Текст книги "МоделBiblos. Модельный бизнес по-русски"

Охотник

В пятнадцать минут десятого, как обычно, зазвонил будильник. Я долго выныривал из-под махрового покрывала, заменявшего мне одеяло летом, и из странного сна о поездке на футбол в каком-то незнакомом городе. Стадион находился на окраине, куда надо было добираться на двух автобусах и потом еще на попутных машинах, одна из которых была грузовиком и которую почему-то пришлось вести мне самому. Шел проливной дождь, грузовик буксовал на подъемах, какие-то люди в кузове орали и пели, но мы доехали, а футбол оказался матчем Германия – Турция, и игроки бегали по колено в жиже и пытались попасть по мячу, и им это, как ни странно, удавалось, и даже были забиты несколько голов, хотя я не помню, кто в результате победил.

Я вообще с детства мечтал стать футболистом. Нет, в самом раннем детстве я мечтал чистить зверям клетки, а уж потом, попав классе во втором с родным дядькой (он был зверским болельщиком) на матч «Заря» (Ворошиловград) – «Динамо» (Тбилиси), увидев финты Гуцаева, которого все почему-то звали «балериной», прочувствовав гул стадиона и это единство, которое вырывается одновременно из тысячи глоток в виде крика «Судью на мыло» или раскатистого «Го-о-о-о-о-ол!», обалдевший от огромных цифр 0:0 на еще пустом табло размером с круизный корабль, ерзая на жестких скамейках, сделанных из положенных на каменные бруски жердей, закрепленных шляпками мощных ржавых болтов и с намалеванными по трафарету циферками, обозначающими места, исследуя и чуть ли не пробуя на вкус дешевую (но добытую в честной давке у касс) программку с составами команд и историей чемпионатов СССР и, наконец, наблюдая за выходом футболистов из-под трибунных катакомб под бравурные звуки знаменитого марша, я навсегда попрощался с подшивками журнала «Наука и жизнь» и окунулся в мир протоколов и турнирных таблиц.

Отец у меня был с Украины, из маленького городка Шепетовка, что под Киевом, а мать – чистокровная бурятка, красивейшая женщина, словно сошедшая с картины о северных шаманах и обряде изгнания злых духов с помощью бубна, костра и танца. Этим, собственно, объясняется моя необычная внешность, в которой есть что-то первобытное, дикое и вместе с тем утонченный аристократизм восточного мандарина. Что-то подобное я подсмотрел в герое фильма «Любовник» Жан-Жака Арно. Это я сейчас и наблюдаю, стоя у зеркала в ванной комнате.

Я уже говорил, что от отчима мне досталась царских размеров ванная комната. Но год назад Гурам все-таки продал свою квартиру и на вырученные деньги купил мне малогабаритную двушку. Я не привык сетовать на судьбу, тем более что огромная квартира мне была ни к чему. Хорошо еще, что все это случилось до августовского кризиса, а то все могло сложиться не так удачно. Я перевез свой нехитрый скарб в новое жилище, прихватив, естественно, брошенную Гурамом библиотеку и кое-какую мебель. Все равно дома я бывал мало, мотаясь по городам и весям и подтверждая поговорку, что скаута, как и волка, ноги кормят. Ноги, да еще глаза – добавил бы я. А с этим у меня все было в полном порядке. Непорядок начинался в другом месте, но думать об этом не хотелось…

Мне удалось осадить мысли, начавшие было свою круговерть, и сосредоточиться на делах.

План на сегодняшний день выглядел в моей голове следующим образом.

1. Напечатать отснятый в Краснодаре материал.

2. Сделать повторную рассылку новых лиц, не выбранных топовыми агентствами, в агентства второго эшелона.

3. Позвонить в новое недавно открытое московское агентство «Понтиум».

4. Созвониться с фотографами и представить им Машу Звездную и Татьяну Круглову.

5. Встретиться с главным редактором русского W.

6. Купить поесть.

7. Позвонить в несколько региональных агентств и постараться назначить кастинги.

