Текст книги "Адмирал Павел Чичагов. Отечества верный сын: история жизни и судьбы"

Инженерный офицер армии Чичагова Мартос рассказал, что он увидел, когда вместе с Чичаговым подъехал к месту битвы уже после удавшейся Наполеону переправы и ухода его войск: «Ввечеру того дня равнина Веселовская, довольно пространная, представляла ужаснейшую, невыразимую картину: она была покрыта каретами, телегами, большею частью переломанными, наваленными одна на другую, устлана телами умерших женщин и детей, которые следовали за армией из Москвы, спасаясь от бедствий сего города или желая сопутствовать своим соотечественникам, которых смерть поражала различным образом. Участь сих несчастных, находящихся между двумя сражающимися армиями, была гибельная смерть; многие были растоптаны лошадьми, другие раздавлены тяжелыми повозками, иные поражены градом пуль и ядер, иные утоплены в реке при переправе с войсками или, ободранные солдатами, брошены нагие в снег, где холод скоро прекратил их мучения…»[149]149
  Записки Мартоса // Русский архив, 1893. С. 500.


[Закрыть]

В 6 часов утра 17 (29) ноября в сопровождении гвардии и двухсот человек Священного эскадрона[150]150
  Священный эскадрон был сформирован из небольшого числа генералов и офицеров для личной охраны императора. – Прим. ред.


[Закрыть] Наполеон выехал из своей главной квартиры на хуторе Занивки в Камень, куда бежали остатки его армии. Обязанности арьергарда нес Ней, занявший позицию на повороте дороги на Зембин. Тут Ней и оставался, пока артиллерия и обозы миновали дефиле на р. Тайне, направляясь на Вильно через Молодечно, Сморгонь и Ошмяны.

Таким образом, Наполеону удалось форсировать Березину, заплатив за это тысячами жизней своих солдат, утонувших на переправе, искалеченных и оставленных в русских снегах.

Наполеон потерял на Березине больше, чем под Бородином. Считается, что общие потери наполеоновской армии составили 20–30 тысяч человек. Свой вечный покой в земле России нашли, кроме французов, итальянцы, немцы, швейцарцы, голландцы, бельгийцы, хорваты, поляки, входившие в состав Великой армии. К переправе подошло более 30 тысяч боеспособных солдат наполеоновской армии. Преодолеть ее смогли около десяти тысяч. Наполеон в безвыходных обстоятельствах сумел переправить и сохранить этот минимум боеспособных сил. Ему удалось сохранить всех своих маршалов и значительную часть офицерского корпуса. Всего вместе с отставшими и безоружными Наполеон потерял в районе Березины 50 тысяч человек. Большими были потери наиболее боеспособных соединений: корпуса Виктора и Удино, которые недосчитались почти половины своего состава, старая гвардия, которая ни разу не вводилась в бой, из трех с половиной тысяч потеряла полторы, молодая гвардия из полутора тысяч человек потеряла семьсот[151]151
  Кудинов А.В. Статья в сб. Отечественная война 1812 года: Опыт действий русской армии на стратегических флангах. Военная академия ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого. М., 1998.


[Закрыть].

Велики были не только материальные потери. Наполеоновской Франции был нанесен колоссальный моральный ущерб. Солдаты перестали подчиняться приказам своих командиров. Больше не было батальонов, полков и дивизий. По словам Жоржа Шамбре, «при Березине окончилась судьба Великой армии, заставлявшей трепетать Европу. Она перестала существовать в военном отношении, ей не оставалось другого способа для спасения, как бегство»[152]152
  Цит. по: Богданович М.И. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам. Т. 3. СПб., 1870. С. 484.


[Закрыть].

Сражение на Березине поставило точку всему нашествию. До сих пор на французском языке слово «Березина» – такой же синоним катастрофы, как «Сталинград» в немецком. В воспоминаниях французов переправа через Березину занимает не меньшее место, чем крупнейшее Бородинское сражение. Видный германский военный деятель и теоретик Шлиффен писал: «Березина накладывает на Московский поход печать ужаснейших Канн»[153]153
  Цит. Дюпон Р.Э., Дюлон Т.Н. Всемирная история войн. Книга 3-я. С. 159.


[Закрыть], в ходе которого войсками Ганнибала была окружена и наголову разгромлена римская армия.

