Текст книги "Школа ангелов"

Чтобы понять сегодняшнее монашество, не надо его сравнивать с прошлым. Ибо монашество не умирало.

Удивительная традиция. Присутствующие в храме в начале службы читают «во здравие» и «упокой» братьев и сестер, умерших или здравствующих, имена которых назначены или заказаны для упоминания в монастыре.

Монахи уже не могут без молитвы, без службы, вне монастыря – у них в том потребность и нужда, и жажда. Это их смысл жизни. А многочисленные труды их только затем, чтобы обеспечить необходимым себя и свою службу по спасению своей души и людских душ.

Удивительно. Собираются монахи, которые молятся о себе и о нас, незнакомых им людях. И люди эти никогда этих монахов не узнают, не увидят, как и монахи их.

Я приехал понять, увидеть, узнать современное монашество. А нашел русского человека, вооруженного и усиленного верой в бога. Такой человек, действительно, способен был завоевать и обустроить полмира. Только такой и был способен на это. Дерзновенность – вот главное отличие такого человека от ныне распространенного.

Русский человек без веры – это просто скот жалкий. Впрочем, даже жалости он не достоин. Ибо это уже и не человек вовсе. Жизнь можно положить на то, чтобы вернуть русский народ к вере. Без веры – русский народ ничто, пустое место, которое можно даже не заметить.

Церковь – это высшая форма демократии – свобода выбора сохраняется навсегда.

В монастырских храмах были закутки для исповеди. Приятно. Эта древняя традиция на Руси утеряна.

В монастыре все держится на молитве. Все очень тонко организовано, и держится даже не на воле людей, но на воле преподобных отцов. И это все – реальность монастырская. И эта реальность не видна миру.

В монастырской церкви пахнет сапогами и ваксой, как в казарме. Служба и служение.

Икона

Икона – это часть божьего огня, божьей силы и это – Бог. Это, как маленький огонь и большой – суть одно!

Еда

В монастыре начинаешь вновь понимать значение и вкус изначальной еды – хлеба, гречки, молока, творога, чая, пшенки, риса, картошки, зелени. Это, оказывается, все вкусно и вполне сытно, и съедобно, и хорошо.

Коммунизм

Единственное отличие коммунистических идеалов от церковных – принуждение. В монастыре нет принуждения. Общность в монастыре – добровольна. Похожесть даже в том, как церковь уравнивала простолюдина с богачом, аристократом, властью. Крестьянин Никон стал патриархом и изменил историю страны, сравнявшись властью с царем. Поэтому и русская православная церковь всегда была замешана на политике. В этом ее сила – и ее боль. А сила в ней, действительно, великая! Эту силу пыталась скопировать коммунистическая партия – потому и была построена по законам монастыря. Как сумасшедший пытается быть похожим на великого человека. А безбожие – это род сумасшествия.

Легенды монастыря

Это было еще даже до возрождения (в 1988 году) монастыря. Альпинист, который ставил кресты, не удовольствовавшись оплатой, ночью снял с одного креста поперечину. Через год он благополучно скончался в расцвете сил. Крест до сих пор без поперечины.

Вчера, прикладываясь к мощам отцов-основателей, задел головой лампаду над Зосимой. Рака на троих сделана из платанов, поваленных бурей на Афоне.

Монастырские комары под юбки не лезут.

Община

На седьмой день в монастыре я перешел от полного неприятия (3–4 день) общежития до абсолютного согласия и почти восхищения этой совместной жизнью.

Я со слезами на глазах сидел в последний раз за столом в трапезной. Разные люди, почти дети, и, пожеванные жизнью старики, молодые мужчины и женщины, с истомой или обреченностью в глазах. Общее отличие – достоинство. Они здесь в погоне за свободным выбором, хотя, конечно, у многих просто крест жизненный оказался близок, слишком страшна оказалась жизнь, не имеющая продолжения.

Животворные общины – вот что такое монастыри России. Отец Герман: «Русский народ – богоносный народ. Да! У власти безбожники. Такое вот попустительство. Русский народ – доверчивый…».

Церковная общинность – вот это и есть та самая соборность, о которой писано переписано. Это можно только почувствовать, понять нельзя. Невозможно.

Боль прощания

Ужасно пронзительная сцена. На берегу вслед уходящему катеру стоит четкая одинокая фигура монаха, отца Севастиана. Он опоздал к отправлению передать записочку в Москву, в родной храм, и долго стоял, пока катер не скрылся из вида. Он пришел вовремя, минута в минуту, катер ушел раньше. Дети расплакались.