Поездок сегодня практически не предвиделось. Мне так не хотелось окунаться в пышущую бензиновым перегаром Москву. Из моего окна, если смотреть параллельно подоконнику, виднелись три березки, словно переплетающиеся кронами в самом верху, и кусочек голубого неба. Как будто какой-то подмосковный городок типа Химок притулился за стенами типовой хрущевки, а не один из центральных районов столицы со всеми прелестями урбанизации и антропогенеза.

Есть было совершенно нечего, и я выскочил к метро раздобыть съестное в ближайшей палатке. Как всегда, мое внимание привлек книжный развал, устраиваемый для увеличения сбыта районным книготоргом. Здесь можно было найти и новомодные детективы, и советы садоводу-любителю, и неплохо оформленные книги для детей, и исследования, разбивающие в пух и прах все наши представления о ходе истории за последние сто лет. Табличка на брезентовом тенте, укрывавшем столы с книгами от непогоды, гласила: «Все книги по 10 рублей». Я подошел. Завтрак мог подождать. Я всегда внимательно относился к книгам. Прежде чем купить, если это что-то неизвестное, открывал в разных местах, пытаясь понять, захватит или нет, приятен ли шрифт, не раздражают ли с первых мгновений имена героев и даст ли мне что-то это чтиво. Сегодня на столиках наблюдалось перенасыщение литературой. Книги были разложены стопками. Обходя это великолепие по периметру и выискивая глазами привлекательные обложки и названия, я задержался в первую очередь у книги «О чем говорят наши имена» (мне всегда было это интересно, но руки не доходили). Я пролистал книгу и отложил в сторону. Посмотрю повнимательнее позже и решу, брать или нет. Затем потянулся к толстенной монографии «Сталин жив», лежащей поверх высокой стопки.

– Извините, это отложено… мною… – На меня смотрели нереальные глаза. Банально было бы сравнивать их с глазами дикой серны, но что-то животное в них присутствовало. Или космическое.

Дальнейший разговор подтвердил инопланетный смысл нашей встречи и неожиданного знакомства. Обладательница распахнутых глаз, греческого профиля и пушистых волос, затянутых на затылке в развевающийся ковыль, называла себя Селена.

– Елена? – предположил я, переспросив.

– Нет. Селена… Лунная, – пояснила она, глядя на меня ласково, как на недоумка.

Я перевел взгляд на стопку книг, отложенных моей новой знакомой:

– И это все для вас?

– А что? – Она шла в нападение, не задумываясь.

– Просто много. У вас есть время читать?

– Я умею читать быстро. Скорочтение. Слышали? – Она вновь насмешливо посмотрела на меня.

Я мог задохнуться, но выжил.

– Мне кажется, это профанация. Или суррогат. Читать надо вдумчиво, останавливаясь после особенно понравившихся мест, мысленно прокручивая их в памяти, откладывая книгу в сторону, смакуя, перечитывая заново, чтобы запомнить какие-то обороты и целые фразы. – Я сел на своего любимого конька.

– Вы часто так делаете? Ох уж мне эти мужчины с их рациональным умом!

– Рациональным? Я как раз говорил о толике романтизма в моем отношении к чтению. – Я казался сам себе оскорбленным в лучших чувствах.

Мое возмущение и привело нас в кафе на чашку чаю. Но еще у столика с книгами Селена развенчала мое неверие в гороскопы и хиромантию, в три минуты уложив краткую характеристику меня как явного представителя Кота Весов, услышав только день, месяц и год моего рождения. Мы и дальше в разговоре постоянно сверяли самих себя, своих друзей и окружающих по звездам. Селена придавала этому определяющее значение.

– Ты не понимаешь. – Она стучала себя ладошкой по лбу. – Все это предопределено.

– Даже наша встреча? – Я не сдавался.

– Да, если хочешь знать, даже наша встреча. – Она победоносно откидывалась в кресле.

– А что вы вся такая из себя ироничная? – иронично спрашивал я. – Разве вы не знаете, что скрывается за женской иронией?

– И что же скрывается за женской иронией, кроме самой иронии?

– За женской иронией скрывается… желание. – Я был горд от того, что смог вдруг экспромтом выдать сентенцию, за которую многие мыслители древности и современные философы отдали бы рецепт философского камня, если бы знали его.

– А за мужской? – Селена явно была сильнее в понимании влияния звезд и планет на человеческую судьбу, чем в распределении функций мужского и женского начала в мировой истории.

