Текст книги "Адмирал Павел Чичагов. Отечества верный сын: история жизни и судьбы"

IV. Знакомство с английской морской практикой и с будущей женой

Восьмилетняя морская служба ясно показала Павлу недостатки нашего флота и побудила желание их устранить. Поэтому он стал просить отца отпустить его за границу для продолжения образования.

В своих «Записках» Павел Васильевич потом напишет о причинах этой поездки: «…Страсть моя к моему ремеслу дошла до высшей степени. Имев случай видеть вблизи несовершенства русского флота, я был ими раздражен и пламенно желал после столь долгого изучения теорий поставить себя в возможность увидеть собственными глазами практику английских моряков. Англия, кроме признанного превосходства своего флота, имела для меня еще другую привлекательность: я был заинтересован ее образом правления и очень радовался случаю изучить его. Поэтому я умолял отца моего дозволить мне… посетить эту страну. Я предполагал также отправиться затем в Америку и совершить другие путешествия для приобретения опытности»[21]21
  Чичагов П.В. Записки. С. 545.


[Закрыть].

В 1792 году адмирал В.Я. Чичагов решил командировать Павла вместе с его братом Василием в Англию для изучения морских наук. Получив соответствующее разрешение императрицы, он поручил их учителю С.Е Гурьеву, профессору математики из Артиллерийского кадетского корпуса, сопровождать их.

В письме к русскому послу в Лондоне С.Р. Воронцову от 3 июня 1792 года приближенный императрицы граф А.А. Безбородко писал: «Двое сыновей Василия Яковлевича Чичагова по дозволению Ее Величества отправляются для практического научения морскому делу в Англию. Я прошу ваше сиятельство удостоить их вашей благосклонности и покровительства и быть им руководителем в добром намерении их»[22]22
  Архив князя Воронцова. М., 1879. Кн. XIII. С. 260.


[Закрыть].

В Англии они находились в 1792–1793 годах. Не стесняясь возраста и высокого чина, братья Чичаговы и Гурьев поступили в английскую школу, стали усиленно заниматься английским языком и плавали на британском торговом судне простыми матросами.

В Лондоне Павел познакомился с российским послом графом С.Р. Воронцовым, ставшим впоследствии его близким другом и сыгравшим в его жизни очень важную роль. Однако их первая встреча едва не стала последней. Дело в том, что Павел был прямолинеен и ему порой не хватало сдержанности. Так, на обеде у Воронцова Павел, отстаивая свою правоту, заявил, что за время двухлетнего пребывания в Англии он ничему новому не научился, добавив при этом, что «последний офицер русского флота более знающий и грамотен, нежели офицер флота английского». Воронцов попытался урезонить Павла: «Да будет известно вам, что самый ничтожный мичман Англии знает больше русского адмирала». На это Павел ответил: «В вашей сентенции, граф, усматриваю личное оскорбление, ибо являюсь мичманом, а мой отец адмирал флота русского»[23]23
  Архив адмирала П.В. Чичагова. Вып. I. С. 10.


[Закрыть]. Забегая вперед, скажем, что Воронцову представилась возможность изменить свое мнение о Павле и убедиться, что он истинный патриот России.

За время своего пребывания в Англии Павел Васильевич, знавший к тому моменту французский и немецкий, выучивает и английский язык, а также знакомится с рядом английских офицеров. С этого момента он становится одним из первых русских англоманов. В Соединенном Королевстве ему нравится практически все: правила поведения, способ правления, организация флота и принципы строительства кораблей.

Чтобы ознакомиться с английской морской практикой, братья Чичаговы и Гурьев отправились простыми матросами на британском торговом судне в дальнее путешествие в Америку. Однако из-за сильных встречных ветров на выходе из Ла-Манша судну пришлось вернуться обратно в английский порт, где стало известно, что французский Конвент объявил войну Англии. В создавшихся условиях наши практиканты решили вернуться в Россию.

