Текст книги "Александр Македонский"

Судьба плененных македонянами членов царственного семейства, вероятно, свидетельствует о том, что Александр хотел показать – он не борется с персами как с народом, он хочет победы над Дарием, а затем единения и мира.

* * *

Даже блестящая победа при Иссе не заставила Александра отказаться от первоначального плана – до похода в глубь империи укрепить свое положение в Восточном Средиземноморье – особенно в портовых городах. Они были нужны для решения наиболее острой проблемы македонской армии – флота.

С самого начала кампании Александр отчетливо видел, что его эскадры не в состоянии на равных сражаться с персидским флотом. Основу же последнего составляли кипрские и, особенно, финикийские корабли. Армады сына Мемнона Фарнабаза удерживали многие островные пункты, постоянно угрожали коммуникациям и тылам македонских войск. Стремясь лишить этот флот баз и в целом вырвать из персидской армии финикийские корабли, Александр направил свой удар на важнейшие города первых мореходов и торговцев Средиземноморья.

Древние финикийские центры – Сидон, Библ, Тир – давно уже пережили времена своего расцвета, который пришелся на первую половину первого тысячелетия до нашей эры, но, тем не менее, были все еще богаты и сильны. В середине IV века до н. э. в Финикии наметилась тенденция к сближению с эллинским миром, широко распространялись антиперсидские настроения, происходили восстания, подавленные персами с большим трудом и чудовищной жестокостью. Поэтому Александр мог рассчитывать на то, что финикийцы, оказавшись перед лицом мощной сухопутной армии, не будут особо сопротивляться. В целом, это было не так уж далеко от истины. Жителей Сидона, Библа и многих других городов интересовало, в первую очередь, сохранение за ними тех привилегий, которые признавали и прежние хозяева – персы, например, чеканка собственной монеты, право охранять караванные пути и т. п. Отпор пришельцам из Европы дал только богатейший Тир.

Когда Александр находился в начале своего финикийского похода, он получил от Дария III письмо с предложением о мире. Автор письма просил соперника отпустить семью за выкуп, в качестве которого предлагалось «столько денег, сколько мог бы собрать со всей Македонии». Персидский царь предлагал «коллеге» заключить союз. Одни авторы утверждают, что Дарий настаивал на том, чтобы Александр удалился на родину, очистив всю территорию державы Ахеменидов. По другим данным, перс предложил македонскому правителю часть Малой Азии по реке Галис.

Александр зачитал послание Дария перед советом «друзей», и не исключено, что слегка подправил его содержание, усилив впечатление от заносчивости «царя царей». В своем ответе македонянин писал для начала о прегрешениях противника: «Я, предводитель эллинов, желая наказать персов, вступил в Азию, вызванный на то вами. Вы помогли Перинфу, который оскорбил моего отца. Во Фракию, которой мы владели, персидский царь Ох послал войско. Когда был убит мой отец, вы похвалялись в своих письмах, что это дело ваших рук. Ты сам с помощью Багоя убил Арсеса и захватил власть несправедливо и наперекор персидским законам… Ты разослал грекам враждебные послания обо мне, чтобы подтолкнуть их на войну со мной. Ты послал деньги Спарте и другим греческим городам. Ни один город их не принял, кроме Спарты. Твои послы отвратили от меня моих друзей и постарались разрушить мир, который я водворил в Элладе. После этих твоих враждебных действий я пошел на тебя войной». Далее Македонский царь упрекал Дария в том, что тот предлагает ему уже потерянные города и территории – ведь Лидией, Ионией, Эолидой и берегами Геллеспонта Александр уже владел по праву победителя. Македонянин требовал, чтобы Дарий не смел обращаться к нему как к равному, а исключительно как к «царю Азии». Он выдвинул дерзкое предложение – пусть Дарий признает верховную власть Александра, явится к его двору и займет свое место среди приближенных нового владыки; на этих условиях ему будет возвращена семья и вообще он получит все, что пожелает. Таким образом, переговоры зашли в тупик.