– За мужской… еще не придумал!

– Я знаю. – Высунутый язычок, хитрющие глаза. – За мужской иронией всегда скрывается страх оказаться несостоятельным! Вот!

Потом мы пили чай в «Голубой чашке». И если вы думаете, что это кафе называется так из-за своей ориентации на посетителей нетрадиционной ориентации, то ошибаетесь. Это рассказ Аркадия Гайдара – немедленно в библиотеку, неучи! К счастью, Селена читала в детстве и про чашку, и про Чука и Гека, и про нелегкую судьбу советских пионеров – горнистов и барабанщиков. На полчаса у нас появилась тема, которая перетекала от литературы к современному засилью «голубизны» во всех сферах жизни от искусства до политики – и как это все достало – и обратно к литературе. Следующие полчаса я рассказывал Селене о том, кто я и чем занимаюсь. И тут выяснилась странная вещь. Оказывается, она тоже неравнодушна к фотокамере. Даже несколько раз снимала показы мод. И сегодня как раз ее позвали на показ Андрея Перова. Она, правда, там снимать не собиралась, но все равно ей надо заехать домой и переодеться. А мне доделать дела, так как вечер будет занят. Мы распрощались, договорившись созвониться и вместе пойти на показ к Перову. Я поспешил домой. У меня оставалась масса звонков. Прежде всего я связался с одним из самых модных московских агентств – «Понтиумом». Модным оно стало после открытия в клубе «Призма», попасть куда было практически нереально – толпа осаждала заведение часа три, и в конце концов давка стала такой невыносимой, что часть уважаемой публики вломилась через стеклянные окна-витрины прямо под ноги уже танцующим под яростные звуки, извлекаемые приглашенным диджеем.

Я всегда не любил это место, потому что ни днем ни ночью там нельзя проехать без пробок. И хотя я не езжу на машине, общественный транспорт зависает в этой части Тверской иногда по полчаса. Посетители «Призмы» оставляют машины в три ряда вдоль тротуара, и следующие вверх по центральной улице, спешащие и не очень, вынуждены чертыхаться и дышать выхлопными газами, проклиная сидящих в кондиционированном аквариуме, которые, в свою очередь, проклинают тех, кто давится в переполненных троллейбусах.

Сначала я недоумевал, каким образом этот клуб, работающий круглосуточно, будет привлекать посетителей. Он хоть и находился в центре, но неудобно как с точки зрения парковки, так и исторически. Что там только не располагалось до этого: и малопосещаемый бутик «HUGO BOSS», и отделение какого-то банка, и даже общественный туалет. Туалет этот мало кто помнит из современной молодежи, тусующейся в «Призме», но, въехав в квартиру на Тверской, я еще застал время, когда кусок улицы перестраивали, нагородив на освобожденной от каких-то древних строений площадке разноуровневые стеклянные пирамиды. Поэтому, когда с помпой было объявлено об открытии «Призмы», я в душе похохатывал, но, к своему разочарованию, вынужден был признать: презентации с привлечением сотен моделей Москвы сделали свое дело – место стало считаться престижным и оставалось таковым довольно-таки долго.

Менеджер «Понтиума», с которым я взаимодействовал, оказался на месте и даже в благожелательном расположении духа. Я сам не раз слышал, как на звонок клиента с просьбой о кастинге или предоставлении моделей для совершенно модельной работы заказчику предлагали выслать факс с подробным описанием его запроса и требованиями к моделям. На полном серьезе. Тогда как другие агентства борются за клиента всеми правдами и неправдами, «Понтиум» понтуется и загибает пальцы. Но оказалось, что чем больше нелепости в подобных действиях, чем понтовитее себя ведешь, тем сильнее люди желают заполучить искомое, тем ярче их желание работать именно с тобой – великим и ужасным Гудвином! Я несколько раз сам проверял подобным образом звонивших мне. Многие, казалось, ждут, что их будут посылать далеко и надолго, испытывая чуть ли не ритуальный оргазм от того, что недостижимое может оказаться в их цепких руках.