Потери русских войск в сражении на Березине, согласно надписи на 25-й стене галереи воинской славы храма Христа Спасителя, составили около 4000 солдат за дни боев на переправе. Если для корректного сравнения с французскими потерями добавить урон русского авангарда Ламберта при захвате Борисова и авангарда Палена, попавшего в засаду при Лошнице, то русские потери в сражении на Березине можно оценить в 6600 человек.

Итак, французам пришлось заплатить Чичагову дорогую цену. Почему именно Чичагову? Да потому что армия Чичагова, вступившая фактически в единоборство с наполеоновской армией, имевшей многократное численное преимущество, больше всех мешала переправе французов и смогла нанести им наибольший урон. В копилку русской победы на Березине внесли свой весомый вклад и воины авангарда генерала Е.И. Властова, которые до подхода основных сил Витгенштейна самоотверженно сражались на левобережье Березины против прикрывавшего переправу корпуса маршала Виктора.

Это был победоносный венец Отечественной войны 1812 года.

XVI. Преследование остатков неприятельской армии. Интрига Кутузова

С окончанием сражения на Березине Чичагов решал вопрос организации преследования остатков неприятельской армии и изгнания ее из России. Витгенштейн и на этот раз предпочел остаться в стороне, занимаясь в течение нескольких дней восстановлением сожженных мостов и разбирая брошенное неприятелем имущество. На оперативном совещании в местечке Брили, где адмирал остановился со своим штабом, перед авангардом генерала Чаплица была поставлена задача «преследовать неприятеля с величайшим усилием, дабы его утомить и истребить». Было решено «освежить силы (авангарда) многими полками, в которых имелась надобность для экспедиции такого рода», и намечены меры по координации действий сил преследования, чтобы «не стеснять их в этих предприятиях»[154]154
  Отечественная война 1812 года в рассказе генерала Чаплица // Русская старина. СПб., 1886. Том 1. С. 499–500.


[Закрыть].

Автору романа «Война и мир» удалось передать саму атмосферу того, что происходило после сражения на Березине. «Толпа французов, – писал Л.Н. Толстой, – бежала с постоянно усиливающеюся силой быстроты, со всею энергией, направленною на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге…»[155]155
  Толстой Л.Н. Собр. соч. М., 1958. («Война и мир», т. 4, ч. 4, гл. X. С. 210.)


[Закрыть]. Преследуемые авангардом Чаплица, казаками Платова, отрядами Орурка, Ермолова и Ланского остатки того, что еще так недавно именовалось Великой армией, бежали на Вильно, устилая дорогу трупами умерших от болезней, истощения и холода. При этом в боях между Березиной и Вильно была разбита свежая французская дивизия генерала Луазона.

С 16 (28) ноября началась настоящая русская зима – ртутный столбик опустился ниже минус 25–28.

Чтобы задержать преследование русских авангардов, французы пытались выводить из строя гати, поджигая их или устраивая завалы из срубленных деревьев. Однако усилившиеся морозы сковали землю и болота до такой степени, что русская кавалерия и пушки могли следовать по пятам отступавших французов. Поврежденные французами гати не задержали наступательного порыва русских.

От морозов страдали и русские, и французы. Но французам и другим жителям Южной Европы доставалось сильнее – они сотнями замерзали прямо на дороге. Только за пять дней отступления от Березины из строя вышли более 12 тысяч человек. Было, однако, немало примеров великодушного и гуманного отношения русских войск к побежденному врагу.

Вот что писал по этому поводу русский гусарский генерал В.И. Левенштерн: «Была ужасная метель, я заблудился и был совершенно один (лошадь принесла его, уже замерзавшего, к русским бивуачным огням в лесу. – В.Ю.). Там, где находился наш бивуак, было множество французов, приютившихся на ночлег. Они вышли ночью из леса без оружия и пришли погреться к нашим кострам.

Велико было наше удивление, когда мы увидели поутру вокруг каждого костра человек сорок или пятьдесят французов, сидевших в кружок на корточках и не выказывавших ни малейшего страха перед смертью. Добрый, прекрасный Карпенко велел разложить еще несколько костров. Тогда вышло из леса несколько тысяч французов, которые расположились возле огня. Карпенко, беспощадно рубивший неприятеля, когда он стоял к нему лицом к лицу, продлил тут жизнь многим из этих несчастных».

