Текст книги "50 шагов к успеху карьеры руководителя: бери и делай! Секреты практика, прошедшего путь от машиниста бульдозера до министра"

«Какими нитями пользуются гинекологи-хирурги, вы обязаны знать!»

2003 год. Россия вся не строилась, стояла, а в Москве Лужков придумал систему взаимозачета, когда денег нет и каждая цепочка друг с другом рассчитывается договорами, поставкой материалов, отчетами по работе, а в конце, на финише, уже правительство берет под себя, под свои гарантии кредиты.

Мы как раз построили большую поликлинику рядом с автомобильным заводом АЗЛК на Шоссейной, она осваивалась. Я объезжал новые объекты и решил туда заехать. До этого я побывал на одном из режимных предприятий, мне показали достаточно понятную мне плазменную обработку листовой противорадарной стали, я хорошо знал технологические процессы, поскольку сам инженер и сам работал на оборонном предприятии, меня всё там удовлетворило и я с таким хорошим настроением приехал в поликлинику.

Главврач меня водила по помещениям, которые только еще оснащались, и вот мы заходим в гинекологическое отделение. Ясно, что там кресла, шторки, столики, туда-сюда. Она меня подводит к маленькому столику, и начинает говорить: «Вы знаете, Владимир Борисович, у нас самая большая проблема – это, конечно, нитки. Вот они лежат, – а они там бантиками были связаны, восемь или девять вариантов, тонкие, толстые, белые, серые, – вы же знаете, вот эти вот нитки для внутренних работ, гинекологи работают, но они бывают такие, такие, такие, вы же это знаете, а вот эти – для наружных работ, это вы тоже хорошо знаете, а это вот на случай там разрывов и порывов, и это вы хорошо знаете». Я слушал-слушал, потом перебил и говорю: «Извините, мы в каком отделении находимся?» Она говорит: «Как в каком, гинекологическом». А я говорю:

«Вы знаете, я по образованию инженер, и вот перед вами я был на одном заводе, и мне всё было понятно и приятно, но здесь я не разбираюсь где, кто, какими нитками шьет, а вы мне рассказываете, да еще и убеждаете меня, что я же знаю. Я ничего этого не знаю». А она руками всплеснула даже: «Как? Вы префект, вы же должны знать, разве вы не знаете этого?» Этим она меня просто убила, а особенной той искренностью, с которой прозвучал ее вопрос. И это лишь маленькая зарисовка, каких в жизни каждого руководителя будет много.

Резюме: Всегда нужно помнить, что у большинства людей, с кем приходится сталкиваться руководителю или госслужащему, такое мнение о представителях власти, что те должны хорошо разбираться в самых разных вопросах, в том числе и в сугубо профессиональных. Просто отмахнуться, типа: «Я в этом не разбираюсь» – значит проявить неуважение. Лучше, на мой взгляд, корректно попросить разъяснить вам суть, так как решение подобных задач ранее не входило в вашу компетенцию.

«Ну и дурак же твой Аслаханов!»

Время было опасное, буйное, разгул преступности, и нам, префектам, выдали миниатюрные боевые пистолеты – ПСМ, и мы носили это оружие. Это был 1993 год.

Среди моих друзей был генерал Асламбек Аслаханов – известный человек. Как-то мы с ним пошли в баню, и пока я раздевался, он увидел кобуру и спрашивает: «Что это у тебя такое? Пистолет?» Я говорю: «Вот, нам выдали». Он посмотрел и говорит: «А почему он у тебя чищенный? А почему патрон не в патроннике?» – и начал мне задавать вопросы. Потом говорит: «Володь, время у нас очень страшное, пока ты будешь заходить в подъезд, тебя убьют за 5 секунд. Я тебе советую, когда заходишь в подъезд, у тебя должен патрон стоять в патроннике, пистолет снят с предохранителя и у тебя в руке в правой. Если на тебя пошел кто-то с оружием, ты его сразу застрелил. Иначе ты не выживешь. Ты получил 16 патронов, у тебя пистолет чищенный, ты должен найти еще 1, 2, 3 патрона, пострелять их и не чистить, вот как я тебе говорю. Если на тебя нападает человек где-то в темном месте – сразу же стреляй на поражение, а второй выстрел вверх. А не чистить, чтобы потом, когда прокурор изымет из трупа пулю, то увидит, что пуля в саже. А ты и скажешь: мол, он пошел на меня, а я ему говорю, стой, стрелять буду, стреляю вверх, а он всё равно идет. Тогда я вынужден был предупредительный вверх выстрелить, а потом уже выстрелил в него. Они посмотрят: да, было 16 патронов, у тебя пистолет должен быть чистым, два патрона выстрелил, значит, первый патрон улетел свежий со смазкой, а второй уже был в саже. И прокурор тебе поверит».