Неудача подстерегала меня при выполнении следующего пункта моего дневного плана. Ни Мальков, ни Рытенко не смогут найти время для кастинга ни на этой, ни на следующей неделе. Я был слегка разочарован. Что они, в самом деле, возомнили о себе! Вчера еще заштатные фотографы, которых сделали узнаваемыми и известными съемки в популярных журналах. Теперь они крутят носом, когда им предлагаешь показать новые перспективные лица, а раньше сами звонили, просили дать кого-нибудь для съемки.

Зато главный редактор известнейшего международного иллюстрированного журнала W, открывшего недавно российское представительство, оказался на редкость милым собеседником и приятным человеком. В отличие от коллег и собратьев по глянцевым изданиям он не стал понтоваться и сразу предложил приехать к нему на следующей неделе, чтобы познакомиться, посмотреть мой материал и договориться о взаимовыгодном сотрудничестве. Он так и сказал – «взаимовыгодном»! Люблю таких. Что есть любовь? Я просто сказал, не думая о высоком. Или в обычной речи любить – это значит нравиться, принимать с удовольствием, а когда мы имеем в виду отношения мужчины и женщины, это что-то другое, из божественного лексикона, недоступное пониманию простых смертных, сродни парению в небесах, описываемое только категориями смерти и вечности? Когда меня спрашивают, как я понимаю слово «любовь», я с готовностью отвечаю, что это та, за которую ты готов отдать жизнь. То есть любовь к матери, Родине и девушке имеют равную составляющую, базирующуюся на способности отрешиться от самого себя. А означает ли это, что я готов умереть за еще даже не виданного редактора W? Какая чушь, скажете вы – и будете правы. Ибо нефиг заниматься словоблуд ством – Селена уже, наверное, ждет моего звонка, чтобы договориться, где и когда мы встретимся, чтобы вместе пойти на показ к Перову.

Зеленая глазунья на синей сковородке, остававшаяся со вчерашнего вечера, не впечатляет меня. Я не сторонник ирландского ужина из семи блюд по Уорхоллу – вареная картофелина и шесть бутылок пива, – предпочитаю нормальное сочетание белков и углеводов, не страдаю вегетарианством и диетантизмом. Я вспоминаю, что так и не купил еды, хотя и ставил это в план на день. Ничего, на показах бывают фуршеты.

Я убираю неделю не мытую посуду в раковину и пускаю сильную струю, залив предварительно все это безобразие «Досей» с лимоном. Над стеклофарфоровой грудой поднимается тяжелый цитрусовый запах. Я чертыхаюсь, понимая, что могу не успеть на встречу, и оставляю все как есть. Я даже не выполнил свой рабочий план, но времени уже не остается.

Селена подбирает меня у метро, и мы мчимся в ее потрепанной «фелиции» по Садовому, разбрасывая тучи брызг после прошедшего ливня и обгоняя свадебную кавалькаду на длиннючих лимузинах. У Смоленского пассажа, сверкающего еще ни разу не мытыми после открытия окнами, мы долго ищем парковку и наконец съезжаем в катакомбы под здание – на стоянку, какие я видел пока только в кино (там обычно перестрелки и мафиози с чемоданчиками, полными денег и наркоты, решетят друг друга за пригоршню долларов). Поднимаемся на одном, потом на другом лифте. Наверху гам и темно. Показ еще не начался. Я сжимаю руку Селены в своей руке. Мы пробиваемся к подиуму, и вскоре начинается дефиле. Все как в кино – заканчивается слишком быстро и оставляет осадок незавершенности. Именно поэтому я всегда досматриваю в кинотеатрах титры уже в полном одиночестве, если не включают свет слишком рано. Вы уже поняли, что кинематограф – еще одна моя слабость и увлечение. Хотя почему слабость.? Я неплохо разбираюсь в названиях фильмов и киностудий, именах режиссеров и узнаю любимых актеров даже в необычном гриме. Значит, это моя сила, а не слабость! Я не успеваю обсудить этот очередной лингвистический казус с моей спутницей. Навстречу идет сам Перов во френче – Селена, оказывается, не знает его в лицо. «Самый обычный», – шепчет она, и у меня бегут мурашки от ее близости и запаха волос.

Кто-то едет в «Герцен» на afterparty, кто-то блюет в новом, не облицованном даже кафелем туалете, а мы, все еще держась за руки, спускаемся за машиной в подземелье и выезжаем на свежий воздух.