На борту катера заезжие иноземцы. Полное равнодушие в глазах, индифферентность к окружающим – и это после абсолютного внимания к тебе, теплоты и любви изначальной.

Какое странное ощущение после недели молитв. Ощущение силы и незыблемой уверенности в себе.

Недельный сеанс веры!

Вдали. Тонкая полоска земли, шатры башен и купола – между небом и водой, соединяют воду и небо в единое целое.

Всё!

Жизнь продолжается. Но теперь всегда будет тянуть туда, где ты – Божий человек.

Сегодня день равноапостольного князя Владимира, привившего Руси христианство! На утренней службе пели акафист, в котором славили Киев. Вот ширь души православной. Все приемлет, и все вбирает, растворяет в себе.

Своими молитвами Россия спасает весь мир – это и есть реальность. И в этом ее назначение на Земле.

Очень сильное поле в монастыре. Вихрь центростремительный, вбирает всех и вся в свою воронку. Дети вышли из этого поля, из-под пресса напряжения нечеловеческого – и сразу же уснули в гостинице глубоким сном.

По приезде в гостиницу нас всех прохватил понос, от качки, несносного монастырского гороха, расставания, обиды за отца Севастиана. Мы пару часов не слезали с унитаза. Втроем, по очереди. Мне надо было бы водки выпить, чтобы живот укрепить. Но было ощущение, что алкоголь – это отключение от Бога, это – более низменное напряжение. И я не стал. Не хочется даже на миг отдаляться от Бога. Почувствовав Бога, хочется пить и пить от этого источника. Потому что это и есть главное.

Люди, которые пьют из этого источника, роднее родных. Точнее, связь с ними более чем родственная, она из разряда вечности. Удивительно. Все эти люди, с которыми я общался – они остались в сердце, будто родные. Трудник Давид, отец Иов, отец Севастиан, отец Герман, отец Зосима, резчик Никита, наместник Иосиф. Искренность их и не фальшивость реакций, вера в человека – вот сила этой родственной памяти. «Брат!». – Так меня там называли. Этого нельзя не оценить. Они удивительно доверчивые, хотя и прозорливые люди.

Доверие потрясающее.

Монастырь – это экран, но обращенный внутрь. И на экран проецируется душа, во всех ее ипостасях.

Чувство особой родственности испытываешь к людям, которые были с тобой в монастыре.

Школа ангелов

Это школа, в которой создают ангелов. Монастырь – это школа ангелов. Школа эта требует огромных сил, всех твоих сил. Хочешь быть ангелом – стань прежде монахом. Это отдельная профессия – быть ангелом. Чтобы овладеть этой профессией надо пройти определенный путь. Монашество – это часть пути. Серафим Саровский стал ангелом еще при жизни.

Форма овладевает содержанием. Содержание определяет форму. Монашество – форма, лишенная содержания, и содержание, лишенное формы, – это форма, ставшая содержанием.

Монах – форма, переливающаяся из объема в объем, таинственная форма, меняющая вечно свои очертания.

Во время службы в монастыре ты понимаешь, что Христос – вот он, здесь. Тебе лишь надо обратиться к нему, увидеть, почувствовать его.

В Соловецком монастыре есть две иконы с мощами святых отцов христианской церкви – Иоанна Предтечи, евангелистов Луки, Марка и Матфея, Иоанна Богослова, Николая Чудотворца, Святого Пантелеймона, нескольких апостолов. Служба здесь – это дыхание изначальности и правды. В школе ангелов христианство из теории и писаных истин превращается в предметную реальность.

Домой

По дороге назад сутки провели в Кеми. Тусклый город. Почти лишенный веры. Населеный потомками бывших охранников, палачей и их лакеев. И этот город! расположен на склоне горы, которая ведет к Богу!

В глазах детей вновь появилось чувство защищенности. Едем назад в дождь. Вода вокруг. Воды на севере больше, чем земли. На русском севере земля по отношению к воде, как на востоке – оазис по отношению к пустыне.

Кончился север – ушла в память красота. Удивительная красота, в редкой пропорции воды и земли. Очень нежная и тонкая красота. Я испытываю волнение и трепет. Очарование русского севера. Ничего прекраснее я не видел в жизни.

Монастырь – это симфония лиц. Вселенская религия возбуждает к жизни граждан мира. Такие лица могут встретиться в любой стране мира. Нет и налета провинциальности. Есть провиденциализм. Соловки – духовная надежда России. А всего-то полтора десятка монахов.

Послесловие

Восток заполыхал в лицах.

1998–2000 гг.