Мы долго ходили с пистолетами и однажды при встрече я пересказал этот наш разговор своему окружному прокурору. Он выслушал, ушел, потом подходит ко мне и говорит: «Ну и дурак же твой Аслаханов! Так ты всех перестреляешь, забудь его рекомендации».

Резюме: когда у нас было оружие, в любой драке или скандале я знал, что достаточного его достать и сказать: «Прекратить!», чтобы конфликт закончился. Хотя я и борец, и мастер спорта, меня так и тянуло во все эти разборки, погасить их. И всё заканчивалось на словах, народ разбегался. Но я понял, почему оружие провоцирует быть более смелым, более нахальным, и более решительным – потому что в крайнем случае ты действительно можешь его применить.

Собянин: «Всегда отвечай «Отлично!»»

Как-то поздно вечером ко мне в кабинет по видеосвязи позвонил Сергей Семенович Собянин и спросил: «Как дела?» Своим оптимистичным тоном он спровоцировал меня на шутку. «Добрый день, Сергей Семенович! – отвечаю я ему. – Ну как вам ответить, есть такая загадка, кто самый большой зануда? Так вот, это тот человек, который на вопрос «Как дела?» начинает подробно рассказывать, как у него дела». Я очень рисковал, потому что это профессиональный вопрос начальника к подчиненному. Понятно, что надо было отвечать по тем проблемам, которые мы сейчас решаем. А Собянин говорит: «Тогда, чтобы не быть занудой, всегда отвечай: «Отлично»». Звонил он с определенной целью – попросил посмотреть объект, который они планировали посетить с Президентом.

С тех пор, кто бы меня ни спросил, как у меня дела, я говорю: «Отлично». И поясняю, что так отвечать приказал Собянин.

Резюме: Вопрос «Как дела?», как правило, дежурный, и не стоит в ответ рассказывать о чем-то, не касающемся собеседника; в сегодняшних условиях сильной и интенсивной загрузки уже через минуту это начинает раздражать. Лучше всего отвечать: «Хорошо» или «Отлично», если не последует конкретный вопрос.

У меня это уже вошло в привычку. Такой ответ очень позитивно, как триггер, действует и на меня самого, и на моих собеседников, как бы переключая на оптимистический высокий лад.

Как «геморрой» испортил аппетит Лужкову

На моем жизненном пути бывало всякое. Случались и такие истории, о которых я до сих пор не писал ни в книгах, ни в учебниках. Но мне хотелось бы сохранить их, несмотря на некоторую, скажем так, «пикантность».

Однажды мы с мэром Москвы Юрием Михайловичем Лужковым по приглашению Главного врача 13‐й больницы Леонида Семеновича Аронова приехали посмотреть на процедуру лапароскопии. Подобная процедура проводилась впервые – манипуляторы делали операцию без разрезания. Я взял с собой Эмму Васильевну, начальника управления здравоохранения нашего округа. И вот мы все вместе с интересом следили за происходящим в операционной через стекло.

После завершения операции главврач пригласил нас к себе в кабинет на чай. Мы прошли практически через всю территорию больницы в административный корпус. По пути Юрий Михайлович заметил беспорядок и незавершенные ремонтно-строительные работы, на что и не преминул указать Леониду Семеновичу. Леонид Семенович стал оправдываться: мол, строители такой геморрой устроили. Юрий Михайлович по-хозяйски велел ему навести порядок.