Русская армия тоже жестоко страдала в эти дни от лютых холодов. У русских войск тоже не было зимней одежды. К концу ноября основная масса русских солдат была одета в летнее обмундирование. «После переправы через Березину настали страшные морозы, – вспоминал Левенштерн. – Я не мог проехать верхом более десяти минут, и так как снег не позволял долго идти пешком, я то садился на лошадь, то слезал с нее и разрешил моим гусарам проделывать то же самое. Я предохранял свои ноги от мороза, засовывая их в меховые шапки французских гренадер, коими была усеяна дорога. Мои гусары страшно страдали…»[156]156
  Левенштерн В.И. «Русская старина». 1886.


[Закрыть]

В Сморгони Наполеон собрал 23 ноября (5 декабря) военный совет, на котором передал командование Иоахиму Мюрату. Он видел, что кампания безнадежно проиграна, а его Великая армия почти вся уничтожена. Поэтому он решил как можно скорее приехать в Париж, подготовить французское общество к известию о случившейся катастрофе и собрать новую 300-тысячную армию.

На следующий день, 24 ноября (6 декабря), император в сопровождении троих французов (Коленкура, Дюрока, Лобо) и польского офицера Вонсовича уехал из Сморгони в Вильно, соблюдая при этом строгую секретность (в частности, он переоделся в форму польского офицера).

На дороге из Сморгони в Ошмяны Наполеон едва не попал в русский плен. Партизан А.Н. Сеславин с отрядом гусар и казаков ворвался в Ошмяны, изрубил караул у приготовленной для Наполеона квартиры и удалился, не подозревая, что на подступах к этому местечку находился сам Наполеон[157]157
  Давыдов Д.В. Сочинения. T. II. С. 308.


[Закрыть].

Неотступно сопровождавший Наполеона в ходе всей русской кампании Арманд де Коленкур и на этот раз был вместе со своим сюзереном и старался запомнить его оценки итогов войны с Россией. «Я покинул Париж с твердым намерением остановиться в Польше, – говорил Наполеон. – Однако обстоятельства соблазнили меня двигаться дальше. Возможно, было ошибкой идти до Москвы. Может быть, мне не нужно было оставаться там слишком долго. Но вы знаете, что от великого до смешного всего лишь один шаг. Как бы там ни было, пусть нас рассудят потомки». «А что сделал Кутузов? – продолжал Наполеон, обращаясь к сражению на Березине. – Он и Витгенштейн погубили Чичагова. Все остальные русские генералы стоят больше, чем эта величественная престарелая дама»[158]158
  Коленкур Арман. Мемуары. Поход Наполеона в Россию. Гл. 6 / Пер. с фр. М., 1994.


[Закрыть] (так Наполеон называл Кутузова. – В.Ю.). Обо всем сказанном выше Коленкур написал в своих мемуарах.

А чем был в это время озабочен Кутузов? Вместе с Главной армией Кутузов покинул Копыс 19 ноября (1 декабря), пересек Березину у местечка Жуковец в 53 километрах южнее места, где переправился Наполеон, и вышел на дорогу к Вильно.

19 ноября (1 декабря) Кутузов сообщил Александру I, Чичагову и Витгенштейну свой новый «генеральный план» с целью «истребить остатки бегущего неприятеля». План предусматривал скоординированное наступление всех русских войск по четырем направлениям: Чичагов должен был преследовать самого Наполеона, Витгенштейн – наступать правее Чичагова и «стараться пресечь Макдональду путь к соединению с Наполеоном»; сам Кутузов с Главной армией – следовать левее Чичагова и «воспретить соединению Шварценберга с Наполеоном»; Милорадович – идти между Чичаговым и Кутузовым в готовности «содействовать по обстоятельствам» тому или другому. Кроме того, Платов с казаками получил задание «стараться, выиграв марш над неприятелем, <…> атаковать его в голове и во фланге колонн»[159]159
  Кутузов М.И. Сборник документов. М., 1950–1956. Т.4. Ч. 2. С. 427–430.


[Закрыть]. Кутузову надо было спешить, ведь впереди его ждали награды и почести. 21 ноября (3 декабря) Кутузов поручил временное командование Главной армией А.П. Тормасову, а сам под охраной авангарда генерал-адъютанта Васильчикова направился в Вильно, куда прибыл 29 ноября (11 декабря).

