Текст книги "Краткое изложение книги «Исследование о природе и причинах богатства народов». Автор оригинала – Адам Смит"

Глава XI. Земельная рента

Примечание рассказчика. В этой книге слова «рента», «аренда» и «арендная плата» взаимозаменяемы. Поэтому можете не искать различий.

Адам Смит характеризует ренту как периодическую плату за право пользования землей.

И она невыгодна арендатору по самой своей сути, пишет Смит: арендодатель старается взять с арендатора максимум возможного, оставляя едва-едва на покрытие издержек ведения дела и ту мизерную долю прибыли, без которой вообще нет смысла вести дело. Потому как это минимальный минимум, при котором на арендованной земле вообще есть смысл работать.

Именно поэтому арендодатель всегда старается выставить такую плату, какую только может получить. Правда, отмечает Смит, из-за щедрости или недалекости отдельных землевладельцев эта плата может быть ниже, а иногда выше из-за недалекости или вынужденной необходимости арендатора, готового поступиться частью своей прибыли, но в целом такую ренту можно назвать нормальной, уверен автор: именно по такой модели сдается большая часть земель.

При этом рента, считает Смит, еще более нечестна, чем капитал: можно подумать, что ее сумма лишь обеспечивает землевладельцу прибыль после улучшения земли, подведения коммуникаций и возведения построек… Вот только, тут же разоблачает это мнение он, арендную плату просят даже за совершенно неизмененную, природную землю.

Более того: нередки случаи, когда арендатору приходится облагораживать землю, принадлежащую не ему, за свой счет… И при этом арендодатель еще и поднимет арендную плату: как же, ведь теперь этот клок земли стоит дороже!

И даже больше: арендодатель готов требовать плату за то, что в принципе не подлежит улучшению, принадлежа природе. Вроде права на рыбную ловлю или сбор дикорастущих ресурсов на «его» земле.

Таким образом, делает вывод он, рынок аренды земли – монопольный. Цена земли определяется не тем, сколько в нее вложено, но тем, сколько люди готовы заплатить, причем вторая сумма кратно превышает первую.

Как следствие, из этого вывода Адам Смит заключает: рента отличается от зарплаты и прибыли тем, что ее размер является не причиной ценообразования, а следствием. Размер арендной платы скорее зависит от цены товара, а не наоборот: если предприятие становится выгоднее, то арендодатель стремится повысить арендную плату, если прибыльность падает, то и арендодатель вынужден ее понижать.

И, как следствие, автор делит товары на две категории: те, что приносят ренту всегда, и те, где рента может быть равна нулю. Таким образом, Адам Смит предлагает поделить главу надвое… Последуем же его совету.

И здесь автор говорит о сельскохозяйственной продукции. Людям всегда нужно что-то кушать, и всегда каждый трудящийся на поле человек может прокормить не только себя, но и кого-то иного.

Следовательно, пищевое производство всегда будет в хоть какой-то мере прибыльным, при любой степени оплаты труда рабочих будет образован хоть какой-то излишек, а значит, логично, что часть этого излишка уйдет на аренду земли, пишет Смит.

И вот размер этой аренды уже зависит от прибыльности дела, утверждает Смит. Повысить ее может лучшее качество земли, на которой можно производить больше сельхозпродукции, затрачивая меньше труда (выше урожай на квадратный метр). Делец с улучшением земли получает двойную выгоду: либо при той же площади земли растет урожай, повышая выход продукта, либо можно сократить площадь при том же урожае, сокращая затраты труда. Естественно, что и землевладелец намерен получить двойную выгоду…

Но тут Смит подмечает: логистика – дева бессердечная. И если поле находится в глубине мира, откуда продукцию надо вывозить собачьими упряжками, то и цена аренды упадет соответственно, ведь появится доля транспортировки в цене товара. Вместе с недавним наблюдением, что в малонаселенной местности норма прибыли выше, это может создать ситуацию, где и землевладелец за качественную землю получает меньше, чем хотел бы, но и капиталист мог бы получить большую прибыль, если бы скинул логистическое ярмо.