Тем временем мы пришли в кабинет главврача. Сели за красиво убранный стол – блинчики, сметана, оладьи, мёд, чай, кофе. Я положил себе на тарелку всей этой вкуснятины, аж слюнки потекли. Но тут Эмме Васильевне захотелось поддержать мужской разговор. Она говорит: «Ой, вы знаете, вот вы сказали это слово, геморрой. У меня муж полковник, он со мной больше не ходит ни на какие мероприятия медицинские, застолья, праздники. Мы за столом говорим спокойно о геморрое, ещё о чем-то, а его от этого мутит. А для нас, медиков, слово геморрой обычное».

И они начали с Леонидом Семеновичем обсуждать это слово, раза три или четыре упомянув, что оно и на мероприятиях, и в докладах, и везде звучит, и всем нормально.

Лужков пригубил чай, посмотрел на них и говорит: «Вы знаете, вы меня извините, но нам уже пора». Многозначительно посмотрел на меня и добавил: «Поехали».

Мы вышли. Юрий Михайлович был на своей машине, я на своей. Пожимая мне на прощание руку он сказал: «Они своим геморроем испортили мне весь аппетит». Мне оставалось только улыбнуться в ответ на его слова. Угощений, оставшихся на тарелке, отведать мне так и не довелось.

Резюме: профессиональный сленг и жаргон приемлемы не всегда и не везде. В каких-то ситуациях нужны корректность, культура и элементарное воспитание. Одним словом можно ненароком испортить себе всю карьеру.

Интим не предлагать!

В бытность мою префектом в штатном расписании префектуры была такая должность – советник. Занимали ее, как правило, девушки. Они курировали множество проектов, контролировали и участвовали в мероприятиях и совещаниях, докладывали, вели протоколы и проч.

Сотрудницы на этой должности часто сменялись – дело молодое. Новых претенденток находили кадровые работники, а собеседование я уже проводил сам. Рассказывал об обязанностях, расспрашивал о профессиональных навыках, проверял коммуникабельность и многое, многое другое. И обязательно задавал вопрос: «Вы замужем?» Ответ, как правило, получал один и тот же: «Нет».

Дальнейшая наша беседа выглядела каждый раз примерно одинаково:

– А друг есть?

– Есть.

– Живете вместе?

– Да.

– Тогда почему вы мне говорите, что не замужем, ведь у вас по сути гражданский брак?

– Ну, мы же не расписаны…

После этого я предлагал выпить чаю. Мы шли в комнату отдыха, я просил принести нам чай и переходил к «тяжелой артиллерии»:

– Вот теперь давайте поговорим о сексе.

Естественно, девушка глаза вниз, у нее шоковое напряжение.

А я продолжаю:

– Я беру вас только для работы, не для каких-то других целей, и вы должны выполнять свою работу хорошо. У меня есть кого любить и есть кому любить. И у вас тоже есть любимый человек, о котором вы сейчас рассказали, вы любите друг друга. Между нами линия, я из старой школы управления, когда другие отношения не только осуждались и порицались, но и наказывались. Подобное считалось аморальным, я так воспитан. Мне это всё не нужно – мне нужно, чтобы вы работали эффективно. Я говорю вам, что между нами ничего не может быть и не будет, кроме рабочих отношений. Самое главное, я это в первую очередь говорю себе, а данное себе обещание для меня во сто крат сильнее любого другого обещания. Я могу сделать вам какой-то комплимент, рассказать анекдот, но вы должны твердо знать, что дальше этого никогда ничего никуда не пойдет. И у нас с вами устанавливаются отношения как у кровных родственников. Хорошие, деловые и товарищеские отношения. Понятно? Вам нужно смело работать и хорошо выполнять свои обязанности и мои поручения. И еще одно условие: через год вы должны выйти замуж и родить ребенка.