Сохранив правителей в одних финикийских городах и сменив в других, Александр подошел к Тиру. Казалось, что и здесь не будет проблем, причем как для одной, так и для другой стороны. Жители города выслали царю продовольствие и подарки. Проблема возникла, когда македонянин захотел совершить жертвоприношение одному из главных местных божеств – Мелькарту. Культ последнего в Финикии насчитывал не одно столетие, но в глазах эллинов Мелькарт был лишь местным именем Геракла, в чем финикийцы, собственно, и не пытались никого разубеждать. Для Александра, как уже было сказано, знаменитый герой был образцом для подражания, предком и покровителем в одном лице. Так что пройти мимо одного из главных центров почитания Геракла он не мог. И тут вышла заминка. Главный храм божества был расположен в островной части Тира, куда финикийцы наотрез отказывались пускать и персов, и греков, и македонян, о чем и сообщили Александру. Ему посоветовали провести положенный ритуал в старой, материковой части города. Царь же не потерпел отказа, чувствуя себя полновластным владыкой данного региона. «Бунт на корабле» подрывал его авторитет, нейтралитета в этой части ойкумены он допустить не мог. Когда же тиряне убили послов Александра, пришедших с повторной просьбой от своего хозяина, его ярости не было предела. Он решился на штурм.

Нельзя сказать, что Тир с самого начала был обречен. Финикийцы рассчитывали на свой сильный флот, на поддержку бывшей колонии, а теперь фактически самостоятельного, но все еще помнящего об «отцах-основателях» могущественного Карфагена, наконец, на большие финансовые возможности местного купечества. В городе началась интенсивная подготовка к обороне – строились приспособления для разрушения осадных машин, лихорадочно ковалось оружие. Александр же подключил свои лучшие инженерные силы. Со стороны материка македоняне начали насыпать мол, и первую горсть земли бросил в море сам царь. Камень брали из развалин домов материковой части города, лес подвозили из Ливанских гор. Илистое дно позволяло легко вбивать колья и закреплять камни, на них сверху клали деревянный настил.

Однако тиряне не собирались просто сидеть и смотреть на то, как Александр подбирается к их цитадели. Они совершали вылазки на небольших лодках и уничтожали все то, что македоняне успевали сделать за время напряженной работы. Воинов Александра осажденные засыпали копьями, обстреливали из луков и катапульт. К тому же мол разрушали не только тиряне, но и регулярные штормы. Александру впору было последовать примеру Ксеркса, который в свое время приказал высечь Геллеспонт, разметавший уже наведенный было мост. Но более практичный македонянин приказал строить вместо уничтоженного стихией новый мол, учтя на этот раз направление господствующих ветров.

Когда дамба все же была построена, на ней были установлены башни с метательными машинами, но жителям Тира удалось сжечь эти башни. Для этой цели финикийцы запустили и подожгли брандер – корабль, который был обмазан смолой и серой.

Македонский царь понял, что без атаки с моря не обойтись. К счастью для него, подошло и соответствующее подкрепление. Успехи, достигнутые завоевателем в Финикии, заставили, как он и ожидал, сменить политическую окраску флотоводцев и царей Эгеиды – свои суда предоставили царь Библа и царь Сидона, а также царьки Кипра – греки и финикийцы. Флот, состоявший из двух сотен кораблей, Александр разделил на два крыла – левым командовал кипрский вельможа Пифагор и македонянин Кратер, на правом фланге – точно как и в битвах на суше – находился сам владыка. Потопив несколько тирийских кораблей и подойдя поближе к городу, он приказал начать обстрел из машин и применить тараны. Вынужденные воевать теперь на два фронта тиряне действовали уже не так оперативно, и это позволило воинам, строящим мол, приблизиться на расстояние полета копья. В еще одной морской битве Александр снова одержал полную победу.