После событий на Березине был момент, когда Кутузов намеревался объявить Витгенштейна победителем Березинского сражения по причине того, что Витгенштейн захватил больше всего трофеев, включая золото, похищенное французами в Москве, и пленил тысячи больных, обмороженных и бросивших оружие солдат Великой армии. Но, сообразив, что при этом может возникнуть вопрос, а что же делал сам Кутузов с основными силами в Копысе за сто верст от места сражения, Михаил Илларионович отправил Чичагову письмо, где написал: «Лестно всякому иметь такого сотрудника, какого я имею в Вас». Двусмысленность этих строк была понятна современникам адмирала, которые помнили, что «Кутузов говорил с насмешкой, что моряку нельзя уметь ходить по суше и что он не виноват, если Государю угодно было подчинить также важные действия в тылу неприятеля человеку хотя и умному, но не ведающего военного искусства…»[160]160
  Фельдмаршал Кутузов. Документы, дневники, воспоминания. М., 1990. С. 267.


[Закрыть]

Несмотря на то что переправа через Березину обернулась поражением Наполеона, ожидания российского императора не осуществились, потому что не была истреблена неприятельская армия до последнего человека, как приказывал государь, и не был схвачен сам Наполеон. Нужен был виновник того, что Наполеон ускользнул из «Березинской западни».

Кутузов прекрасно понимал, что необходимо указать виновного в том, что высочайше утвержденный план не был реализован полностью. В противном случае виновным назначат его самого – в отношении к нему Александра I сомневаться не приходилось.

Кутузов назвал Чичагова. Он посчитал, что ему представился удобный случай, чтобы окончательно свести старые счеты со своим «обидчиком». Но поскольку Чичагов был выдвиженцем царя, то, компрометируя адмирала, Кутузов тем самым «наносил удар» и по Александру I.

Кутузов поспешил послать императору Александру следующее донесение: «Сия (наполеоновская. – В.Ю.) армия, можно сказать, 12, 13 и 14 числа ноября находилась окруженная со всех сторон. Река Березина, представляющая натуральную преграду, господствуема была армиею адмирала Чичагова, ибо достаточно было занять пост при Зембине и Борисове (пространство 18 верст), чтобы воспрепятствовать всякому переходу неприятеля. Армия Витгенштейна от Лепеля склонилась к Борисову и препятствовала неприятелю выйти с сей стороны. Главный авангард армии Платова и партизаны мои теснили неприятеля с тыла, тогда как главная армия шла в направлении между Борисовым и местечком Березиным с тем, чтобы воспрепятствовать неприятелю, если бы он восхотел идти на Игумен. Из сего положения наших армий в отношении неприятельской должно бы полагать неминуемую гибель неприятельскую; незанятый пост при Зембине и пустой марш армии Чичагова к Забашевичам (осуществленный по повелению Кутузова. – В.Ю.) подали неприятелю удобность перейти при Студенке.»[161]161
  Рапорт князя Кутузова Александру I от 19 ноября 1812 г. Сборник исторических материалов под ред. Дубровина. СПб., 1898. T. X. С. 120–124.


[Закрыть].

Это выглядит невероятно, но Кутузов в очередной раз писал императору неправду. Он излагал все так, словно перед Чичаговым никого не было, будто Наполеон и не предпринимал никаких усилий, чтобы обмануть русских с местом переправы, и так далее. Он и не подумал написать, что Чичагов бесстрашно и безуспешно пытался в одиночку остановить Наполеона, отчаявшись ждать помощи от основных сил русских.

Впрочем, и так ясно, почему он этого не сделал. Просто он знал, что имеет вес в масонском обществе Санкт-Петербурга, и его расчет полностью оправдался: вся пропаганда тех лет обрушились с упреками не на него, а на ни в чем не повинного Чичагова. Именно Кутузов направил общественное мнение в нужное ему русло.

Объявляя Чичагова главным виновником неудач, Кутузов нарочито замалчивал истинное значение роли армии Чичагова, сумевшей нанести французам сокрушительный урон на Березинской переправе.

Давая свое объяснение причин, позволивших Наполеону переправиться через Березину, избежать пленения и разгрома, Кутузов обвинял не только Чичагова, но и Витгенштейна. Последнего – за нежелание объединяться с Чичаговым для совместных действий. Имя Эртеля, не выполнившего приказ о пополнении Западной армии Чичагова его 2-м корпусом, Кутузов вообще не упомянул[162]162
  За неподчинение приказу Чичагов отдал Эртеля под суд. Но в штабе Кутузова вопрос о наказании Эртеля был закрыт. Видимо, Кутузов не забыл своего услужливого «снабженца» в Дунайской армии. Более того, Эртель даже был награжден орденом Святого Георгия за небольшое сражение у Горбачевичей и назначен полицмейстером тыла Главной армии. Фактически Эртель был признан невиновным.