– Как? Я же, я же…

– Никаких отговорок, как хотите, думайте.

Самое парадоксальное, что каждая моя «советница» примерно через год выходила замуж и уходила в декрет. Таких было шесть человек, их имена я могу назвать в любой момент. Я не знаю почему, но, видимо, при таком отношении начальника они менялись и полностью меняли свое поведение в нужном направлении. Психологи подтверждают, что это возможно.

Вот так я принимал на работу. Эти девушки, внутренне согласившись на мои условия, легко и непринужденно «летали» по офису, красиво одевались, плодотворно работали и очень старались.

Резюме: молодые женщины работают много эффективнее и подают много инициатив, если не боятся неуставных отношений со стороны руководителя-мужчины.

Как я писал и защищал докторскую диссертацию

(«Ты что, дурак? Сам писал?»)

«Наверное, я писучий»

Когда речь идет о том, что руководитель любого ранга защитил кандидатскую или докторскую диссертацию, бо́льшая часть людей считает, что писал диссертацию не он, или писал не один, или его роль там минимальная. Так сложилось, и, очевидно, тому есть основания. Особенно возмущаются те, кто сам никогда ничего не писал или те, кто уже попробовал что-то написать, но понял, как трудно это сделать.

От природы я, наверное, «писучий». В детстве сочинял стихи и рассказы, много писал статей, особенно в армии – по эксплуатации техники. Служил я уже после окончания техникума и у меня были определенные познания. Некоторые статьи, которые я писал тогда, публиковались в журнале «Старшина сержант», для меня это каждый раз было большое радостное событие.

«Запишите в школу управления»

После армии я поступил в вуз на вечернее отделение и до окончания института работал начальником цеха. В это время я написал большую статью для газеты «Комсомольская правда», которая называлась «Запишите в школу управления» (она была опубликована 11 марта 1971 г.)

После окончания Новочеркасского политехнического института я долго, почти семь лет, работал над кандидатской диссертацией, с учетом учебы в аспирантуре. Моя кандидатская диссертация шла на соискание ученой степени кандидата технических наук, но она больше математическая, ибо в ней я исследовал методы выбора новых технологий математическими методами, исследовал математические модели, математические зависимости, в поиске решений опирался на такие математические методы, как метод главных компонент, корреляционно-регрессионное моделирование и др. Мною были построены сотни математических моделей. «Войдя» в математику, я ее здорово полюбил, продвинулся в понимании ее возможностей и полезности. Полезности не только в научном понимании, но и в жизни.

Работая префектом, по образованию я оставался техником-механиком, инженером-механиком и кандидатом технических наук, поэтому я часто натыкался на вопросы коллег и юристов в спорных ситуациях: «А ты кто такой? Ты чего споришь? Ты что в этом понимаешь? Ты же инженер, ты же директор в прошлом, ты технарь, а вот мы тут территориальщики, мы тут управленцы». Это «зацепило» меня и побудило написать отдельную книгу «Территориальное управление» (1998 г.), где я изложил теоретические основы управления территорией, выстроив их из общих систем управления, благо до этого я обучался в Академии народного хозяйства при Совете министров СССР, да и прошел практический путь, у меня уже был опыт работы и председателем Исполкома и председателя районного совета депутатов. В это же самое время по моей инициативе в Москве на базе Юго-Восточного административного округа мы проводили эксперимент реорганизации системы жилищно-коммунального хозяйства. Мы исследовали и выстраивали новые подходы, меняли структуру, систему, меняли функции «заказчик» – «подрядчик». Я дважды докладывал на Правительстве, было принято несколько правительственных решений. И я видел, что это достаточный материал для написания научной работы, поскольку действительно был проделан огромнейший исследовательский труд и в Москве мы решили важнейшую тогда проблемную народно-хозяйственную задачу. Я понимал, что это может лечь с основу моей докторской диссертации.