Из Англии они плыли на пакетботе[24]24
  Пакетбот – старинное почтово-пассажирское судно, которое применяли для перевозки почты морским путем. – Прим. ред.


[Закрыть] до Голландии, где некоторое время знакомились с голландским опытом в морском деле. Из Голландии в Россию они добирались по суше через Ганновер и Берлин. В Россию они возвратились весной 1793 года.

С 8 июля 1793 года Павел Васильевич командовал трофейным шведским кораблем «София Магдалина», на котором в составе эскадры своего отца плавал в Англию для крейсирования в Северном море.

Чичагов бредил английским кораблестроением. Даже несмотря на то, что вверенный ему корабль был шведским трофеем и, по мнению Павла Васильевича, в разы превосходил русские, он уступал во многих отношениях английским судам того же класса. Желая довести этот корабль до английского идеала, молодой капитан использовал все свои связи, чтобы добиться от английского правительства права обшить его медью и «придать ему той быстроты хода, к которой он был способен». Однако перед самым отбытием в Чатэмский док, где должна была проходить реконструкция корабля, на судне случился небольшой пожар, и теперь ему предстоял уже несколько более длительный ремонт. Поэтому Чичагову пришлось задержаться в Чатэме. Здесь, в семье начальника порта, старого флотского капитана Проби, он встретил свою любовь.

Но произошло это два года спустя, в 1795 году, когда Павел Васильевич, командуя кораблем «Ретвизан», вновь посетил Англию в составе эскадры вице-адмирала П.И. Ханыкова.

По прибытии русской эскадры в английский порт Дюны произошло «недоразумение», связанное с соблюдением правил морского протокола. Заметив стоящий на рейде корабль под флагом равного по рангу английского вице-адмирала Пэна, Ханыков распорядился произвести салют пушечными выстрелами, но в ответ англичане отсалютовали на два выстрела меньше. Был вызван в порт посланник Воронцов, который попытался уладить возникший скандал, представив его как досадное недоразумение, и «принялся весьма вяло поддерживать русских». Чичагов, считая непозволительным для кого бы то ни было оскорблять честь русского флага, стал с негодованием укорять Воронцова и предложил Ханыкову «дозволить ему идти с кораблем или одному лично, чтобы принудить английского адмирала вернуть два выстрела»[25]25
  Архив адмирала П.В. Чичагова. Вып. I. С. 547.


[Закрыть]. Эти слова Павла были восприняты Воронцовым… с восхищением. Он понял, что Павел – это не только настоящий профессионал, знающий до тонкостей морское дело (в частности, морской протокол), но и истинный патриот своей страны, готовый стать на защиту ее чести и флага. По словам Л.М. Чичагова, «с этой минуты С.Р. Воронцов полюбил его от всей души и впоследствии стал его нежнейшим другом. Павел Васильевич никогда не величал его иначе как “мой отец” и граф Воронцов называл его “сыном”»[26]26
  Чичагов П.В. Записки // Русская старина. 1886. № 5. С. 230–231.


[Закрыть].

Следует заметить, что англичане обратили внимание на Павла Васильевича и при посещении его корабля не могли не отозваться с похвалой о том, с каким рвением он старался перенять и внедрить на своем корабле все лучшее, чему научился у англичан. Английские морские офицеры не скрывали восхищения по поводу того, с какой легкостью и быстротой Чичагов овладел приемами маневрирования своим кораблем – области, в которой англичанам принадлежало бесспорное преимущество.

В то время английское правительство исходило из целесообразности сближения с Россией, а описанный выше эпизод с соблюдением правил морского протокола послужил одним из поводов, побудившим это правительство разослать английским официальным лицам предписание о том, чтобы с русскими кораблями обходились точно так же, как и со своими.