Селена отвозит меня домой. По пути я лихорадочно болтаю о своем детстве, а она изредка бросает на меня взгляды, отрываясь от дороги. Мне нравится, как она водит машину. Я всего лишь, может быть, пару раз видел женщин, которые водят по-мужски в хорошем смысле этого слова. Не грубо и нахраписто, не гоняя и лихачески подрезая «чайников», а предсказуемо со своей стороны и предугадывая действия других участников движения. Это я называю мужской ездой. Правильно выбирать места, где, чтобы проехать быстрее заторы и пробки, надо перестроиться в другие ряды. Не хамить и пропускать машины действительно спешащих или умеющих ездить лучше тебя. Но иногда хочется остановить каждого, кто едет по левой полосе, и спросить его: «Что ты тут делаешь? Нельзя ехать на один ряд правее?!» И еще меня всегда удивляло, что если машины едут навстречу друг другу, то проявляется некое водительское братство: например, мигают фарами, предупреждая о стоящих впереди гаишниках. Попутные же – враги не на жизнь, а на смерть! Парадокс. Дело ли тут в чувстве соперничества? Тем временем мы подъехали уже к моему дому и стояли около парадной, продолжая болтать о приятных душе вещах, обсуждая все и снова возвращаясь к увиденному на показе или к каким-то воспоминаниям детства. Нам было так легко вдвоем, что, когда я прощался, целуя Селену в пахнущую лавандой щеку, недоумение в ее глазах долго не могло смениться автоматическими нотками доброжелательности, которыми на прощание обмениваются любые люди, относящиеся друг к другу с симпатией. Но по-другому поступить с ней я не мог. Пока. Не был готов.

Принц

– Представляешь, телефон оборвали!

Принц самодовольно улыбался – стоило дать объявление о детском конкурсе, как повалили толпы мамаш, желающих, чтобы их чадо стало звездой! Даже один сумасшедший отец звонил. Говорит: «С каких лет набираете?» Мы говорим, что с пяти, так он разочарованно прогудел в трубу: «Неее, мне счас надо денег заработать» А дитяти полтора годика.

– Ненормальные люди!

– Я и говорю. А другим тоже… славы подавай, известности, от подарков не откажутся. И знаешь, что им еще подавай?

– Ну? – Боря попытался изобразить интерес на веснушчатом лице. Несмотря на возраст (далеко за тридцать), он все равно производил впечатление взъерошенного мальчика-очкарика, выгнанного с урока, губы которого поэтому постоянно находятся в предплаксивом состоянии.

– В «Ералаш» хотят, в киношку какую-нибудь… ролик рекламный им подавай. Хотят чадо свое видеть на экране, недоумки. Они представляют, что это так делается: ребенок понравился – и его тут же оторвут с руками и ногами для рекламы. Как же! – Принц завелся не на шутку.

– Так чего ты переживаешь? – Боря ухмыльнулся. – Бабульки надо на этом заколачивать.

– Да противные они какие-то. Потом не отстанут, – Принц прислушался к телефонному звонку.

В соседней комнате секретарша Нина увещевала очередную мамашу.

– Вот! Еще одна. Какая хорошая газета «Аргументы и факты»! Но денег содрали…

– Ты бы на Рублевке щит рекламный заказал. Там много богатеньких буррратино с деревянными…

– Детишками, что ли? – Принц хмыкнул и снова прислушался к происходящему в приемной. Здесь, в его кабинете, мощно сопел кондиционер и было почти морозно.

Боря поерзал в кресле.

– Ты ее трахаешь, скажи? – Он кивнул на дверь, из-за которой доносился медовый голос Нины.

– Иди ты! – Принц насупился. Он не любил вторжений в эти вопросы, тем более таких циничных и навязчивых.

– А что? Девка класс! Коленки круглые, жопа упругая, а волосы… – Боря театрально закатил глаза. – Я, собственно, чего пришел… У меня тут оказия такая… – Он помялся. – Поездка намечается на Кубок Дэвиса, слыхал про такой?

– Какая поездка? – Принц озадачился, припоминая все, что знал про теннисные турниры.