В день решающего штурма Александр был, как всегда, в самом центре событий. Тиряне хорошо видели вождя врагов, стоящего на передовой осадной башне в сверкающих царских доспехах. По перекидным мостикам он и гипасписты первыми перебежали крепостную стену. За ними последовали остальные воины. Один из таранов разрушил стену, сухопутные силы вошли в город, а флот – в его порт. Ожесточенные уличные бои уже не могли ничего изменить – македоняне победили. Таким образом, Тир был взят лишь после шестимесячной осады.

Тир постигла участь Фив[14]14
  Любопытно, что традиция приписывала именно жителям Тира честь называться основателями беотийских Фив.


[Закрыть]. Разъяренные македоняне убивали всех, кто попадался им на пути. Несколько тысяч человек были казнены и распяты на крестах уже после окончания штурма, около 30 тысяч – проданы в рабство. Спастись удалось тем, кто заблаговременно бежал в Карфаген, и тем, кого спасли находившиеся в составе македонских сил сидонцы – они тайно выводили людей и увозили на своих кораблях. Сам город Александр посчитал возможным не разрушать.

Параллельно с завоеванием Финикии и, в частности, осадой Тира шел процесс покорения других земель на Ближнем Востоке. Так, под властью македонца оказались Сирия и Палестина. Александр во главе небольшого отряда совершил короткий и победоносный поход против аравийских племен. В то же время его полководец Антигон отразил несколько вялых попыток персов отбить у македонян Малую Азию. Уже было сказано об успехах Александра на море – подчинение Финикии вернуло ему влияние на островах Эгеиды, принесло ему власть над Кипром. Сын Филиппа II имел основания отклонить новые мирные предложения персидского царя, по которым македонянам должна была достаться вся территория ахеменидской державы на запад от Евфрата – ведь перед ним открывались более радужные перспективы. Напрасно осторожный Парменион опять вступил в пререкания с царем, говоря, что Дарий предлагает очень выгодные условия, что боги действительно могут сменить милость на гнев, и кампания будет развиваться уже иначе…

Но Александр не спешил двигаться на восток. Создается впечатление, что он намеренно дожидался того момента, когда Дарий соберет побольше сил, чтобы затем разгромить их все в одном и главном сражении. А пока молодого, но уже такого опытного и успешного полководца манила древняя египетская земля.

* * *

Покорение Египта могло интересовать Александра сразу в нескольких аспектах. Во-первых, житница не только Персии, но и греческого мира, попав в руки македонского царя, делала более прочным его положение гегемона в Элладе. Особенно, надо полагать, его беспокоили в этом плане Афины. Во-вторых, захват этого региона приближал Александра к идеалу, известному со времен Крито-Микенской цивилизации, так называемой талассократии – владычеству над морем, которое считалось центром ойкумены. Если не все Средиземное море, то, по крайней мере, его значительная часть оказывалась внутренним морем империи. Поездка к жрецам Аммона, о которой будет рассказано ниже, позволяет сделать вывод о стремлении Александра идеологически обосновать свое верховенство над всем человечеством. Наконец, следует учесть и неодолимое стремление великого македонца дотянуться, «попробовать на ощупь» все те далекие страны, о которых он так много слышал от своих учителей, стать их властелином.

По дороге в Египет нельзя было миновать древний перевалочный торговый пункт – Газу, оборону которого возглавлял лично преданный персидскому царю перс Батис, а помогали ему в этом аравийские наемники. Как и Тир, Газа оказала Александру ожесточенное сопротивление. Первый подкоп, который приказал делать царь, завершить не удалось. При попытке штурмовой атаки Александр был ранен в плечо. Около двух месяцев македоняне потратили на то, чтобы завершить еще один подкоп и начать решающий штурм через брешь, появившуюся в том месте, где в образовавшуюся в земле дыру рухнула часть стены. Царь снова был в первых рядах, получил очередное ранение. В битве пало около десяти тысяч персов и аравийцев, но и для македонцев победа не была бескровной. В припадке гнева царь жестоко расправился с Батисом, которого за пятки протащили вокруг Газы. Все защитники крепости были убиты, женщины и дети проданы в рабство. Город заселили соседними семитскими племенами. Прежнего своего стратегического значения Газа уже никогда не вернула.