Линейный корабль «Ретвизан»

Так как английские чиновники не были в состоянии проверять обоснованность требований русских капитанов, то последние, как казалось вице-адмиралу Ханыкову, могли использовать такие требования для собственного обогащения. Чичагов же считал, что русские капитаны безупречны. Ханыков же в порядке перестраховки известил английских чиновников, на которых было возложено удовлетворение требований русских, ничего не выдавать по требованиям наших моряков без одобрения самого Ханыкова. В частности, это касалось требований о выдаче денежных ссуд. По словам П.M. Чичагова, «все капитаны безмолвно перенесли это оскорбление: один Павел Васильевич счел долгом чести написать Ханыкову письмо, в котором он между прочим говорит, что, считая для себя бесчестием служить под его начальством, он постарается, елико будет возможно, довести черту, столь позорящую русский флот, до сведения правительства и тем отомстить за оскорбление, ему нанесенное… Ханыков ничего не ответил на это письмо, но никогда и не забывал его»[27]27
  Чичагов П.В. Записки // Русская старина. 1886. № 5. С. 390–591.


[Закрыть].

Находясь в Англии, Павел Васильевич еще больше освоился с нравами и обычаями этой страны. Как известно, именно из Англии начинается история масонства – и Чичагов приобщился к масонству. Его привлекала одна из добродетелей общества вольных каменщиков – работа на пользу общества, тогда как масонские просветительские взгляды были ему чужды. При всем этом Павел Васильевич пламенно любил Россию и служил ей усердно и бескорыстно.

Опыт, накопленный им за время службы на флоте и знакомства с постановкой морского дела в Англии, позволил капитану Чичагову перестроить порядки на собственном корабле «на английский лад», сделав этот корабль одним из лучших во флоте. Это, к сожалению, имело и отрицательные для Павла Васильевича последствия: заметно возросло число его завистников и недоброжелателей, считавших молодого Чичагова «англоманом», раболепствующим перед всем иностранным.

Но злопыхательство недругов не смущало Павла Васильевича, привыкшего говорить правду в глаза и решительно выступать за использование прогрессивного иностранного опыта для борьбы против невежества, неуважительного отношения к младшим по чину, казнокрадства, взяточничества, бюрократизма и рутинерства на флоте.

В 1795 году Павел Чичагов начал командовать линейным кораблем «Ретвизан»[28]28
  Корабль «Ретвизан», которым с начала навигации 1795 года командовал П.В. Чичагов, был военным трофеем, захваченным у шведов. Это был по тем временам корабль новейшей конструкции, построенный известным шведским кораблестроителем Чапманом и обладающий превосходными мореходными качествами. Огневая мощь его батарей позволяла вступать в единоборство с сильнейшими 74-пушечными кораблями того времени.


[Закрыть], который крейсировал у берегов Англии и пострадал во время совместных англо-русских военных действий против французов. В соответствии с договоренностями между союзными странами он получил от своего начальника вице-адмирала Петра Васильевича Ханыкова «приказание ввести корабль в Чатэмский док, обшить его медью и устроить совершенно на английский образец». В течение долгих месяцев Павел имел возможность наблюдать за работами в доках. Искренне восхищаясь накопленным англичанами морским опытом, их порядками и профессионализмом, он признавался относившемуся к нему с большой симпатией С.Р. Воронцову: «…Имею пред глазами ежедневное производство работ, касательно кораблестроения, и деятельно уже более еще, нежели умозрительно вижу, сколь далеко находимся мы со флотом своим от подобия исправного флота…»[29]29
  Чичагов П.В. Записки. С. 600.


[Закрыть]

Его страстная заинтересованность в пополнении знаний, желание вникать во все профессиональные детали не могли не вызвать интереса и уважения управляющего доками Чарльза Проби[30]30
  В 1769 году Чарльз Проби командовал английским флотом в Средиземноморье, а с 1771-го исполнял обязанности управляющего доками в Чатэме, ставшем особенно важным морским стратегическим центром в период военных столкновений, сотрясавших Европу в конце XVIII века. Возможно, быстрой и успешной карьере Чарльза способствовало положение старшего брата, 1-го барона Кэрисфорта, а затем возвышение его сына Джона Джошуа Проби, 1-го графа Кэрисфорта, ставшего в 1772 году владельцем Элтон-холла в Англии и обширных поместий в Ирландии, членом тайного совета Ирландии и палаты общин в английском парламенте.