Именно поэтому, пишет Смит, внедрение надежной логистической сети – ключ к модернизации общества. Оно дает всем сторонам стимулы обрабатывать все более отдаленные земли, извлекать большую прибыль и, вопреки обычной логике, повышать и прибыль капитала, и ренту землевладельца в сравнении с плохой логистикой.

Далее идет пространное рассуждение о сравнении цен на хлеб и мясо в разные эпохи цивилизации, имеющее мало отношения к этому вопросу. Резюмируя в одном предложении: «Чем больше земель освоено сельским хозяйством из доступных, тем дешевле зерно и тем дороже мясо».

Но вот что важно, пишет автор, так это современные реалии. В которых нужно как-то сбалансировать производство хлеба и мяса. Как это делает рынок? Автор для понимания этого рассматривает несколько наблюдений и закономерностей:

1. Так как скоту неважно, где пастись, а для хлеба нужна хорошая земля, рано или поздно вся земля более-менее уравняется в цене соответственно росту цены мяса. Чем выше будет спрос на мясо, тем больше «не таких уж и плохих» земель будет уходить на скот; чем выше спрос на зерно, тем больше «не таких уж и хороших» земель начнет переводиться на производство зерна.

2. Из-за несовершенства логистики о «равенстве цен» можно судить лишь локально. Так, например, вблизи крупного города луговая, скотоводческая земля будет куда прибыльнее «зерновой» из-за избытка лошадей и любви городских хорошо покушать, так что там эквилибриум будет существенно смещен от нормального по стране, пишет Смит.

3. А если земля не может прокормить всех… То, совершенно в противоречие логике, ее эффективнее полностью перевести на скотоводство, начав импортировать дешевое зерно из-за границы, делает вывод Смит, приводя в пример современную ему Голландию или Древний Рим.

Причина этого в том, что сено крайне громоздко и не выносит перевозки, а скот, напротив, существенно компактнее зерна. Поэтому выгоднее экспортировать скот (беря малые затраты на перевозку на себя) и импортировать зерно (когда затраты на перевозку, соответственно, берет его экспортер).

Но все вышеописанное, пишет Смит, действительно только для естественного земледелия: повысить выход продукции можно и искусственно, соответственно влияя на цену.

Например, ввод в производство зерна удобрений просто повысит эффективность. А вот перевод скота с простой травы на комбикорм заодно повысит нагрузку на «зерновой» сектор, ведь теперь часть овощей должна уходить на корм скоту… Но и часть земли, что шла «на траву», теперь можно перевести под сельское хозяйство. В итоге, пишет Смит, после каждой такой модернизации эффективность все равно повышается, а цена продовольствия – падает.

Далее идет обширный исторический экскурс о цене продовольствия в разные годы, который можно суммировать как: «чем более развито сельское хозяйство, чем более оно модернизировано, тем дороже зерно и дешевле мясо».

Однако вернемся к ренте, пишет Смит. Как на нее влияют различные сельскохозяйственные культуры? Напрямую, уверен Смит.

Для растений, требующих больших вложений в качество земли, в инфраструктуру, логично предположить, что возрастет рента. Для растений же, требующих больших трудозатрат на выращивание, возрастет прибыль и зарплата при неизменной ренте. Однако эти изменения, по мнению автора, носят скорее компенсационный характер…

И вызвано это рыночными условиями. Потому как если бы эти инвестиции действительно давали что-то сверху, то земля бы немедленно конвертировалась под такие культуры… В объеме, при котором избыток предложения срезает прибыль до стандартной (если такое возрастание вообще возможно). Что мы и наблюдаем, заключает Смит.

Если же возрастание обрабатываемой под этот продукт земли невозможно, заключает Смит, возникает дефицит, и цена растет. Но, так как расширение невозможно, сверхприбыль получат лишь те, кто его уже производят. А из-за того, что рента зависит именно от цены, бо́льшую часть этой сверхприбыли поглотит именно рента.