Знаменитый иудейский историк на службе у Рима Иосиф Флавий приводит несколько фантастические подробности общения Александра Македонского с иудеями после рассказа о взятии Газы. Царь якобы преклонил колени перед иудейским священником, объяснив приближенным, что тот служит Богу, которого он видел во сне. Затем он якобы узнал себя в греке, который, согласно пророчеству Даниила, должен был разрушить персидское царство, принес жертву Ягве в Иерусалиме, разрешил иудеям пользоваться «отеческими законами» и не платить подати по субботам. Если в преклонение перед первосвященником и чтение книги Даниила, написанной на полтора столетия позже, поверить трудно, то некоторые налоговые льготы и сохранение традиций судопроизводства выглядят достаточно правдоподобно.

Итак, осенью 332 года до н. э. македоняне быстро шли в Египет, бывший персидской сатрапией, но среди жителей которого как раз начались серьезные волнения, направленные против гнета Ахеменидов. Через неделю после выхода из района Газы македонская армия уже была в важном египетском порту Пелузия, где встретила свой флот. Его Александр направил по Нилу в Мемфис, сам же с армией пересек пустыню, вошел в Гелиополь, и уже из него в Мемфис.

Как видим, овладение Египтом происходило бескровно. Персы так и не смогли расположить к себе местное население, недаром тут неоднократно вспыхивали мятежи. Лишь за десять лет до прихода Александра Ахеменидам удалось вновь подчинить себе Египет после продолжительного восстания. Так что египтяне вполне были готовы принять власть нового хозяина.

Это хорошо понимал и персидский сатрап Мазак, завязавший переговоры с македонским полководцем, когда тот был еще в Финикии. Недаром Александр направил в Мемфис художников для организации празднеств на эллинский манер еще до своего появления на берегах Нила.

Македонского царя встречали как освободителя. Жрецы и вельможи наперебой предлагали ему свои услуги. В Мемфисе, в храме Птаха, Александр был увенчан традиционной двойной короной египетских фараонов и совершил жертвоприношение священному быку Апису. Это выгодно отличало его в глазах египтян от персидских правителей, один из которых, наоборот, приказал заколоть предыдущее земное воплощение божества. Местное жречество вообще могло быть довольно новым фараоном. Александр всячески подчеркивал уважение к местным традициям, совершил описанный ниже поход в оазис Аммона, основал новые святилища в храмах Карнака и Луксора. И впоследствии в любой из завоеванных им стран он придерживался политики веротерпимости и особых отношений с духовенством – будь то вавилонские халдеи или иранские маги. Тем не менее, не забыл он и о традициях своего мира, устроив в древней столице Египта гимнасические и мусические игры. Тенденция к сближению культур Востока и Запада в действиях Александра просматривалась все более отчетливо.

Одним из важнейших мероприятий не только религиозно-символического, но и политического характера был утомительный переход по безводной пустыне в оазис Сива, где находилось святилище Аммона – главного бога уже покоренного Египта, которого греки отождествляли с Зевсом. В священном оазисе Александр повстречался и пообщался с многомудрыми и всезнающими жрецами, которые объявили его воплощением бога Гора, сыном Аммона-Ра, рожденным от него земной матерью, – как это происходило со всеми фараонами, а впоследствии произошло с Иисусом Христом. Там же служители египетского культа пообещали амбициозному гостю большой успех во всех начинаниях (хотя римский биограф Александра Квинт Курций Руф пишет, что тот не получил ответа ни на один вопрос, кроме вопроса о происхождении от Аммона).