– Ну, компания одна едет оттянуться в Лондон. Телок хотят с собой модельных… Не боись! – Боря замахал руками, словно отмахиваясь от капель дождя. – Никто там беспредел устраивать не собирается. По кругу их пускать не будут, хотя они и сами мечтают все испробовать что-нибудь эдакое! – Боря осклабился и покосился на дверь. – Я бы эту твою… взял тоже.

– Ну ты и нахал. – Принц негодующе всплеснул руками. – Мне она и самому пригодится! – вырвалось у него.

А в голове проносились мысли о возможности поехать и оттянуться самому с девками в Лондоне, и о каких-то неимоверных деньгах, которые можно заработать на этом, и о проблемах, которые возникнут наверняка, если спонсоры агентства узнают о том, что он слил моделей на поездку, считай, для траха.

– Я же говорил! – завопил Боря, ничуть не заботясь о том, что за дверью его можно услышать. – Ты ее кроешь! Скажи, нет! Прямо здесь, на столе?

Он даже вскочил от возбуждения и забегал по кабинету, задевая стол и шваркая так и не снятой кожаной круткой по стенам, чуть не сбивая огромные фотографии моделей в рамках и под стеклом. Все агентство Принца, которое было открыто на деньги его давнего приятеля, ставшего в одночасье после кризиса 1998 года угольным королем, а потом и медиамагнатом, состояло из трех небольших комнат. Одна служила кабинетом самому Принцу. Здесь он принимал владельца агентства, разбрасывая перед ним на столе «новые поступления» и привезенные из поездок по городам и весям фотографии страшненьких и убогих моделек, стремившихся в Москву как бабочки на огонь. Попадались, конечно, среди них и неограненные алмазы. Их было видно сразу, благо Принц в лицах разбирался чуть ли не лучше всех в России. Вот только никогда не была ему интересна эта тема – делать звезд из вчера еще никому не известных девчонок. Спонсор же и подавно делал стойку, только если видел на фотографии нечто обозначенное ярко выраженными вторичными половыми признаками. Слаб был парень на сисястых. Сказывалось, наверное, озабоченное детство в плоскодонном крае среди сопок Манчжурии. Агентство по его желанию было названо «069», и это название никак не интерпретировалось. Да, собственно, никто и не интересовался смыслом названия. Мало ли агентств-однодневок появляется в пресыщенной Москве ежемесячно.

Заиграла переливистая мелодия из «Крестного отца». Принц установил ее на телефонном аппарате и теперь не сразу отвечал, чтобы насладиться музыкой. Когда же он все же снял трубку, то изменился в лице и заворковал, прикрывая ладонью микрофон, словно это могло скрыть от Бориных ушей смысл разговора. Звонившая была новой любовью Принца. Он буквально «выкрал» ее из «Blow models» пару недель назад. Несмотря на то что теперь у Принца было свое агентство, мало кто всерьез воспринимал его в роли конкурента. Рынок в тот момент был поделен весьма основательно. Тем не менее иногда некоторые агентства заказывали друг у друга моделей, когда не могли справиться с серьезным кастингом самостоятельно. В этом случае одно агентство, имеющее неплохой заказ, чтобы не потерять клиента, обращалось в другое, понимая, что лучше дать конкуренту и его моделям заработать, чем потерять заказчика, хотя и был риск, что заказчик поймет, что к чему, и сам пойдет в следующий раз к сопернику. Другое же – принимало предложение, сетуя на то, что модели, придя на кастинг к конкуренту, хотя работа им и предоставляется вроде бы через свое агентство, могут в дальнейшем переметнуться как раз к нему, польстившись на его более престижный офис, обходительность менеджеров или представление о том, что работы там больше, чем в своем, родном агентстве. И в том и в другом случае каждый надеялся на счастливый случай. И каждый раз, когда оказывалось, что опасения оправдались, менеджеры недоуменно разводили руками, которыми сами же и вырыли себе могилу, срубили сук, потопили корабли. Принц, как практикующий режиссер, был вхож в различные московские агентства и иногда пользовался этим, чтобы собрать бригаду лучших моделей для того или иного проекта. На этот раз для съемок каталога причесок Принцу необходимо было новое оригинальное лицо, не засвеченное еще на московском рынке. Задача усложнялась тем, что существовали определенные требования к качеству волос, которые по замыслу съемки должны были быть определенного цвета, объема, да еще расти под определенным углом к поверхности головы (парикмахеры и стилисты по прическам поймут, о чем мы толкуем). В новоявленном агентстве Принца таковой головы не нашлось. Кастинг в «Парусе», с которым он все больше и больше сотрудничал в последние годы до того, как сам стал директором «069», также не дал результатов. Заказчика упускать не хотелось. И Принц позвонил Телку, с которым находился не то чтобы в теплых, но, по крайней мере, в неиспорченных отношениях. Тот досадливо косился на попытки Принца самостоятельно ввязываться в какие-то работы, кастинговать и брать на себя функции агентства, а также диктовать условия модельерам по кандидатурам манекенщиц, если его приглашали как постановщика показа. А Принц, в свою очередь, скептически смотрел на агентство Телка, считая его недоразумением на рынке и вместе с тем совершенно не объясняя, откуда это отношение взялось, – вроде бы агентство твердо стояло на ногах и числилось в первой пятерке по Москве. Скорее всего, просто ревность к собрату по подиумному цеху. Неудовлетворенность собственных амбиций. Комплекс стоящего у основания бизнеса, но никогда не бравшего на себя смелость возглавить его волка-одиночки. И вот теперь у Принца появилась возможность реализовать все свои замыслы и утереть нос выскочкам типа Телка в собственном агентстве.