Здесь снова следует пространная цепь рассуждений с примерами, подкрепляющая прошлые два вывода. Да, инвестиции в труд или землю повысят прибыль, но ровно настолько, чтобы окупить затраты – или даже меньше. Да, если это невозможно, будет дефицит. Но, на взгляд рассказчика, было необязательно посвящать этому все десять страниц…

Как бы то ни было, сельскохозяйственная продукция «общего потребления» служит «регулятором» ренты, уверен Смит. Арендодателю просто нет смысла сдавать землю за меньшую сумму, чем он мог бы получить, выращивая на ней хлеб.

Но что, если, напротив, есть возможность выращивать нечто, дающее много востребованного товара на плохой земле? Продукт, которого с той же площади выйдет больше и лучше, чем зерна, но столь же востребованный? Автор приводит в пример рис. И получается, что выращивать такую культуру действительно выгоднее хлеба, она стремится его заместить в той лишь мере, что ограничена конкуренцией, вызванной пищевыми привычками народа. А сверхприбыль, извлекаемая в сравнении с хлебом… В основном оседает в карманах землевладельца повышенной рентой. Что обеспечивает почти равную прибыль, хотя автор и отмечает, что из-за этого «почти» рис медленно, но верно распространяется на Западе.

Или, например, картофель, говорит экономист. Самая продуктивная культура планеты, втрое питательнее пшеницы «на гектар». Что, если однажды он станет массовым? Адам Смит уверен, что в таком случае он мог бы даже потеснить хлеб… Что неизбежно привело бы к возрастанию населения и ренты, сохраняя статус-кво.

Он считает: лишь сложность хранения не даст картофелю вытеснить зерно полностью как доступной пище, но картофель полезен для здоровья и легко может стать спасением от продовольственного кризиса. На этой оптимистичной ноте часть, посвященная сельскому хозяйству, подходит к концу.

Их можно в трех словах охарактеризовать как товары побочного производства. Которые могут быть, например, побочным продуктом какого-то жизненно важного производства. Либо и вовсе его отходом.

Так, автор приводит пример: в обществе охотников-собирателей шкуры и продукты из них являются побочным продуктом добычи мяса и производятся в избытке. Цена одежды в таком случае будет стремиться к нулю, а рента за нее не будет уплачена, так как в изготовлении использован бросовый материал. Цена же шкур и вовсе может быть нулевой, часть их может быть выброшена.

Однако если, например, общество более развито, познало торговлю или даже производство, то шкуры могут либо «идти на экспорт», либо употребляться на другие нужды. Их цена растет, растет прибыль, и появляется доля ренты. Здесь Смит приводит пример Шотландии, где мясо используется «на месте», а вот избыточные шкуры идут на вывоз, давая немалую прибавку к бюджету.

Однако это верно лишь для товаров, которые можно выгодно вывезти. Возвышенность, дающая хороший камень, может быть прибыльна (и давать ренту) близ города, ведущего каменное строительство, но совершенно бесполезна там, где его не ведут, заключает Смит. Ведь вывезти оттуда камень с выгодой будет практически невозможно даже с текущим (на XVIII век) развитием инфраструктуры.

В качестве примера автор привел современную ему Америку: хотя в нормальных условиях лес имеет ценность, там землевладелец готов даже приплатить, лишь бы его вырубили и увезли с его земли. Поэтому, пишет он, такой товар может даже иметь отрицательную стоимость.

В таком случае, при нулевой или тем более отрицательной стоимости, землевладелец не возьмет ренту, но даже будет рад, если этим материалом и этой землей воспользуются, бесплатно облагородив ее. А в цене товара из такого сырья будут, по сути, лишь доли вложенного труда и прибыли, но не ренты.

При условии, конечно, что этот товар решительно невозможно отправить на экспорт с хоть какой-то выгодой, подмечает Смит, что становится все нереалистичнее с каждым годом.