[Закрыть], который стал приглашать к себе в дом задержавшегося в Чатэме почти на год симпатичного и умного русского. П.В. Чичагов вспоминал: «…Я нанял квартиру в городе, сколь было возможно, поближе к эллингу, и явился к начальнику порта… Это был флотский капитан, свыше 80-ти лет, по имени Проби… Он был вдов уже с давнего времени, и семейство его состояло из двух сыновей, находившихся в отсутствии, и из четырех дочерей, их коих только две были замужем. Общество их было приятно, благодаря царившему в нем тону довольства. Девицы были музыкантши, младшая дочь более другой. Так как я очень любил музыку, то гармония послужила к нашему сближению, и я нашел так много соотношений между чувствами и склонностями этой девицы с моими, что с каждым днем более и более привязывался к ней… Наконец, несмотря на все мое предубеждение против женитьбы, я почувствовал действительно, что мне весьма трудно будет расстаться с мисс Елизаветой Проби; я думал даже, что без нее не буду счастлив…»[31]31
  Чичагов П.В. Записки. С. 600.


[Закрыть]

Но предложение руки и сердца, сделанное Павлом Васильевичем перед самым отъездом в Россию и с радостью встреченное мисс Проби, вызвало отказ ее отца, который, признавая достоинства русского моряка, не дал согласия на этот брак, так как категорически возражал против перехода дочери в православную веру. Вопреки обстоятельствам, молодые люди поклялись друг другу в любви и преданности и продолжали обмениваться письмами. «До глубины души огорченный Павел Васильевич возвратился в Россию, унося с собой неизгладимое воспоминание о своей по-настоящему первой (и последней) любви и отрадную надежду на осуществление заветной мечты быть ее супругом»[32]32
  Архив адмирала П.В. Чичагова. Вып. I. С. 13.


[Закрыть].

V. «Деньги мои, а мундир ваш»

После смерти Екатерины II в 1796 году взошедший на трон ее сын Павел I, всю жизнь ненавидевший и боявшийся ее, постарался перечеркнуть все установления матери. Служебное положение Чичаговых изменилось после вступления на престол нового императора. Павел Чичагов, известный как сторонник глубоких реформ, искренний и остроумный человек, чуждый политеса, нажил себе немало врагов в окружении Павла. Многие из приближенных императора, в том числе уже упоминавшийся ранее Александр Шишков, а также граф Григорий Кушелев, бывший когда-то мичманом у отца Чичагова, а при императоре Павле поставленный им во главе флота, Николай Мордвинов и некоторые другие невзлюбили Павла Васильевича за резкий характер и стремление к реформам на флоте.

Но вступление на престол Павла I не сразу затронуло судьбу П.В. Чичагова.

13 (24) ноября 1796 года его произвели в капитаны бригадирского ранга.

Летом 1797 года, когда император возглавил масштабные маневры флота под Красной Горкой, Павел Чичагов командовал кораблем «Ростислав», который оказался одним из лучших. Император приказал наградить его командира шпагой с орденом Святой Анны III степени на эфесе.

Однако начатая Павлом I кампания по изгнанию тех, кто верой и правдой служил императрице Екатерине, затронула и Чичаговых. Император Павел и в особенности его фаворит Г. Г. Кушелев пользовались любым поводом, чтобы отстранить Василия Яковлевича и его сыновей от государственной службы, обращаясь с ними в оскорбительной и унижающей их достоинство форме, а порой прибегая к прямой клевете, чтобы очернить их репутацию.

Началось все с недоразумения. Брат Павла Василий, бывший капитаном 2-го ранга и имевший чин подполковника, получил грамоту императора на орден, в которой он был титулован полковником. Однако конверт, в котором был отправлен приказ о производстве в новое звание, был адресован Василию как подполковнику. Василий написал Кушелеву, чтобы узнать, как должен он это понимать и считать ли ему себя произведенным в чин полковника. И получил на это ответ: «Конечно нет, ибо Вы должны видеть, что на конверте Вы означены подполковником»[33]33
  Чичагов П.В. Записки. С. 640.