[Закрыть]. Обо всем этом скоро забыли, и все «шишки» достались Чичагову, на которого была возложена главная вина.

Адмирал Чичагов представил императору Александру свой отчет о том, что произошло на Березине: «Теперь, Государь, я должен думать, что меня будут упрекать в том, что я не взял Бонапарта и его армии, что я мог это сделать, если б угадал наверное, где он пройдет, и если б поставил корпус для преграды ему пути. Я же со своей стороны убежден, что корпус, который я мог бы отрядить, например, в Зембине не произвел бы более действия, чем тот, который защищал место, где он хотел найти пристанище. Реку во многих местах можно перейти вброд и в весьма короткое время можно переправить достаточное число людей, чтобы завладеть противоположным берегом под прикрытием сильной батареи. У меня было только от 16 до 17 тысяч пехоты, которая одна может считаться в подобном случае, ибо кавалерия совершенно бесполезна. Корпус в Зембине, в 30 верстах от Борисова, который я должен был также удерживать, как и всю дистанцию до Березины, не мог быть довольно силен, чтобы устоять против 60–70-тысячной армии Наполеона, которая хочет проникнуть; он сделался бы жертвою прежде, чем я мог бы подумать прийти ему на помощь, тем более что неприятель пересекал мне дорогу и даже всей моей армии было бы недостаточно, чтобы удержать его хотя бы на сутки. Это бы могла совершить только природная преграда; во всяком другом случае он бы все-таки прошел, а у меня было бы одним корпусом меньше. Если теперь употребить деятельность и совокупность в преследовании, так же как в будущих действиях, то ему можно также нанести много вреда, но схватить человека, окруженного только своею гвардиею или разом уничтожить его армию, – это, мне кажется, химеры. Впрочем, Государь, я сделал все возможное, чтобы осуществить собственную мою мечту, но весьма хорошо сознал непреодолимые препятствия, порождаемые практикою, когда она чужда мнимых теорий»[163]163
  Из письма адмирала П.В. Чичагова императору Александру I от 17 ноября 1812 года // Сборник Русского исторического общества. Том 6. СПб., 1871. С. 56–57.


[Закрыть].

Впоследствии Леонид Михайлович Чичагов отмечал: «Нет сомнения, что именно близость Чичагова к императору и злоба Кутузова за смену его в Дунайской армии причинили то падение, которое решило дело при Березине. Коварные действия Кутузова относительно адмирала уже разоблачены, но нельзя не удивиться, что много десятков лет потребовалось для этого. Масса современников и свидетелей переправы заявляли тогда словесно и письменно о невиновности Чичагова и что во всяком случае ответственность за переправу должна пасть на Кутузова и Витгенштейна более, чем на адмирала, но этим лицам зажимали рты, а записки их рвались и прятались под спуд»[164]164
  Предисловие Л.М. Чичагова к публикации записки «Отечественная война 1812 года в рассказе генерала Чаплица» // Русская старина. СПб., 1886. Том 1. С. 490.


[Закрыть].

В защиту Чичагова выступили участники Отечественной войны 1812 года – генерал А.П. Ермолов, Д.В. Давыдов, генерал-лейтенант М.Р. Воронцов, воевавший под началом адмирала и ставший впоследствии фельдмаршалом, генералы Е.И. Чаплиц, В.И. Левенштерн и многие другие.

В своих мемуарах генерал Ермолов писал: «Адмирал Чичагов, при первом разговоре со мною, выказался превосходного ума, и я чувствую с негодованием насколько бессильно оправдан возлагаемых на него обвинений».

Генерал А.А. Беннигсен

Ермолов далее вспоминал: «Проходя с отрядом моим по большой дороге на Вильно, на ночлег приехал неожиданно кн. Кутузов и расположился отдохнуть. Немедленно явился я к нему, и продолжительны были расспросы его о сражении при Березине. Я успел объяснить ему, что адмирал Чичагов не столько виноват, как многие представлять его желают… Легко я мог заметить, до какой степени простиралось неблагорасположение его к адмиралу. Не нравилось ему, что я смел оправдывать его. Но в звании моем неловко было решительно пренебречь моими показаниями, и кн. Кутузов не предпринял склонить меня понимать иначе то, что я видел собственными глазами. Он принял на себя вид чрезвычайно довольного тем, что узнал истину, и уверял меня (хотя и не уверил), что совсем другими глазами будет смотреть на адмирала, но что доселе готов был встретиться с ним неприятным образом. Он приказал мне представить после записку о действиях при Березине, но чтобы никто не знал об этом»[165]165
  Русская старина. СПб., 1886. Т.1, С. 490.