Стоит ли пересказывать все версии о том, что именно сказали жрецы Александру, если все это говорилось, по традиции, наедине? И стоит ли сомневаться в том, что почитатели Аммона сказали завоевателю именно то, что он хотел услышать? Вся эта акция должна была подтвердить претензии македонца на мировое господство. После Египта Александр постоянно подчеркивал свое божественное происхождение, зачастую его дальнейшие начинания сопровождались соответствующим пророчеством жрецов Аммона. Многие историки полагают, что Александр вполне серьезно воспринял устроенный собою же в оазисе Сива спектакль.

Этого же он требовал от своих соотечественников и от эллинов. Нельзя сказать, что божественное происхождение земных правителей для них было такой уж новинкой. Помимо легендарных Геракла и Ахилла, можно вспомнить и отца героя нашей книги. Ведь на том самом празднике, который стал последним для Филиппа, он велел присоединить свою статую к статуям двенадцати богов в Эгах. Если Зевс (пусть даже Зевс-Аммон) являлся земным женщинам то в виде лебедя, то в виде дождя или быка, почему бы ему не явиться и Олимпиаде в виде молнии? Жители Милета, к примеру, ничего против этого не имели, первыми поздравив героя с новыми страницами биографии – послы из малоазийского города сообщили Александру о чудесном пророчестве, данном оракулом Аполлона в Бранхидах, о том, что Александр – сын Зевса, о будущей победе при Гавгамелах, о предстоящей гибели Дария III и об ожидавшемся антимакедонском выступлении лакедемонян. О происхождении Александра от Зевса заявили также и две прорицательницы из Эритреи.

Однако устанавливать столь тесную связь между правителями и богами в Древней Греции, в отличие от Древнего Востока или, в будущем, Римской империи, было не принято. Греки ценили в своих лидерах героическое начало, бывало, что статус одного человека на деле выходил за пределы «первого среди равных», но настолько откровенное возвеличивание, сакрализация при жизни – не слишком ли это походило на обычаи деспотов Востока, с одним из которых и вели большую войну «свободные эллины»? Нет ничего удивительного в том, что многие (если не большинство) греки и македоняне восприняли обожествление Александра скорее критически. Одни пожали плечами и снисходительно приняли этот факт, отнесясь к нему как к очередной прихоти, несомненно, выдающегося человека[15]15
  Показательна фраза, брошенная спартанцем Дамидом: «Предоставим Александру, если ему этого хочется, называться богом».


[Закрыть]. Другие же были настолько недовольны, что впору говорить о начале формирования оппозиции – разумеется, скрытой. По словам Квинта Курция Руфа: «Царь не только позволил называть себя сыном Юпитера, но даже отдал об этом приказ; он хотел этим возвеличить славу своих подвигов, но на деле подорвал ее. И македоняне, привычные к царской власти, но все же с большей свободой, чем у других народов, отвернулись от своего царя, добивавшегося бессмертия с настойчивостью, смущавшей их самих и не подобающей царю».

В начале рассказа о биографии Александра мы уже упоминали город, основанный им на территории покоренных племен на севере Балканского полуострова. Тот город тогда еще принц назвал Александрополем. Традицию основывать в подчиненных регионах города и называть их своим именем он продолжил и в Сирии, где сейчас находится город Александретта, и в Египте. Результатом такого мероприятия в Египте стал в будущем крупнейший порт, торговый и культурный центр античного мира, столица царства Птолемеев – Александрия. Город был основан в дельте Нила, напротив острова Фарос. Новый город должен был стать опорой нового режима, здесь должна была реализовываться идея Александра о постепенном слиянии народов его империи в одну нацию. Поэтому Александрия приняла множество переселенцев из Греции, разрешено было селиться тут и египтянам, вскоре появились выходцы из Сирии и Иудеи. Александрия действительно стала своеобразным плавильным котлом для представителей разных национальностей.