[Закрыть].

14 (25) сентября 1797 года старый адмирал был уволен со службы и выслан из Санкт-Петербурга на безвыездное жительство в его деревню в Могилевской губернии.

Вслед за отцом в отставку с флотской службы решили выйти сыновья Павел, Василий и, позднее, Петр. Когда Василий Яковлевич узнал о намерении своих сыновей уйти в отставку, он высказался против такого шага, сказав при этом, что «честный человек должен служить и приносить пользу своему Отечеству, какие бы тяжелые времена ни приходилось переживать Родине»[34]34
  Чичагов П.В. Записки. С. 640.


[Закрыть].

Император Павел I

Кушелев не упускал возможности причинить боль ненавистным Чичаговым. Василий Чичагов, бывший одно время старшим церемониймейстером большого двора, успел с подачи того же Кушелева навлечь на себя гнев императора Павла и был уволен. Убедившись в невозможности для своих сыновей продолжать службу в условиях чинимых Кушелевым козней, В.Я. Чичагов предоставил им полную волю подать в отставку.

Павел Чичагов был отстранен от службы без пенсии «по молодости лет» с повелением отправиться на жительство к отцу в деревню. Там он узнал о том, что отец его английской невесты скончался и ничто больше не препятствует их браку. Но чтобы отправиться в Англию для женитьбы, требовалось получить разрешение монарха. На просьбу Чичагова об отпуске для поездки в Англию Павел I ответил отказом в откровенно вызывающей форме: «В России настолько достаточно девиц, что нет надобности ехать искать их в Англию»[35]35
  Там же. С. 642.


[Закрыть].

Русский посол в Лондоне С.Р. Воронцов старался через влиятельных лиц в России убедить императора Павла отпустить Чичагова в Англию для бракосочетания, приводил в качестве весомых доводов возможность использовать родственные связи невесты с влиятельной политической фигурой, лордом Кэрисфортом, и его женой, приходившейся сестрой лорду Гренвиллу, игравшему важную роль в правительстве Питта.

Через свои связи в правящих кругах Англии Воронцов сумел довести до сведения императора Павла желание лондонского кабинета видеть Павла Чичагова представителем русского флота в союзных военно-морских силах.

Император милостиво согласился на брак Чичагова с англичанкой, но обусловил свое согласие его немедленным возвращением на службу с пожалованием Чичагова в контр-адмиралы и назначением флагманом в Балтийский флот. Однако фаворит императора граф Кушелев, ставший во главе флота, оклеветал Чичагова перед императором, дав понять, что Чичагов якобы намерен использовать свой брак с англичанкой для того, чтобы уехать из России и перейти на сторону англичан.

Взбешенный император потребовал Чичагова к себе в кабинет. Здесь Павел I обвинил его в измене, бранил и приказал заключить его в Петропавловскую крепость. Молодой контр-адмирал стал возражать. Ссылаясь на привилегию ордена Св. Георгия, которым Чичагов был награжден, он резко протестовал против заключения в крепость. Император вышел из себя и приказал отобрать у него шпагу, ордена и мундир. Возмущенный тяжелым оскорблением, Чичагов сохранил выдержку и потребовал вернуть ему бумажник с деньгами, которые могли потребоваться ему в заключении. Получив бумажник, Чичагов снял мундир и бросил его к ногам императора со словами: «Деньги мои, а мундир ваш». Позднее Чичагов вспоминал: «Мне принесли мой бумажник, и я узнал впоследствии, что требование, заявленное мной в ту минуту, когда Император приказал раздевать меня, произвело необычное впечатление на всех присутствующих; они не понимали этого хладнокровия и присутствие духа в эту минуту»[36]36
  Чичагов П.В. Записки. С. 647.


[Закрыть].