Боря снова забился в кресло и, смешно вздернув бровки над очками, молча наблюдал, как беснуется обычно сдержанный и ироничный Принц и как меняется в лице, услышав знакомый голос в телефонной трубке. То был голос Саши Семиной. Если бы Боря услышал его, то наверняка узнал бы. Легкую картавость и тембр голоса Саши вряд ли можно было спутать с другими. Боря давно охотился за Сашей, но девушка была еще слишком напугана Москвой, чтобы повестись на уловки Бори и его команды молодых оболтусов, крутившихся на всех более-менее модных кастингах и показах, где можно было бы зацепить цыпочек для дальнейшего знакомства с кем-то из любителей юных тел, являющихся Бориными заказчиками. Оболтусы, прикинутые по модному и беспрестанно щелкающие зазевавшихся девиц модельной внешности, выдавали себя за сотрудников Недели Высокой моды, фотографов «Sport illustrated», стилистов Роберто Кавальи.

То, что не удалось пока Боре, получилось у Принца. На кастинге в «Blow models» под чутким взглядом Телка, зорко наблюдавшего, чтобы кастинг для каталога причесок, о котором долго распространялся по телефону накануне Принц, не перешел в переманивание девушек в новое агентство «069», хитрый дьявол, совместивший в себе ипостаси директора агентства, режиссера, скаута и агента, поигрывая тростью, сразу обратил внимание на стриженную под каре брюнетку с удлиненным лицом и миндалевидными глазами. Он походил для вида перед шеренгой девушек и получил от некоторых из них ответы на обычные в таком случае вопросы о возрасте и росте. После чего распрощался и пообещал звонить о результате Телку. Но, выйдя из офиса, Принц не направился, помахивая тростью, к ближайшей станции метро – машину он не покупал принципиально, считая, что она съедает массу времени в пробках и ежедневно грозит летальным исходом в столкновении с каким-нибудь Спиди-гонщиком, а еще надо ухаживать за ней, мыть и защищать от угона… ну, к бесу! – а затаился в соседнем кафе, из которого просматривался угол здания: мимо него наверняка пойдут девушки из агентства к метро, если, конечно, их не встречают бойфренды на поджарых хищных «бумерах» и вальяжных тупорылых «меринах».