Но почему так происходит, спрашивает Смит? Почему с развитием общества невостребованное ранее становится востребованным сейчас? Причина проста: более развитое общество тратит меньше человеко-дней в год на добычу пищи per capita.

Численность населения ограничена лишь тем, сколько человек может прокормить один крестьянин, включая себя, обработав максимальную для него площадь, выводит Смит.

Если человек тратит 99 % времени на обеспечение пищей хотя бы себя, он может потратить лишь 1/100 на обеспечение не-земледельцев и любых товаров народного потребления. Сократите это до 95 %, и увеличите непродовольственное потребление общества впятеро, восклицает автор!

И чем больше «непродовольственный сектор», тем больше общество может содержать ремесленников разного рода и тратить на непродовольственное потребление в целом, заключает Смит. Ведь бедняк и богач едят по объему одинаково, хотя для богача еду приготовить будет сложнее и она будет из более редких компонентов. Но вот непродовольственное потребление будет отличаться разительно!

У непродовольственного потребления нет предела, пишет Смит: человек может и хочет потреблять все больше, тогда как пищи он не может потребить больше, чем может вместить его желудок.

Чем меньше общество тратит на производство продовольствия, тем больше население… Тем больше способных на непродовольственное производство, эффективнее конкуренция и сильнее разделение труда, что увеличивает его эффективность еще сильнее.

И оттого растет спрос. На то, что когда-то казалось мусором, пишет Смит. На любой материал, который пока дешевле прочих и может быть пущен в дело как есть, либо же как эрзац чего-то более дорогого.

Примечание рассказчика. Далее Смит пишет о том, что не из всех товаров можно извлекать ренту даже сейчас, вроде каменного угля, добыча которого порой просто невыгодна. Но мы из XXI века видим, что рано или поздно выгодной становится добыча чего угодно, так что я эту секцию опустил.

Но здесь стоит обратить внимание на эффект балансировки цены. Автор считает, что его проще всего рассмотреть на примере рудников. Они, как и земля, различны в своей эффективности: некоторые дают больший выход ресурса при меньшем числе людей. Но так как руда не портится и ее сравнительно просто транспортировать, то цена на местности более-менее выравнивается по цене нескольких наивыгоднейших рудников, достаточных для покрытия существенного спроса…

Что, в свою очередь, вызывает падение прибыли менее выгодных рудников. Часть из них закрывается, часть – работает на грани прибыльности, возникает дефицит… И, в конечном счете, ситуация выравнивается, приводя предложение к спросу, заключает экономист.

Если же речь идет не об угле или руде, а о готовых металлах, то их цена, уверен Смит, может быть подвергнута глобализации из-за невероятной дешевизны транспортировки относительно их стоимости. И в Англии можно встретить японскую медь, а цена «балансируется» по всему миру.

Примечание рассказчика. Логично сделать вывод, что при дальнейшем удешевлении перевозок глобализация распространится на все товары… Что мы и наблюдаем сегодня.

К слову, здесь автор видит необходимость поговорить о пошлинах и налогах. Ведь это тоже вид ренты. И если король взимает 1/5 стоимости, например, олова как налог – это, по сути, становится рентой, налагаемой на него «верховным землевладельцем».

Такая «внешняя рента» может привести к тому, говорит Смит, что землевладельцу практически ничего не останется… И он начнет искать альтернативные методы извлечения прибыли. Например, включая в контракт пункты, по которым руда должна быть переработана в металл на его предприятиях, подменяя утерянную ренту увеличенной прибылью уже своего предприятия.

Далее следует длинный экскурс о прибыльности добычи драгметаллов в Перу и причинах спроса на них, имеющий мало отношения к рассматриваемому вопросу… Поэтому я взял смелость его опустить.

Но дальше автор отмечает эффект относительной прибыльности для добывающих предприятий, подобных рудникам. Прибыльность их не абсолютна, как для производства, но определяется «рангом» рудника среди ему подобных. И если будет открыто более богатое, дешевое в разработке месторождение, то все (sic!) остальные потеряют в прибыльности, уверен Смит. И, соответственно, чем богаче месторождение на текущий момент, тем большую ренту может взимать землевладелец.

