку», чтобы пользоваться его квалификацией в полной мере, и подработка постепенно исчезает.