Девушки из «Blow models» не страдали от излишнего внимания сильного пола, будучи с первых моментов в агентстве под покровительством и неусыпным надзором Телка, который внушал им: «Хотите стать звездами-моделями – никаких мальчиков! Вас все хотят обмануть и совратить. Бойтесь мужчин – от них все зло!» Какое-то время это срабатывало, но через несколько месяцев природа брала свое, и модельки «Blow models» либо переходили в другие агентства, где не только закрывали глаза на их контакты с мужским полом, но и активно способствовали знакомствам, правда, с нужными, своими людьми, либо, разуверившись в быстром успехе на поприще моды и рекламы, продолжали работать в свое удовольствие, отдаваясь временами то юношеской влюбленности, то безумным рейв-пати в «Титанике» или «Утопии». Иногда это играло с ними злую шутку. Принц сам слышал, что одну из девочек Телка напряг в «Утопии» какой-то бык, к которому глупышка имела неосторожность сесть в джип. Проводить обещал, а сам заблокировал двери и приказал девчонке сделать приятное прямо тут, не выходя из машины.

Принц глотнул обжигающе-невкусного кофе и на секунду отвлекся от окна, а через мгновение уже вынужден был бежать к выходу, обегая стулья. Понравившаяся ему Саша Семина вынырнула из-за угла, в сером плащике и с ярко-зеленой сумочкой, – на счастье, одна-одинешенька.

Строптивую новенькую с первых дней в агентстве другие модельки невзлюбили. Выпадала она как-то из общей массы девочек: и старше была, и замужем уже, ребенка оставила в своем городе ради карьеры, обещанной Телком, да и внешность уж больно вызывающая: неправильный прикус, острый подбородок, челка на глаза в стиле шестидесятых, – за то и понравилась она Принцу и затронула его сердце, давно не опалявшееся чувствами и желаниями.

На удивление легко Принц догнал девушку, вступил с ней в разговор, проводил до дома и остался пить чай на кухне у землячки Саши, с которой она делила кров, работавшей секретарем в какой-то фирме.

Все оказалась правдой. И муж, оставленный в Ставрополе, и ребенок, и надежды на лучшую жизнь в столице в качестве модели, и звание «Мисс», полученное честным путем, а не купленное местным нуворишем, и рост, недостаточный для модельной карьеры, а возраст 23 – наоборот, и неверие родных в ее будущие успехи, и уговоры Телка, приехавшего на конкурс и увидевшего в ней вдруг будущую звезду, и быстрые сборы в Москву, и отсутствие подруг в агентстве, и некоторые успехи в «Blow models»: Саша появилась на обложке журнала «BVS» («Быстрее! Выше! Сильнее!»), снялась в рекламе торгового центра в Сокольниках, участвовала в показе шуб, чем дополнительно вызывала раздражение товарок по агентству и гордость Телка. Поэтому явление Принца, его неподдельное внимание не к модели Саше Семиной, а к провинциальной девушке в сером плащике и с нелегкой судьбой подкупало и грело, как не согревал безвкусный чай на кухне малогабаритной квартирки в Отрадном, где Саша ютилась уже несколько месяцев. Слишком много мыслей теснилось сейчас в голове Принца – Сашин звонок, как всегда, увел почву из-под его ног. Возможность срубить бабок на тщеславии родителей, желающих видеть своих детей на экране и подиуме, и возможность управлять агентством на деньги друга-спонсора, необходимость в разговоре с Борей, который иногда помогал в решении каких-то вопросов, воспоминания о первой встрече с Сашей… Принц просто не узнавал себя – давно он не влипал так явно, давно его цинизм не знал таких глубоких поражений. Эта девушка действительно захватила его гораздо глубже, чем даже поначалу он отдавал себе отчет. Может быть, именно так и приходит любовь. Та, про которую написаны сотни книг, отсняты километры пленки, но которую так никогда и не познаешь, если не испытаешь на собственной шкуре. Где-то напротив письменного стола скалился Боря в убогом своем мирке, а в ушах Принца еще ручейком переливался Сашин голос. Ничего особенного не сказала, просто договорились о встрече после работы, а Принц уже не мог и думать о беседах с Борей, встрече с инвестором-спонсором, ждущим новых поступлений, о каких-то делах и даже о секретарше Нине. Вот так банально это и происходит. Замирает душа, сердце бьется в упоении… да-нет… просто не хочется ничего делать, кроме как ждать встречи с любимым человеком. Принц подивился тому, что еще пару минут назад серьезно подумывал о возможности съездить с Борей в Лондон. Чувство к Саше все больше вытесняло остальные желания и дела. В голове кружился сноп сомнений и сожалений. Боря на глазах превращался в упыря, сосущего собственную губу под запотевшими очками.