Это противоречит, например, сельскохозяйственной деятельности из прошлого пункта главы, пишет он: цена, например, зерна абсолютна, и никак не зависит от наличия лучшей земли поблизости. Более того, в последнем случае она даже может вырасти, ибо люди там, как обычно, «по инерции» размножатся выше порога прокорма и начнут индустриальное развитие, подняв цены на продовольствие бедной земли, не имевшей такой возможности.

Рост эффективности земли, резюмирует он, лишь повышает цену на ее продукт и продукт соседних земель. Тогда как рост эффективности рудника повысит лишь его прибыльность, но понизит прибыль всех остальных пропорционально его рыночной доле.

На этом Смит завершает и эту главу, и этот том.

Книга II. О природе капитала, его накоплении и применении

Здесь Адам Смит, по сути, делает некие выводы из предыдущего тома. Что в эпоху до разделения труда каждый был «и швец, и жнец, и на трубе игрец», удовлетворяя все свои скромные потребности своими же руками. Но когда разделение труда появилось, каждый смог обеспечивать лишь узкую часть своих потребностей, зато с многократным перекрытием, начав удовлетворять свои потребности торговлей.

Но, как говорится, «чтобы купить что-нибудь нужное – нужно сначала продать что-нибудь ненужное»… А это значит, что продукт своего труда нужно сначала продать. А еще – он чаще всего требует неких прекурсоров, которые нужно до этого на какие-то деньги купить, чтобы обработать своим трудом и превратить в товар, повысив цену.

И здесь автор видит логическую «вилку». Для того чтобы трудиться, нужны некие накопленные запасы этих прекурсоров. Но для того, чтобы их накопить, нужно трудиться. Таким образом, делает вывод он, накопление запаса должно предшествовать разделению труда. Сначала накапливается некий запас прекурсоров «многофункционально», а уже затем человек делает единственным занятием изготовление из них товара.

При этом углубление разделения труда позволяет использовать в отрасли больше более эффективных рабочих, позволяет быстрее накапливать запасы все новых прекурсоров для новых подотраслей, углубляя разделение, и так по кругу.

Автор характеризует эти «запасы» как капитал: нечто, что можно вложить для повышения эффективности труда или увеличения числа рабочих, чтобы повысить эффективность производства и получить еще больше капитала… И так по кругу.

В этом же томе Адам Смит планирует разобраться, какова природа капитала, как он применяется и каковы последствия этого применения. А мы переходим к первой главе.

Глава I. О подразделении накопленных запасов

Если запасов капитала мало, пишет Смит, это не капитал, а просто деньги. Потому что, если человек на свои накопления может прожить лишь пару недель, едва ли он их куда-то вложит, чтобы извлечь доход.

Вместо этого такой человек будет лишь экономить на всем, стремясь увеличить этот запас, получая деньги лишь от результатов своего труда (чаще всего в виде зарплаты).

Но если запасов хватит хотя бы на пару месяцев без работы, человек, скорее всего, попытается извлечь доход из части этих запасов, считает Смит. Тогда они становятся капиталом. Точнее, не все они, но лишь та часть, что он готов вложить, – остальное так и останется деньгами.

Но, допустим, капитал у нас есть. И человек хочет извлечь из него прибыль, приумножить его. Как это сделать, спрашивает Смит?

• Во-первых, его можно куда-то вложить. В товары для перепродажи или прекурсоры для производства. Переделать или отвезти туда, где это стоит подороже. Продать и получить прибыль. В чем проблема? В том, что этот капитал принесет прибыль, лишь когда будет продан по цене дороже, нежели куплен. Если будет. Ни раньше ни позже. Такой капитал Смит называет оборотным капиталом, потому что для извлечения прибыли его требуется обернуть, совершить цикл «деньги – товар – деньги».