Для того чтобы повысить значение города, царь приказал перенести сюда перевалочные склады продовольственных запасов, которые предстояло передавать в другие страны Средиземноморья. Особая роль города подчеркивалась в официальном названии – не «Александрия в Египте», а «Александрия при Египте».

Подробные сведения об острове Фарос Александр получил в Мемфисе. Именно на этом острове царь поначалу и думал создавать город. Но затем было решено, что Фарос слишком мал, чтобы соответствовать масштабным замыслам покорителя Египта. Для Александрии было занято все пространство, которое находилось между морем и расположенным неподалеку Мареотийским болотом. О том, как происходило основание порта, ходили различные легенды. Архитекторы якобы не нашли мела, чтобы разметить улицы и кварталы, а потому использовали муку, которую охотно склевывали птицы. Этот факт был истолкован в пользу Александрии – она должна была накормить множество народов.

Направление основных улиц определил сам Александр – они, по его плану, должны были пересекаться под прямым углом. Он же выбрал места для рынка, ряда святилищ, приказал выстроить дамбу, которая должна была соединить материк с Фаросом. Впрочем, план города царю помогал составлять виднейший архитектор того времени – уроженец Родоса Динократ. Строиться Александрия должна была под руководством грека Клеомена, который мог использовать для этого доходы с Египта.

В последующие годы, как при жизни, так и после смерти своего основателя, город рос как на дрожжах. Всю Александрию пересекла сеть водопроводов, на Фаросе появилось одно из чудес света – Александрийский маяк. Всему миру до сих пор известна колоссальная Александрийская библиотека, где в Средние века во время пожара погибло едва ли не самое большое собрание древних книг. В городе жили обладатели самых толстых кошельков и работали выдающиеся ученые античности. Кроме Александрии Египетской македонский царь основал в разных концах своей империи еще несколько одноименных городов: Александрию Дальнюю, Александрию в Арее (Герат), Александрию в Арахозии (Кандагар), Александрию Кавказскую.

* * *

Зиму 332/331 года до н. э. великий македонянин провел в Египте, занимаясь формированием системы управления страной. Организация этой системы стала характерной для всех частей созданной Александром империи. В первую очередь следует сказать о разделении властей – своеобразной системе сдержек и противовесов. Административные, фискальные и военные функции были разделены между разными чиновниками. Так, первые исполнял обычно представитель или представители местной знати, а вот вторые и третьи царь предпочитал поручить своим соплеменникам или эллинам. В Египте это позволило греку Клеомену, по сути, захватить всю полноту власти в стране. Жалобы египтян для Александра не имели значения – формально он свою задачу удовлетворить амбиции местного населения выполнил, а реально преданность Клеомена, который к тому же эффективно руководил строительством любимого детища царя – Александрии, была Александру на руку. В целом надо сказать, что, сохраняя контроль над вооруженными силами, македоняне могли не беспокоиться по поводу того, что аборигены продолжают поклоняться своему правителю – номарху, царьку или сатрапу.

Территорию, которую Александр покорил к весне 331 года до н. э., некоторые историки называют «первой империей». Примем волевое решение считать все страны и города, входившие в орбиту влияния македонского царя, входящими в состав его империи, и перечислим основные из них.

На особом статусе находилась Македония. Управление ею было поручено наместнику Антипатру. Широкую автономию имели города Коринфского союза. Александр все-таки оглядывался на мнение политических кругов ведущих городов союза и если не действовал согласно этому мнению, то, по крайней мере, старался особо не раздражать тех же афинян. Угроза применить свои военно-морские силы со стороны последних заставила Александра разрешить судоходство по Геллеспонту, а остров Самос у побережья Малой Азии он, подчиняясь настоятельным просьбам Афин, передал им в управление. Среди греческих государств вне союза с Александром находились в то время Спарта и Крит. Более того, они, как мы видели, вели переговоры с персами и вынашивали планы общегреческого восстания. Задача усмирить Спарту была возложена царем на верного Антипатра, а Крит македонский владыка взял на себя.