Поход к ректору ГУУ

Я пришел к ректору ГУУ Анатолию Григорьевичу Поршневу и сказал, что хочу написать докторскую диссертацию и предложил тему. Он на меня внимательно посмотрел – взгляд был изучающий и, так сказать, соизмеряющий. Пригласил Зинаиду Петровну Румянцеву, профессора. Позже я убедился, что она самый жесткий и беспристрастный, принципиальный профессор. Видимо, в планах, у Анатолия Григорьевича была мысль: пусть она ему покажет, что такое настоящая работа над диссертацией, чтобы он не думал, что это легко. Он, видимо, допускал, что, увидев всё это, я откажусь от своей идеи. «Что же, дело нехитрое, – сказала Зинаида Петровна. – Только вам нужно закрепиться за докторантурой и поучиться годик». Так я и сделал. Я говорил, что у меня уже есть готовый материал – как народно-хозяйственная задача. Однако, Зинаида Петровна настояла, что для докторской это маловато, тем более, для моего статуса. Без разработки научной теории докторская будет не полная.

На том сошлись. Выработали систему, разработали примерный план и начали работать. Договорились, что один раз в неделю мы с Зинаидой Петровной встречаемся и по несколько часов будем работать над диссертационным материалом, который я в промежутках между нашими встречами буду готовить. Я выделил день в неделю и ни разу не пропустил ни одной нашей встречи. Директор института Геннадий Рашидович Латфуллин рассказывал мне впоследствии, да и всем рассказывает, как он удивленно смотрел, кто это такой еженедельно сидит около его кафедры? А поскольку моя работа шла по кафедре «Теория организации управления» он, будучи директором и заведующим этой кафедры, очень удивился, что это префект ЮВАО. Тогда он комментировал мои посещения как обязательное заступление на пост.

Как я работал над диссертацией

Каждый вечер я раскладывал на столе имеющиеся у меня материалы и уходил спать. От природы я жаворонок. Нас трое братьев, родители наградили нас таким режимом, что мы все трое просыпаемся всегда в пять часов утра. Чувствую себя бодро и заряжен на работу. Каждое утро я просыпался, писал работу, анализируя имеющийся материал, а рядом лежала папка, куда я записывал вопросы, которые надо решить в течение дня. Например, заказать копии исследований других авторов, на которые я натыкался, или которые мне подсказала Зинаида Петровна или выписки из Библиотеки им. Ленина, или копии из ВНИТИЦЕНТРА, заказать или найти статистику, заказать какие-то отчеты, обработать мои таблицы в диаграммы и другие. Вот так я складывал папочку. У меня была помощница, которая всё это брала и в течение дня она собирала бумаги и складывала в мою папку. Вечером эту папку я забирал домой и там ее опять раскладывал, мысленно определял, что я буду делать утром, как я буду излагать тему и ложился спать.

Говорят, что ночью мозг работает. Могу подтвердить, это так. Вечером у меня были одни мысли, а утром, когда я просыпался, уже более выстроенные, более системные. И я с бо́льшей эффективностью работал, писал, вклеивал части, анализировал, давал заключения и так далее. Затем после чая ехал на работу и всё по кругу. Когда встречался с Зинаидой Петровной Румянцевой, она иногда меня расстраивала, зачеркивая целые страницы и заставляла переделывать их совсем по-другому, под ее взглядом – опытнейшего профессора. Так прошел год.

Позже ректор, помню, прилюдно за тостом сказал, что спустя примерно три месяца к нему пришла Зинаида Петровна и поделилась, что она впервые видит руководителя, который сам пишет работу.