Без мундира, полуодетый, Чичагов был препровожден в Петропавловскую крепость. Павел направил санкт-петербургскому военному генерал-губернатору графу фон дер Палену собственноручный указ, в котором говорилось: «Якобинские правила и противные власти отзывы посылаемого Чичагова к вам, принудили меня приказать запереть его в равелин под вашим смотрением»[37]37
  Общий морской список. Часть V (Царствование Екатерины II). СПб., 1890. С. 338.


[Закрыть].

Заключение в тюрьму, где Чичагов едва не умер от горячки, длилось недолго. Трудно сказать, чем могла бы кончиться вся эта история, если бы, к счастью для Павла Васильевича, в нее не вмешался фон дер Пален, который ходатайствовал перед императором о его прощении.

В это время в Англии ждали русскую эскадру для совместной десантной операции в Голландии. Англичане намекали на желательность того, чтобы этой эскадрой командовал известный в Англии Павел Чичагов. Англичанам был дан ответ, что Чичагов по своему чину не может командовать эскадрой. На это из Лондона ответили, что в Англии поручают эскадры не по чинам, а по достоинству и что если нельзя прислать Чичагова, то больших успехов от присоединения русского флота ожидать не приходится.

В этих условиях император Павел решил вернуть Чичагова на службу, объяснив англичанам, что его заключение якобы вызвано его революционными взглядами. Указом императора от 2 (13) июля 1799 года предписывалось назначить контр-адмирала Павла Чичагова командующим эскадрой (6 кораблей, 5 фрегатов и 2 транспорта), перед которой была поставлена задача высадить десант русских войск в Голландии, изгнать французов и восстановить там династию принцев Оранских.

5 (16) июля Чичагов прибыл в Ревель и принял командование эскадрой, которой следовало доставить авангард десанта в Голландию. Опытный моряк старался сделать все возможное для сохранения сил и жизней русских солдат, ему непосредственно не подчиненных. Суда эскадры приняли дивизию генерал-лейтенанта Германа. 16–17 (27–28) сентября в Ревель прибыли союзные корабли и транспорты, которым предстояло доставить вторую половину русских войск.

Погрузку провели быстро, но ветры удерживали эскадру под Ревелем. Лишь на буксире гребных судов и верпованием[38]38
  Верпование (морской термин) – передвижение судна с одного места на другое с помощью верпа, вспомогательного якоря, который прикрепляется к буям, другим кораблям, объектам на берегу. – Прим. ред.


[Закрыть] удалось за девять часов упорной работы вывести корабли к Наргену. Усилия и рвение командиров вызвали удивление иностранных капитанов, а Павел I объявил свое благоволение за быстрое отправление экспедиции.

Плавания оказались нелегкими для русского флота по причине неудовлетворительного состояния кораблей, которое граф С.Р. Воронцов охарактеризовал словами «дурно и гнило»; впоследствии он отмечал, что П. Чичагов и младший флагман К. Брейер в десантной операции проявили высокое искусство.

Елизавета Карловна Чичагова (Элизабет Проби).

Неизв. худ.

28 августа (8 сентября) 1799 года эскадра П.В. Чичагова вышла к параллели острова Тексель, где совместными действиями русских солдат и союзников-англичан остров был освобожден от французов. Эскадре Чичагова пришлось отправиться в Англию, чтобы взять на борт дополнительный отряд англичан и высадить его на голландский берег для завершения совместной русско-английской операции. Чичагов возглавил отряд мелкосидящих кораблей, вошел в залив Зейдер-зее, где обстрелял корабли франко-голландского флота и заставил их капитулировать. За участие в этой операции английский король Георг III наградил Чичагова драгоценной шпагой, украшенной бриллиантами. А Павел I, со своей стороны, за успешно проведенную десантную операцию наградил Павла Васильевича орденом Св. Анны I степени с алмазами.