[Закрыть].

О том, что было дальше, рассказывает Денис Давыдов: «Ермолов, очевидец Березинских событий, представил светлейшему (Кутузову. – В.Ю.) записку, в которой им были резко изложены истинные, по его мнению, причины благополучного отступления Наполеона. Он поднес ее во время приезда в Вильно князя, сказавшего ему при этом случае: “Голубчик, подай мне ее, когда у меня никого не будет”. Эта записка, переданная князю вскоре после того и значительно оправдывавшая Чичагова, была, вероятно, умышленно затеряна светлейшим»[166]166
  Там же. С. 491.


[Закрыть].

Не менее определенно пишет генерал от кавалерии Л.Л. Беннигсен, исполнявший обязанности начальника Главного штаба русских армий.

В своих записках, по стилю представленных в виде писем к генералу А.Б. Фоку, он заметил: «Вам известно, конечно, что когда у нас узнали о переправе Наполеона и его армии через Березину, то все осуждали адмирала Чичагова и обвиняли его, говоря, что он виноват, если Наполеон не попался в наши руки. Все те, кому было выгодно, чтобы этому поверили, старательно утверждали это и поддерживали такой взгляд. Но если бы все лица, руководившие военными действиями, были преданы военному суду, то я желал бы знать, сказали бы вы, как человек военный, которому известны из моей переписки подробности всех военных действий, маршей, инструкций и приказаний, отданных императором, то самые беспристрастные судьи вынуждены будут признать, что адмирал Чичагов менее виновен, нежели все прочие начальствующие лица армии, так как он один в точности исполнил все данные ему предписания и приказы, что он один был на своем месте, то есть на Березине, преграждая путь французской армии, готовый принять ее и препятствовать ее переправе через реку… Поэтому я вполне уверен, что обвинение, возводимое на адмирала Чичагова, скоро будет опровергнуто и что все скоро узнают истинную причину, по которой Наполеону удалось перейти обратно нашу границу. Замечательно также, что ни один маршал и никто из старших офицеров, бывших не только в свите Наполеона, но и при главной армии, не был взят в плен. Это самое убедительное доказательство того, что французская армия за все время своего отступления ни разу не была преследуема достаточно значительными силами, хотя у нас ни разу в них не было недостатка»[167]167
  Записки графа Л.Л. Беннигсена, адъютанта императора Александра I. Революция, Реставрация, Империя. М.,1914. С. 170.


[Закрыть].

В своей записке «Отечественная война. 1812 год», опубликованной в июне 1886 года в журнале «Русская старина», генерал Е.И. Чаплиц высказал убеждение, что «адмирал… считал немыслимым совершенно истребить французскую армию, когда внутри России полагали это возможным; но он хотел нанести неприятельской армии такого рода урон, который мог ей быть гибельным, а впоследствии довести ее до полного расстройства.

Считаю обязанностью прибавить еще, что операционный план был так разумно составлен, что, несмотря на все сделанные ошибки, французская армия, оттесненная на другую сторону Березины, уже считала себя погибшей… Что же из всего этого следует и какой приговор произнесет беспристрастный военный? Что все сие было следствием крайней точности, приложенной адмиралом к исполнению повелений своего государя, и самоотвержения войск, находившихся под его предводительством.

Наперекор малосведущим, переправа через Березину никогда не изгладится из памяти французской нации, и, тогда как наши войска приобрели в ней славу, для неприятельской армии она будет лишь печальным воспоминанием о потере таких отличных офицеров и о трауре, в который облеклись все семьи после нее. Переправа послужит еще уроком для военных, как доказательство, что одной храбростью солдата, признанным мужеством офицеров, военными дарованиями маршалов и генералов нельзя поддержать армию при перемене счастья, но лишь нравственная сторона ее создает дисциплину и не ради внешности, чтобы тяготеть над человеком, но по принципу чести, который возвышает душу над невзгодами, сближает и связывает нас для борьбы и заставляет блюсти честь государя, народа, армии, а не частных лиц»[168]168
  Записки графа Л.Л. Беннигсена, адъютанта императора Александра I. Революция, Реставрация, Империя. М.,1914. С. 516.