• И, во-вторых, его можно инвестировать. То есть купить нечто, способное приносить постоянную прибыль. Например, приобрести новый станок на мануфактуру, выкупить землю и начать сдавать в аренду. Такой капитал Смит назвал основным капиталом, поскольку он вложен перманентно, приносит постоянную прибыль без нужды в обращении.

На любом предприятии есть часть основного и часть оборотного капитала, пишет Смит. Так, например, в торговой лавке почти весь капитал будет составлять товар, являющийся оборотным капиталом, но часть его все равно будет основной, представляя саму лавку и все инвестиции в нее. А для фабрики, напротив, главная доля капитала – основная, в фабрике и машинах, тогда как оборотными будут лишь прекурсоры и конечный товар.

Может быть так, что один и тот же товар будет основным и оборотным в разных сценариях. Когда корова давала молоко, пишет Смит, она была основным вложением капитала, преобразуя свой ресурс, сено и труд доярки в товар, но стоило ее зарезать на мясо и продать – и она оказалась уже оборотным вложением.

Здесь автор делает важную ремарку: с точки зрения предпринимателя фонд оплаты труда тоже оборотный капитал: он каждый месяц безвозвратно вкладывается в труд, но получает назад этот труд в готовом товаре.

* * *

Но… Что такое запасы не в масштабах отдельной страны, но в масштабах целой нации, спрашивает дальше Смит. Их он выделяет в отдельную категорию: общественные запасы. И делит на три категории:

1. Фонд общественного потребления. Все то, что уже куплено гражданами, но еще не потреблено: еда, одежда… Жилые дома, ведь если в доме живет человек – он не извлекает из этой площади прибыль (в масштабах страны, ведь даже при аренде сам дом ничего не производит и в конечном счете будет потреблен, то есть изношен до невосстановимости).

2. Основной капитал. В масштабах нации это все то, что способно приносить прибыль и не меняет владельца. Это станки; постройки, приносящие прибыль и арендодателю, и арендующему (складские помещения, здания заводов и т. п.); капитал, вложенный в улучшение земли (инфраструктуру); инвестиции труда и денег человека в свои навыки.

3. Оборотный капитал. Его Смит делит на следующие категории: все деньги нации, через которые происходит оборот остальных товаров и услуг; запасы готовой продукции и прекурсоров; товары, предназначенные для (пере)продажи и еще не попавшие в фонд общественного потребления.

При этом, утверждает экономист, капитал склонен постоянно переходить из оборотного в основной, поскольку верхний предел оборотного капитала ограничен скоростью его обработки (переделки прекурсора в товар, скорости перепродажи), тогда как основной капитал и позволяет ее повысить.

Но конечной целью и основного, и оборотного капитала, заключает он, является именно рост фонда общественного потребления, куда неизбежно переходит часть прибыли, никуда далее не уходя.

Здесь Смит интересуется: если из оборотного капитала деньги только уходят, как же он восполняется?

Он пополняется через непрерывное пополнение прекурсоров, заключает он. Печатаются деньги, выращивается зерно, добываются металлы, а продукты одного производства могут служить прекурсорами для другого.

Так, грубо говоря, скотовод вырастил барана, продал шерсть и тушу (прекурсоры), а затем купил одежду (товар, причем прошедший несколько стадий обработки) и кусок баранины на рынке (тоже товар, прошедший минимальную обработку и перепродажу). Круговорот от оборотного капитала до потребления.

И в конце главы автор отмечает то, что любой человек в стабильной экономике будет стремиться потратить все запасы, свои и заемные, либо на собственное потребление, либо вложив их в дело так, чтобы извлечь прибыль в будущем. Стоящие деньги – мертвые деньги, заключает он, и «просто хранить» их имеет смысл лишь в нестабильной ситуации, когда в любой момент может случиться неприятность. Именно это стремление, заключает он, и вызывает движение капитала меж потребительским, основным и оборотным, не давая ему застояться.