Император Павел уже не возражал против женитьбы Павла Васильевича на англичанке. В ноябре 1799 года в Англии состоялось его бракосочетание с Элизабет Проби, в дальнейшем известной в России как Елизавета Карловна Чичагова. Посаженным отцом на церемонии бракосочетания был Семен Романович Воронцов. По случаю бракосочетания своих подопечных в русской посольской церкви на Грейт Портланд-стрит он устроил обед, на который не преминул пригласить именитых английских родственников. Православный обряд был совершен на следующий день после венчания в старой англиканской церкви в Беддингтоне 5 (16) ноября 1799 года.

В мае 1800 года Чичагов прибыл вместе с молодой супругой в Россию. В том же году он должен был вновь отправиться с эскадрой в Англию, но император отменил экспедицию, так как русско-английские отношения резко ухудшились.

Несмотря на то что император Павел вернул Чичагова на службу и определил местом его службы Ревель, издевательское отношение властей к Чичаговым продолжалось. Вот еще один пример. В Ревеле Павел Васильевич получил от отца письмо, в котором старый адмирал извещал, что он, больной и слепой, хотел бы приехать в Петербург, чтобы еще раз перед смертью прижать к сердцу милого сына, познакомиться с невесткою, и умолял Павла Васильевича испросить высочайшее разрешение на поездку его в столицу. Адмирал Павел Чичагов немедленно же послал нарочного с письмом к графу Кушелеву, но до получения ответа от последнего пришло в Ревель второе письмо Василия Яковлевича, где он слезно рассказывал о жестоком поступке императора по отношению к нему. Проделав путь в 800 верст, старый адмирал прибыл в Петербург. Но не успел он разложить свой чемодан, как к нему явилась полиция: на основании высочайшего повеления ему приказывалось без объяснения причины тотчас же покинуть столицу. Разбитый и физически, и морально, Василий Яковлевич вернулся в свое поместье в Могилевской губернии.

В самые мрачные дни павловского правления резко ухудшились отношения России с Англией. В этой связи Павла Васильевича волновало положение иностранцев английского происхождения, в частности его супруги Элизабет, а также С.Р. Воронцова, впавшего в опалу, и его детей Михаила и Елизаветы. К счастью, все уладилось[39]39
  С.Р. Воронцову удалось удержаться в социальной иерархии. Благодаря его стараниям его дочь Екатерина получила звание фрейлины при дворе Марии Федоровны в Павловске и уехала в Англию, где вышла замуж за лорда Пемброка. Сын Михаил был вверен заботам Павла Васильевича, сделал блестящую военную и государственную карьеру, участвовал в Отечественной войне 1812 года и дослужился до должности генерал-губернатора Новороссийского края и наместника в Бессарабии.


[Закрыть]. Элизабет стойко сносила неприязнь общества.

В 1800 году Чичагову была поручена организация обороны Кронштадта. Леонид Михайлович Чичагов, внук адмирала, рассказал об эпизоде, происшедшем на совещании у императора Павла, где обсуждалось состояние работ по укреплению побережья и защиты Петербурга на случай нападения англичан. «Павел Васильевич, на глазах которого делались приготовления в Кронштадте, знал, что еще не приступали к постройке морских батарей, требующих несколько лет усиленной работы. Будучи свидетелем происходивших безобразий, Чичагов хотел было открыть государю истину, когда император поинтересовался мнением Чичагова. К счастью, только адмирал раскрыл рот, чтобы говорить, как император вышел на минуту из комнаты и приказал его подождать. Тогда присутствовавший на совещании Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор фон дер Пален, пользуясь удобным моментом, быстро подошел к Павлу Васильевичу и тихо произнес: “Ради Бога, мой милый адмирал, образумьтесь, я чувствую ваше намерение, здесь можно только говорить “да” и “очень хорошо”; иначе вы рискуете привлечь на себя новые неудовольства”. Таким образом, граф Пален опять спас Чичагова от беды. Кушелев, виновник всех беззаконий, уверил императора, что работы по укреплению порта окончены и в блестящем виде, и ни за что не простил бы адмиралу его разоблачений. Павел Васильевич объявил императору, что он ничего не может сказать против и думает, что если англичане взойдут в залив, то никак уже не выйдут. Когда адмирал удалился, то государь сказал про него: “Он исправился, тюрьма ему принесла пользу”»[40]40
  Цит. по: Адмирал Павел Васильевич Чичагов // Русская старина, СПб., 1883. № 6.