Большинство греческих городов завоеванной Александром Ионии не были включены в состав Коринфского союза, недаром царь метал копье на малоазийский берег – то, что было отобрано у персов здесь, переходило в его распоряжение не как гегемона и главнокомандующего армией союза, а как самодержца. Был образован своеобразный протекторат, руководителем которого был приближенный Александра Алкимах, которого в 331 году до н. э. сменил Филоксен. В протекторат были включены также острова Родос и Кос. Во внутренних делах греческие полисы Малой Азии сохраняли определенную самостоятельность, а царь «лишь» поддержал тут режимы, которые выступали против олигархических кругов, ориентировавшихся на Персию.

Протекторатом можно назвать и объединение городов так называемого Леванта – восточного побережья Средиземного моря, то есть часть Сирии и Палестины. Это, например, финикийские города. Наконец, третьим протекторатом была Александрия Египетская. Непосредственно Александру подчинялись князьки Кипра.

Остальная территория делилась фактически на те же сатрапии, которые существовали и при персах[16]16
  Исключение составлял Египет, который во времена персидского владычества представлял собой одну сатрапию, а во времена македонского – был разделен на четыре.


[Закрыть]. Однако, чтобы установить более полный административный контроль над деятельностью местных правителей – персов либо вновь поставленных эллинов, чтобы придать управлению наднациональный характер, Александр создал три торгово-финансовых управления, каждое из которых включало в себя несколько сатрапий. Возможно, читателю будет легче понять такую систему, если мы сравним торгово-финансовое управление с генерал-губернаторством в дореволюционной России. В первое управление входили четыре египетские сатрапии и протекторат Александрия. Во второе – сатрапии Сирия, Киликия и упомянутый выше Левантийский протекторат. Третье управление включало в себя все сатрапии Малой Азии и Ионийский протекторат[17]17
  Некоторые внутренние области полуострова Малая Азия оставались фактически независимыми. Интересы Александра тут защищал в первую очередь сатрап Великой Фригии македонянин Антигон.


[Закрыть]. Повсеместно были размещены довольно крупные воинские подразделения, основу которых составляли греческие наемники.

Отдельной заботой Александра, как мы уже упоминали, было создание и поддержание в надлежащем состоянии флота. Царь не хотел делать основой своих военно-морских сил афинские корабли, а потому ядро имперского флота составили эскадры финикийцев и киприотов. Главными базами этого флота стали Родос, Тир и Кипр. Кроме того, тридцать кораблей постоянно находились в дельте Нила.

Весной 331 года до н. э. македонская армия во главе со своим повелителем была уже в Финикии. Тем временем Дарий III собирал новую армию в районе Вавилона. Данные по поводу ее численности разнятся, вероятно, античные авторы преувеличивают, но не стоит сомневаться, что для того времени это было колоссальное воинство. Предстоящая битва должна была решить судьбу империи, и у «царя царей» было достаточно времени, чтобы понять это и использовать все имеющиеся ресурсы. Арриан утверждает, что Дарий имел миллион пехотинцев, 40 тысяч всадников, 15 слонов. Согласно Диодору, пехотинцев было 800 тысяч, а всадников – не менее 200 тысяч. Руф пишет, что персидскому царю удалось собрать армию в полтора раза превышающую ту, которая имелась в его распоряжении при Иссе[18]18
  Скептики, например отечественные историки военного искусства, называют куда более скромные цифры: 80 тысяч пехоты, 12 тысяч кавалерии, 100 колесниц, 15 слонов. Армия Александра оценивается в 50–60 тысяч человек, включая две больше фаланги (около 30 тысяч), две полуфаланги гипаспистов (около 10 тысяч), конницу (4–7 тысяч) и иррегулярные войска.