[Закрыть].

«Честный характер генерала Чаплица вполне выразился в его записке, – писал Л.М. Чичагов. – Он восстал против этого гнусного направления закидывания грязью своего начальника, для оправдания собственных ошибок, и лишь поясняет самые факты, как складывались обстоятельства, побуждавшие к тем или другим действиям и решениям со стороны адмирала и его самого»[169]169
  Предисловие Л.М. Чичагова к публикации записки «Отечественная война 1812 года в рассказе генерала Чаплица» ^Русская старина. СПб., 1886. T. 1. С. 492.


[Закрыть].

Из писем Чаплица к Чичагову видно, что первый желал написать еще другую записку исключительно с целью оправдать адмирала, но, как нам известно, на многие подобного рода просьбы Чичагов отвечал всегда отказом, убежденный, что время и история ему без того отдадут полную справедливость[170]170
  Там же.


[Закрыть].

Любой историк, умеющий судить непредвзято, видит то, на что указывали сами участники событий на Березине, – именно Чичагов больше всех мешал французам переправиться через реку и причинил им наибольший урон. Прав историк С.В. Шведов, писавший: «Те обвинения, которые были выдвинуты против адмирала П.В. Чичагова, как главные причины невыполнения плана (императора. – В.Ю.), на поверку таковыми не являются. На его месте едва ли кто-нибудь мог достичь большего результата. Он пал жертвой генеральских интриг и впоследствии не имел случая доказать свою полководческую состоятельность»[171]171
  Шведов С.В. Действия М.И. Кутузова в Березинской операции. На правах рукописи. М., 2002.


[Закрыть].

Сам П.В. Чичагов с горькой иронией писал графу С.Р. Воронцову: «…Самая большая моя вина в том, что я пришел в место, указанное императором; другие же, кто не пришли туда, все оказались правы. К несчастью, я так расположился, что в продолжение всей кампании моя армия преследовала и била неприятеля, находившегося впереди, что совершенно противоречит нашей новой тактике, которая гласит: “Побеждать, это отступать”»[172]172
  Из письма адмирала П.В. Чичагова графу С.Р. Воронцову от 15 сентября 1813 г.


[Закрыть].

29 ноября (12 декабря) на подступах к Вильно Чичагов направил императору Александру следующее донесение: «После моего рапорта от 17 (30) ноябряя преследовал неприятеля со всевозможною быстротою; он не имел отдыха ни дня ни ночи. В первые дни мы были остановлены мостами, которые он сжег и истребил; но несколько часов достаточны нам были для исправления оных. Потом я пошел форсированными маршами; авангард ни на минуту не терял его из виду и выбивал его несколько раз, принуждая идти ночью и забирая у него пушки и пленных. Со времени переправы через Березину до Вильно, нам досталось 150 орудий, более 700 зарядных ящиков, фургонов и такое большое количество обозов, что дорога во многих местах ими завалена, два штандарта, несколько генералов и несколько тысяч пленных. Арьергард его был атакован и истреблен так, что все бежит в совершенном расстройстве, без всякой защиты; люди валятся от усталости и, доведенные до отчаянья, сдаются. Потеря в людях у неприятеля не менее составляет 30 000 человек. Дорога покрыта убитыми, ранеными, замерзшими и умирающими. Наказание столь быстро постигает сих злодеев, что они остаются жертвою пламени в том же самом жилье, которое они зажигают в тех же самых домах, которые они разорили, выломав окна и двери.

Сегодня они принесли нас на плечах своих в Вильно. Им не удалось ничего оттуда вывезти; сверх упомянутых 150 орудий осталось там множество пушек; магазины все наполнены. Между великим числом больных и раненых находятся многие генералы, между прочими Зайончик, Лефебр, как мне сказывали. Авангард мой преследует их безотступно. Генерал-лейтенант Чаплиц особенно отличился и по стремительности и неустрашимости, с каковою он преследует неприятеля; дня не проходит, чтоб по два или по три раза не настигали его, принуждая оставлять пушки и зарядные ящики»[173]173
  Донесение П.В. Чичагова императору Александру I от 29 ноября (11 декабря) 1812 г.


[Закрыть].

Но вернемся к Кутузову, который, как было сказано выше, прибыл в Вильно 29 ноября (11 декабря), на один день опередив приезд императора Александра. Чичагов первым встретил его у замка, в котором тот должен был остановиться, и передал ему ключи от города.