[Закрыть].

Чичагов был человеком со сложным характером – прямым и резким. Он не позволял ему мириться с упущениями равных ему и вышестоящих, и из-за этого он нередко оказывался в неожиданных и сложных ситуациях. Здесь уместно вспомнить слова того же Леонида Михайловича Чичагова: «Уже в царствование Павла I старались современники запятнать скромного бригадира Чичагова, который больше жил в отставке, сидел в крепости и затем на несколько часов возводился в чин контр-адмирала, чем служил и кому бы то ни было мешал. Почему, спросят меня, его не любили? По простой причине: всякий сознавал, что он был очень умен и образован; что при первой надобности в дельном начальнике его вызовут из деревни, выпустят из каземата и посадят на первое место; эта боязнь заставляла всех сослуживцев не любить и опасаться его. Ни в одних записках нельзя найти указания, чтобы Павел Васильевич сделал кому-либо зло; а многие его хулят и осуждают»[41]41
  Там же. С. 493–494.


[Закрыть].

Время, проведенное Павлом Васильевичем в Англии, женитьба на англичанке сделали его «англичанином», а увлечение Англией и английской культурой порой ставилось ему в упрек. «Было время, – вспоминал П.В. Чичагов, – когда враги мои считали меня за англичанина, потому что я всегда восхищался порядком и законами англичан». Характеризуя Павла Васильевича, посланник сардинского короля Жозеф де Местр говорил:»Несомненно, что он вынес из Англии весьма заметное уважение к той стране… Иногда я называю его джентльменом противоположного берега, чтобы смешить его жену: она англичанка, и он страстно ее любит…»[42]42
  Архив адмирала П.В. Чичагова. Вып. I. С. 27.


[Закрыть]. Таким же «англоманом» остался он и в более поздние годы. В рукописи Павла Васильевича, найденной в его бумагах и озаглавленной «Сравнительная характеристика европейских народов», он посвящает Англии восторженные строки, свидетельствующие, однако, о том, что его англоманство носило трезвый и продуманный характер и было глубоким убеждением. По его словам, «национальное чувство англичан всегда клонится к тому, что хорошо и, следовательно, положительно, существенно и полезно. Отсюда истекают их положительные познания в философии, столь деятельно способствовавшей распространению столь истинного просвещения: оно произвело Ньютонов, Бэконов, Локков, великих писателей, великих государственных мужей, великих военных людей, истинно великих, достойных уважения и удивления, потому что способности их стремились единственно к добру и добродетели, и дарования их были изощряемы и примеряемы к тому, что вообще было благотворно и полезно нации». Далее Чичагов говорит, что «во всех классах этого народа каждый, в свою очередь, всегда обнаруживал эту общую склонность желать хорошего… А так как, по их мнению, ничего нет лучше свободы, то и эта склонность у англичан была первым зачатком их духа независимости, продукты которого суть их конституция и либеральные законоположения». Все это отнюдь не препятствовало Чичагову любить свое отечество и желать ему блага и процветания. Данная Павлом Васильевичем в той же статье оценка русских и русского государства характеризует его как патриота-либерала, горячо убежденного в великом будущем своей родины, твердо верившего в грядущие преобразования России и торжество в ней новой гражданственности. «Увы, – писал он, – не увижу я собственными моими глазами мое отечество счастливым и свободным, но оно таковым будет непременно и весь мир удивится той быстроте, с которой оно двинется вперед. Россия – империя обширная, но не великая, у нас недостаточно даже воздуха для дыхания. Но однажды, когда нравственная сила этого народа возьмет верх над грубым, пристыженным произволом, тогда его влечение будет к высокому, не изъемлющему ни доброго, ни прекрасного, ни добродетели…»