Работа продвигалась. После нескольких информационных отчетов, конференций, предзащиты, я защитился. И меня пригласили на заседание экспертного совета ВАК. Экспертный совет ВАК (Высшей аттестационной комиссии) состоит из многих ученых из разных областей науки и из разных городов. Мне эксперты задали кучу вопросов, помню, больше тридцати, и я на них отвечал. В заключении руководитель диссертационного совета (им был ректор, Анатолий Георгиевич Поршнев) обратился к членам совета. Он заранее подготовил копию моей статьи в «Комсомолке» «Запишите в школу управления», и сказал примерно такие слова: «Уважаемые коллеги, двадцать семь лет назад Зотов Владимир Борисович написал нам фактически заявление, «Запишите в школу управления». И все двадцать семь лет он готовился поступить в эту школу. Он закончил вуз, он защитил кандидатскую диссертацию, он написал много трудов, он защитил докторскую диссертацию, он блестяще ответил на все ваши вопросы, и поэтому я предлагаю принять вот это заявление, написанное им двадцать семь лет назад «Запишите меня в школу управления»». Он передал членам совета по кругу мою статью.

Экспертный совет проголосовал «за» и мою диссертацию направили на президиум ВАКа. Президиум ВАКа позже рассмотрел ее и мне была присвоена ученая степень доктора экономических наук.

«Ты что, дурак? Сам писал?»

Как-то ко мне как-то приехал коллега Владимир Егорович Систер. Он уже не работал префектом, приехал поздравить меня с прошедшим Днем рождения. И мы сидим с ним, пьем чай у меня в кабинете, он вдруг говорит: «Я слышал, что ты защитил докторскую диссертацию? Ну зачем ты народ напрягал? Заставлял людей работать?».

Хочу сказать, что даже организовать докторскую – это очень сложно. Столько публикаций, выступлений, конференций. После таких его слов я пошел в свою библиотеку, благо это рядом, в кабинете. Приношу и кладу ему на стол свою рукопись, перевязанную, это килограмма четыре, развязываю и говорю: «На, посмотри, посмотри на почерк». Он смотрит, а я говорю: «Да, я писал». И тогда у него невольно вырвалось: «Ты что, дурак? Сам писал?» Да, говорю, смотри, это мой почерк.

Эта рукопись до сих пор у меня жива. Получается, что она мне совсем не нужна, но в некоторых случаях у меня есть возможность ее показать тому, кто пожелает. Например, студентам, которые приходят на экскурсии.

Случай в самолете

Спустя полтора-два года я летел из Австрии в Москву в самолете. Ко мне в салоне подошел один человек и говорит: «Это вы защищали год назад на экспертом совете докторскую диссертацию? Была такая статья написана «Запишите в школу управления»?» Я говорю: «Да, я». «Я вас запомнил, я член экспертного совета и оппонировал с докладом членам совета по вашей работе. Фамилия моя Пивоваров, зовут Владимир Иванович, я директор пищевого института. Я запомнил вас по этой статье, она звучала как заявление». Мы с Владимир Ивановичем разговорились, у нас нашлись общие интересы и темы. Это оказался удивительный человек, он позже избирался депутатом. Мы с ним долгие годы проводили мероприятия, связанные с наукой. А тогда я подумал: какой простой прием придумал Поршнев, показать мою статью – она членам совета запомнилась больше всего.

«Не может быть…»

Я активно занимался Шолоховской тематикой, к его 100-летию мы проводили много мероприятий. В числе прочего, мне пришлось факсимильные рукописи романа «Тихий Дон» передавать в Украину в Академию наук.

Я хорошо помню, что после того, как была найдена рукопись Шолохова, вроде бы все сомнения в том, что это именно он писал «Тихий Дон» должны были исчезнуть.

Однако народная артистка Зинаида Михайловна Кириенко как-то сказала мне, что есть известные писатели (не буду называть их фамилии) которые, несмотря на сотни зарубежных судебно-медицинских экспертиз, подтвердивших, что рукопись написана рукой Шолохова (они хранятся в Институте мировой литературы) утверждают: «Не может быть, чтобы в двадцать четыре года Михаил Шолохов написал такой роман как «Тихий Дон»». Действительно, он тогда только начал писать, но уже чувствовалась талантливая «закваска». Но всё равно: «Не может быть, потому что не может быть». Среди нас всегда много таких людей.

Причем, я допускаю, что этот мой рассказ у некоторых вызовет аналогичное мнение: «Не может быть». Но тут уж, как говорится, дело каждого, хотите верьте, хотите нет.