Любопытно отметить, что даже в этот торжественный момент Кутузов не удержался от того, чтобы не ущемить самолюбие адмирала. Разговаривая с Чичаговым, Кутузов как бы между прочим сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудой целы и будут возвращены. Адмирал усмотрел в этих словах иронию и воспринял их с большим раздражением.

Очевидцы рассказывали, что Кутузов тогда с подчеркнутой любезностью сказал: «Поздравляю вас с одержанными победами над врагом». На что Чичагов ответил: «Честь и слава принадлежат вам одному, ваше сиятельство, ибо все, что ни делалось, исполнялось буквально во всей силе слова повелений ваших, следовательно, победа и все распоряжения есть ваше достояние». Как видно, Павел Васильевич оказался не лишен склонности к «византийскому языку» и дал Кутузову понять, что выполнял он, прежде всего, его распоряжения.

Во время аудиенции у императора Александра I в Вильно, куда Чичагов прибыл за новыми инструкциями о дальнейших действиях в Пруссии, Павлу Васильевичу был оказан «самый милостивый и самый сердечный с виду» прием. «Я спросил тогда, – вспоминал Чичагов, – нет ли у Его Величества каких-либо претензий ко мне и что в этом случае я хотел бы только иметь возможность объясниться. Он мне ответил, что ему известно все и что у него нет упреков в мой адрес»[174]174
  Из письма адмирала П.В. Чичагова графу С.Р. Воронцову от 15 сентября 1813 г.


[Закрыть].

Но остается невыясненным вопрос, почему император Александр, считавший, что причиной провала плана окружения Наполеона на Березине была «медлительность действий» Кутузова, не выступил в защиту адмирала. Непонятно, почему сам Чичагов не настоял на объективном разбирательстве всего того, что произошло на Березине. В своем письме Чичагову граф С.Р. Воронцов писал по этому поводу: «Я уверен, что, если бы (вы)… попросили бы аудиенцию у Императора, настаивая на том, чтобы присутствовал Кутузов, и что там, изложив им все, что вы сделали, предъявляя сообщения и приказы, добавляя, что, как вам известно из петербургских писем, вас обвиняют в армии в том, что вы позволили Бонапарту ускользнуть, ваша честь вам слишком дорога, чтобы не потребовать, не настоять даже на созыве военного совета, чтобы судить вас; я глубоко убежден, что Кутузов был бы вынужден вас оправдать и признаться в присутствии Императора, что упрекнуть вас в чем-либо невозможно. После этого они были бы вынуждены вознаградить вас за то добро, которое вы сделали, и те же самые люди, которые терзали вас, были бы вынуждены отречься от своих слов. Тогда вы смогли бы уйти не как человек, впавший в немилость у Государя, а как человек, которому противны интриги, которые ваш благородный характер всегда ненавидел… Я удивлен, что вы не избрали образ действий, который вы должны были избрать и который был единственным решением, которого требовало ваше положение»[175]175
  Из письма графа С.Р. Воронцова адмиралу П.В. Чичагову от 1 августа 1813 г.


[Закрыть].

Возложить всю вину на Чичагова оказалось удобным всем: и Кутузову, который не хотел и не считал возможным взять в плен Наполеона, но одновременно не хотел и высказаться в этом смысле прямо и открыто, и императору, лучше всех знавшему правду, но не решавшемуся откровенно обвинить фельдмаршала-победителя, который своей намеренной медлительностью подставил Чичагова.

Хорошо понимая все про Кутузова, Александр I ничего не мог поделать с ним. Вот как он объяснил свою скованность английскому эмиссару в штабе русской армии Роберту Вильсону: «Я знаю, что фельдмаршал не сделал ничего, что он должен был сделать… Все его успехи были навязаны ему. Он разыграл некоторые из своих прежних турецких штучек, но дворянство поддерживает его и настаивает на том, что он первенствует в национальной славе этой войны. Через полчаса я поэтому должен дать этому человеку орден Георгия первой степени… Но я не буду просить вас присутствовать при этом, я бы чувствовал себя слишком униженным, если бы вы при этом находились. Однако у меня нет выбора, я должен подчиниться необходимости. Во всяком случае я уже не покину вновь мою армию, и поэтому уже не будет дано возможности к продолжению дурного управления фельдмаршала»[176]176
  Троицкий Н.А. Фельдмаршал Кутузов: мифы и факты. М., 2003. С. 325.


[Закрыть].