[Закрыть]. Отдельным родом войск были наводящие ужас боевые колесницы, к которым со всех сторон были прикреплены копья, мечи и не то серпы, не то косы – проехав сквозь строй врага, такие машины смерти должны были дать «богатый урожай». По Арриану, таких колесниц в персидской армии было 200. В целом, была проведена большая работа по довооружению солдат, воинов одели в новые панцири, дали в руки новые мечи, пехота получила табуны необъезженных еще лошадей, чтобы увеличить удельную численность конницы.

С этим войском Дарий отправился на север, откуда открывался доступ в долину Тигра и Евфрата, и остановился на ровной местности восточнее Тигра, у деревни Гавгамелы, возле реки Бумода, примерно в 120 километрах от Арбел (современный Телль-Гомел, примерно в 35 километрах северо-восточнее Мосула). Все неровности на местности по приказу царя были засыпаны песком или срыты; подступы же к персидским позициям Дарий велел разорить, рассчитывая заставить своего противника отступить еще до боя.

В июле Александр находился уже в Фапсаке, на реке Евфрат. Вместо прямого пути вниз по реке до Вавилона он выбрал путь через Северную Месопотамию к реке Тигр. В распоряжении у Александра было 40 тысяч пехотинцев и 7 тысяч всадников. Навстречу ему от персов отправился шеститысячный передовой отряд Мазея. В его задачи, собственно, не входило вступить с македонянами в бой, поэтому переправа через Евфрат, а затем переход через глинистое плато между реками завершились для них достаточно спокойно. Правда, передвигаться приходилось лишь утром и вечером, поскольку днем стояла страшная жара. Македонский царь своевременно узнал, где именно находятся персы, да те и не ожидали, что это окажется секретом, – нелегко сделать так, чтобы сотни тысяч человек остались незамеченными.

К Гавгамелам переправившиеся вброд через Тигр македоняне подошли в сентябре 331 года до н. э. Четыре дня они отдыхали, а вечером накануне сражения Александр со своими военачальниками произвел разведку поля боя и расположения противника. Ему должно было открыться, конечно, впечатляющее зрелище – бесконечные ряды воинов, табуны лошадей, могучие слоны, оглашающие окрестности жутким ревом… Персы уже были выстроены в боевом порядке, поскольку Дарий знал о появлении македонян и опасался ночного нападения. Парменион советовал молодому полководцу так и поступить, но Александр ответил, что не крадет побед и что ему подобает вести бой честно, без хитростей и уловок. На самом деле в ночной атаке было не так уж много смысла – ни о какой внезапности речи уже не шло. Поэтому царь отправился к себе палатку и заснул так крепко, что утром его не сразу смогли разбудить. Может, это был очередной психологический ход, демонстрация в расчете на внушение уверенности солдатам, а может, Александр действительно обладал железными нервами и был абсолютно спокоен по поводу исхода предстоящего сражения. Своим военачальникам он так и говорил, что теперь, когда перс решился принять бой, опасаться уже нечего.

Дарий расположил свои войска в две линии: в первой выстроилась пехота (в том числе, греческие наемники), во второй – вспомогательные войска. На левом фланге, которым командовал Бесс, были бактрийские и персидские всадники, вперемешку с пехотой, скифские всадники и перед фронтом – боевые серпоносные колесницы. Справа у Дария стояли арамеи, мидяне, парфяне, саки и представители ряда других народов – в основном, из Восточного Ирана. Флангом командовал Мазей. Перед фронтом расположилась конница из Армении и Каппадокии и еще 50 колесниц. Сам Дарий с элитным конным отрядом занял место в центре боевого порядка. Около царя находились греческие наемники, слоны, 50 колесниц. Кроме того, поблизости были индийцы, карийцы, а в тылах центра – вавилоняне и еще ряд народностей. Между левым крылом и центром был оставлен промежуток. Равнинная местность и численное превосходство позволяли персам рассчитывать на успех.